Главная картина 5 page

– А ты к нам не хочешь?

Ольга рассеянно покачала головой.

– Нет… Её тяжело одной… Я не могу её оставить… И мне, вообще‑то, нравиться! Такие случаи бывают… – покачала головой Ольга, – просто… Рассказать?

– Расскажи… – взглянул внимательно Вадик.

– Недавно один мужчина пришёл, из Покровского, искал, где она живёт, – начала рассказывать Ольга.

– Пришёл поблагодарить её. Он считает, что она его излечила. От одышки. Мы ещё осенью к нему ездили. К его собаке…

Вадик подъехал тихонько к дому. Заглушил машину. Ольга продолжала свой рассказ об удивительной истории, которые с Ириной происходили часто.

– У него собака такая красивая, большая. Лайка вроде. Такая пушистая. Когда маленькая была, просто бегала вокруг, гуляла. Потом, соседи бояться стали. Выросла. Не знаю, чего там. Он её посадил на цепь. Это он рассказывал. Сначала ничего. Потом стала ненормальная, какая‑то. Визжит, истеричная стала. Бесится, по земле катается. Долго так. Он говорил, гулять когда поведёт её на верёвке, она тащит его, тащит. Он бежать не успевал. А отпустить, нельзя. Боялся. Говорит, что у неё на уме, не поймёшь. Кинется ещё на кого… Так и держал на цепи. А гулять перестал. Стал задыхаться, когда бежит она, ну, тащит его. А собака большая выросла. И всё рвётся, бесится. Он подумал, может заболела чем, или что ещё случилось. И сам злится на неё, и жалко её.

Вот Ирину и вызвал. Мы поехали к ним. Посмотрели. А Ирина Даниловна постояла, поглядела, и сказала ему, что собаку должна забрать на некоторое время. Но, что бы он её подержал.

Я не помню, его вроде Константин Михайлович звали. Он собрался. На поводок её зацепил и в машину затащили, вон туда назад. А она визжит, лает, упирается. Я вот тут, вперёд села, а Ирина с ним сзади. Он повернулся и собаку держит коротко.

Потом поехали. Из деревни выехали, он думал собаку в лечебницу повезут, я тоже сначала думала. А когда полем проезжали, Ирина Даниловна остановила машину и сказала ему, что бы собаку он отпустил. Он испугался сначала, говорит, убежит, не поймаешь потом. А она говорит, пусть побегает немножко, не убежит.

Он сомневался, всё говорил чего‑то. Потом отпустил всё же. Собака как рванёт по полю!.. И давай носиться вокруг. Остановится, посмотрит на нас и опять понесётся. Ирина Даниловна всё смотрела, смотрела внимательно. Ничего не говорила. И он тоже, стоит, ошейник в руках держит. Тоже молчит и смотрит. Собака долго бегала вокруг. Потом поспокойней стала. Стала нюхать кругом всё, трава уже вялая, а она остановится, поест чего‑то, опять побежит. Он хотел уж за ней идти, ловить, но Ирина Даниловна сказала, что не надо. Что мы не торопимся. Собака побегает, остановится. Потом к нам стала подбегать. Он опять хотел поймать, а Ирина снова не дала, а потом и вовсе, всем велела в машину сесть. Собака уже совсем успокоилась. Ходит, нюхает вокруг. Подойдёт, опять отбежит. Даже посидит, опять походит. Мы, наверное, час так на поле провели.

Он молчит, ничего не понимает. Ирина ему говорит, что бы собака травки какой‑то поела, она сама знает какой. А я поняла тогда. Не из‑за травки. Я, просто, догадалась. Но сомневалась.

Потом она собаку подозвала. Та, прибежала сразу. Угостила чем‑то, потрепала за шкуру. Собака хвостом машет, руки ей лижет. Тогда она взяла ошейник у него и подцепила спокойно. Постояла немного с собакой, та, не рвётся никуда. А потом вообще – легла у её ног и всё.

Ирина и говорит ему, что всё, можно домой ехать. Собаку она вылечила. Хозяин удивился так, не знает чего делать. Вышел и молчит. Думает, ничего не говорит. Ирина села в машину и собаку себе в ноги завела.

