Не чужой

Человек шесть – восемь подошло к дому Антона. Остановились, переговаривались тихо, переминаясь с ноги на ногу. Позвать никто не решился. Озирались на окна, топтались не подходя близко. Может сам заметит, думали, выйдет. Дома наверное. Вон и машина стоит у самого забора. Лица у всех беспокойные, озабоченные.

Антон увидел. Подхватив Светку, неторопливо вышел на крыльцо, прошёл двором. Открыв калитку, остановился, поправив на руках дочку. Мужики поглядывали из под бровей, мялись, не подавая голоса. Антон коротко окинул взглядом каждого, спросил первым.

– Что? Случилось что‑нибудь?..

Стали переглядываться. Никто не захотел говорить первым. Наконец не выдержав цепкого взгляда Антона, кто‑то начал…

– Да нет… У нас‑то, ничего…

Он всё бегал глазами по лицам, пытаясь определить, что произошло.

– У вас? А у кого?..

– Алексеевич, тут разговоры ходят… В общем, мы пришли узнать, что б ты сам сказал…

– Чего узнать‑то? Чего сказал? – повысил он нервно голос.

– Понимаешь… Тут… Вот такое дело… Ты нас сам учил, что б честно! Ну, что б ясно всё было!..

– Ну?

– Вот, посёлок второй строим, скоро закончим… Вадиму дом… Ты помог ему… Парню этому! Не понятно…

– Чего? Чего не понятно?

– Вот… Машину купил хорошую, ты извини, это твоё дело! Вот и говорят тут!.. Всё мол… Теперь! Ну, что ты уезжаешь! Уедешь скоро! А всё тут… И мы тоже…

– Куда – уеду? – приоткрыл он рот.

– Алексеевич, – продолжил другой, оживлённей, – тут ясно, все строятся, а ты – нет! Значит не хочешь тут жить! Может, бизнес расширять будешь, мало ли места вокруг!.. Деньги простор любят!..

– Так… – присел Антон, – ну‑ка, погуляй Светик! – ссадил девочку на траву, – …Вон! Цветочков порви! – подтолкнул чуть в спину.

Подошёл не спеша, заглядывая в глаза каждому.

– Кто сказал? Почему? – повысил голос от нетерпения.

– Так… Сам подумай… Начальник сначала себе дом строит – потом, остальное всё… А у тебя семья и в такой хибарке жить, – вон сколько всего наворочали, вообще тут… Другая жизнь началась. А ты нет и нет… Значит… Чего думать‑то?.. Квартирку в городе, или коттедж за городом, ты извини Алексеевич, – ты нам не чужой теперь, хоть и н давно тут!..

– Так… – ходил Антон по кругу около мужиков, – так… Ну парни! – усмехнулся громко.

Задрожала губа, не находил слов.

– Вот! – вдруг указал пальцем, – видите деревце! Клёнчик! Вот! – подошёл близко и пропустил ветки между пальцев. – Люся посадила! После, как Светка родилась! Здесь хочет!.. Здесь ей понравилось! Я тоже… – глотнул он с трудом. – Зачем, думаете ехать сюда из‑за границы! Сюда!.. – замолчал он.

Потом отошёл быстро к дороге мимо всех, остановился.

– Видите! – водил рукой он возле дома, – где тут строить? Вот – Вадик тут с Ольгой! Она из Нижней!.. Знаете как тут оказалась, почему?

– Да слыхали…

– Так куда! Их – куда? Вот! Построят себе, я, – очертил он рукой, – объединю оба участка, тогда начну сразу! Да и денег – в обрез было! Я – в дело деньги! Что б люди – не болтали зря! Увидели чтобы… Чтобы у вас работа была! Вот… Чтоб пальцем не тыкали в мой дом! Стоял бы здесь… Что бы говорили обо мне… А мне – жить здесь! Ребятишкам моим! Вместе с вашими… Ну!? – оглядел всех, – не чужой!.. А если б себе сперва – как бы тогда говорили? А? – разгорячился он.

– Алексеич! – кто‑то выкрикнул.

– Ты… Извини… Не поняли мы… Обычно, не так бывает… Откуда знаешь?

– Мужики!

Все притихли сразу.

– Давайте, не как обычно! Давайте – как захотим! А?

– Так… Мы чего!.. – зашевелились сразу, – мы что, против, что ли? Конечно!.. Тут, пустили слух! Обидно! Сами хотим! – заговорили сбивчиво.

– Алексеич! Ты извини… Слушай, а чего ты? Давай мы тебе в выходные будем! Осень скоро! Все‑то! Долго ли! Никто не откажет! Мы сами поговорим! Сказал бы!.. Пока срубим! Заготовим! – рассуждали охотно меж собой, – потом заплатишь! Не в этом дело! Алексеич…

Антон усмехался, только мотал головой, дрогнул подбородок, заволокло глаза мутной пеленой. Отошёл к дочке, присел спиной ко всем. Сидел так, поправляя на Светланке платье. Смотрел вдоль деревни.

– А вон, Светик, и мама наша идёт! – сказал тихо ей на ухо, указав пальцем.

Мужики позатихли немного, негромко перебрасываясь словами. Были довольны, но слегка взвинчены.

– Может, Алексеич, у тебя какой проект есть, ну чего‑нибудь, хитрое… Дай глянуть, разберёмся!

– Да какой к чёрту, – проект! – повернул он к ним голову с красными глазами. – Дом, как дом! Такой же!.. Остальное, мужики, я сам приделаю, мысль есть одна! Но сам!.. – протянул руки, – своими ладошками! Вы вон… Панкову лучше помогите, – кивнул он на ту сторону, через дорогу. – Ему въезжать нынче – позарез! Видали у него!.. Мать, там у них больная, а то бьётся парень!.. Да и мне освободят место… Потом я, уж!.. – усмехнулся шумно.

Быстро подходила Люся, держа в обеих руках, какие‑то пакеты. У дома Варвары – высыпали Гончаровы, хлопнули двери «Газели».

Антон встал, подошёл не спеша ко всем.

– Спасибо ребята, на добром слове! – улыбался скромно, – вы вон, к Вадьке сходите, поговорите, ему нужна помощь, а я, – усмехнулся громко, – я вам премию подкину!

– Да брось, Алексеич!.. Чего молчал‑то! Сказал бы сразу! Что мы… Из‑за денег! – загалдели снова, – ему‑то, чего там делать, все вместе, за пару выходных!.. Сразу бы сказал!..

Подошла Люся, приветливо поздоровалась. Мужики ответили наперебой, нестройно.

– Ладно ребята! Решим завтра! – поднял он дочку, – а до Вадика – дойдите сейчас, посмотрите, что там осталось, он там… – кивнул Антон.

– Да сходим! Сделаем! Сейчас посмотрим… – зашевелились все, – ты извини, Алексеич!..

– Да что там! С чего бы!.. – улыбнулся Антон, поглядывая на жену.

Всей толпой двинулись на ту сторону, что‑то обсуждая шумно.

Люся заглядывала в глаза.

– Чего, Антош? Случилось что?

– Случилось! – довольно улыбался он, – пошли в дом!

Люся, взглянув на уходящую бригаду, шагнула вслед за Антоном, ничего не спросив больше.

Походив по дому, заглянул к ней на кухню.

– Люсь, ты устала наверное… Ждать? Тянем, тянем с домом… Сейчас – деньги появились… Мужики вон, думали, мы уезжать собрались…

Люся обернулась.

– А Оля, как же? Ведь у них ещё… Нет ничего? Там – полно работы!

– Да вон, ребята – за пару недель сделают! – кивнул он на окна. – Может, начнём нынче? – улыбнулся.

– Да? Всё равно… Не успеть до зимы…

– Ты мужиков наших не знаешь!..

Весь вечер ходил какой‑то задумчивый. Остановит глаза на чём‑нибудь. Смотрит, смотрит…А будто видит – совсем другое. И лицо – как от лёгкого испуга. Только рассеянная улыбка, чуть тронет губы и застынет надолго. Люся, занимаясь делами, взглянет через плечо большими глазами, улыбнётся себе.

Вышел на улицу. Походил взад‑вперёд возле дома. В голове плавала одна фраза, наполнила сознание приятной дрожью:

– «Ты нам не чужой теперь…»

– Вот, – думал он, – наконец‑то! Сами сказали, пришли, беспокоятся! Значит нужен! Теперь свои! Стали своими здесь! А это – дорогого стоит!.. Среди своих жить!

Когда машут рукой издалека с улыбкой, а не косятся проходя мимо… Когда верят… Что не себе гребёшь – а разделить хочешь! Но надо, что б было! Было, что делить! Он может. Значит, должен сделать это! Не только для себя!.. Себе – много ли надо? И что! Вот! Вот оно!.. Ты нужен, тебе верят! Вот! Это не купишь!.. И можно свободно ходить по округе и легко дышать. Только теперь! Вот теперь он мог вздохнуть спокойно и сказать просто. Моя земля! Наша! И что‑то сделать для себя… Теперь можно! Никто не скажет! Вот чёрт!..

