ГЛАВА 18 Как вести себя с судьями

Был период, когда мой отец по утрам с мужиками гонял мяч. Однажды они играли в манеже «Динамо», судьи у них не оказалось, тогда мне дали свисток в руки: «Дерзай. Егор!» И я, четырнадцатилетний, обслуживал матч с участием ветеранов. Сейчас понимаю, что правила по‑настоящему мне были не знакомы, во многих вещах я совсем не разбирался, и если бы я не был сыном Ильи Титова, мне бы прилично досталось на орехи. Как бы то ни было, в тот же день на игру за свой год я приехал жутко собой довольный и с гордостью всем рассказал, что испытал себя в качестве арбитра. С тех самых пор судейская тема мне небезразлична. Сегодня и вовсе, когда смотрю любимый вид спорта по телевизору, ловлю себя на мысли, что анализирую действия «людей в черном»: здесь бы я дал штрафной. А здесь бы – нет.

Зато когда пробился в основной состав «Спартака», я, как и любой нормальный девятнадцатилетний футболист, не обращал внимания на то, кто будет нас судить. Потому что представителей этой профессии я лично не знал, да и не придавал столь серьезного значения роли служителей Фемиды. Только осенью 1996‑го впервые призадумался над тем, что каждому игроку необходимо учитывать особенности арбитража того или иного обладателя судейского свистка. Мы проводили тот самый легендарный матч с «Торпедо», в котором, уступая со счетом один‑три, сумели вырвать победу: четыре‑три. При счете два‑три в штрафной площади соперника я получил по ногам, но для пущей убедительности постарался упасть покартиннее. Приземлился на газон в полной уверенности, что сейчас будет пенальти. Поворачиваюсь, вижу, как Хусаинов на бегу достает горчичник, внутренне уже ликую: сейчас нарушитель получит желтую, а Горлукович сравняет счет с одиннадцатиметровой отметки. И вдруг осознаю, что желтую карточку предъявляют мне. Тогда, к слову, за симуляцию еще не наказывали. Однако Хусаинов решил, что нужно преподать мне урок на будущее. И вот я, как побитый пес, возвращаюсь к своим воротам: от досады выть хочется, про себя костерю арбитра на чем свет стоит, а в голову закрадывается мысль: с Хусаиновым больше никакого артистизма. С ним нужно быть абсолютно честным: он свистит то, что видит. Считаю его одним из сильнейших арбитров, с которыми мне когда‑либо доводилось пересекаться. Очень яркий! И как рефери, и как личность Хусаинов всегда вызывал у меня уважение. До сих пор помню, как в бушующем котле владикавказского стадиона он подошел к возмущающемуся Валерию Газзаеву и протянул тому свисток: дескать, суди сам! Валерий Георгиевич сразу угомонился, и Хусаинов спокойно доработал матч до конца.

Сегодня таких харизматических рефери почти не осталось. Вот недавно и Валентин Иванов свисток на гвоздь повесил. Большого калибра арбитр был. Единственное, меня настораживало, что все его скандальные промахи совершались почему‑то против «Спартака». Достаточно вспомнить, как в 2003‑м, когда Семак в нашей штрафной площади фолил на Абрамидзе, Валентин назначил одиннадцатиметровый в спартаковские ворота, который перевернул все с ног на голову.

С опытом я стал понимать, что судьи тоже люди. Бывало же, что я не забивал с двух метров. Вот и у них случается «просто не день Бекхэма». Хотя по молодости на арбитров я злился настолько сильно, что был уверен: вот встречусь со «свистуном» случайно где‑нибудь на улице – обязательно поквитаюсь за все обиды.

В 2006‑м в матче с «Москвой» Баскаков на ровном месте придумал пенальти в наши ворота. В итоге мы потеряли заветные очки, деньги и несколько литров эндорфина – гормона удовольствия, который вырабатывается в крови спортсменов после побед. Но я настолько сдержанно воспринял осечку Баскакова, что поразился сам себе. Я в последние годы уже не рвал на себе волосы из‑за ляпов арбитров, но тут впервые почувствовал: то, что нас засудили, – нормально. Судейство всегда в какой‑то степени лотерея, в которой на этот раз повезло не нам. Все равно изменить ничего уже не удастся. Так какой же смысл изводить себя напрасными переживаниями?!