Приехали мы обратно в Покровское. Она собаку вывела, а та, спокойная такая. Хвостом виляет и на неё заглядывает. А хозяин рядом стоит. Ирина сказала что нам пора, улыбается и поводок ему отдала в руки.

Он молчит, не понимает ничего, или всё думал о чём‑то. Даже спасибо не сказал. Мы сели, попрощались и уехали сразу.

Ольга замолчала, глядя в грязное окно УАЗика. Вадик, сидя вполоборота, сидел не двигаясь, слушал. Ольга шмыгнула носом, посмотрела на него, чуть ухмыльнулась себе, потом опять в окно.

– Недавно он пришёл, нашёл её, где её дом. Подождал, когда с работы вернётся. И рассказал ей. А она, мне потом. Рассказал, что понял в чём дело, догадался сам. Посадил потом собаку на проволоку с кольцом. И цепь пристегнул к проволоке. Ну на длинную, такую, что бы бегала по проволоке далеко. Она, говорит, сначала и в будку не залезала. Ляжет, где‑нибудь в траву и лежит. Если дождик, то в будку, а так нет. Далеко бегать стала, через весь двор и в огород даже протянул. И кормил, где лежит, а не у будки, как раньше. Собака успокоилась вроде. Он и гулять пробовал. Уже не рвётся так. А выйдет за деревню и отпускать стал. Сперва боялся только.

Потом заметил, говорит, что дышать легче стало, не стал задыхаться. А так и ходил когда, задыхался. А тут, говорит, через некоторое время, сам когда, легче дышать стало, свободнее…

Ольга опять посмотрела на Вадика, замолчала.

Потом снова.

– Он Ирине стал рассказывать, что понял всё. Стало стыдно ему. И решил, что как чудо вышло. Его, мол, Бог наказал, что томил животное, вот и задыхаться стал. А сейчас, мол, нет, – стало легче… И пришёл ей спасибо сказать. Ещё сказал ей, что надо ей людей лечить тоже… Вот… Только он не знает, что она давно лечит. А кто понимает, давно догадались и знают все уже…

Ольга передохнула.

– Нет Вадь, я с ней останусь…

Вадик вздохнул тоже.

– Да‑а… – мотнул он головой, улыбнувшись и посмотрел на неё.

– А давай мы тоже собаку заведём, а? Большую, какую‑нибудь, а, Оль?

Ольга усмехнулась шумно, помялась на сиденье.

– Вот, переедем когда… На новом месте!.. – посмотрела на него с улыбкой.

Вадик положил ладонь на её живот, погладил робко.

– А как думаешь, он слышит, понимает чего‑нибудь? Ну, чувствует?

– Конечно! Катька говорит – всё чувствует! Даже можно с ним разговаривать, это – как воспитывать уже!..

– Да?! – громко усмехнулся Вадик, гладя ладонью по её животу, – ой! Как дёрнется!.. – неожиданно хохотнул он.

– Видишь! Он тебя чувствует!

– Да? – бросил короткий взгляд, – наверное!.. – замолчал он, глядя себе на ладонь.

– А у Кати, – положила свою ладошку она сверху, – у них Никитка и спит с Тимкой! Тимка дома, он подползёт и играет с ним. А потом уснёт тут. У него шкура такая! Тёплая!.. А Тимка, Катя говорит, лежит и не шевелится, пока Никитка не проснётся. Проснётся, а он как рванёт к двери! Заскулит! Когда в туалет захочет! – смеялась Ольга, – а Катька рассказывала, как в первый раз оставила его, с собакой, летом ещё… Они гуляли, Никитка сидел под деревом на одеяле, ну лежал вернее… А Катька говорит, слышу, телефон дома, я говорит, посмотрела, посмотрела, Тимка рядом бегает, недалеко, и домой!.. Прибежала, разговариваю, а сама в окошко смотрю. А он сразу подбежал к покрывалу, и топчется, топчется вокруг Никитки!.. Ходит вокруг, озирается по сторонам. Она поговорила, а сразу не вышла. Дверь приоткрыла, и смотрит в щёлку, что дальше будет? А он скулит, понюхает его, наклонится и смотрит на дом и вокруг смотрит, опять наклонится к нему!.. А когда Катька подошла, он, говорит, залает как!.. Отругал!.. Повертелся ещё, помахал хвостом и опять, убежал куда‑то!..

