Глава семьдесят третья. Когда Энн увидела, что Томми стоит около пиццерии, она приложила все усилия, чтобы не расплыться в улыбке

Когда Энн увидела, что Томми стоит около пиццерии, она приложила все усилия, чтобы не расплыться в улыбке. Он оделся, наверное, в самую лучшую одежду, которая у него была: строгие серые брюки, рубашку, застегнутую на все пуговицы, и темно‑синий свитер под расстегнутой курткой «Доджерс». Если бы он надел галстук, то стал бы похож на миниатюрного ученика старших классов частной школы. И только синяк под глазом, который поставил ему Дэннис Фарман, портил всю картину.

– Ты очень хорошо выглядишь, Томми.

– Спасибо. Вы тоже, мисс Наварре, – сказал он с очень серьезным выражением лица.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Слова иссякли. Он вздохнул, стараясь не суетиться.

Энн посмотрела на его отца, привлекательного и спокойного, и приятная улыбка появилась на его лице.

– Доктор Крейн, благодарю вас, что вы сделали эту встречу возможной.

– Нет проблем, – ответил он. – Я ценю ваше стремление расставить все точки над i. Может, войдем? Этому запаху пиццы невозможно сопротивляться.

Они вошли в ресторан и нашли свободный столик. В этот субботний вечер пиццерия была забита посетителями – студентами колледжа, семьями, стайками подростков. В специально отгороженной комнатке пищали и завывали видеоигры. Томми с широко распахнутыми глазами впитывал окружающую атмосферу.

– Мы нечасто бываем здесь, да, Томми? – сказал Питер Крейн.

Тот кивнул.

– Мать Томми – член комиссии, – объяснил Крейн. – Здоровая еда двадцать четыре часа в сутки.

– Как дантист вы должны разделять такой взгляд, – сказала Энн.

– Я не думаю, что кусочек пиццы может причинить вред. Мы с Томми иногда позволяем себе радости, правда, приятель?

Проглотивший язык Томми снова кивнул.

– С чем ты хочешь пиццу, Томми? – спросила Энн.

– С сыром.

– Я тоже. А пепперони?

Застенчивая улыбка показалась в углу его рта, и он снова кивнул.

– А брюссельскую капусту положить?

– Нет! – воскликнул он, замотав головой с такой силой, что все его тело закачалось из стороны в сторону.

Подошла официантка и приняла их заказ на пиццу без брюссельской капусты. Когда она ушла, Энн посмотрела на Томми, сидевшего напротив нее с серьезным лицом.

– Томми, после того как мы виделись вчера с твоей мамой, я хотела бы убедиться, что ты все понял правильно, – начала она. – Когда я задавала тебе вопросы, я вовсе не имела в виду, что твой папа может иметь какое‑то отношение к тому, что произошло, или что я так считаю. Ты понимаешь?

– Вроде бы, – ответил мальчик.

– Ты знаешь, детективы должны задавать много вопросов, когда они расследуют преступление, – сказала Энн. – Они задают вопросы многим людям. Но это не обязательно означает, что каждого, с кем говорят, они считают преступником. Им необходимо задавать много вопросов, чтобы получить ясное представление о том, где люди были, когда произошло преступление. Они хотят разобраться, кто не мог совершить преступление, а кто мог. Детектив Леоне попросил меня узнать у тебя, был ли твой папа дома в тот вечер. И ты мне сказал, что был. Это все, что они хотели знать.

Томми нахмурился.

– А почему тогда они не спросили самого папу?

– Они спросили меня, – сказал Питер Крейн. – Но не все говорят им правду. Им нужно получить подтверждение от других людей, например, от тебя или от мамы.

– Мой папа никогда бы никого не убил, – сказал Томми. – Он хороший человек. Он никогда не кричит, даже на маму. И даже если его и не было бы дома, это не значит, что он кого‑то убил.

– Нет, конечно, – согласилась Энн, несмотря на то что нашла такую формулировку странной. «Даже если его и не было бы дома…»

– Мой папа помогает людям, – продолжал Томми. – Вот чем он занимается. Даже когда не обязан.

– Это замечательно, – сказала Энн. – Твой папа – прекрасный пример для тебя.

– Мама говорит, он столп нашего общества, – сказал мальчик, не совсем понимая, что это значит, но уж наверное что‑то, чем нужно восхищаться.

– Уверена, что так оно и есть. И я уверена, что ты станешь таким же, как он, когда вырастешь, – сказала Энн. – Тебе столько пришлось пережить на этой неделе, но ты храбро все преодолел. Я очень горжусь тобой и Вэнди.

При упоминании подруги Томми погрустнел.

– Дэннис Фарман напал на Вэнди и Коди сегодня в парке.

