Глава вторая. Инопланетяне и земные женщины – просветленность, помешательство и шарлатанство у основателей религий и сект – история о Великом Инквизиторе – красота

СУЩЕСТВУЮТ ЛИ ИНОПЛАНЕТЯНЕ

Инопланетяне и земные женщины – просветленность, помешательство и шарлатанство у основателей религий и сект – история о великом инквизиторе – красота человеческой матрицы – общество бредовых идей

Есть ли инопланетяне? Важный вопрос для исследователей сознания. А управление реальностью – это, прежде всего, работа с сознанием.

Сколько людей, столько и мнений. Некоторые свято верят, что инопланетяне существуют. Другие считают все сообщения о представителях других миров шарлатанством ради денег и славы. Третьи уверены, что все это галлюцинации и шизофренический бред. Контактеры ведут себя по-разному. Некоторые ищут сенсаций, другие скрывают факт контакта. Те, кто не могут держать столь важное событие в тайне, объединяются в общества контактеров. Какие из них настоящие, какие шарлатаны понять невозможно. Многие из них, как они говорят, разумные самокритичные люди. Они лишь хотят познать: «Почему мой разум делает со мной такое?», «Меня насильно заставили понять, что мир не так прост, как я думал до этого». Многие не верили в инопланетян, пока не пережили их вторжение в свою жизнь. Психиатра это, конечно, не удивит, как и то, что многие не верили в Бога, пока не пережили его присутствия. Один исследователь НЛО признает, что «…80 % вступивших в контакт впоследствии приобретают психические отклонения». Другой на это замечает: «Сам факт общения с инопланетянами и есть результат психического расстройства, например шизофрении. Таким образом, 80 % случаев контактов – бред и галлюцинации, а остальные 20 % – сознательная мистификация и измышления обманщиков». Необходимо также учесть, что массовым печатным изданиям выгодно поддерживать волну мутной дезинформации по этому вопросу. Ведь сенсации приносят тиражи, а тиражи приносят доходы. Судя по отчетам контактеров, двадцатый век произвел большие изменения не только на Земле, но и в запредельных мирах. С человеком цивилизованным стали и контактировать цивилизованно. Возможно, контактерам не понравилась бы моя ирония, но посмотрите сами. Так, средние века славились бесами, упырями, домовыми, нимфами, суккубами, инкубами и оборотнями, но ныне все они канули в Лету благодаря массовому пришествию инопланетян. Если раньше нечисть жила в подземельях, глухих местах и заброшенных замках, а ангелы с духами обитали на небесах, то сегодня все переселились в тонкоматериальные миры и параллельные пространства. Если раньше говорили об одержимости бесами, то сегодня о телепатии и зомбировании с помощью психотронных генераторов.

Одно осталось без изменений: женщины земной расы по-прежнему пользуются большим спросом у сексуально озабоченных неземных сущностей. Шумерская, индийская, древнеегипетская и древнегреческая мифологии буквально изобилуют описаниями сексуальных контактов с существами, не являющимися людьми. Когда наступили средние века, не стало отбоя от бесов. Ныне вне конкуренции инопланетяне. Похищенные женщины заявляют, что над ними проводились сексуальные опыты. Их использовали для производства детей смешанной расы, которых впоследствии всегда изымали. Детей нам не оставляют, как и других свидетельств контакта. Даже реальными делами не хотят помогать, аргументируя это тем, что земляне еще не созрели для того, чтобы получать помощь от высокоразвитых существ. Мол, нам это не пойдет на пользу. Но советы давать любят.

В последние десятилетия инопланетяне любят выступать в роли космических духовных учителей и хранителей человечества. Американцу Кингу (не автору романов ужасов) явился учитель Этериус с Венеры, объяснил ему смысл бытия и потребовал донести его до человечества. В результате была организована достаточно доходная церковь Этериуса. Другому человеку с той же миссией явился инопланетянин Элохим, после чего было организовано еще одно процветающее духовное движение. Написаны десятки, если не сотни книг, продиктованных учителями из высших сфер. В одних обучают целительству, другие утверждают, что Гитлер – реинкарнация Чингис-хана, а третьи предупреждают о вхождении человечества во второй портал посвящения. Еще знаменитой Блаватской была продиктована свыше «благая весть», после чего ею было написано несколько книг и создано теософское общество.

Теперь без иронии. Приведенные примеры позволяют заметить одну особенность: в наше время человек воспринимает представителей других миров не так, как он воспринимал их в прошлом. С течением времени меняется мировоззренческая база человечества, следовательно, меняются персональные концепции каждой личности. От данных концепций зависит и содержание галлюцинации, и восприятие реальности. Именно поэтому индийский йог видит в медитации не архангела Гавриила, а Кришну; колдуну африканского племени является не Христос, а Дух Леопард. Сибирские шаманы, путешествуя по верхним и нижним небесным сферам, встречают множество злых и добрых хозяев природных стихий, но среди них нет ничего напоминающего бесов и серафимов. Можно предположить, что древнегреческие мистики видели Зевса, Посейдона или Афродиту, но вряд ли встречали Деву Марию или шестирукую Кали из индуистского пантеона богов.

То, что человек воспринимает, будет лишь интерпретацией энергий, существующих на других планах. Поэт и математик, войдя в контакт с одной и той же вибрацией, увидят разное, хотя на самом деле это будет одно и то же. Первичны эмоции, образы вторичны. «Мы воспринимаем – это установленный факт. Но что именно мы воспринимаем, не относится к числу фактов». (Кастанеда.) «Нет фактов, есть интерпретации». (Ницше.) Непостижимые энергии Непознанного не поддаются познанию разумом, поэтому для того, чтобы стать доступными для восприятия, им приходится использовать формы и концепции, уже существующие в сознании человека.