Вадик улыбался, слушая.

– Возьмём собаку… Вот, дом только построим!.. – взглянул он на палисад.

– Построим!.. – глубоко вздохнула она, мечтательно улыбаясь.

– Ну, что, Оль! Пойдём?

– Пойдём! – снова вздохнула она с улыбкой.

ТАМ, ЗА РУЧЬЁМ…

Небо весной всегда голубее. И прозрачнее воздух. И облака, не как зимой – не расплывчатые серенькие… Сбились, словно пенные шапки, отливают белизной крутых бочков. Как купола бесчисленные одни за другими возносятся под самым солнцем. Двигаются медленно, даже лениво. Будто разглядывают сверху, что там теперь творится на просыпающейся земле?

А земля, отдохнувшая за зиму, освобождается от снежного покрывала. Обнажает свой покров, подставляет оттаявшие бока навстречу солнечным лучам.

А уж солнце не скупится на свет и тепло, не как в феврале!.. Даже пожигает маленько в безветреную погоду.

Весна! Время надежд и ожиданий. Время мечты и время любви!..

– Ну и куда теперь? – раздался насмешливый голос Ани.

Андрей повернулся к ней. Против солнца не видно выражения лица. Кажется – усмехается.

– Давай руку!.. – спустился он к самому руслу ручья, где ещё широко лежал снег толстым слоем.

– Ага… Провалиться хочешь? – театрально усмехнулась Анька.

Андрей помял перед собой снег, нога свободно уходила вниз…

– Сейчас перепрыгну! Я тут на машине проезжал, тут не глубоко было…

– А‑а!.. Это когда тебя вытаскивали?! – засмеялась она стоя на верху протаявшего берега.

Покачивалась, глубоко засунув руки в карманы куртки. Разгулявшийся весенний ветерок крутился по верхушкам холмов. У неё разлетелись волосы в лучах яркого света. Прямо за спиной солнышко. Он засмотрелся – любуясь.

– Чего, не перейти? – услышал её голос.

Не рассмотреть лица. Только лёгкая фигурка на панораме неба, да волосы на ветру в ореоле солнца.

– Сейчас перепрыгну… – стал пятиться он назад.

– А я?

– Сейчас… – сосредоточился он перед собой и дважды напряжённо шагнув, прыгнул вскинув руки.

Но толчка не получилось. Ноги застряли в рыхлом снегу и он, как воткнутые в стог вилы застрял в снегу почти в самом русле. Сразу почувствовал студёный холод воды. С трудом вытаскивая ноги, сделал несколько шагов вперёд на тот берег. Потопал, о прошлогоднюю пожухлую траву.

– Что?.. Промочил, да? Говорила тебе – журчит! – громко говорила с того берега Анька.

– Ничего… Сейчас перенесу тебя! – разглядывал он её, жмурясь от солнца.

– Что? По воде?..

– Всё равно промочил… Не обратно же идти! Вот место! – кивнул он назад, – не обратно же идти!

– Ну ты, что! С мокрыми ногами будешь?.. Давай назад, переоденешься, сходим и обойдём… Слышишь?

– Да ну чего, Ань! Почти пришли… Спускайся! – шагнул он в снег, к руслу ручья.

– Нее… Ты меня сейчас свалишь! – хохотнула она, глядя как он тяжело вытаскивал ноги из рыхлого снега.

– Ну чего, Ань, назад что ли идти?.. – раскинул он руки, – посмотрим, обойдём, палочки воткнём, хоть видно будет! – стоял он по колено в снегу.

– Вылезай!.. – улыбалась она, – вот заболеешь, простудишься, будет тебе место… На кровати!..

– Ань, не каркай… Ну… Спускайся! Давай руку!.. – выбирался он из снега.

Аня сделала несколько шагов вниз, скользя по влажной земле, подошла вплотную к белой кромке снега. Из глубоких следов медленно сочилась зеленоватая вода. Она поморщилась, передёрнувшись всем телом, скосила на него глаза.

– Жалко тебя… – усмехнулась криво.

– Вот и пожалей! Погреешь!.. – улыбался он шагнув ближе.

– Как бы тебе!.. Шустрый больно!.. – встрепенулся у неё голос.