Наверное, и по молодости тоже я говорил себе подобные слова, но тогда мне не хватало житейской мудрости, чтобы воспринимать их адекватно.

«Тот, кто прошел через пустоту смерти и не сошел с ума, ценит сам факт жизни в любом ее проявлении». Я не раз был на волоске от футбольной смерти. Если сложить все мои травмы и дисквалификацию, получится, что я два с половиной сезона не имел возможности играть. Два с половиной сезона тяжкой психологической ломки! После этого на многие вещи смотришь иначе, как будто сверху вниз. Боль тебе причиняют лишь поражения, все остальное – суета сует.

Тот же Баскаков – абсолютно нормальный мужик. Мне, например, с ним приятно общаться. Вот уже лет десять мы двигаемся параллельно. Примерно в одно время в вышке начинали: я – играть, он – судить. Знаем друг друга досконально. И это знание позволяет сделать вывод: в том роковом для нас эпизоде человек, как и подобает любому человеку, просто оказался не на высоте. Я считаю, что мы, футболисты, должны абстрагироваться от судейской темы и сосредоточиться на своей работе.

И еще я бы посоветовал моим коллегам заранее учитывать манеру работы арбитра предстоящей встречи. Вот сейчас российскую Премьер‑лигу обслуживают порядка двадцати – двадцати пяти основных рефери, и для меня среди них нет загадок. Я имею четкое представление об уровне квалификации каждого из них, об их профессиональном почерке, об отношениях к «Спартаку» и непосредственно к Егору Титову. Как только в газетах печатаются списки назначений на ближайшие матчи, я тут же принимаюсь анализировать информацию. Иногда бросается в глаза то, что арбитра, напортачившего в прошлом году в матче, допустим, между «Спартаком» и «Динамо», почему‑то вновь назначили обслуживать поединок между этими клубами. Это настораживает.

Тогда хорошенько обдумываю план действий: здесь лучше промолчу, здесь, наоборот, поднажму. Ромку Павлюченко предупрежу, чтобы руками от возмущения не махал, и так далее.

Для меня самый тяжелый рефери – Игорь Захаров. Мы с ним как кошка с собакой. Он то ли был военным, то ли просто привык командовать, но его отличает приказной тон, порой перетекающий в грубость. Я же такого обращения не переношу. Захаров и сам не скрывает, что ему нужно быть мягче. Потому что агрессия, которая идет от него в сторону футболистов, бумерангом возвращается назад. Обстановка на поле становится нервозной. В 2005‑м в «Лужниках», когда «Спартак» разгромил «Динамо» со счетом пять‑один, мы с Игорем девяносто минут выясняли отношения. В 2006‑м я нисколько не удивился, что у Сереги Овчинникова тот самый нашумевший срыв, предопределивший окончание его карьеры, произошел именно в матче, который обслуживал Захаров. Босс ведь тоже терпеть не может грубости.

Молодые ребята любят возмущаться на поле, что‑то пытаются доказать судье, зачастую используя ненормативную лексику. В случаях с Захаровым я особо строго предупреждаю наших пацанов: терпеть, не огрызаться, этот может спровоцировать и тут же дать карточку. Вообще нюансов множество. Один арбитр позволяет бороться, другой – нет. Один сразу зажигает желтую, другой ограничивается двумя устными предупреждениями. Один склонен назначать пенальти, другой лучше покажет горчичник за симуляцию.