Второй важный момент касается того, что одну и ту же вибрацию мы можем видеть как в виде безличной силы, так и в виде существа, подобно тому, как электрон можно наблюдать в виде материальной частицы и в виде электромагнитной волны. Одни будут видеть только силы, другие только существ, некоторые же будут способны менять фокус восприятия. Все зависит от предрасположенности и уровня совершенствования. Божественное может иметь различную форму и является проекцией предубеждений. В одном из современных исследований сознательных сновидений испытуемым предложили искать во сне Всевышнего. Большинство из тех, кто считал Бога личностью, мудрым небесным старцем или Христом, увидели его в образе личности. В то же время более 80 % испытуемых, считавших его безличным и не ожидавших увидеть никакой формы, увидели нечто иное, но всегда это было яркое и захватывающее переживание, несущее новое понимание и не оставляющее сомнений о контакте с божественным.

Но воспринимать бессознательное мы можем только через фильтры наших знаний и концепций. «Личность похожа на луковицу. Ничто никогда тебя не достигает таким, как есть. По пути вмешивается много переводчиков. Искажают органы чувств, твоя идеология, общество, с детства полученные знания, программы. Ты видишь только то, что позволяют фильтры. А они позволяют немногое. Никогда не думай, что твои органы чувств действуют как надо. Они прошли обучение». (Ошо). Когда островитяне одного из индонезийских островов впервые увидели пароход, они говорили о нем так: «Три куска бамбука, два куска пуф-пуф, внутри гуляет, но видеть нельзя».

Важным фактором, влияющим на восприятие, является бесконечность бессознательного. Смысл совершенствования заключается в том, чтобы расширить свою способность осознавать все более глубокие слои бессознательного, как светлые силы, так и темные. По принципу: сколько вверх, столько и вниз, чем шире крона, тем крепче должны быть корни. Когда в Откровении говорится, что надо поклоняться «не ангелам, но Богу» (Откр. 22:9), как раз и имеется в виду, что не нужно привязываться к энергиям уровня ангелов, а следует стремиться к осознанию более широкого спектра вибраций. Из-за наличия огромного числа энергетических уровней во многих религиях присутствует большое количество богов, полубогов, других высших сущностей, олицетворяющих различные энергетические иерархии. В темном мире тоже есть своя лестница чинов.

В истории христианства описывается много видений и откровений с участием святых всех иерархий, демонических и ангельских персонажей и других образов христианской истории и мифологии. Невротические страдания сотен поколений также окрашены библейской тематикой в виде страхов перед концом света, адскими муками и ощущением вины от собственной греховности. Внутренний конфликт личности между естественными потребностями и ощущением их греховности является многовековым проклятием христианского мира. Это ни в коем случае не обвинение, поскольку внутренние конфликты присущи человеку всегда, и не будь христианства, они были бы окрашены в образы той культурной и мировоззренческой среды, в которой человек воспитывался. Круги рая и ада выглядят таковыми только благодаря коллективным убеждениям и страхам и, кстати, могут добровольно посещаться продвинутыми духовными искателями.

Человечество всегда контактировало с различными уровнями непознанного. Еще в Ветхом завете описывается вечная борьба официальной церкви (тогда еще не христианской) против колдунов, толкователей, гадателей, целителей, прорицателей, проповедников и лжепророков. Все способы общения с запредельным миром были представлены уже тогда. Кто-то общался с духами с помощью камней-амулетов, кто-то истолковывал знаки реальности, кто-то в качестве посредников использовал загипнотизированных людей, кто-то сам применял различные психотехники, аскетизм, экстатические танцы или употребление галлюциногенных отваров. Были и признанные пророки, к совету которых обращались при принятии важных решений, например начинать войну или нет. Мистическая жизнь била ключом. В средние века появились всевозможные алхимики, астрологи, каббалисты, оккультисты и тайные мистические общества. Вместе с христианством и его ответвлениями это давало такую богатую палитру духовной жизни, что Восток с его медитациями и рядом не стоял.

Эпоха образования принесла свои примеры. Наиболее яркий из них жизнь известного ученого Э. Сведенборга. Это был одаренный ученый, написавший несколько трудов по естественным наукам. В сферу его интересов входили физика, геология, математика, философия и теология. В 1743 году, в возрасте сорока пяти лет, к нему явился Иисус Христос и потребовал бросить занятия наукой. После этого посещения Сведенборг начал страдать от чувства греховности. Ведь он хотел стать великим ученым, а это была непростительная гордыня. Через год Христос явился опять и стал объяснять истинный смысл христианства. Он потребовал, чтобы ученый начал верное толкование Библии для народа. В течение последующей жизни Сведенборг написал тридцать томов комментариев и теологических сочинений, в которых создал захватывающую модель мироздания, включающую в себя научные достижения того времени и величайшие философские прозрения. В своих видениях он посещал рай и ад, общался с духами, ангелами и Богом. Его труды произвели впечатление на многих величайших ученых последующих поколений.

На подобных откровениях основывались целые религии. Так, основателю ислама пророку Мохаммеду пришли откровения в виде рифмованных фраз. Тысячи стихов, которые он помнил наизусть, впоследствии были записаны его учениками. Так появился Коран. Мохаммед испытывал яркие видения рая и ада, лицезрел Аллаха, беседовал с архангелом Гавриилом.