Смотрела на талую воду в следах.

– Ладно, всё Ань!.. – быстро подхватил он её и сразу шагнул в снег.

– А!.. – обрывком вскрикнула она, цепляясь пальцами за шею, – сумасшедший!.. – полушёпотом хохотнула она, опустив низко голову.

Слушала, как из под снега под ногами хлюпает вода. Только перебрались на тот берег, дойдя до кромки земли, Анька выскользнула из его рук и отойдя в сторону стала поправлять забравшуюся под мышки куртку, глядя на его мокрые ноги.

– Вот, чего теперь… – крутила она губами, жалобно улыбаясь.

– Сейчас… – осматривался он.

Нашёл место посуше и уселся, стаскивая ботинки. Выливая воду, отжимал носки. Анька смотрела, съёжившись, потом хохотнула, оглядываясь вокруг.

– Смешно, да?

– Нет, просто… Катя в пруд свалилась, Кирилл вытаскивал… Ольга с Вадиком под ливень попали, когда познакомились, Ленка Севидова по речке к Сашке перебиралась… И тут – вода!.. – усмехнулась она снова.

Подошла поближе. Встала вплотную, свесив голову.

– Замёрз, да?

– Ничего… – поднялся он быстро, – сейчас пробежимся, нагреюсь. Пошли?.. – взглянул он с улыбкой.

Стали быстро подниматься по склону. Земля наверху просохла уже. Кой‑где, зеленели островки свежей зелёной травки.

– В принципе… Уже наша земля отсюда начинается… – шёл первым Андрей, глядя вверх, – а знаешь, кто соседи будут? – обернулся он.

– Кто?

– Австрийка эта… Которая картину у Кирилла купила, – говорил он сбившимся дыханием, – она с внуком сюда приедет, это для него домик!

– Да? Ты откуда знаешь?

– А внук у неё, – снова обернулся он с улыбкой, – как Кирилл по возрасту.

– Да? Ну и что! – торопилась следом она, смотря себе под ноги.

– Так… Богатый жених… – улыбался он на ходу.

– Да ладно!.. – подняла глаза Анька.

– Правда у него невеста во Франции есть, но тётя Эльза говорит, что русские девушки – самые красивые! – усмехнулся он опять и остановился.

– Зато француженки – богатые! – поглядывала на него.

– Ага… Длинноносые и кривоногие!.. – скривил он рот, осматривая вокруг место.

– Ха‑ха‑ха! – взвизгнула Анька, – а ты откуда знаешь? – вцепилась ему в руку и присела от смеха.

– Давай Ань, вешки воткнём, в лес сходим, там сухих много… – подрагивал у него голос, – Антон сказал, – ставь метки!.. И под домик сразу… Копать начнут…

– Замёрз да? Может потом, может домой лучше?..

– Нет, Ань, давай сразу!.. – двинулись они к лесу.

– И куда ты торопишься…

– Посмотреть быстрей охота… Надо площадку разровнять… Видишь, уклон небольшой…

– Ага… А это плохо?

– Да, нет… Ничего особенного… Просто выровнять надо…

– А не укатиться… дом? – хохотнула легко она, едва поспевая за ним, уцепившись за руку, – а знаешь, чего в школе шепчут?.. – улыбалась, смотря под ноги, выбирая где вступить.

– Чего? Про тебя?.. Башку оторву… Кто говорит? – обернулся он резко.

– Да ну!.. – улыбнулась она, – ты сразу – башку!.. Не скажу!..

– Чего говорят?.. – серьёзно смотрел он, – скажи…

– Да так… Девчонки… Ерунда!.. – скривила она губы.

– Завидуют! – зло усмехнулся он, – не обращай внимания!

– Думаешь?.. – тихо произнесла она.

– Хм!.. – усмехнулся он, – мне тоже говорят!..

– Чего?

– Так… Шутят просто… – оглянулся он, – смотри Ань… Красиво, да? А вон, у Вадьки брёвна, видишь? У нас выше…

– Да… – протянула Аня, жмурясь на солнце, – бегает наверное, нервничает… А знаешь кто будет, девочка или мальчик?

– Мальчик, – не раздумывая ответил он, подбирая длинные сучья.

– А вот и нет! Не угадал! Девочка будет! – подпрыгнула Анька, глядя как он обламывает длинные ветки.