* * *

Хоть и говорят, что для судей все равны, это все же не так. Да, некоторые арбитры предпочитают самоутверждаться за счет звезд, но обычно авторитетным игрокам позволено чуть больше, чем начинающим и легионерам. И это нормально. Если зеленый, еще ничего не добившийся салага будет учить судью уму‑разуму, его просто необходимо наказать. Если же подойдет человек, уже не один десяток лет находящийся на плаву, познавший вкус чемпионата мира и Лиги чемпионов, то хочешь не хочешь с ним нужно как‑то считаться. Футбол – это игра характеров. Кто кого: ты арбитра или он тебя. Некоторые рефери очень охотно «поддаются воспитанию», и когда футболисты на поле пытаются на них давить, те могут дать слабину. Но даже учитывая это, все равно считаю, что молодые не должны к судьям апеллировать. Их время придет с годами. Лично я не помню, когда впервые позволил себе заговорить со служителями Фемиды. Да и сегодня стараюсь вести себя с ними корректно. Свое мнение высказываю частенько, но на хамство никогда не перехожу.

Впрочем, был в моей карьере случай, когда я повел себя вызывающе. В 2001 году в матче с «Ростсельмашем» мяч попал мне в живот, после чего я нанес удар по воротам и открыл счет. Радовался сильно, но, оказалось, Николай Левников гол не засчитал: решил, что я сыграл рукой. Я долго пытался доказать свою правоту – разумеется, ничего не добился. Рассердился жутко. На этой злобе вскоре вновь послал мяч в сетку – удержать меня было нереально. В порыве эмоций подбежал к Левникову и начал стучать себя по руке: дескать, давай показывай, что я опять рукой сыграл. Все мои жесты были очень красноречивыми. Благо вовремя подоспел Эдик Цихмейструк и увел меня от греха подальше.

Поразительно, но с Левниковым связан и другой неприятный момент. В 1999‑м году в Волгограде при счете три‑два в нашу пользу на добавленной минуте этот арбитр назначил нам свободный удар из района штрафной площади, и мы упустили победу. На самом деле мяч попал Валере Кечинову в ягодицу и отлетел в руки к нашему вратарю Андрею Сметанину. Левников почему‑то посчитал, что Валера умышленно отдал пас голкиперу (скажите, как можно отдать точный пас пятой точкой, даже если твоя фамилия Кечинов?!). После финального свистка мы чуть ли не всей командой носились за судьей по полю, взывая к его совести. Пожалуй, даже не столько к совести взывали, сколько костерили его последними словами. В таких ситуациях страсти выплескиваются через край и в ход идут угрозы: я тебя поймаю, я тебе припомню. Разумеется, никто никого ловить не собирается, это лишь ритуал такой – запугивающий. Подобные ситуации никого не красят, поэтому кто‑то из игроков или тренеров команды должен проявить мудрость и вовремя предотвратить назревающий инцидент.

К своим тридцати годам я созрел для роли миротворца, и в нашумевшем матче в Томске, где нас откровенно убил Павел Кулалаев, я за того заступился. Если бы столкнулся с подобным судейством несколькими годами ранее, то почти наверняка вместе с ребятами ринулся бы на арбитра врукопашную. А тут я уже понимал: рефери молодой и совершенно неопытный, он просто не сможет за себя постоять, и наши игроки рискуют зайти очень далеко и заработать дисквалификацию. Я видел, что все у нас были на взводе. Обида душила и затмевала рассудок. Драка казалась неминуемой, поскольку игроки «Томи» уже готовы были броситься на защиту судейской бригады. Оценив положение, я резко одернул Быстрова и Ковача. У Вовы были такие глаза, что не сомневаюсь: он бы этого Кулалаева разорвал на месте. Допускаю, Быстрый до сих пор жалеет, что я ему не позволил разобраться с рефери, потому что именно отобранных им двух очков нам как раз и не хватило для чемпионства. А с другой стороны, схвати тогда Вовка отсидку матчей в пять – мы могли бы набрать еще меньше очков, так как Быстрое несколько встреч вытянул на себе.

Что касается Кулалаева, то я не берусь утверждать, будто он судил предвзято и выполнял чей‑то заказ. Он фактически дебютировал в Премьер‑лиге, и его возможностей никто не знал. Скорее всего, ему элементарно не хватило квалификации или он примитивно не справился с нервами. Говорю так, поскольку считаю себя способным определить причины, по которым судья свистит в одну сторону.