В Коране есть интересные слова: «Напоминай им. Ведь ты не прорицатель и не одержимый». (Сура 52, аяты 29.) Действительно, обычному человеку, жаждущему духовного просветления, невозможно отличить настоящего пророка от ложного. Просветленность, помешательство и шарлатанство выглядят практически одинаково. Поэтому представители всех этих трех отклонений повсеместно встречаются среди духовных учителей во всех религиях, как и среди контактеров. Теории продолжают множиться, учителя тоже. Закат религий, предсказанный в связи с развитием науки, не состоялся. Духовный вакуум по-прежнему требует заполнения, а духовное наставничество остается выгодной карьерой. Все старые и новые религии продолжают борьбу за умы. Недавно директор немецкого миссионерского общества сообщил, что в мире каждый час 3000 человек становятся христианами. Но он не сказал о том, что новоприбывшие выходят из-под влияния традиционных религиозных направлений, что основной приток происходит в Африке, Азии и Латинской Америке за счет так называемых харизматических церквей, которые отличаются от официального христианства не меньше, чем христианство от колдовства. Основной упор в харизматических церквях делается на массовые целительские ритуалы. Лидеры, проводящие подобные сеансы, заявляют, что им пришел образ Христа, по требованию которого они собирают многотысячные толпы и исцеляют их именем Бога. Психотерапия от Библии, исцеление верой. Поп-христианство. Это ничем не отличается от самовнушения и массового психоза при исцелении животным магнетизмом у Месмера. Харизматические лидеры отбрасывают официальные доктрины и догматы церкви. Они горячатся перед аудиторией, исцеляют и учат добиваться в жизни всего с помощью визуализации, воображения и имени Христа. Сегодня Бог говорит с нами не только Библией, утверждают они, а через современных пророков и пророчиц, через личные прозрения и сны, через видения и слова мудрости. Лицезреть Бога и получить от него благословение сегодня может каждый.

Лично мне такая церковь больше нравится, однако удивительно, что ее признает и официальное католичество. Ведь ортодоксальная религия всегда пыталась монополизировать право на посредничество между небом и землей, на источники откровения от видений Авраама до Апокалипсиса. Все чудеса и видения, не признанные церковью, считались от беса и от лжепророков. Весьма выразительны в этом отношении поучения одного из духовных наставников позднего средневековья пресвитера Козьмы: «Если увидите даже, что еретик изгоняет бесов, излечивает слепых и воскрешает мертвых не верьте ему».

В наше время церковь набралась терпимости. Был момент, когда в Европе всем приходам были разосланы директивные письма, где Гарри Поттер объявлялся сатанистом. Но когда увидели, что между Иисусом и Гарри дети выбирают второго, послали новые письма, где отменяли предыдущие директивы. Кто-то умирал за веру мученической смертью, а церковь, занося их в жития святых, сама при необходимости могла поступиться принципами ради сохранения влияния. В моих словах нет критики. Все, что происходит с христианством, должно происходить с любым религиозным течением, поскольку любая большая организация, как Система, как сложный саморегулирующийся организм, подчиняется вселенским законам.

Процесс развития любой религии выглядит следующим образом. Одинокий пророк, способный получать видения и слышать «глас божий», создает новое учение (или новое понимание старого) и начинает проповедовать. Тем самым он сокрушает основы общепринятой веры. Представители официальной духовной доктрины, господствующей в тот момент в обществе, подвергают его гонениям. Новый пророк приобретает последователей. Его борьба с официальной церковью может закончиться по-разному. Он может погибнуть, может и победить. После гибели он перестает создавать угрозу власти и монополии церкви. Теперь он может быть объявлен святым. И если у него осталось много последователей, то бывшие гонители становятся рьяными поборниками погибшего пророка и с его именем на устах продолжают борьбу за власть, объявляя новое учение официальной доктриной.

Когда количество приверженцев новой доктрины достигает определенного значения, для дальнейшего роста ее авторитета становится необходимым создать Систему. Это подразумевает жесткую иерархию, список разрешенных ритуалов и упрощение основного послания пророка до понятных и однозначных лозунгов. Только так можно сохранить власть и получить массовое признание. Если бы христианство не стало Системой, оно бы давно затерялось в глубине веков, ведь начиналось оно с мелкой секты. Упростить учение необходимо, во-первых, потому, что основная масса населения хоть и обладает стремлением к духовным знаниям, она все же не способна понять учение нового пророка так, как его понимал он сам. Потому он и пророк, что значительно опередил в своем духовном развитии массы. Даже буддизм со всей его мудростью в массовом исполнении весьма примитивен. Массам не нужен Бог внутри нас, массам нужен либо внешний утешитель, либо карающий судья, либо золотая статуя.

При управлении массами играет роль эффект толпы, который гласит: «Чем проще и обобщенней идея, которую ты проповедуешь, тем сплоченней будут ряды твоих слушателей, которые вскоре станут твоими сторонниками». «Вера, как и все в природе, идет по пути наименьшего сопротивления». (Батлер.) «Массы надо обслуживать массовыми методами». (Закон Мерфи.) Толпа не воспринимает логических тонкостей, зато хорошо реагирует на лозунги, несмотря на то, что каждый ее член в отдельности является разумным и мыслящим существом. Это удивительный закон. О законе толпы можно написать целую книгу, настолько поразительны и интересны ее проявления. «Никто не знает, как поступит толпа, в том числе и она сама». Несколько лет назад немецкие ученые обнаружили, что поведение человека в толпе и поведение песчинки в песочных часах описывается одними и теми же математическими уравнениями. Для того чтобы использовать эффект толпы, не нужно собирать своих слушателей в одно место. Любое обращение к массовому сознанию можно в значительной мере рассматривать как обращение к толпе. Лидер толпы всегда воплощает вытесненные чувства. «Лжепророки будут всегда более популярны». «Объяви вседозволенность и за тобой побегут». (Достоевский.) Находясь в толпе, человек подпадает под единый энергетический порыв, сопротивляться которому невозможно. Единая эмоция освобождает от напряжения внутреннего конфликта разнонаправленных мотиваций, объединяя всех под единым и однозначным вектором. Коллективный энергетический импульс пробивает плотину моральных и социальных ограничений, несет человека в свободном потоке инстинктивных проявлений. Радость освобождения настолько сильна, что опьяняет самого разумного человека. Совершая самые дикие поступки в резонансе с настроением толпы, он, тем не менее, будет находить им в тот момент «рациональное» оправдание.