– Откуда знаешь? – обернулся он с улыбкой.

– Знаю! И как назовут – знаю!

– Как?

– Настя назовут!..

Андрей поднялся, держа в руках кучу палок, посмотрел на Холмы издали.

– Как бабку…

– Да… Ольга сказала, в честь её назовут… Только бы хорошо всё было… – подошла она к нему, заглянула в глаза.

– Да не переживай… Нормально будет!.. – шагнул он обратно, держа палки в руках.

– Да… – снова вздохнула она, – а я и телефон взяла, – покрутила она в ладони, вытащив из кармана, – если что, Вадька позвонит сразу… Он и машину подготовил… и помыл… – усмехнулась она.

– Пойдём? – взглянул заботливо он.

– Ага… – передохнула она, глядя на ветки, – а как ты сам отметишь… План же есть…

– Так, примерно… Всё равно перемерять будут… Я шагами прикину… Антон сказал – ставь!

Спускались от леса по плавному спуску. Потом участок стал ровнее и только у самого ручья, далеко внизу, уклон снова возрастал. За спиной, из леса, слышался весенний перезвон птиц. Там, за ручьём, как на ладони просматривались верхние Холмы. Солнце заливало обширную площадь, било в глаза ослепительным теплом и разливалось в теле усыпляющей негой.

Остановились. Аня разглядывала голый участок, держа в карманах руки и наблюдала внимательно, как Андрей ходил широкими шагами вокруг, вслух считая шаги.

– Как ноги? – всматривалась, улыбаясь.

– Нормально… Не сбивай, Ань! – приостановился он, потом зашагал дальше, продолжив считать. Остановился, вращая, втыкал палку в прошлогоднюю траву.

– Ты бы так задания усердно делал? Когда успеешь?

– Придём, спишу…

– Ага… Опять спишу! А экзамены как?

– А ты на что?

– А что я! На экзаменах можешь без меня попасть… Провалишься!.. – усмехалась она, жмурясь от солнца.

– У меня уважительная причина… – без смеха говорил он, выбирая очередную палку.

– Какая? – покачивалась Аня всем телом.

– Ты… – прятал он улыбку.

– Да ну тебя!.. – громко хохотнула она, – я серьёзно!

Андрей улыбаясь, снова зашагал вниз, широко расставляя ноги и монотонно считал вслух. Аня шагнула вслед за ним, охватывая взглядом участок. Постоянно улыбалась, пристально поглядывая на Андрея. Иногда задумчиво опускала глаза себе под ноги.

В кармане зачирикал телефон. Она тут же остановилась. Андрей, сделав шаг, повернул назад голову.

Боязливо приложив аппарат к уху, Аня опустила голову.

– Мам, ты? Когда? А, мы… А, я? Он не звонил?.. Здесь… За ручьём… Ладно… Ага… Ну всё…

– Что? – замер он, не отрывая от неё взгляда.

Аня неохотно сунула телефон в карман. Шагнула к нему неспешно. Глаза блуждали бесцельно.

– Вадька уехал… Ничего не сказал никому… – шмыгнула она носом, – может, там что случилось?.. И не звонит!..

– Почему случилось? Просто… ждать надоело!.. Терпение кончилось… Вот и поехал… – улыбнулся он, – сама знаешь, как ждать!..

Аня улыбнулась вяло, взглянув на него быстро, продолжила, подойдя близко.

– Мама там пришла. Сидят с тётей Людой. Скучно, говорит. Ждут. Говорит, приходите быстрее… – взглянула на него расстроено.

– Ладно… Сейчас… Ещё две стороны… Я быстро… – развернулся он, и пошёл к началу, – Ань, пятьдесят будет, веточку поставь… – зашагал он снова.

Аня наблюдала, как он твёрдо шагал вниз по склону широкими шагами, поглядывая перед собой изредка. Иногда бросал на неё короткие взгляды. Остановился, потёр ногой о траву.

– Вот тут…Поставь!.. – посмотрел на неё прямым взглядом, задумался, взглянув на Холмы через овраг, – ну, чего ты! Не расстраивайся! Всё хорошо будет, вот увидишь! Ольга она… Ведь, хорошо у них всё было! Она довольная, такая, уехала!..