Помочь готовы… Даже без денег… Не зря… Всё не зря!

Ходил Улыбался. Зашёл в огород. Окинул взглядом оба участка. – «Вот! Это другое дело. А тесть и ниже взял ещё землю! «Ну что же – подравняем!» Появилось страстное желание начать! – «Завтра же! Хоть что‑нибудь! Теперь можно спланировать! Через пару недель Вадик освободит место! Вот и хорошо!.. Надо подумать! Где дом‑то поставить? И как? Начну! Вот Люська обрадуется!..»

Присел. Потрогал землю руками. Приложил ладони. Опустив голову, водил пальцами по траве.

– «Ничего… Я соберусь… Рассыпался на кусочки по разным местам… То там мысль… То там… Нету дома… Соберусь… Весь! Весь тут буду! Я сделаю! Сотворю здесь!..»

Люся привстав на носочки, заглядывала через раму сверху вниз. Подняла брови, шевелились губы в улыбке. Видела только спину, затылок и руки, гладящее траву.

А он всё сидел и образы, один фантастичней другого, заполняли невидимо окружающее пространство.

БЕЗ ТЕНИ

– Дима!

Дмитрий вздрогнул. Вышел покурить. Хотел подглядеть незаметно, что там Наташка делает наверху. Окна широкие, на три стороны. Комнатка небольшая, рам ещё нет. Она любила теперь подниматься туда, наверх. Облокотится на брус и смотрит вдаль. То у одного окна постоит, то у другого. Похудела за последнее время, стала лёгкая и весёлая. Лицо оживилось и помолодело. Тёмные глаза, ранее лениво блуждающее, как‑то ярко очертились на лице, засверкали каким‑то неуловимым светом.

– Где Наташа? – подходила сзади бабушка, – ужинать пора!

– Как всегда!.. – улыбался он, отходя от угла дома.

Баба Варя подошла важно, упёрла руки в бока, подняла голову вверх.

– И зачем такую каланчу приделал… Будто места не хватает!.. – говорила ворчливо, а сама жмурилась от удовольствия, как кот по весне, сидя на завалинке.

– Там – спальня будет! Внизу – комната… – смотрел он вместе с матерью на пристройку.

– Наташа! – увидев её в проём окна, громко позвала бабушка, – спускайся! Ужинать пора!..

– Сейчас!.. – улыбалась она сверху, поставив локти в проём окна.

– Ну! Идите… Идите… – развернулась баба Варя и побрела возле стены ко двору.

Дмитрий подошёл ближе, дымил сигаретой, задрав голову вверх, улыбался прищурясь.

– Прыгай!.. – смотрел ей в глаза.

Наталья нагнула вниз голову – тёмные кудри упали, прикрыв лицо. Подойдя к углу окна, поставила в проём ногу.

– Эй, не вывались!.. – шутливо улыбнулся.

Схватившись за уступ стены, она поднялась и поставила вторую ногу в проём. Медленно выпрямилась, держась за стену.

– Тихо, Наташ, ты что! – пропала у него улыбка.

– Поймаешь? – наклонила голову.

– Осторожней! Вывалишься! – бросил он сигарету.

– Сам просил… – хитро крутила она губами.

– С ума сошла?..

– Лови!.. – качнула она ногой в воздухе.

Дмитрий инстинктивно шагнул вперёд, вскинув руки. Остановился, вытаращив глаза.

– Ты что! Петрова! На солнце перегрелась? – улыбался удивлённо, – ведь не прыгнешь! – скривил губы.

– Да?.. – присела она в окне, водила глазами перед собой, опустив голову.

– Наташ!.. Прекрати!.. – подошёл он вплотную к стене, – ведь, высоко!..

– Поймаешь? – упёрлась она взглядом ему в глаза.

У Дмитрия пересохло в горле. Шевелил подошвами ног, нащупывая опору.

– «Ведь прыгнет…» – пронеслось у него в голове, приподнялись плечи, затвердели руки.

– «Поверил…» – радостно подумала она и стала медленно спускаться обратно на пол, крепко вцепившись в стену ногтями.

– Ну, Петрова!.. – покачал он головой и облизнул пересохшие губы. Ну! – потоптался на месте и почти бегом, пустился через дом в пристройку. Лестницы с улицы – ещё не было.

– Дима! Ну что вы там… – подняла через очки глаза бабушка, глядя, как сын протопал быстро мимо неё, хлопнув новой дверью, исчез в пристройке.

– Как дети!.. – покачала она головой, улыбаясь довольно.

Шум, хохот наверху. Потом стихло всё. Дверь открылась. Дмитрий с Натальей степенно вошли в комнату.

– Ну, как там наверху?.. – скрывая улыбку спросила бабушка Наталью, скользнув по лицам обоих.

– Вот, думаем… Отделывать стены или нет? – пространно ответил за неё сын, присаживаясь к столу.

Наталья, покусывая влажные губы, старательно прятала глаза без нужды двигая стулом, устраиваясь поудобнее.

– А!.. Думаете! И что? – подняла бабушка к верху нос, заглянув на него через очки.

Наталья хохотнула негромко, не на кого не глядя. Дмитрий пожал плечами, выгнув брови.

– Вот… Думаем… Лестницу сперва!..

– Прямо в сад?

– Ага, чтоб… Не беспокоить ни кого… А то тут детки спят… Чтоб не через дом ходить всё время!

– Да… – присаживалась бабушка торжественно, – вот и домик тесен стал… А давно ли… Одна сидела… Теперь все собрались… Да гость за гостем!

– Давно не было! – улыбнулся Дмитрий.

– Да как?.. Вот к Кате с Кириллом девушка приехала!

– Какая девушка?.. – оторвался Дмитрий от еды.

– Да ты сам и привёз, сказала, что на «Газели» приехала, Алла зовут…

– Да кого только не вожу, и что? Где она?

– Так у них… Она искала Катю с Кириллом, они ночевали у неё, помните, в город на два дня ездили?

Дмитрий кивнул. Наталья подняла тёмные глаза на бабушку.

– С Катей тогда случай интересный вышел, она только недавно рассказала, не знаете?

– Нет, у нас, у Кати теперь, всегда интересное что‑нибудь… – без улыбки сказал Дмитрий. – И что?

– Встретила она знакомого у ларька, в городе… Что‑то они покупали с Кириллом. Тот с компанией стоял, пьяный. К Кате стал с расспросами приставать. Кирилл вступился… А она узнала парня… В школе вместе учились, только помладше он. Матросов фамилия. Они в Прибалтику на соревнования вместе ездили от города. Она его помнит, а он забыл. Или не узнал спьяну. Вот у Кати и получилось тут!.. – рассказывала бабушка не спеша, пока Дмитрий с Натальей напряжённо слушали, расправлялись с ужином. Бабушка между делом, передвигала тарелки.

– …Она ему и говорит ни с того, ни с чего! Что не было, мол, у твоей Аллы, ничего с этим тренером. Брось пить, она тебя ждёт… Сказала, давай мы тебя отвезём к ней! Он и остолбенел сразу. Спрашивает: – «Ты – кто?» Но пошёл с ней, сел в машину. Друзья его не отпускают, давай, сначала оттаскивать. Он их оттолкнул – и в машину. Катя адрес спросила, поехали с Кириллом. Катя говорит – дом вижу, её вижу, на кровати сидит, таблетки пьёт и ревит… И ему рассказывает.

У парня этого, хмель‑то, посшибло сразу… Не поверил сперва. Подъехали, Катя зашла в квартиру, только этаж перепутала сначала. И говорит этой Алле, чтобы в окно посмотрела вниз и позвонила, по такому‑то номеру. Та тоже, ничего не понимает… Посмотрела, позвонила… А он, у машины стоит… Парень‑то… Ему они телефон дали. Свой!.. Алла эта – на улицу сразу. Поговорили они с парнем. Вроде – помирились… Только девчонка – его назад отправила. Домой. Мол, завтра поговорим, а то пьян больно. Он согласился, ушёл. А эта Алла стала у Кати спрашивать, кто она, как её нашла, и откуда они Сашку привезли…

Она, дура, хотела снотворного наглотаться из‑за него…

– Так что, Катька не знала её что ли?.. – тревожно спросил Дмитрий.

Смотрели не мигая с Натальей на бабушку.

– В том то и дело, что не знала… Но увидела её в тот момент… Как во сне бывает, только тут наяву вышло… Вот как!.. Катя и сама не ожидала, только потом опомнилась, не рассказывала долго не кому. И Кирилл молчал, не рассказывал.

– А что дальше?.. – положил Дмитрий вилку.

– А что дальше?.. А дальше – вот, что… – сейчас, чаю принесу… – поднималась тяжело баба Варя.