Например, во Владикавказе в одном из последних матчей того неудачного сезона я с первых минут сделал вывод, что нас «заказали». Всякое в своей жизни повидал, но с таким произволом не сталкивался ни до, ни после. Нас буквально уничтожали. Во втором тайме рефери даже не позволял нам перейти на половину поля соперника. Находил любые предлоги, чтобы назначить штрафной в нашу сторону. Никогда я так не психовал, как тогда. Просто удивительно, как я не вцепился этому арбитру в глотку. Матч мы проиграли по всем статьям. После финального свистка чувствовали себя униженными и оплеванными. Мне потом сказали, что «лояльность» судьи оценивалась в двести тысяч долларов. Разумеется, фактов ни у кого нет и доказать это преступление не удастся, поэтому обвинять никого ни в чем не собираюсь.

Самое тяжелое во всей той истории было доиграть до конца. Когда ты осознаешь, что твоей команде не светит даже ничья, почти невозможно сохранять самообладание. Хочется опустить руки, но опускать руки ты не привык. Весь наполняешься злостью, думаешь уже не о мяче и не о голах, а только о том, как с этим беспределом совладать. И злость твоя выплескивается на соперников, которые, не исключено, ни в чем не виноваты, поскольку находятся в неведении. И именно в такие отрезки футболисты получают травмы, желтые и красные карточки. Не дай бог еще раз пройти через подобное.

Тогда меня добило отношение нашего руководства к случившемуся. Как будто ничего не произошло. Повторись тот кошмар сегодня – был бы грандиознейший скандал. Спартаковские боссы испробовали бы все законные способы, чтобы покарать судью. Тот бы моментально вылетел из футбола. И это было бы справедливо. Впрочем, того «мастера» и без нашего участия из профессии убрали.

Когда‑то после убитых матчей хотелось зайти к арбитру – в глаза посмотреть. Сегодня мне его глаза на фиг не нужны. Не хочу в них смотреть. И в дерьме копаться – не хочу! Да даже если бы захотел, это было бы уже неосуществимо. Раньше в судейскую кто только ни заходил. Угрожали, материли, могли и в челюсть приложить. Теперь все иначе, безопасность высочайшая. Арбитры прибегают с поля под присмотром сотрудников правоохранительных органов, тут же закрываются у себя в комнате и никого не пускают. У дверей стоит охрана. В «Лужниках», когда мы играли с «Динамо». Баскаков попросил у меня мою футболку. Обычная в общем‑то сувенирная практика. После матча я попытался зайти в судейскую – так меня секьюрити не пустил. И только после личного вмешательства Баскакова инцидент был исчерпан. Это я с добрыми намерениями шел, а представляете, как бы отреагировала охрана, если бы выражение моего лица таило в себе признаки недовольства?

* * *

Основное мое общение с судьями случается до или после матча, а порой и вовсе за пределами стадиона. Где‑то шутками перекинемся, где‑то о жизни побеседуем, где‑то новости европейского футбола обсудим. Наш мир очень тесен, и нет смысла отворачиваться друг от друга, если судьба сводит нос к носу. К тому же с тех пор как я стал капитаном «Спартака», общение с судьями входит в мои обязанности. Когда мы ожидаем выхода на поле, то я, капитан соперника и арбитр образуем свой триумвират. Пространство ограниченное, как в лифте. Молчать неудобно, вот мы и разговариваем. Можем даже друг друга подколоть. Иногда бывают неприятные ситуации. Допустим, в прошлой игре с участием этого арбитра он ошибся, а я высказал ему свое недовольство. Осадок остался и у него, и у меня, и как от этого осадка избавиться, неизвестно.

Иногда накричишь на кого‑то судью в разгар борьбы, а потом поостынешь и почувствуешь, что был не прав. Однажды я высказал претензии Петтаю, но после финального свистка понял: Володя отсудил здорово, а я погорячился. Поэтому тут же в знак признательности я подарил арбитру свою футболку. Кстати, Петтай относится к тому большинству судей, которые в процессе работы к футболистам обращаются на вы.