– Да… – вздохнула Аня, – где поставить? – нагнулась за веточкой, – здесь? – улыбнулась, встретив его взгляд.

– Ага… Ты не озябла? Чего ты какая?

– Да мне‑то, что!.. – опять улыбнулась она.

– А ты?

– Да не… Я нагрелся!.. Так! Я дальше… Только не сбивай Ань, ладно!.. – и снова зашагал быстро к низу, считая вслух шаги.

Аня, как‑то сникла, шагала следом за ним, вслушиваясь в тишину. За спиной, весенний лес, звучал на все голоса. Она озиралась вокруг, рисуя в воображении то, что будут здесь летом. Придут строители, застучат топоры и завоют бензопилы. Как просохнут склоны, завезут брёвна. Все новости она знала от Вадима и Ольги. Вадику, уже уложили фундамент из блоков. Сварили арматуру. Недавно трещал трактор весь день… От голоса Андрея, Аня вздрогнула, быстро вернувшись мыслями.

– Чёрт! – крикнул сгоряча он, – спутала ведь!..

– Кто?.. – выпятила она губу, захлопала ресницами.

– Кукушка эта!.. Ку‑ку! Ку‑ку! – передразнил он, невольно возвращаясь назад.

– Кто?.. – зажмурила она глаза и захохотала пронзительно, широко раскрыв рот и присев от смеха, – ку‑куш‑ка!.. – выдавила она через смех, смахнув слёзы.

– Ну чего ты!.. – хохотнул он тоже, вращая перед собой палкой.

– А чего ты, ругаешься? – вдруг остановила она смех, распахнув на него глаза.

– Да, не… Я не ругаюсь… – улыбнулся он теплее, – а где ветка Ань, вот эта?.. – нагнул он голову.

– Вон!.. – показала она дальше и опять засмеялась заразительно, – ку‑кушка! – выговорила по слогам со смехом, гладя как он в который раз журавлиным шагом твёрдо зашагал вниз, громко выговаривая цифры.

Воткнув последнюю палку, Андрей довольно окинул взглядом пространство. Подошёл к ней, обхватил за плечо.

– Ну как? – повернул её к центру.

– Много места… – ухмыльнулась она.

– Это пока пусто… А дом где? Давай отметим и пойдём!

– А чего у тебя зубы стучат?.. – заглянула она снизу, закатив зрачки.

– Пойдём, нагреюсь… – дрожащим голосом сказал с улыбкой, – так где, Ань?

– Сумасшедший… – прошептала она, обхватив его руку обеими руками, – вот тут, может, где стоим?

– Давай тут, как хочешь! – улыбался он счастливо.

– Я сейчас… – аккуратно вынул он руку и быстро, почти бегом, подхватил с земли несколько палок и вращая по сторонам головой, забегал вокруг.

Аня смотрела любопытно, не скрывая удовольствия. Он, воткнув вешки, обошёл вокруг место и сказал сам себе:

– Вот так… Наверно хватит… Всё теперь… – и ей громко, – теперь – всё! Пойдём! Брр… – передёрнул плечами.

Отойдя от колышков, обернулся, придержав её руку.

– Ань… Я вот… Когда в армию уйду… Будешь тут жить?

– Где? – завела она на него зрачки, – на травке?.. – и засмеялась, потянув его за руку.

– Ну, ты… Вредная… Панкова!.. – наклонился он к её губам, но Анька вырвалась и со смехом побежала вниз по склону, раскинув по сторонам руки и скользя, мелко перебирая ногами.

– Не свались, Ань! – кричал он вслед, улыбаясь и, перешёл с шага на бег.

Смеясь и прыгая по кочкам, она не слышала уже, как в кармане тихо попискивал телефон.

– Ой, не знаю я… И лето скоро, и огород сажать надо, и дом пустой стоит… А куда теперь с такими ногами?

Людмила Борисовна сидела у окна и рассеянным взглядом смотрела через стекло. По комнате, как маятник ходила Тамара, слушая Людмилу. Бросала на неё короткие взгляды. Слушала, не встревая, иногда спросит что‑нибудь быстро и опять – взад‑вперёд… На столе лежал телефон. Ждали обе.