Наталья тоже встала, чтобы помочь. Дмитрий вытащил сигареты, подошёл к двери, распахнул настежь.

Принесли чай. Расставили на столе. Все молчали.

– Ну вот!.. – присела бабушка, – они тут разговорились, что да как, та, Алла, совсем в недоумении вся. Катя рассказала, кто они, да откуда, и как Матросова знает. Собрались было ехать они, а та спросила – куда? Кирилл с Катей сказали, что у костра ночуют за городом, а завтра домой. Девушка эта стала уговаривать их остаться ночевать. Страшно ей стало, после такой истории… А родители у неё на курорт, что ли уехали. Или в дом отдыха… А она – поступать готовилась, к экзаменам… Только из‑за парня этого… Ему сказали, что она де, с тренером встречается, с евонным… Специально… Он и поверил, и бросил её… Какое тут, поступать… Она с отчаянья и решилась на крайнее… Спасла её Катя…

Остались они с Кириллом. Проговорили всю ночь, а утром уехали. Катя ей адрес свой оставила. А с парнем, с этим, что‑то не сладилось у них… И поступать она не стала… Его – в армию забрали. А она вдруг и явилась сюда… К Кате с Кириллом. Они вроде, в лес пошли сейчас… Или собираются! Вот такие у нас гости.

Наталья с Дмитрием переглянулись.

– Как она её увидела‑то, не понимаю что‑то!..

– А так вот… Как видят ясновидящие! Так… Может, монах это помогает, может ещё что… А она всё рвалась съездить… Кирилла просила… Сама не понимает… Думала, думала…

– Вот это да… – качал головой Дмитрий, глядя на Наталью.

Та не проронила ни слова. Лишь следила глазами за бабушкиным лицом всё время.

– А Катя – ничего! Хоть бы что!.. Смеётся! Всё такая же… Вот, погодите! Придут вечером, чай пить!

– А мы и ничего не знаем, Наташ?.. – повернулся он к жене.

– Так вы занятые… А мы с коровкой гуляли у них за домом, Катя и рассказала мне… А тут! Раз! И едет эта, Алла к ним!.. Вот так у нас бывает…

– Ну… Чудеса!.. – протянул Дмитрий.

Походил тихо по дому.

– А вы… – сощурила бабушка глаза, – портрет её давно не видели?

Дмитрий снова вопросительно взглянул на Наталью.

– Вот он, у меня пока… Пока они там, переделывают что‑то…

– Нет… А что?..

– Пойдёмте‑ка… – повернула к ним голову бабушка и, шаркая о пол, пошла медленно в свою комнатку.

С недоумением все зашли, остановились посреди молча. Также молча, бабушка сняла какую‑то ткань, или платок с Катиного портрета. Дмитрий с Натальей, напряжённо впились глазами в раму.

– Ну, заметили что?.. – косила глаза бабушка.

Наталья с трудом разлепила губы.

– Рядом… Женщина… Лицо… Кто это? – чуть выговорил Дмитрий, инстинктивно потянув палец к чуть проступающему блеклому изображению.

– Дим! – схватила за руку Наташа.

Как след от высохшего молока, рядом с Катиным смеющимся лицом, поодаль, чуть видно, стояла молодая женщина, очень, очень похожая на Катю.

– Кто это… – не глядя переспросил Дмитрий.

– Это? – ответила бабушка важно, – это, Дима – Милевская, барышня.

– Как… Как это?.. – шептал он.

– Только вы… – закрывала бабушка платком портрет, – пока не говорите никому… Ни к чему это!.. Кирилл тоже… Вот так… Пол дня стоял… Это – учёному нашему показать надо. Может… Он объяснит…

Вот Иринушка, она не удивилась… Ушла, такая счастливая ушла! Я больше ни кому не показывала. Кирилл сказал, – не надо пока. И сфотографировал – раз десять!..

Сказал, что такое бывает часто. На иконах проступают изображения, на фотографиях тоже… Одно снимают… Раз! А ещё рядом что‑то, чего не было раньше! Даже на стенах бывает. Он, читал где‑то…

В растерянности вышли из комнаты.

– Мистика прямо… – пробурчал Дмитрий, ни на кого не глядя.

Сразу сел на стул. Задумался. Наталья остановилась рядом с ним, стояла, глядя на бабушку.

– Нет, Дима, не мистика это! Души это! Чистые души людские. В которых любовь живёт!.. Вот, Иринушка говорит, они всё могут! И не пугаться надо – радоваться! Кирюша её давно ждал… Но не знал, что Катя это! А вы её – в Австрию… А чего там делать?.. Люся с Антоном – сюда! Да и они к нам, теперь, – валом валят!.. Как картины повесили в столовой Кирюшины – так они теперь к нему, продать им!.. Или на заказ сделать! Портреты просят! Не дают покоя…

Мистика… Любовь это!.. Так‑то, Дима! – улыбалась баба Варя, – ну, может, ещё чайку?..

– Да… Можно ещё… – выходил Дмитрий из оцепенения.

– А ты, Дима, круто не делай только!.. – шагала бабушка на кухню.

– Что не делать?.. – наморщил он лоб.

– Лестницу, говорю, не делай круто! А то, – громче говорила она с кухни, – Наташе подниматься не ловко будет!

Дмитрий усмехнулся шумно.

– Да она!.. Как бабочка! Из окошка выпорхнуть готова!.. – кивнул он на жену.

Наталья, надавив ему ладонью на голову, спешно пошла на кухню.

Дом раскатили одним махом. Только Вадик вывез вещи, через день один фундамент остался. Двумя тракторами вывезли быстро. Мужики раззадорились. Обе бригады собрались в выходные. Кирилл с Дмитрием пришли было помочь. На них только махнули рукой, снисходительно улыбаясь – не мешайте, мол!..

Иностранцы стояли подолгу, глядя как летят свежие, сосновые щепки. Рубили сразу в два колодца. На глазах, каждый день прибывали срубы. Диво для иностранных, но интересно. Некоторые, не выдержав, просили топор – попробовать. Да где там… Ладошки, привыкшие к авторучкам и клавишам, не держали крепко берёзового топорища. Ударив пару раз по смолистой тверди бревна, опускали руки туристы. Смеялись вместе с нашими. Отдавая топор мотали головами. Не по зубам наука… Сначала пожить в России надо. А пожить хотелось. И попробовать всё.

Антон палисадник разобрал. Теперь без надобности. От самой дороги до будущего домика – пустое место. Люся задумала цветами засадить. Весной аллею посадили так плотно между старыми деревьями, что и забор не потребовался. А вот по краям участков, от дороги, успели тоже кой‑какие деревца посадить. Сейчас всё это пространство, было завалено свежей щепой. Лежали брёвна, стояли два колодца сруба.

Бабушка Варя приносила молока. Поставит ведро сразу и кружки рядом на пенёк. Мужики, смеясь, пили иногда. Но, молока не выпьешь много. Мешает работать – булькает в животе. Водичка холодненькая – та лучше, сразу рассасывается.

Что успели до снега – сделали. Так и простояли срубы всю зиму. Весной работу продолжили…

Весной же появилась ещё одна поселенка в Холмах. Алла. Пожив немного у Кирилла с Катей в мансарде, нашла Игнатьевых в городе, попросилась поселиться временно в их единственно пустующем доме. Не отказали. Устроили на ферму в Калачево, там, строилась рядом ещё одна ферма. Решили расширять дело. Игорь с Антоном нашли какие‑то общие дела. Стали часто встречаться. Сашка Севидов к ним присоединился. Нужны были корма. Решали совместно, что придумать. Ходили к Борисычу. Строили планы.

Весеннее солнышко пригревало ласково. Аня, наклонившись у ручья, разглядывала собственное изображение в небольшом омутке с прозрачной водой. Лицо в тени – плохо видно. А над головой в воде – небо казалось тёмным и облака, как грозовые тучи. Улыбнувшись своему изображению, зачерпнула ведро воды и выпрямившись, почувствовала за спиной чьё‑то присутствие. Резко обернулась. Сверху от домов, бесшумно подходил какой‑то молодой парень. Странный очень. Не местный. Остановился молча, и, наклонив в бок голову, рассматривал Аню, как игрушку, с любопытством, но без улыбки.

Одетый в какой‑то странный плащ, странного покроя, и на шее – то ли галстук, то ли бантик, походил на скрипача девятнадцатого века. И волосы – светлые, длинные и прямые, клиньями свисали со лба и лежали на воротнике плаща. Парень поморгав глазами, вдруг сказал смешно и ломано:

– Здравствуйте… – потом улыбнулся робко.

– Здравствуй!.. – скованно ответила Аня, поняв быстро, что видит перед собой туриста, непонятно как, попавшего на неоконченный новый посёлок.