Сам я арбитров в жизни называю, как правило, по имени и на ты. На поле обращаюсь «рефери» и на вы. Молодым ребятам я бы тоже посоветовал следить за своим языком и соблюдать субординацию. Нет смысла настраивать арбитра против себя. Многим игрокам с некоторыми судьями не один год идти бок о бок, и лучше идти нормально, а не враждовать. К тому же среди рефери тоже встречаются люди злопамятные, и порой эта злопамятность может элементарно лишить тебя, твою команду и твоих болельщиков чемпионства. И виноват в этом будешь в первую очередь ты сам.

Напрасно кто‑то думает, что Титов пребывает на исключительном положении. Если я дам повод – допустим, плюну в кого‑то или прыгну двумя ногами сзади. – тут же увижу перед собой красный цвет. Другое дело, даже представить не могу, чтобы я поступил подобным образом. Считаю себя корректным игроком. Самое поразительное, что с юных лет я стремился как раз к тому, чтобы обходиться без предупреждений.

Помню, как моему любимцу истинному джентльмену Федору Черенкову однажды показали красную карточку. До сих пор стоит перед глазами эпизод, как его вынудили в матче с АЕКом отмахнуться от соперника. Вот для меня то удаление было личной трагедией. Я ужасно злился на судью, в голове не укладывалось: как можно было так поступить с Черенковым?! Ну как?! И я в юности мечтал быть таким, как Федя. – порядочным и дисциплинированным, не получать ни желтых, ни красных карточек. Если заканчивался год и в графе «Желтые карточки» я у себя обнаруживал ноль, то испытывал огромное удовлетворение. Думал: ну я почти как Черенков! А потом судейство стало меняться, а у меня изменились приоритеты. Да и тяжело это – постоянно себя контролировать. Иной раз так ответить кому‑нибудь хочется, вы даже не представляете! Тем не менее заложенные внутренние установки по‑прежнему крепко во мне сидят. За грубость больше одного горчичника в сезон не получаю. В 2006‑м, например, меня подвело мокрое поле. Не учел, что газон безумно скользкий, и метров семь ехал на спине, пока случайно не уперся в Дениса Колодина. Я тут же извинился перед динамовцем, но горчичник мне презентовали.

Все судейские обиды, коих, кстати, было не так уж и много, забываются, в памяти уцелели лишь две. Причем произошли они в течение двух недель. 1998 год. Лом‑Али Ибрагимов показал нам с Цымбаларем по какому‑то странному горчичнику, и из‑за этого мы с Ильей вынуждены были пропустить важнейший матч с ЦСКА – тот самый, что закончился для «Спартака» разгромом. В Лиге чемпионов мы реабилитировались, красиво победив «Реал». В той встрече, уже при счете два‑один, перед самым финальным свистком я подкатился на бровке под Роберто Карлоса. Вроде бы и не задел его. А этот бразилец – ушлый малый, как давай переворачиваться, строить из себя «убиенного», что судья передо мной тут же желтый свет и зажег. Ну ладно, зажег и зажег. И только в раздевалке выяснилось, что это вторая карточка в турнире, из‑за чего встречу с «Интером» мне предстоит пропустить. Тогда я даже не так сильно жалел, как сейчас. С позиции лет осознаю, что игры с такими командами, как «Интер», – они наперечет. Именно они в первую очередь остаются с тобой на всю жизнь.

* * *

Были времена, когда армейцы всей командой гоняли судью по полю – и тот ничего не мог сделать. Теперь же, если к рефери для разговора одновременно бежит больше двух игроков, он должен двум из трех футболистов показать горчичники. Если восемь человек – то имеет полное право «порадовать» сразу семерых. Конечно, такой осенний листопад никто не устраивает, но игроки все равно лишний раз стараются не рисковать. После введения подобных рекомендаций гораздо легче задышалось лайнсменам. Раньше их на бровке окружала вся команда, и чего там с ним делали, никто не видел. В прежние времена на судью можно было замахнуться, и это зачастую сходило с рук. Теперь за любое резкое движение, сделанное в непосредственной близости от арбитра, полагается наказание.