– Да, я знаю, – кивнула Энн, желая, чтобы они обошлись без этого разговора. Она решила, что до понедельника найдет способ разъяснить своим ученикам все, что случилось с Вэнди и Коди, и что будет с Дэннисом. Хотя с трудом находила объяснение даже для себя. Как же объяснить это сумасшествие своим десятилетним ученикам, чтобы они поняли?

– Вэнди звонила и все мне рассказала, – сказан Томми. – Она сказала, у Дэнниса был огромный нож, и он пытался вырезать Коди сердце!

– У него был нож, – произнесла Энн. – И он поранил Коди, но Коди поправится. Как и Вэнди, – добавила она на тот случай, если Вэнди решила воспользоваться ситуацией и приукрасить события.

– Мама говорит, Дэннис – воплощение зла, и его надо запереть в клетку, как животное.

– Дэннис сделал много плохого, – согласилась Энн. – У него большие проблемы, Томми. С той же легкостью, с какой мы сердимся на него, мы должны пожалеть его.

– Но почему? – спросил Томми с жестоким неподдельным изумлением, свойственным детям.

– Сынок, мы не знаем, что заставляет других людей совершать плохие поступки, – сказал его отец. – Мы не можем придумывать для них оправдания, но должны понимать, что наверняка существует несколько непростых причин, по которым Дэннис ведет себя именно так.

Томми скривился.

– Я просто не хочу, чтобы он был поблизости, вот и все. Если бы он был взрослым и попытался вырезать кому‑нибудь сердце, его ведь посадили бы в тюрьму, да?

– Да, – ответила Энн. – И Дэннису придется ответить за то, что он сделал. Но в то же время я надеюсь, что кто‑нибудь поможет ему понять, почему он сделал это.

– Потому что у него не в порядке с головой, – произнес Томми тоном, не допускающим возражений, когда официантка принесла им напитки.

Теперь, когда был определен корень проблемы, Томми потерял всякий интерес к теме разговора. Он сделал большой глоток пепси и посмотрел на отца.

– Пап, а можно я пойду поиграю в Пакмана, пока не принесут пиццу? Пожалуйста!

– Конечно, – сказал отец, выуживая четвертаки из кармана. – Извинись и выйди из‑за стола.

– Простите, пожалуйста, мисс Наварре.

– Развлекайся, – сказала Энн, глядя, как Томми бросается к аркадным машинам. – У вас очень неординарный ребенок, доктор Крейн.

– Он хороший мальчик. Я сегодня особенно благодарю свою счастливую звезду, после того как услышал, что сделал сын Фармана. Трудно представить, что у ребенка может быть столько ярости внутри.

– Думаю, у Дэнниса было не лучшее детство, – сказала Энн. – Мы действительно не знаем, что творится в чужих семьях.

– Да, – согласился Крейн. – У каждой семьи свои секреты, и эти секреты они могут скрывать очень тщательно. И как они влияют на каждого члена семьи, никто не знает.

– Справедливо, – ответила Энн, вспомнив секреты своей семьи. Распутство отца и бездушное отношение к матери оставили глубокий след в ее душе, однако за стенами дома Наварре никто не знал иной семьи, кроме той, какой они хотели казаться.

– Я немного переживаю за Томми, – признался Крейн. – Его мать может оказать на него очень негативное влияние. Я делаю все возможное, чтобы уравновесить этот аспект личности моей жены. Но повлияет ли он на Томми? Вполне возможно. Сподвигнет ли взять нож и броситься на друга? Не думаю. Но со всеми этими разговорами о серийных убийцах на этой неделе не перестаешь удивляться, откуда что берется.

– Надеюсь, убийца скоро будет пойман, и нам больше не придется думать об этом, – сказала Энн и перевела разговор на тему о том, какие мероприятия ждут Томми и его класс, в том числе поездка в Гриффитскую обсерваторию в Лос‑Анджелесе, в которую Томми особенно хотел попасть.

Ее обрадовало, что удалось все прояснить с Томми. Одна проблема с плеч долой. Она старалась не думать о Дэннисе Фармане, который проведет ночь все в той же комнате для допросов, в которой она разговаривала с ним сегодня днем. Вместо этого она старалась наслаждаться пиццей и компанией.

Когда они вышли из ресторана и распрощались, Томми неожиданно округлил глаза.

– О, чуть не забыл!

Он сунул руку в карман куртки, достал маленькую коробочку, завернутую в подарочную бумагу, и протянул ее Энн.

– Это вам.

Энн наклонилась к нему и приняла подарок с благодарной улыбкой.

– Спасибо, Томми. Как мило с твоей стороны! Тебе было совсем не обязательно дарить мне подарок. Я должна открыть ее сейчас?

– Нет! – воскликнул он, отчаянно краснея. – До дома не открывайте.

– Хорошо. – Энн наклонилась еще ниже и поцеловала мальчика в щеку. – Спасибо тебе. Увидимся в понедельник.

Она убрала коробочку в сумку и пошла по площади, думая, что у человечества, может, все же есть надежда.