Постояв секунду, она шагнула навстречу по тропинке, идущей вверх к домику, блестевшего тёмно‑красной крышей. Соседний домик, построенный для Эльзы Крафт, был с сиреневой крышей. Парень был высокий и чуть сутулый, или казался таким, наклонившись сверху. Шагнув в сторону, вдруг заговорил снова по‑русски.

– Я помогу!.. – протянул руки к ведру.

Аня бросила короткий взгляд на парня, остановилась отчего‑то. Он, воспользовавшись паузой, схватился за душку ведра. Она послушно разжала пальцы, попутно застёгивая пуговицы халата, наброшенного наспех. Сразу шагнула вверх по тропинке. Парень с ведёрком в руках, тронулся следом молча. Аня чувствовала, как он обшаривает её взглядом с макушки головы до пят, и шла не оборачиваясь до самого крыльца дома. Остановилась резко, повернулась. Парень тут же встал на месте, не обращая внимания, как плеснувшая в ведёрке вода, облила ему ноги.

– Спасибо! – протянула она руку, слабо улыбнувшись.

– Пожалуйста… – смешно выговорил он и протянул сразу ведро.

Взяв ведёрко, Аня вбежала быстро на крыльцо и оставив его у дверей, быстро скрылась за дверью. Она хотела помыть машину Вадика, оставленную им у дома, пока он ездил в Австрию, встречать очередную группу. В группе, в этот раз, были туристы из Франции, и Антон настоял сопроводить их и пообщаться в живую, в непринуждённой обстановке. Туристов встретили утром, а Вадима ещё не было. На машине пока ездил Андрей по мелким делам и неподалёку, чтоб привезти некоторые вещи в домик. Домик был готов полностью, как и соседний. В посёлке, оставались некоторые работы.

В основном крыли крыши, какими‑то новыми цветными листами. Издали, было очень красиво. На фоне подрастающей зелени, у внешне одинаковых домиков, разные цветные крыши, похожие на черепицу. Андрей снова устроился в столярку, не смотря на приближающиеся экзамены. Уговаривали сначала сдать и получить аттестат, но тщетно. Аня, почти проживала в новом домике. Каждый день бегала, а то и пропадала целыми днями. Ночевала только в Калачево. Да и то не всегда, часто в новом доме у Вадима, а то и здесь, загулявшись вечерами, коротали остаток ночи за ручьём.

Давно уже никто не обращал на них внимания. Знали все. Дело – решённое.

Парень за окном – не уходил. Прогуливался около, подойдя к домику Крафтов, закинув вверх голову, смотрел на небо, или, засунув руки в карманы длинного плаща, смотрел неотрывно на лес. Аня наблюдала через окно. Мыть при нём машину, не хотелось. Непонятно, чего он сюда забрёл один, без сопровождения. Да ещё в первый, по приезду день.

Наконец, походив бессмысленно по пустому дому, и потеряв терпение, она вышла на крыльцо. Увидев её, парень улыбнулся и не спеша стал подходить ближе.

– Извините… Я плохо говорю по‑русски… Бабушка учит… Она там!.. – указал он за ручей. – Я видел. Она сказала – иди туда. Смотри!.. Я здесь буду жить… Долго… Лето… Меня зовут Брант… Тебя как зовут? – говорил он ломано с расстановкой.

Даже вспотел от напряжения.

– Меня зовут Аня! – улыбнулась она.

– Аня?

– Да…

– Это твой дом? – указал он пальцем.

– Да!

– Будем жить близко… – улыбался он

– Да.

Парень оглянулся. Помолчали немного.

– Ты живёшь одна? – спросил просто.

– Нет… – ухмыльнулась Анька.

– Папа, мама? – не отставал он.

– Нет… – мотнула она головой с усмешкой.

– Нет? – переспросил он.

Как же ему объяснить, что бы отстал. Вспоминала по‑английски. Может, английский знает? Должен вроде.

Парень снова бесцеремонно её разглядывал, соображая видимо, как вести разговор, плохо зная русский.

Она тоже, решила не объяснятся. Это даже было лучше. Пусть поломает голову. А то, слишком много спрашивает.

Парень о чём‑то думал, улыбался сам себе, поглядывая по сторонам.

– Как его зовут? – вдруг спросил он, раскрыв широко глаза от любопытства.

– Андрей, – опёрлась Аня на перила крыльца.

У самой разгорелось любопытство. Убрав ладонью волосы с глаз, она спросила вкрадчиво.

– А твоя девушка – из Франции?

Парень приоткрыл рот, приподнял голову, заглядывая любопытно на крыльцо.

Аня чуть улыбалась, сжав губы. Почёсывала носком одной ноги другую, оперевшись локтями на поручень.

– Луиза?.. Да… – покачал он согласно головой, но чуть сник при этом.

Улыбка спала с лица, он опустил голову, потом взглянул за ручей и засунул ладони в карманы.

– Она тоже приехала? – решила наступать Аня.

– О!.. Нет!.. – покачал он головой, не поднимая глаз.

Выражение лица сделалось кислым. Кажется, он чуть поморщился.

– Я звал… В Россию… Очень звал… Она… – бросил он взгляд на Аню, – боится здесь!

– Боится чего? – без паузы переспросила она.

Брант слегка дёрнул плечами, переминаясь с ноги на ногу. Взглянул опять коротко на неё.

– Я понимаю… Сказать не знаю… – коротко улыбнулся. – Мы… Мы…

– Поссорились?.. – пыталась помочь Аня.

Брант опять взглянул быстро из‑под бровей.

– Не поняли себя… Она не хочет знать… Не хочет понять меня… Я хочу… Знать здесь… Россию… Мой старый дед здесь жил… Давно… Я… Я… Тоже… Русский… Чуть‑чуть… – улыбнулся он раскованно и вытер со лба пот.

– Ясно… – ухмыльнулась Аня.

– Ясно? – переспросил он, напрягая лоб.

Аня засмеялась. Он смотрел, не отрываясь, то ли любовался ею, то ли пытался понять.

Это был его первый самостоятельный контакт с русским населением. Да ещё каким! Он совсем не разбирался в хитросплетениях русского языка и казался слегка наивным. Но бабушкины рассказы о родине своего предка, возбуждали любопытство и переломили робость. Ему не терпелось всё узнать самому, посмотреть и почувствовать этот таинственный народ, многоликую страну, где всё не так, как везде и всё имеет скрытый смысл.

Ане стало смешно. Оказывается, как просто общаться с иностранцем.

– «Подумаешь… Луиза!..» – мелькнуло у неё в голове и она, схватив ведёрко с водой, босиком легко сбежала по некрашеным степеням крыльца и направилась к стоящему неподалёку от дороги, УАЗику. Дорога проходила вдоль леса и, за домом Андрея, в общем‑то заканчивалась.

Распираемый любопытством и взбодрившись приятным знакомством, Брант молча двинулся следом.

– Андрей… Это кто? – простодушно спросил он.

– Май хасбэнт! – вылетело у Ани.

Может потому, что занимаясь английским, она часто повторяла эту фразу для себя, думая о нём.

– Ю мэрид? – тут же выпалил он.

Только сейчас до Аньки дошло, что она сказала и что он спросил сразу. Волна стыда прокатилась по телу. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь! Она шла не поворачиваясь, вихрем неслись мысли. Зачем она соврала, что теперь ответить?

– Почти… – само получилось у неё.

– Почти? – напрягал он память.

Она снова засмеялась произвольно. Всё‑таки, легко с ним разговаривать. Остановившись у машины, Аня открыла дверь и достала рыжую губку из‑под сидения. Брант напрягал сознание, думая об услышанном. Пытался разобраться в сложных синонимах русской речи. Совсем запутавшись, он передохнул коротко и только сейчас увидел перед собой стального покорителя русских дорог.

– Эта твоя?.. – выгнул он брови, кивнув на грязную машину.

– Нет… Эта Вадима… Мой брат. – старалась попроще говорить она, не задавая ему больше головоломок.

– О! Вадим! Панков? Это… Да?

– Да! Это он!

– Я знаю, мы говорили! Мы вместе!.. Бабушка рассказывала… Про ёжика! – улыбался он.

Аня растирала грязь по тёплому капоту машины, стараясь не обращать на него внимания. Брант улыбался, что‑то видимо вспоминая, или желая ещё о чём‑то спросить. Подошёл ближе. Аня, боясь его обрызгать, положила губку на капот и вытащила телефон из кармана. Взглянув на него, сказала с улыбкой:

– Извини!..

– О! Да! Да!.. – понимающе замотал он головой и отошёл поодаль, не собираясь, видимо, уходить совсем.

Прижав телефон к уху, она краем глаза наблюдала за парнем.

– Андрюш! Это я! Андрюш, тут сосед заявился у нас… Ну кто, кто!.. Ну приехал сегодня с новой группой… Кружит тут… Около! Вопросов куча… Андрюш! Приди, а?.. Пораньше… Лучше сейчас отпросись! Сейчас бабушка ещё его придёт, я совсем заревлю с ними… Ладно?.. Ладно… Ага… Ну я жду… Пока!