Вадим уехал никого не предупредив, а ведь утром ещё, договорились ждать звонка из роддома. Ольгу увезли в город вчера, Антон увёз. Машина помягче. А Вадька, действительно не выдержал. Никого не предупредил, что б не отговаривали. Сказал лишь Люсе и уехал. Врезалось в память, как провожали вчера Олю. В пути весёлая была, шутила с хорошим настроением ехала. Но когда перешагнули порог этого помещения, когда увидела она людей в белых халатах, переменилась сразу.

Память предательски перенесла её в совсем недалёкое прошлое и держала не выпуская… Бывшее замужество, короткое, как вспышка… Мучения по поводу рожать или нет?.. И поплыло в подробностях перед глазами. Хоть их закрой, хоть нет…

Она изменилась. От бывшей уверенности не осталось ровно ничего. Ольга стала нервничать. Изменился взгляд. Будто глаза не видят. Такой он её не знал ещё. И как не утешал, как не подбадривал, ничего не мог ощутить, кроме вымученной улыбки. И лицо, вспомнил, лицо серое…

Бессонная ночь. И как бы он хотел помочь! Чем? Не мог вообразить. И вдруг!.. Как прозрение в голове. Он ехать должен! Немедленно! Дать ей знать, что он рядом и будет рядом до тех пор, пока она там. Всегда рядом… Пусть они не видят друг друга, но она будет знать, что он не где‑то, занятый своими делами, а тут, всего в нескольких десятков шагов. Хоть и за толстыми стенами, но тут! Сидит и думает о ней. Они будут рядом и ей станет легче. Он уже представил, что ей скажут сейчас, что он приехал и будет ждать здесь. Вот она обрадуется! И улыбнётся. По‑настоящему. И сил у неё добавиться. И станет спокойнее ей. Он быстро оделся и заскочив к Люсе, т. к. Антона не было, сказал, что едет в город и будет ждать там. Люся, не удивилась. Улыбнулась только. Потом позвонил Тамаре Фёдоровне и та, быстро пришла в дом Ольги. Аня с Андреем убежали «за ручей», как они теперь стали говорить, и Тамара с матерью Ольги остались одни. Ведя неторопливые разговоры, ждали вестей из города. Не скрываясь – волновались обе, и обе понимали от чего.

Людмила продолжала сидеть на стуле и делиться своей озабоченностью. Много встало у неё вопросов. Нужно было что‑то делать, принимать много решений. А она, привыкшая жить как придётся, потому что от неё мало что зависело, боялась на что‑то решиться. Раньше – все вмешивались в её жизнь. Теперь нужно было вмешаться самой, решить, как быть дальше. И решение это, нужно было принимать срочно. Она была уже рада, как и прежде, что б кто‑нибудь, как‑нибудь решил за неё, а потом только думать и рассуждать, что получилось. Хорошо или плохо. И как можно было сделать лучше, да не сделали. Нет… Никто не хочет решать, никто не советует. Никто не суётся в её мысли. Самой надо. Непривычно. Страшно даже…

Вот, может Тамара, что подскажет. Она пошустрей да и образование есть. Экономист или бухгалтер. И муж – директор молочного комплекса. Она – всё сама решает и быстро решает. Но молчит, только смотрит внимательно так. Улыбнётся, да и всё. Теперь вот, родственники стали. А раньше, не знала её. Недавно в этих краях. Всю жизнь – в городе прожила.

– Андрюшка тоже, как беспризорник – продолжала жаловаться Людмила. – Домой, не в какую не хочет возвращаться. Один, говорит, не буду. И меня, не хотят отпускать. Теперь вот, ещё ребёнок будет. И тесно тут. Когда ещё построят! Да кредит им отдавать надо… А чем? Вадик – молодец! Вот, молодец! Вот, не знаю я, – поглядела она на Тамару, – сразу бы им встретиться. Раньше!.. Думаю, может продать дом? Да отдадут деньги быстрей! Да мало ли, чего потребуется! Андрюшка без всего останется. Тоже!.. Надо же, строить ему будут. Не знаю… Вдруг, не получиться что… Ой, не знаю… – вздыхала она.

Тамара ходила монотонно и медленно, слушала, подперев кулаком подбородок. Другой рукой – держала телефон.