Вместе с введением новых положений постепенно меняется и менталитет всего футбольного мира. И сейчас уже трудно представить, чтобы кто‑то во время матча отвесил судье пинка, как это сделал когда‑то уважаемый мной Игорь Семшов. Кстати, тот инцидент поразил меня до глубины души. Во‑первых, я не ожидал такого от Игоря. Во‑вторых, не представлял, что можно ударить Фролова. Фролов был одним из самых почитаемых мной арбитров.

В 1996‑м в Питере, когда мы выиграли наиважнейший матч у «Зенита», он отработал великолепно. Нападающий питерцев Денис Зубко был одним из лучших специалистов в стране по спорным пенальти. В той встрече он как только ни падал в нашей штрафной – Фролов ни разу не поддался на его уловки. В концовке встречи Денис вновь как подкошенный рухнул на газон. Переполненный «Петровский» взревел. Я был уверен, что сейчас мы получим одиннадцатиметровый в свои ворота, но судья показал: играть! Потом на повторе я увидел, что Фролов занимал в том эпизоде единственно верную позицию и из всех присутствующих на поле только он мог разглядеть, что Димка Ананко до Зубко не дотрагивался. После этого я очень сильно зауважал рефери Фролова. Он, как и оба Бутенко, был настоящим. Жаль, что быстро сошел с авансцены.

Судья должен быть способен противостоять давлению. Если арбитр даст слабину и позволит обращаться с собой пренебрежительно, он не выживет в своем ремесле, отношение всего футбольного мира к нему моментально изменится. Все будут думать, что с этим арбитром позволительно делать все что угодно. Каждый матч с его участием станет завершаться скандалом. Мы, футболисты. уважаем тех, кто умеет за себя постоять и не допускает панибратства.

Наш вид спорта стремительно движется вперед, и судейство обязано «петь в унисон». Даже невооруженным глазом видно, что современные судьи визуально существенно отличаются от своих предшественников. Раньше многие арбитры были с животиками, передвигались медленно. Теперь же, когда возросли скорости футбола, «люди в черном» тоже стали бегать быстрее. Среди них немало настоящих атлетов, которые не особо‑то уступают профессиональным спортсменам. Сегодня без «физики» в судейской профессии не выживешь.

И еще очень важно знать футбол изнутри. Вот из меня мог бы получиться неплохой рефери. Я досконально разбираюсь во всех нюансах игры, мне прекрасно знакома психология представителей всех амплуа. Четко определяю, где человек симулирует, а где действительно натыкается на фол. Наверное, после окончания карьеры я даже поразмышлял бы над тем, а не стать ли мне арбитром, только вот логики никакой в этом не будет. Надеюсь поиграть годов до тридцати пяти – тридцати шести. В таком возрасте начинать заниматься судейством глупо. Я максималист, и если уж браться за что‑то, то стремиться к самым вершинам. Я же физически не успею добраться до обслуживания международных матчей. Пока пройду все необходимые ступени, вынужден буду по возрасту отправиться на пенсию. Именно по этой причине среди судей практически не бывает знаменитых футболистов. Среди российских рефери только Каюмов и Ключников выступали по Высшей лиге.

Когда бывший футболист становится арбитром, возникает и еще одна сложность: его обвиняют в пристрастиях к той команде, цвета которой он защищал. В России доказать свою объективность очень трудно, потому что у нас, как нигде, умеют навешивать ярлыки. Тем не менее как ни крути, судьи тоже люди, и быть полностью независимыми от своего прошлого многим из них не удается. Примерно половина из них причастны к каким‑то клубам: допустим, работали там в штате или тесно общались с руководством. Конечно, имеющаяся симпатия далеко не всегда пробивается наружу, но если это происходит, то мне сразу все становится ясно. Не должно быть двойных стандартов, и жалость необоснованная тоже никому не нужна! Сегодня футбол стал настолько грубым, что излишняя лояльность арбитров рискует обернуться тяжкими последствиями. Поэтому призываю рефери быть жесткими, но, естественно, справедливыми. Справедливость, к слову, – это правосудие, а не право судьи подминать под себя закон.

Date: 2015-08-24; view: 269; Нарушение авторских прав