Таким образом, самая глубокая и верная религиозная система может стать массовой только в упрощенном виде. Но в массах всегда найдутся единичные представители, которые, глубоко изучив постулаты учения, достигают высокого уровня духовного развития. Они видят, что упрощенные официальные доктрины входят в противоречие друг с другом и даже со здравым смыслом. Совмещается ли со здравым смыслом то, что у Свидетелей Иеговы за последние 90 лет 14 раз назначался конец света. Ни одно такое предсказание не исполнилось, тем не менее, количество членов этой организации неуклонно возрастает. «Если бог существует, то атеизм должен казаться ему меньшим оскорблением, чем религия». (Гонкур.)

Некоторые из тех, кто способен мыслить, пытались вырваться из пустоты показных внешних форм. Они увидели, что живые истины стали мертвыми. Но их самостоятельное мышление всегда является угрозой Системе, грозит разрушить ее изнутри. И Система вынуждена бороться, подавляя подобные проявления. Официальная церковь всей тяжестью обрушивается на человека, отрицая достоверность его личных переживаний в духовных мирах. Личные откровения всегда будут рассматриваться ею как угроза, потому что подлинная вера отводит посредникам, духовенству и Системе, второстепенную роль.

Учитывая все же, что новый проповедник прав, у него всегда будут сторонники. Кроме того, на каком-то этапе к новому движению присоединяются не только верующие, но и люди, стремящиеся к власти и деньгам, увидевшие в создавшейся ситуации свой шанс. Мохаммед вознесен теми, кто стремился к власти, а до этого он десять лет был гоним. Развивая ислам как Систему, его покровители и инвесторы расширяли свое могущество. То же самое происходило и на заре христианства.

Поэтому борьба с «ересью» иногда может быть очень затяжной и принимать самые кровавые и жестокие формы. В войне все средства хороши. Нередко святые объявляются лжепророками, сумасшедшие святыми, а духовными учителями властолюбцы и преступники. А после смерти ложные пророки оказываются истинными, а истинные ложными. В этой борьбе практически никогда не удается избежать разделения на крупные течения и мелкие секты. Кроме внутренних врагов, Система должна найти и врага внешнего для сплочения своих рядов. Поиск неверных, если и не объявляется официальной политикой, то всегда молчаливо поддерживается.

И конечно, в каждой религии должен быть представитель Зла. Персонифицировав зло в лице Сатаны, церковники нашли и козла отпущения, и непреходящего врага, и самое лучшее средство объединения паствы – страх. В конце 17 века голландский проповедник и демонолог Б. Беккер издал научную работу, где пытался опровергнуть миф о силе дьявола. В качестве примера он приводил тексты Библии, где совсем не упоминается об огромной власти дьявола. По его мнению, дьявол не мог распространять свою власть столь широко, как это представляют некоторые церковники.

Святые отцы обрушили на Беккера всю силу Системы. Принижение дьявола вызвало бурю негодования. В итоге он был лишен должности проповедника. Действительно, если смысл существования – борьба с болезнью, то выздоровление не выгодно.

Система для своих целей избирает нужных ей исполнителей и выдвигает на определенные должности людей определенного склада. В Системе должны быть и инквизиторы, и хозяйственники, и теоретики, и мученики, и святые, и пропагандисты, и фанатики, и серая масса. Для работы с массами Система вынуждена набирать и служителей с массовым мышлением. Постепенно все приходит к тому, что большинство священнослужителей уже не осознают, какую бессмыслицу они говорят, подавая истины в одностороннем и однозначном виде. Можно только позавидовать их духовной и социальной стабильности. «Духовенство было бы очень недовольно, если бы его духовный труд оплачивался духовно». (Гольбах.)

Закон Системы работает на уровне любых сообществ и объединений. Система – обязательное и неотъемлемое свойство физической реальности, инструмент упорядочивания хаоса. Поэтому никого не надо осуждать; каждый выполняет свою роль, все работы хороши и нужны в этой божественной игре под названием Вселенная. У Бога для каждого есть дело, поэтому «…блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

Система в попытке выжить всегда входит в противоречие с тем, что ее создало. Но одновременно она продолжает нести в своей глубине зародыш Истины. Церковь все же донесла сквозь два тысячелетия послание Христа. Из недр церкви все же вышло бесчисленное множество высокодуховных личностей, святых и Учителей. Миллионам людей церковь помогает сделать первый шаг на пути к божественному. И как во все времена, кто-то из этих людей перерастет официальные догматы, кто-то останется на примитивном уровне, а кто-то станет нетерпимым религиозным фанатиком, способным на новые Варфоломеевские ночи. «И убивать будут в церквях, думая, что служат Богу». (Иоан 16:1-2.)

С точки зрения Системы, вполне вероятно, что терпимость католиков и протестантов приведет их к расслоению и распаду. Уже сейчас протестантизм имеет в своем составе множество самостоятельных течений и сект: кальвинизм, методисты, баптисты, адвентисты, лютеранская церковь. Каждое из этих движений начиналось с отказа от сложной церковной иерархии. Они проповедовали, что между мирянами и духовенством не должно быть противопоставлений, что каждый человек может без посредников переживать присутствие Бога. Это присутствие может принимать различные формы. Например, русские хлысты описывали свои ощущения так: «Благодать святого духа напоит нас как бы пивом, от сего благодатного пива сердца наши исполняются духа святого и мы, будучи упоены святым духом, как пьяные приходим в радостное исступление». Но постепенно каждое из этих ответвлений снова становится Cистемой. Устанавливается иерархическая структура, множественные таинства и практики сводятся к некоторому небольшому количеству «единственно правильных ритуалов», а сложное понимание божественного облекается в простые и неизменные принципы. Возникают различия между течениями, которые неизбежно запутывают искателя истины. Снова это приводит к религиозной нетерпимости и борьбе за зоны влияния. Ну, а отсюда недалеко и до новых религиозных войн. Видимо, из трех основных ветвей христианства православие, занимающее наиболее непримиримую позицию к новым проявлениям духовной жизни, окажется более жизнеспособным. Так же, как и ислам.