Поговорив, Аня снова принялась за машину. Он приблизился, озираясь на домик.

– А, как туда заходить? – махнул рукой на сиреневую крышу.

– Ключ надо… Нет ключа? – вспорхнули у неё ресницы.

– Нет… – пожал он плечами.

– Ладно… Сейчас я дам свой, может подойдёт!.. Пойдём! – скомандовала она, выплеснув остатки грязной воды на колесо.

Сбегав быстро в домик, вынесла ключи и взяв ведёрко, сказала ему легко:

– Иди, попробуй! Я сейчас вернусь!

Побежала вниз, через участок к ручью. Брант, перебирая ключи, направился к соседнему домику. Не добежав до воды, увидела Андрея. Он тоже торопился, спускаясь с той стороны. Зачерпнув воду, Аня поджидала нетерпеливо. Сходу перепрыгнув через ручей, он быстро подошёл, изучая её взглядом.

– Андрюш! Слушай! Этот приехал, Брант… Так напугал меня, я за водой, а он тут, остановился, смотрит на меня! Вообще – странный такой, одет так, три языка знает… Спрашивает, спрашивает… А вообще, чудной!.. Про тебя спрашивал…

Андрей взял ведёрко и они стали подниматься вверх.

– А про меня чего?..

– Про тебя? А!.. – взвизгнула она от восторга, – спросил!.. Я тут живу? Я говорю, что – да! А он спрашивает – одна?.. Понимаешь, ему всё интересно! Он не знает, как здесь, что!.. Я говорю – нет! А он, с папой, мамой? А я опять – нет! Он помолчал сперва, а потом, хитрый!.. Спросил, как тебя зовут, и кто ты? Я сказала по‑английски – мой муж! Ну, не знала как объяснить… Само выскочило! А он – ты замужем? Тоже по‑английски… Я вообще!.. Не знаю чего ответить!..

Вот ещё бабушка придёт! Я ему ключ дала, может свой домик откроет? А то, она все ещё там… А ему не терпится!

– А ты что ответила? – улыбнулся Андрей.

– Чего? А!.. – снова хохотнула Анька, – я сказала – почти!..

– По‑английски? – косил он взгляд.

– Не… По‑русски!.. А он не понял, как это… Долго думал! – рассмеялась Анька.

Андрей усмехнулся. Подошли к домику.

– Ань! А я тоже не понял!.. – улыбаясь смотрел он ей в лицо.

Сосед медленно шёл обратно. По лицу было видно, ключи не подошли. Аня хитро завела глаза на Андрея.

– Я тебе… Вечером объясню!..

Брант аккуратно переступая через неубранный ещё, строительный мусор, приближался, не торопясь, не сводя глаз с Андрея. Подошёл. Остановился, и косясь на его руку, протянул ладонь.

– Меня зовут – Брант!

– Меня – Андрей! – улыбнулся гордо.

Парень протянул ключи Ане, сморщив губы разочарованно.

– Я не попал… Не смог…

Аня, приняв ключи, виновато улыбнулась.

– Может, Антону позвонить? – заглядывала она на Андрея.

– Давай, я изнутри открою?

– Как?

– Окна не заперты, у нас – тоже, когда красили, не стали закрывать, чтобы защёлки не присохли… Я точно знаю… – и повернувшись к Бранту, сказал, почему‑то громко, как глухому.

– Я могу открыть! Через окно! Как? Можно?.. – показал Андрей пальцем.

Брант вникал в суть. Крутил головой, то на дом, то на Анину улыбку, то на Андрея.

Тогда Андрей быстро отошёл, приблизился к окну и подобрав щепку, сунул её меж рам. Окошко, скрипнув, – растворилось.

Гость широко раскрыв глаза, вертел головой и, увидев что Аня с Андреем улыбаются, тоже засмеялся неожиданно.

– Туда? – ткнул пальцем на своё окно.

– Нет! Я сам! Я открою дверь! Оттуда! – показал он на окно. – Хорошо?

– Да! Хорошо! – засмеялся парень, и оба направились к дому.

Аня, подхватив ведёрко, довольная пошла к машине.

Андрей вернулся возбуждённый.

– Ань! А там знаешь! Всё уже стоит! Мебель уже… Немного, только самое нужное! Но всё старинное! Понимаешь! Гдё Антон взял? Так чисто всё! Даже холодильник есть… Я думал, чего возят?.. Можно уже жить!

– А он и будет жить! Всё лето…

Андрей ходил вокруг машины, поглядывал на колёса, косился на Аню.

– Понравился тебе, да?

– Ничего мальчик!..

– Ага! Ань! Вот, если осенью заберут, он и будет тут вертеться около тебя, пока я там два года…

– Два года… – усмехнулась Анька. – Нет! У меня другие планы… Не правильно считаешь!.. – высокомерно вздёрнула она нос.

– Ну‑ка! Ну‑ка! – повернул он вперёд ухо.

Через полчаса подъехала машина Антона. Фрау Эльза, распахнув дверь, шагнула на землю, сняла очки и, растаяв в улыбке, пристально застыла, глядя на сиреневую крышу.

Вышел Антон, встал рядом с ней, окинув домик, повернул к ней голову.

– Вам нравиться?

– О! Замечательно! – дёрнула она головой, не отрывая взгляда.

– А место?

– Место! О! Очень!.. Так!.. Очень хорошо! Лес!.. Гора!.. Замечательно! Антон! – повернула она голову быстро, так, что напряглась худенькая шея. – Спасибо, Антон! – и потянувшись, поцеловала его в щёку, нагнув его голову за затылок.

– Я рад!

– Да! – посмеялась она, – а где Брант?

– Пойдёмте! – подтолкнул Антон её под спину.

– А это? – кивнула она головой, постоянно улыбаясь, – соседи?

– Да! Сейчас познакомлю! Андрей, Аня! – крикнул он и махнул рукой призывно.

Сзади, молча наблюдая, улыбался Вадик. Когда вся компания подошла к дому, из дверей спокойно вышел Брант, с торжественной улыбкой.

– Брант! – сверх меры удивилась бабушка, – ты как туда попал? – подняла бровями морщинки на лбу.

Брант, взглянув на Андрея, пожал плечами и победоносно улыбаясь, заявил громко.

– В окно!

– Как?.. – открыла рот Эльза, протягивая перед собой связку ключей.

Антон внезапно разразился смехом.

– Уже привыкает к России!

– Да… – качала Эльза головой, под улыбки окружающих.

Обошла дом по кругу, никто за ней не последовал. Брант, так и остался стоять на крыльце, точно таком же, как в соседнем домике Андрея.

– Как внутри, там, понравилось? – спросил Антон по‑русски.

– Зэр гуд! – мотнул головой Брант, волнуясь.

Антон посмеялся.

– Брант! – послышался голос Эльзы, выходящей из‑за угла, – мы решили! Твёрдо! Ни слова по‑немецки! Здесь только по‑русски говорить! Антон! Ты слышишь? Ни слова!.. Пусть привыкает! Он сам хотел! – задрала вверх голову на него Эльза.

– А как мне вас называть? – ухмыльнулся он хитро.

– Меня? Так… – размышляла секунду она, – зовите меня – тётя Эльза! – обвела она всех взглядом.

– Ну, хорошо! – опять посмеялся он.

Все улыбались, переглядываясь.

– Ну, тётя Эльза!.. Зайдём в дом?

Эльза обхватила его за плечо, приподнявшись, потянула к себе. Но поняв, что эдакого верзилу с места не тронешь, засмеялась тоже.

– Ах! Шутник! Ну идём, идём! – потянула его за руку, – заходите! Заходите! – загребала она воздух свободной рукой. – Все в дом! – командовала весело.

– Так! – ходила она везде. Так! Ох! – вдруг всплеснула руками и прижала к груди схлопнутые ладошки. – Ой! – простонала изумлённо.

Все подошли следом. Встали за спиной у Эльзы.

– Это подарок от Кирилла с Катей! – услышала Эльза сзади, разглядывая картину.

– Так! – вдруг повернулась она. – Брант! – ухватила внука за руку, придвинув к себе.

– Мы с Брантом приглашаем всех вас в воскресение сюда! – указала пальцем в пол, себе под ноги. – Всех! Анна!.. Э… – потянула она руку.

– Андрей, – подсказал Вадик.

– Андрей! – повернулась к Вадиму.

– Вадим! Оля! – улыбалась, перечисляя, – Катя! Кирилл! Людмила! – взглянув на Антона, – кого забыла? – шевелила пальцами у виска, слегка морщась.

– Меня… – без улыбки добавил Антон.

– Ух! – обхватила Эльза его, прижав к себе. – Кто ещё? Ваши, друзья? – отпрянув, посмотрела на лица. – Я хочу знакомить Бранта со всеми! Кто здесь рядом! С кем он будет здесь! Всё лето! Пусть увидит всех! Пусть! Надо познакомиться! Может, ему нужно будет помочь? Да? – оглянула она остальных.