– Как ты думаешь, Тамара, посоветуй хоть – ты! Сколько всего – голова кружиться! А мне бы и места‑то, было бы где койку поставить. Ничего теперь не надо… Помогу им чего, если смогу. Теперь всё сами, сами… Вот, конечно молодцы! Вот Андрюшка ещё, забота… – улыбнулась она, вспомнив про Аню.

– Что у них там, серьёзно? Как ты думаешь?

Тамара, услыхав про дочку, остановилась наконец, устало вздохнула, присела рядом на стул. Улыбалась молча, задумалась. Тоже, смотрела в окно, мигая глазами.

– Андрей – упорный парнишка, своего добьётся!.. – помолчала она, глядя куда‑то вдаль, через стекло. – А Анька у меня, глупая ещё! – махнула она рукой, выходя из оцепенения.

– Упорный… Упрямый он, как папа!.. – оживилась Людмила. – Ладно хоть сейчас, а то в школе, одни скандалы! Не хочет учиться, а ведь не глупый! – ворчала она.

– А ты, Люда, по школе не суди! Школа – это одно! А в жизни… Научили нас… Да бросили… Живи теперь, как хочешь… Вот и выцарапывается каждый, как может! Кто пошустрей, да поумней, те уже устроились… А в школе – сегодня одно говорят, завтра – не известно что! Вот они и чувствуют, не принимают душой! А школу он кончит! Не это главное! Лишь бы интерес был к чему‑то!

– Да Анька у него интерес теперь! – улыбалась Тамара, – как познакомились они – совсем поменялся. Не спорит, не ругается, всё слушает! А как чего решит, так по‑своему и сделает!.. Да и в школе, – усмехнулась она, – вроде всё наладилось. Не жалуются теперь…

Тамара улыбалась, слушая.

– А я думаю, пусть! Хорошая девчонка! Видишь, – дом ему захотелось! Надо же… И как ведь всё получается! Само в руки течёт! Конечно! Антон Алексеевич, помогает, спасибо ему! Как‑то у них всё тут складно, даже страшно… – вдруг замолчала она.

– Да не вечно же нам в этой яме сидеть! – улыбалась Тамара, поднимаясь со стула, – вроде, налаживается жизнь! Да и они – ни у кого ничего не просят! И хорошо! Это раньше мы – пороги обивали по инстанциям. Унижались! Теперь – всё сами решают! Ну и пусть! Пусть привыкают! Ах!.. – вздохнула она, – только бы Оля родила удачно! – и опять заходила по комнате.

– Может позвонить?

– Да что звонить?.. Звонила! Говорит, как будут новости – позвоню сам!.. Что он ещё скажет? Подождём! Анька‑то, хоть где болтаются? Давно ушли ведь!..

– Место под дом смотреть ушли!.. – усмехнулась Людмила, – неужели будут строить, а? Не верю, даже… Кому? Школьнику ещё!..

– Деньги есть – будут! И налог они от строительства закрывают! Большая территория у Антона! Десятки гектар! И колхозу лучше – люди остаются! А деньги – деньги, кто‑то реализовать должен! Правильно Сергей Борисович делает! Соображает!..

– Да… – криво усмехнулась Тамара, – неужто вспомнили о нас! А то – сколько лет! Живи как хочешь! Никому дела нет!

– Теперь развязали руки!.. Есть‑то, что‑то надо людям, без земли не обойтись государству. Не всё же импорт глотать, – стучала Тамар телефоном о ладонь, кружа по комнате, – вот и нас купить хотят! – А Игорь – против! У вас, говорят – кормов нет! Разоритесь! Эх! Вот кто б занялся кормовой базой! Может, Антон возьмётся? Или найдёт кого! А мы, под землю – кредит хотим взять! Расширяться будем!

Наша‑то продукция и качественней и по себестоимости, дешевле. А вот смешно! Коров нечем кормить! Ничего… Что‑нибудь решим! – водила она глазами по занавескам.

– Вон! Идут!.. – наклонилась Людмила в окно. Довольные!.. – улыбнулась она, – продам дом!.. И тем немного и тем! Пусть! – вздохнула она, – и Ирине дам!

Не вошли – ворвались в дом. Анька с раскрасневшимися щеками почти крикнула с порога.

– Ну? Не звонил? Мам?!