Возможно и другое развитие событий. В соответствии с Законом Вселенского эгоизма, для дальнейшего прогресса внутри основного течения должна существовать внутренняя конкуренция между мелкими структурами. Пройдя по лезвию бритвы между войной и миром, эти структуры создадут высокоуровневые принципы сотрудничества и придут к объединяющим духовным постулатам. Безусловно, новые принципы будут шагом вперед по сравнению с официальными догматами предыдущих церквей. Судя по всему, именно по этому пути пока идет человечество.

Все эти конфликты человечества являются обязательными элементами совершенствования духовной сущности под именем Земля. Кто-то сказал, что человечество – это язва на теле Земли, я же утверждаю, что человечество и его гармоничное развитие – это важнейшее условие духовного совершенствования планеты. От того, какой путь выберем мы, будет зависеть возможность и ее развития. В истории Земли было не менее пяти всемирных катастроф, через которые менялось неверно выбранное направление эволюции. Всемирные катастрофы являются квантовыми переходами к более совершенным видам жизни, к более продвинутым формам внутривидовых взаимоотношений (в том числе и между людьми), а также к более гармоничным взаимоотношениям человечества с другими эволюционными уровнями природы. В этом контексте мифы о Всемирном Потопе и Конце Света для человечества, погрязшего в грехах, приобретают понятный смысл. Но запугивание Концом Света и обвинение в греховности вряд ли направят человечество на верный путь его духовного роста. Человек не греховен, он совершенен. Человек пришел в материю не для того, чтобы снова отбросить ее, объявив грехом, а для того, чтобы познать ее посредством Духа. «Церковь существует не для того, чтобы мир стал лучше, а потому, что он лучше не становится». (П.Вейл.)

В последнее время в некоторых религиозных кругах стало принято обвинять иудаизм – официальную религию евреев. Христиане говорят, что все страдания евреев происходят оттого, что они не приняли Христа, а продолжают жить в соответствии с их древними дохристианскими представлениями о Боге Едином. Бог Единый – непознаваемая духовная энергия, источник всего сущего, способный являться только пророкам, чтобы объяснять им правила поведения. В соответствии с такими правилами и стараются жить иудеи. Евреи, по словам их Бога, – избранный народ, потому что только для них являлся Он. Бог сказал, что будет всячески помогать им, если они будут соблюдать все, что он требует. Но кому много дано, с того много и спросится, поэтому те, кто не соблюдает древних заветов, подвергаются наказаниям и уничтожению в нескольких поколениях. Поэтому евреи воспринимают Холокост – массовое уничтожение этого народа нацистами в 1933–1945 годах – как жертву искупления за грехи. В тот период погибло 6 миллионов человек, что, по некоторым данным, составляло около 60 % всех евреев. Вся история Израиля, описанная в Ветхом завете, основана на том, как Бог через наказания пытался вразумить тех, кто не исполнял его заветов.

Но около двух тысяч лет назад появилась новая религия – христианство. Многие воспринимают христианство как поклонение мученику, распятому на кресте, и образам на иконах. Это, скорее, возврат к язычеству и шаг назад по сравнению с понятием Бога Единого у иудеев. Другие же основным принципом христианства считают наказание за грехи. Они находятся на одном уровне с иудаизмом, о котором Христос говорил: «Не думайте, что Я буду обвинять вас перед Отцом: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете». (Иоанн 5:45.)

Но если принять во внимание истинный смысл послания Христа, который продемонстрировал возможность существования Бога в теле человека, то это, несомненно, шаг вперед. До Христа Бог воспринимался как отдельная от человека сущность; Христос показал, что Бог и человек едины. «Ибо как Отец имеет жизнь в самом себе, так и Сыну дал иметь жизнь в самом себе; и дал ему власть производить и суд, потому что он есть Сын Человеческий». (Иоанн 5:27-28.) Он одновременно сын Бога и сын человеческий. «Господи, когда я не знаю, кто я, я служу тебе, когда я знаю, кто я, я являюсь тобой». (Рамаяна.) В каждом из нас – бесконечные силы.

Неверно было бы воспринимать Христа как невинного агнца, смиренно принявшего распятие. «Я глубоко презираю глупого сентиментального Иисуса», – говорил Ницше. На самом деле, Христос был могущественной личностью. Его поступок был сознательным выбором, шагом в его дальнейшем личностном совершенствовании. Он знал свою судьбу и много раз мог ее избежать. Еще с момента искушения в пустыне он мог стать могущественным и богатым, разделив, как говорят маги, ношу социальной обусловленности своих собратьев. Но Иисус решил пройти через катарсис. Он выбрал. «Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели мне не пить чаши, которую дал Мне Отец». (Иоан 18:10-11.) В его катарсис входила не только физическая боль, но и нравственная, так как, будучи невиновным, он должен был простить тех, кто привел его к смерти. Многим ли дано простить тех, ради кого они пожертвовали жизнью, а те в ответ вели себя так: «И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и начальники, говоря: пусть спасет Себя Самого, если он Христос, избранный Божий». (Лука 23:35.) Этот отрывок примечателен еще и тем, что показывает, каким образом божественность может проявляться в обычной плоти. Богочеловек не испепелял врагов своей волей и не сходил с креста после того, как его прибили гвоздями. Принимать и любить врагов – это не доброта, это совершенствование через катарсис. Если бы он стал на сторону одной своей части, отвергнув или уничтожив другую свою часть – врагов и боль, он отказался бы от полного познания энергий и дальнейшего духовного совершенствования. Ведь враги и боль – лишь различные аспекты его как Бога.