– Я… – чуть сморщилась, – должна ехать скоро! А Брант! – похлопала она его по спине, – хочет остаться – побыть один в России, без бабушки!.. – посмеялась она, заглянув внуку в глаза. – Ему… Нужны друзья! Да? – оглядела всех, – я на вас надеюсь!

– А как, насчёт девушек? – острил Антон с сёрьёзным видом.

– Ух! – стукнула Эльза, кулачком ему в грудь, – это вы его спросите! – под смех окружающих, качала она головой, улыбаясь лукаво.

Брант отвёл глаза, ухмыляясь.

Все улыбались, переминаясь с ноги на ногу.

– Антон… – сказала Эльза серьёзно, взяла его руки за запястье, потрясла чуть, улыбнувшись. – Спасибо, Антон! – и снова приподнявшись, чмокнула его в щёку. – Ты всё сделал так, как я просила! Спасибо! Мне очень понравилось! Особенно это! – провела она рукой, указав на мебель.

– Я старался, – улыбался он, оглядывая всех. – Теперь вот… – сунул он руку в карман и достал пластиковую карточку. – Здесь, оставшиеся деньги…

Она взяла карточку, поводила вокруг глазами, потом заявила громко:

– Это мы потратим на знакомство! В воскресенье! – и засмеялась довольно.

– Да! Ещё! Кто ещё? Я не знаю… Я хочу, чтоб вы пригласили сами!.. Кого хотите!

Ещё: – Это обязательно! Хорошо? – пробежалась она по лицам.

– Решили? Да? Теперь вещи…

– Все в машине! – шагнул Антон к выходу.

За ним – остальные.

В этот раз он не постучал. Решил преподнести неожиданный подарок. Тихо прошёл в коридор, заглянул в комнату. Всё‑таки, не решаясь входить совсем без звука, окликнул негромко:

– Ира?

Ответа не последовало. Тогда он вошёл внутрь комнаты, из которой видна часть кухни, и окликнул громче.

– Ира, ты дома?

Из маленькой комнаты Ирины отворилась дверь, она вышла неожиданно и не удивившись, остановилась возле.

– Ты?.. Здравствуй! – улыбнулась она, оглядев его неестественную позу.

– Ира… – вытаскивал он руку из‑за спины с большим букетом цветов.

Вывернул неловко, цветы застряли шурша обёрнутой бумагой. Он наклонился в бок, и царапая себя шипами протянул ей букет, попутно снимая проколотый лист бумаги.

– Ой! – вздохнула глубоко Ирина, – Боже мой… Розы! – протянула она с тихим восторгом.

Смотрела на букет растерянно, приподняв вверх кисти рук. Лицо засветилось радостью.

– Ну зачем ты… – бросила на него растроганный взгляд. – Столько! Боже мой… Наверное – всё срезал! – напрягла морщинки на лбу.

– Нет! Что ты! Я посадил осенью много! Сорок кустов!

– Сколько!? – слабо ахнула она всплеснув руками.

Он любовался её детским восторгом, смотрел наивно на её лицо, полное радости и робости.

– Там очень красиво… Всю весну с теплицей возился… Я приглашал тебя посмотреть… – говорил он сбивчиво, стоя с протянутыми перед собой руками.

Ирина даже слегка присела и осторожно, как берет на руки грудничка, протянула ладони к стеблям, сплошь утыканным шипами. Даже приоткрыла рот, выбирая место за что ухватится пальцами.

– Я подержу… Нужно… Во что поставить… – с напряжением тихо сказал он, теряя терпение от боли, ноющей от проколотых пальцев.

– Да!.. Сейчас! – отпрянула она назад, коротко взглянув ему в глаза и замерла на мгновение, не в силах оторвать взгляда от букета.

Повернулась и легко побежала на кухню, но повернула круто и распахнув настежь дверь, скрылась в своей комнатке. Он медленно переставил пальцы рук, но лишь ощутил колющую боль в других местах ладоней.

Ирина пробежала быстро на кухню и тут же вернулась с вазой, наполненной наполовину водой.

– Вот… – сказала одним дыханием, – ставь!.. – протянула навстречу большой сосуд с широким горлышком.

С трудом, не попадая стеблями в вазу, он опустил букет в воду.

Ирина осторожно отойдя в сторону, поставила вазу на высокий, старый комод у окна. Отошла сразу назад, замерла на месте, любуясь бледно красными розами. Цветы ещё только распускались. На большинстве веток алели тугие, остроносые бутоны.

Она скрытно улыбалась и только медленно мотала головой в стороны. Он незаметно шевелил пальцами рук. Но это движение не ускользнуло от её внимания и она, секунду полюбовавшись, шагнула навстречу и заглянув, глубоко в глаза, сказала приятно и не громко:

– Спасибо! А теперь покажи руки… – чуть дрогнула улыбка на её губах.

– А‑а! Ерунда! – вдруг потёр сильно он ладонь о ладонь.

– Покажи… – повторила она тихо, но настойчиво.

Он неохотно разжал пальцы с красными, припухшими точками. Своими пальцами она распрямила их быстро и сказала требовательно:

– Сядь сюда…

– Да не надо ничего, Ира! Ерунда! Пройдёт! Подумаешь… – опустился он послушно на стул.

Она бесшумно появилась из своей двери, на ходу макая вату в горлышко какого‑то пузырька.

– Давай руки!..

– Да не стоит… Что ты!.. – нехотя разжал он ладони.

– Не бойся, это не больно… Всего лишь травка… – бархатно тихо говорила, точно и осторожно прикладывала вату к проколам. Затем намазав всю ладонь полностью сказала быстро, закручивая крышку пузырька.

– Не сжимай пока… Посиди так… – и легко развернувшись, снова неслышно удалилась в свою комнату, прикрыв за собой дверь.

Он сидел задумчиво с раскрытыми ладонями, будто пришёл что‑то просить.

Ухмыльнулся себе. Да. Именно за этим он и пришёл. И не в первый раз. И будет приходить ещё и ещё. Столько, сколько потребуется. Она знала это. Но как бы не начинал он разговор, всякий раз она уводила его в одну и ту же точку, через которую, он не в силах был перешагнуть. Терялся, не мог противоречить ей, боялся дотронуться даже мыслью, до этой трепетной темы.

Пётр. Её любовь. Любовь живёт, когда уже нет человека. Невероятно. Она говорит – он есть… Нет, это не правильно!.. Не должно быть так!.. Это! Что‑то… Он не знал, как тут быть! Видел, как она мучается сомнениями, как переворачивается в её сознании картины реальности и картины воображения. Это сложно… Это очень не просто!

Вот, если бы его не было совсем!.. Но он был. А сейчас, разве уже нет? А сам то он – есть? А потом, разве не будет? Исчезнет навсегда? Навечно?.. Нет, такого тоже нет… Это он знал. Знал практически. Работа его заставила увидеть реальность. Очень жестоко, но явно доказательно, он убедился. Человек есть, даже без тела.

Контакты велись дано, ещё до него. И он, не сразу попал в этот отдел…

Слишком всё сложно… Кто же он, в своём теле? И какая тогда разница? Нет… Сейчас особенно ярко обрисовались противоречия. Что‑то тут не срастается. Как и что теперь называть? Как говорить, какие слова употреблять? Может, другие слова потребуются, или эти изменять свой смысл?

Человек… Мир… Любовь… Пространство… Энергия… Бог…

Это стало так явно, так ощутимо! И почему это с ним? Происходит именно с ним? И тогда, когда появилась она! Тогда, ещё в первый день, когда он бегал как запалённый, в доме у Антона, она прикоснулась к нему руками и он замер вдруг… Стал остывать и ощутил прилив нечто, неведомого ранее ощущения. Что‑то стало проясняться, будто появилась резкость в глазах, сходила муть в переполненной голове и стало приходить чувство наполненности.

– Кто она? – спрашивал он потом у всех, пока однажды, потеряв покой в мыслях, не направился в одиноко стоящий домик, чтобы поблагодарить её за помощь того дня.

Дверь распахнулась. Ирина вышла переодевшись и сразу направилась к нему. Остановилась рядом, окинула взглядом.

– Поужинаешь?

– Я… В общем, не за этим…

– Отказываешься? – улыбнулась кротко.

– Нет, просто…

– Не надо, я знаю… – сразу отошла она и направилась в кухню.

Он тяжко вздохнул и оглядев себе ладони, поднялся со стула и пошёл следом за ней.

Остановился в проёме двери, смотрел на её спину и шею с низко наклоненной головой.

– Ира…

– Не надо, Виктор…

– Но ты же не гонишь меня!.. Тогда прогони!.. Скажи, чтобы я больше не приходил… Я не приду! Я так не могу… Понимаешь? Целый год… Вот если бы он был… Сейчас… Рядом!..