С философской точки зрения учение Христа не несло ничего нового. Понимание божественной сущности человека существовало до него и в Древнем Египте, и в философии Древней Греции, например у последователей Платона, и на Востоке. Христос стал Спасителем благодаря Поступку, через который не только отдельные мудрецы, но и любой необразованный человек получил возможность осознать свою божественную природу, задуматься о сложности взаимоотношений между духом и материей и принять ответственность за свое могущество. И если это поможет человечеству в его духовном росте, то поможет избежать и очередного уничтожения как вида – неудачного направления в духовном развитии вселенской сущности по имени Земля.

Христос не сентиментальный и не милосердный. Он знал вселенские законы. Он знал, что, передавая знания еще несовершенному коллективному сознанию человечества, он подводит людей к испытаниям, которые проходил сам. Поэтому мучения первых христиан, Варфоломеевская ночь, крестовые походы и инквизиция – все это есть коллективный катарсис. Нет преступления, которого бы не совершила церковь как Система. Но не могло быть другой системы, которая сохранила бы для массового сознания большей части населения смысл миссии Христа. Он не мог не понимать этого. «Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и детях ваших; ибо приходят дни, в которые скажут: «Блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!» Тогда начнут говорить горам: «Падите на нас!» и холмам: «Покройте нас!» (Лук. 23:29-30.) «Предаст же брат брата на смерть и отец сына; и восстанут дети на родителей и умертвят их. И будете ненавидимы всеми за имя мое; претерпевший же до конца – спасется». (Мф. 10:21-22.) Избежать этого он не мог. «Ибо я всегда делаю то, что Ему угодно». (Иоанн 8:29.) Христос не сентиментальный. Он требовал жестких и бескомпромиссных решений, как от себя, так и от других. «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и жизни своей, тот не может быть моим учеником» (Лук. 14:26.) «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может стать Моим учеником». (Лук. 14:33.)

Учение Христа нельзя назвать учением о добре; оно очень парадоксально и противоречиво, как все законы материального мира. Поэтому его словами можно оправдать и милосердие, и любое преступление. В истории это происходило не раз. Даже Гитлер очень эффективно использовал в своих выступлениях цитаты из Библии. Сложность данных – обоюдоострое оружие. С помощью них можно приближаться к истине, а можно, искусно манипулируя, уводить от нее. Истинный смысл этого учения можно постичь только с позиций квантовых законов, в соответствии с которыми одновременность существования противоположных начал – есть главный атрибут реальности. Именно благодаря противоречивости Истины любое проявление жизни можно объявить и греховным, и божественным, ведь в линейном пределе все переходит в свою противоположность. Поэтому с духовным поиском связаны и самые прекрасные, и самые отвратительные страницы истории.

Современный образованный человек вправе задать вопрос: «А была ли такая личность, как Иисус Христос, на самом деле? Может быть, это просто христианская мифология?» Историки спорят по этому вопросу. Можно предположить, что подобный человек существовал и действительно имел такую судьбу. Можно поверить так же, что он исцелял. Труднее понять, как его могла родить девственница без зачатия, или как он превратил камни в хлеб, чтобы накормить пять тысяч человек. А тем более, как он мог воскреснуть после смерти? Как метафорическое описание некоторых законов человеческого сознания мы можем это принять, но как реальное событие вряд ли. Церковники же настаивают на буквальном понимании этих историй. В этой парадоксальности и неопределенности (два важнейших качества квантового мышления) как раз и заключается успех христинства. Поэтому, если человек желает как-то определиться по сложным вопросам религии, ему придется делать это с позиций собственной картины мира, исходя из собственного понимания реальности. Из несовместимых принципов каждый выбирает то, во что верит. «По вере вашей…»

Пришло время напомнить читателю историю о Великом Инквизиторе, в которой Федор Михайлович Достоевский гениально затрагивает все вопросы, которые мы обсуждали в этой главе. Нам сильно повезло, что мы можем читать это произведение на родном языке. «Легенда о Великом Инквизиторе – одно из высочайших достижений мировой литературы, переоценить которое невозможно». (Зигмунд Фрейд. «Достоевский и отцеубийство».) Предварить отрывок из Достоевского необходимо выдержкой из Библии. «Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола. И постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих». Потом берет Его диавол и поставляет его на крыле храма, и говорит ему: если Ты – Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоей». Иисус сказал ему: написано так же: «не искушай Господа Бога твоего». Опять берет его диавол на весьма высокую гору, и показывает ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. И тогда Иисус говорит ему: отойди от меня, сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». И тогда оставляет его диавол, и се Ангелы приступили и служили Ему». (Матф. 3:1-11.)

«Действие у меня в Испании, в Севилье, в самое страшное время инквизиции, когда во славу божию в стране ежедневно горели костры… …По безмерному милосердию своему, он проходит еще раз между людей в том самом образе человеческом, в котором ходил три года между людьми пятнадцать веков назад… …Он молча проходит среди них с тихою улыбкою бесконечного сострадания. Солнце любви горит в его сердце, лучи Света, Просвещения и Силы текут из очей его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответной любовью. Он простирает к ним руки, благословляет их, и от прикосновения к нему, даже лишь к одеждам его, исходит целящая сила. Вот из толпы восклицает старик, слепой с детских лет: «Господи, исцели меня, да и я тебя узрю», и вот как бы чешуя сходит с глаз его, и слепой его видит. Народ плачет и целует землю, по которой идет он. Дети бросают перед ним цветы, поют и вопиют ему: «Осанна!»