– Он рядом… – сказала она низким голосом.

– Тогда где я? Я не понимаю! Прости… Но ведь это жестоко!.. Несправедливо! Неужели, любят только один раз? В вечности!.. Скажи, то что происходит с тобой, со мной!.. Это нормально? Это гармония? Мира?..

Это ли, божественная гармония?.. Ты согласна с этим? Это правильно? По законам Творца, да? Скажи мне?..

Он остановился, поймав себя на мысли, что может сказать сейчас что угодно и расстроить её. И даже заставить заплакать!.. Зачем?.. Её ли вина? В чём она виновата?

– Прости Ира… – сказал он упавшим голосом.

Ирина что‑то делала на столе, перебирая руками. Молчала, не поднимая головы.

– Я не знаю… – сказала сдавленно, немного выждав, – давай… – моргнула она носом, – не будем об этом сейчас…

– Да. – Подошёл он сзади и притронулся ладонями к её плечам, – конечно… Прости…

Ладони зажгло. Боль отозвалась повсюду. Кольнуло где‑то в сердце.

– Садись… Я принесу…

– Может, лучше здесь?

– Можно здесь…

– А у тебя есть свечи?

– Есть, – повернулась она вопросительно.

– Давай зажжём свечи, а свет не будем включать…

– Боишься света? – ухмыльнулась она, – я думала, ты боишься тьмы…

– Я… Себя боюсь… – опустил он голову в грустной усмешке.

– Свечи… Розы… – опять улыбнулась она вкрадчиво, – романтично!

– Это я, для тебя посадил! Всё! И розарий строю для тебя…

– Ты уже переехал?..

– Ещё нет… – улыбнулся он тоже, – цветы… Отнимают много времени…

– Ты не рви больше! Пусть там растут! Они же – тоже живые…

– Вот видишь! Бог создал землю не для мук, а для радости! Зачем тогда столько красивых цветов? Где же должен быть рай? Если Бог – любовь, а мы – по образу и подобию, почему мы должны страдать, а?

– Я сама… Сама во всём разберусь… Садись… – вздохнула она облегчённо.

Он сел сразу. Вдруг вспыхнула мысль.

– Ира! Ты говорила о Милевской… О Кате… Ты, как думаешь? Души! Они могут перемещаться? Ну!.. Одна душа, жить рядом с другой, в одном человеке. Ну рядом быть вместе, дополнять её. Ведь так? Так выходит? Да? Ведь картина, портрет, Ира! Это же, подсказка! Так? Смотри сама!.. А?

– Да. Я сама… Я всё должна почувствовать сама…

– Да… Да… Прости… Я просто подумал!.. Только, что!..

– Я знаю… Не торопи…

– Нет! Что ты! Я готов ждать, сколько ты захочешь… Извини…

Она шумно усмехнулась.

– Как руки? – наконец взглянула ему в глаза, – сможешь держать ложку?

– Ты всё шутишь… – усмехнулся печально.

– Я редко шучу…

Он подавил тяжёлый вздох, помотал головой.

– Ладно… Давай про другое… – помолчал он, – я вот в школу устроился, – грустно усмехнулся, – хоть какое‑то общение… Ты вот, не приходишь… Хоть, посмотрела бы…

– А что, соседи? – чуть улыбнулась она.

– А‑а!.. – оживился он смехом. – Хорошие соседи! Сан Саныч, младший тоже! Теперь вот, тесть Сашкин, тоже переселиться хочет, это музыкант… Скрипач! Сашку всё заводит! Поиграть вместе! Музыку, записать хочет с ним! Хороший мужик! Романтик! Сейчас, мало таких… Так что, пристроятся рядом. Раиса Павловна, махнула рукой… Строй, говорит, сам!.. Я не могу тут командовать… Времени нет…

Часто теперь ездят! Раисе интересно стало, как тут дочка у неё живёт.

Вот одна единственная женщина и бывает у меня… Лена Севидова…

Прибежит, принесёт чего, угощает всё! Я говорю, Леночка, да есть у меня всё, не нужно… А она в другой день опять… «Нет, вы попробуйте! Такого мы ещё не делали!»

В самом деле – очень вкусно у них всё, такого – ещё не делали…

Ирина слушала, как он, рассуждал, будто, говорил сам с собой, водил прищуренными глазами по стенам. Вокруг глаз – мелкие морщинки. В глазах – тоска, и какая‑то зависть. По‑хорошему завидовал. Чужому счастью.

– Соль нужно?.. – присела она рядом.

– А?..

– Сам посоли… Я не знаю… – взглянула она пристально.

– А… Да! Сам… – покачал он головой.

Сразу умолк. Задумался. Бренчал ложкой опустошённо.

– А я видела твой домик, – вдруг улыбнулась она, – проходила мимо…

– Да? – вскинул он глаза, – и не зашла… Хоть на минуту…

– Я на работе… Меня больные ждут… Они хоть и не люди… Но тоже страдают… И Оля со мной теперь… Мы на машине…

– Так и хорошо! Теперь вот, мост есть! Прямо к нам! Совсем рядом!.. Я вот, кошку заведу, или ещё кого… Сделаю вызов…

– Не надо ради этого кошку… – усмехнулась она горько. – Виктор… Я беру отпуск… Мне нужно съездить… Вот приеду…

– Куда? – перестал он жевать.

– Приеду, расскажу… Потом… Потом всё скажу…

– Надолго?

– Нет… На пару дней… Наверное…

– Одна?

– Да, одна.

– А куда, далеко?.. – бесхитростно спросил он.

Ирина улыбнулась.

– Расскажу потом… Не спрашивай больше…

– Хорошо… Извини… Я думал… Может…

– Нет, не надо.

– Да! Я понимаю! Извини… – вспыхнул он сразу.

Стали молча есть. Он, даже старался не стучать ложкой и не шевелиться.

– Что‑то ты приуныл? – повернула она голову.

Брови как стрелы. Глаза!.. Лучше не смотреть в глаза.

– Так… – ухмыльнулся он, – думаю вот… Сижу, плачусь, тут, мужик… Сейчас… Таких не любят… Сейчас, – чтоб лбом стены прошибал!.. Чтоб, из под земли всё вырыл…

– Зачем из‑под земли… Всё на земле есть… Близко… Откуда ты знаешь, каких любят? – улыбнулась она. – Ты, очень хороший, Виктор…

– Хороший, – криво улыбнулся он, – видно, мало этого…

Ирина, вздохнула шумно. Положила ложку. Встала из‑за стола и скрестив на груди руки, подошла к окну. Смотрела, с лёгкой улыбкой расширенными глазами.

– Я… Ира… Пойду лучше… – поднимался он медленно. – Ты приезжай быстрей! Быстрее, приезжай! – стоял опустошённо возле стола.

Ирина распахнула глаза, приоткрыла рот, руки расцепились сами собой, повисли вдоль бёдёр.

– Ты прости… Так ещё хуже… – шагнул он к двери и не оборачиваясь дошёл до выхода.

Ирина бесшумно двинулась следом. Он остановился, открыв дверь.

– Ира… Я буду ждать… – улыбнулся нескладно и твёрдо вышел во двор.

Она отдёрнула занавеску, смотрела в след растерянно. Он не поворачиваясь, скрылся за изломом улицы.

Ирина тихо подошла к столу, выдвинула стул. Шагнула к комоду, подняла вазу с розами и поставила посреди стола. Села на стул и приблизившись лицом к букету, закрыла глаза. Сидела не двигаясь несколько минут, вдыхая аромат свежих цветов.

Из уголков закрытых глаз, покатились слёзы по щекам. Руки, державшие вазу, бессильно опустились на стол. Сколько просидела так – не помнит. Потом, тяжело поднялась, прошла в свою комнату, не закрывая дверь, постояла возле иконы. Сомкнула глаза, замерла. Лишь сухие губы резко вздрагивали.

Спустя какое‑то время отошла так же бесшумно. Открыла платяной шкаф со скрипом. Молча смотрела внутрь не мигая.

После, переоделась, обвязала голову платком и не закрывая ни шкафа, ни одной двери в доме, вышла на улицу. Пройдя через сад, мимо людей, как тень, побрела на старое кладбище…

Прошло ещё два дня. Когда пришли Катя с Никиткой, сказала Кате, что собирается завтра в монастырь, не надолго. И ещё, попросила её, что бы вечером обязательно зашёл Кирилл.

Катя, конечно всё поняла, подойдя к ней, лишь обняла Ирину и сказала с улыбкой два слова:

– Мама Ира…

Ирина неожиданно всхлипнула.

Катя ушла. Через несколько минут быстро зашёл в дом Кирилл. Ничего не спрашивая, сел к столу, рассматривал букет роз, вертел вазу, меняя угол зрения. Нюхал цветы и с улыбкой поглядывал на мать.

Она ходила по комнате у него за спиной, ломала пальцы, подбирала слова для объяснения.

– Кирилл, ты догадываешься, зачем я позвала тебя?

– Конечно… Тут все догадываются…

– Кто, все?

– Ну все… В нашей деревне, и в нижней, и в Покровском…

– Как… Откуда… Он что, всё рассказывает?

– Да нет, мам, что ты… Он вообще, кажется, только с тобой разговаривает… Ещё с Ленкой Севидовой… Тут понятно всё, мам, тебя же знают все… Разговаривают… Ещё до Виктора…

– О чём разговаривают?..

– Ну вроде как, жалеют… Хотят, что б ты тоже, счастливой стала… Сполна… Только, конечно, сказать тебе никто не решиться никогда… Переживают… Беспокоятся… Знают же…

Ирина ухмыльнулась испуганно. Снова заходила вокруг стола, теребя пальцы.

– Так… – сказала сама себе.

Кирилл невозмутимо крутил вазу пальцами, разглядывая розы, наклоняя голову то влево, то вправо.

– Кирюша… Ты мне не хочешь ничего сказать?..

Кирилл прекратил крутить. Положил руки на колени.

– Хочу мам, но не могу…

– Почему? – остановилась она.

Кирилл молчал, не поднимая глаз.

– Скажи… Я должна знать… – присела она рядом на краешек другого стула.

Впилась взором. Лицо окаменело вдруг. Волнение клокотало только внутри. Билось во всём теле, в мозгу и вокруг. Кажется вся комната наполнилась чем‑то. Кажется вокруг пульсировал свет. Может ещё что‑то. Носилось вихрем, невидимое. Тело, кажется тоже исчезло, таяло в этом «нечто». Всё расплывалось: и очертания и мысли. Только чувство жило в пространстве. Охватило всё и пульсировало вокруг.

– Скажи… – сухо и почти шёпотом проговорила она. – Только ты можешь мне помочь, – ты – живая плоть Петра, всё, что у меня осталось… – она не узнавала свой голос.

Будто чужие уста шептали.

Кирилл поднял глаза, взглянул в лицо, словно соединился с ней вновь, будто снова находился во чреве её. И рядом, где‑то близко, находился его отец.

– Мама… – прогрохотало в ушах у неё, как железнодорожный состав, пролетевший в нескольких метрах. – Я многое не понимаю ещё… Но… Ты говорила всегда… Любовь, это проявление Бога, да?

– Да… – скорее подумала она, чем произнесла.

– Тогда, как же можно оттолкнуть её? – смотрел он в глаза. – Мне кажется она одна… Её нельзя делить… Или она есть… Или её нет…

А если есть – это благо… Или счастье… Или, не так хотел Бог?

– Да… – снова шепнула она, закрыв лицо ладонями, уткнулась в крышку стола головой. Скрипнул стул. Кирилл подсел рядом. Молча обхватил за плечи и приблизил её к себе. Только его руки и мокрые слёзы, вернули ей ощущение своего тела. «Что это!» – очнулась она. Они снова появились – слёзы. Сколько лет, не было их.

– Кирюша… – прошептала она губами, – спасибо тебе…

Кирилл не ответил. Высушило горло – не сказать, не глотнуть.

Так посидели немного.

– Мам… А чаю попьём? – сказал он мягко, как очень давно, в детстве.

Ирина подняла голову, шумно вздохнула со свистом, будто вынырнула из воды и с жадностью глотнула воздух. Часто задышала, растирая мокрые глаза, улыбнулась чему‑то…

Взглянула на него и, всхлипнула громко опять.

– Сейчас!.. – улыбнулась вновь, глубоко дыша, только теперь почувствовала вокруг себя воздух.

Кирилл быстро встал, отошёл, открыл дверь в свою маленькую комнатку и не закрывая её, стал всматриваться в портрет Ирины. Стоял, улыбался.

– Мам, а ты другой стала… Я другой портрет напишу…

– Какой ещё, – поползла у неё испуганная улыбка.

– Увидишь… – не отводил он взгляд от полотна.

– Ладно тебе, – усмехнулась она сквозь слёзы.

Поднялась, держась за крышку стола, Постояла чуть, смотря себе под ноги.

– Мам, ты посиди пока… Я сам тебя чаем напою, ага? – зашагал он в кухню.

– А где всё, мам?

– Да там же… – разложила она руки на стол, опустила сверху голову на бок.

Смотрела в окно, мигая глазами. За окошком, по тропинке, бегала Катя с Никиткой. То присядет к нему, то отбежит со смехом. Потом снова присядет. Никитка шустро перебирая ногами, догонял маму, взмахивая ладошками.

– Позови Катю… – сказала она негромко и вздохнув, закрыла глаза.

Кирилл пройдя мимо, остановился у двери.

– Мама, может тебе не ездить?

Она снова открыла глаза. Увидела, что солнце садилось в тучки у горизонта. Смешались все краски на небе, от золотистой, до свинцово‑синей. Как мазки на палитре, только живые – переходили незаметно друг в друга, образуя неописуемые оттенки.

– Ты думаешь…

– Мам, он тебя везде слышит, и икону подарил, не зря ведь…

Кирилл открыл дверь, легко сбежал по ступенькам. Потом появился в окне. Катя остановилась, смотрела на него, опустив руки. Кирилл быстро подошёл, подхватил на руки Никитку и они вместе с Катей зашагали к дому. За спиной на кухне, зашумел чайник в тишине.

Ирина улыбнулась и снова прикрыла веки.

Приятно прошёл вечер. Хорошо быть среди родных тебе людей. Которые всё понимают и чувствуют. Просто чувствуют, а не сочувствуют. Не жалеют, а любят. Уже этим помогают. От них веет такой радостью. Таким ароматом самой жизни. Её вкусом и желанием творить в ней. Они – хозяева своей жизни.

А она? Она думала. Она ещё ничего не решила. Ощущения были летучи и бесформенны. Нельзя ухватиться и определить, как быть. Что сделать в следующую минуту, завтра, потом.

Как только она пыталась перевести чувства в мысль – упиралась в стену. В стену противоречий и не отвеченных вопросов.

Никитка твёрдо бегал по дому и любопытно водил глазами. Вот ему, не отягощённому надуманными проблемами, легко решать. Чувства его чисты и ясны. Ирина улыбалась, глядя на внука. Катя с Кириллом говорили мало, просто сидели, улыбались, ничего не спрашивали. Кирилл принёс воды. Катя сполоснула немногочисленную посуду.

Попрощались, ушли к себе. Вечер незаметно перешёл в ночь. Кирилл пообещал прийти с утра. Никитка всё время оглядывался и махал рукой бабушке.

Бабушка. Ей было чуть за сорок. Она была чуть за сроком. Прошёл срок. Чего?

Вспомнила о свечах. Зажгла сразу несколько. Поставила в разных местах дома и ходила. Ходила от стены к стене, рассматривая свою колыхающую тень. Первый раз окатило холодком одиночества. Раньше… – не чувствовала этого. Был Кирилл. Он и сейчас есть. Она очень была рада, видеть его счастливым. Видеть, как они с Катей счастливы и ещё не совсем осознали это: как вдохновенно, строят они что‑то необычное. Как сливают воедино ранее несовместимые понятия. Как трудно построить мир гармонии, когда не чувствуешь того, из чего состоит жизнь. Но они чувствовали. И у них получается. И сразу отозвались люди вокруг. Что‑то невидимое стало их сближать и открывать какие‑то забытые истины.

Ирина присела к столу. Она была счастлива за них. И жила какое‑то время этим ощущением. Но горизонт расширялся неожиданно. Горизонт чувств. И стало мало этого. Это тогда, когда появился Виктор. Повеяло чем‑то необычайно тёплым и новым. Тем, что надо ощутить только самой. И воспоминания о муже, вдруг ожили. Память стала ярче, чувства острее. Но он был совсем молоденьким. Совсем. Как Кирилл. Другого она не знала. Не представляла. Не стать ей такой же! Срок. Минул срок чего‑то. Ему не стать таким же, как она. Но она любит его. Любит такого, каким помнила. Теперь это было похоже на материнскую любовь. Странно всё. Путано. Волнами ходят чувства, но не дают ответа. А Виктор, его она любит? А можно ли любить обоих? Или это вообще не любовь? Ох, жутко на душе. Не предаёт ли она свою первую любовь? Нет ответа. Его нет! Нет! Ну хоть ты бейся о стену головой! Нет ответа!

Кирилл сказал – любовь неделима! Ну откуда он‑то знает, откуда такие мысли? А ведь – прав он! Прав! Что же делать?

Она вдруг поняла. Со всем ужасом и трезвостью мысли, поняла. Никто не решит, никто не подскажет… И даже Бог не подскажет! Нет! Потому, что он и есть – любовь! Которая, может всё! Изменить мир, изменить миры!

Ирина схватилась за голову. Бессилие.

– Нельзя делить… – прошептали её губы.