«Это он, это сам он, повторяют все, это должен быть он, это никто, как он». Он останавливается на паперти Севильского Собора в ту самую минуту, когда во храм вносят с плачем детский открытый гробик: в нем семилетняя девочка, единственная дочь одного знатного гражданина. Мертвый ребенок лежит весь в цветах. «Он воскресит твое дитя», – кричат из толпы плачущей матери. Вышедший навстречу гроба соборный патер смотрит в недоумении и хмурит брови. Но вот раздается вопль матери умершего ребенка. Она повергается к ногам его: «Если это ты, то воскреси дитя мое!» – восклицает она, простирая к нему руки. Процессия останавливается, гробик опускают на паперть к ногам его. Он глядит с состраданием, и уста его тихо и еще раз произносят: «Талифа куми» «и восста девица». Девочка подымается в гробе, садится и смотрит, улыбаясь, удивленными раскрытыми глазками кругом. В руках ее букет белых роз, с которым она лежала в гробу. В народе смятение, крики, рыдания, и вот, в эту самую минуту, вдруг проходит мимо собора по площади сам кардинал – великий инквизитор. Это девяностолетний, почти старик, высокий и прямой, с иссохшим лицом, со впалыми глазами, но из которых еще светится, как огненная искорка, блеск. О, он не в великолепных кардинальских одеждах своих, в каких красовался вчера перед народом, когда сжигали врагов римской веры, нет, в эту минуту он лишь в старой грубой монашеской своей рясе. За ним в известном расстоянии следуют мрачные помощники и рабы его и «священная стража». Он останавливается перед толпой и наблюдает издали. Он все видел, он видел, как поставили гроб у ног его, видел, как воскресла девица, и лицо его омрачилось. Он хмурит седые брови свои, и взгляд его сверкает зловещим огнем. Он простирает перст свой и велит стражам взять его. И вот, такова его сила и до того уже приучен, покорен и трепетно послушен ему народ, что толпа немедленно раздвигается пред стражами, и те, среди гробового молчания, вдруг наступившего, налагают на него руки и уводят его. Толпа моментально, вся как один человек, склоняется головами до земли перед старым инквизитором, тот молча благословляет народ и проходит мимо. Стража проводит пленника в тесную и мрачную сводчатую тюрьму в древнем здании святого судилища и запирает в нее. Проходит день, настает темная, горячая и «бездыханная» севильская ночь. Воздух «лавром и лимоном» пахнет. Среди глубокого мрака вдруг отворяется железная дверь тюрьмы и сам старик, великий инквизитор, со светильником в руке медленно входит в тюрьму. Он один, дверь за ним тотчас же закрывается. Он останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в лицо его. Наконец тихо подходит, ставит светильник на стол и говорит ему:

– Это ты? Ты? – Но, не получая ответа, быстро прибавляет: Не отвечай, молчи. Да и что бы ты мог сказать? Я слишком знаю, что ты скажешь. Да ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде. Зачем же ты пришел нам мешать? Ибо ты пришел нам мешать и сам это знаешь. Но знаешь ли ты, что будет завтра? Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это или только подобие его, но завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои ноги, завтра же по одному моему мановению бросится подгребать к твоему костру угли, знаешь ты это? Да, ты, может быть, это знаешь, – прибавил он в проникновенном раздумье, ни на мгновение не отрываясь взглядом от своего пленника… …Имеешь ли ты право возвестить на хоть одну тайну того мира, из которого ты пришел? – спрашивает мой старик и сам отвечает ему за него: Нет, не имеешь, чтобы не прибавлять к тому, что уже было прежде сказано, и чтобы не отнять у людей свободы, за которую ты так стоял, когда был на земле. Все, что ты вновь возвестишь, посягнет на свободу веры людей, ибо явится как чудо, а свобода их веры тебе была дороже всего тогда, полторы тысячи лет назад. Не ты ли так часто тогда говорил: «Хочу сделать вас свободными». Но вот ты теперь увидел этих «свободных» людей, – прибавляет вдруг старик с вдумчивою усмешкой. – Да, это дело нам дорого стоило, – продолжает он, строго смотря на него, – но мы докончили наконец это дело во имя твое. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено и кончено крепко. Ты не веришь, что кончено крепко? Ты смотришь на меня кротко и не удостоишь меня даже негодования? Но знай, что теперь и именно ныне эти люди уверенны более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль ты желал, такой ли свободы?» – Я опять не понимаю, – прервал Алеша, – он что, иронизирует, смеется?

– Нимало. Он именно ставит в заслугу себе и своим, что наконец-то они побороли свободу и сделали так для того, чтобы сделать людей счастливыми. «Ибо теперь только (то есть он, конечно, говорит про инквизицию) стало возможным помыслить в первый раз о счастии людей. Человек был устроен бунтовщиком; разве бунтовщики могут быть счастливыми? Тебя предупреждали, – говорит он ему, – ты не имел недостатка в предупреждениях и указаниях, но ты не послушал предупреждений, ты отверг единственный путь, которым можно было устроить людей счастливыми, но, к счастью, уходя, ты передал дело нам. Ты обещал, ты утвердил своим словом, ты дал нам право связывать и развязывать и уж, конечно, не можешь и думать отнять у нас это право теперь. Зачем же ты пришел нам мешать?» – А что значит: не имел недостатка в предупреждении и указании? – спросил Алеша.

– А в этом-то и состоит то главное, что старику надо высказать.

«Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия, – продолжает старик, – великий дух говорил с тобою в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы «искушал» тебя. Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил тебе в трех вопросах, и что ты отверг, и что в книгах названо «искушениями»? А между тем, если было когда-нибудь на земле совершено настоящее громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений. Именно в появлении этих трех вопросов и заключалось чудо. Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три этих вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтобы внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных, правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим духом в пустыне? Уж по одним вопросам этим, лишь по чуду их появления, можно понимать, что имеешь дело не с человеческим текущим умом, а с вековечным и абсолютным. Ибо в этих трех вопросах как бы совокуплена в одно целое и предсказана вся дальнейшая история человеческая и явлены три образа, в которых сойдутся все неразрешимые исторические противоречия человеческой природы на всей земле. Тогда это не могло быть еще так видно, но теперь, когда прошло пятнадцать веков, мы видим, что все в этих трех вопросах до того угадано и предсказано и до того оправдалось, что прибавить к ним или убавить от них ничего нельзя более. Реши же сам, кто был прав: ты или тот, который тогда вопрошал тебя? Вспомни первый вопрос; хоть не буквально, но смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя вечно трепещущее, что «отымешь руку свою и прекратятся им хлебы твои». Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил ты, если послушание куплено хлебами? Ты возразил, что человек жив не единым хлебом, но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на тебя дух земли, и сразится с тобою, и победит тебя, и все пойдут за ним, восклицая: «Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!» Знаешь ли ты, что пройдут века, и человечество провозгласит устами своей премудрости науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» – вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против тебя и которым разрушится храм твой… …О, никогда, никогда без нас они не накормят себя! Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас». Поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики. Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным от небесного? Иль тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые. Они порочны и бунтовщики, но под конец они-то станут и послушными. Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать: так ужасно им станет под конец быть свободными! Но мы скажем, что послушны тебе и господствуем во имя твое. Мы их обманем опять, ибо тебя уж не пустим к себе. В обмане этом и будет заключаться наше страдание, ибо мы должны будем лгать. Вот что значил этот первый вопрос в пустыне, и вот что ты отверг во имя свободы, которую поставил выше всего. А между тем в вопросе этом заключалась великая тайна мира сего. Приняв «хлебы», ты бы ответил на всеобщую и вековечную тоску человеческую как единоличного существа, так и целого человечества вместе, это: «Пред кем преклониться?» Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. Из-за всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом. Они созидали богов и взывали друг к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!» И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда исчезнут в мире и боги: все равно падут пред идолами. Ты знал, ты не мог не знать эту основную тайну природы человеческой, но ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось тебе, чтобы заставить всех преклониться пред тобою бесспорно, знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного. Взгляни же, что сделал ты далее. И все опять во имя свободы! Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому передать поскорее этот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть. С хлебом тебе давалось бесспорное знамя: дашь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо тебя, о, тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть. В этом ты был прав. Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления о себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его всё были хлебы. Это так, но что же вышло: вместо того, чтобы овладеть свободой людей, ты увеличил им ее еще больше! Или ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее. И вот вместо твердых основ для успокоения совести человеческой раз и навсегда ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою! Вместо того чтоб овладеть людскою свободой, ты умножил ее и обременил ее мучениями душевное царство человека вовеки. Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за тобою, прельщенный и плененный тобою. Вместо твердого древнего закона, свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве твой образ пред собою, но неужели ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора? Они воскликнут наконец, что правда не в тебе, ибо невозможно было оставить их в смятении и мучении более, чем сделал ты, оставив им столько забот и неразрешимых задач. Таким образом, сам ты и положил основание к разрушению своего же царства и не вини никого в этом более. А между тем то ли предлагалось тебе? Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия это силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и сам подал пример тому. Когда страшный и премудрый дух поставил тебя на вершине храма и сказал тебе «Если хочешь узнать, сын ли ты божий, и докажешь, то верзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его, и не упадет и не расшибется, и узнаешь тогда, сын ли ты божий, и докажешь тогда, какова вера твоя в отца твоего», но ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз. О, конечно, ты поступил тут гордо и великолепно как бог, но люди-то, но слабое бунтующее пламя это они-то боги ли? О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушавший тебя. Но, повторяю, много ли таких как ты? И неужели ты в самом деле мог допустить хоть минуту, что и людям будет под силу подобное искушение? Так ли создана природа человеческая, чтобы отвергнуть чудо и в такие страшные моменты жизни, моменты самых страшных, основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным движением сердца? О, ты знал, что подвиг твой сохранится в книгах, достигнет глубины времен и последних пределов земли, и понадеялся, что, следуя тебе, и человек останется с богом, не нуждаясь в чуде. Но ты не знал, что чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и бога, ибо человек ищет не столько бога, сколько чудес. И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему колдовству, хотя бы он сто раз был бунтовщиком, еретиком и безбожником. Ты не сошел с креста, когда кричали тебе, издеваясь и дразня тебя: «Сойди со креста, и уверуем, что это ты». Ты не сошел потому, что опять-таки не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольников пред могуществом, раз навсегда его ужаснувшим. Но и тут ты судил о людях слишком высоко ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками. Озрись и суди, вот прошло пятнадцать веков, поди посмотри на них: кого ты вознес до себя? Клянусь, человек слабее и ниже создан, чем ты о нем думал! Может ли, может ли он исполнить то, что и ты? Столь уважая его, ты поступил, как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и потребовал, и это кто же, тот, который возлюбил его более самого себя! Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы ноша его. Он слаб и подл. Что в том, что он теперь повсеместно бунтует против нашей власти и гордится, что он бунтует? Это гордость ребенка и школьника. Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются наконец глупые дети, что хоть и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие. Обливаясь глупыми слезами своими, они сознаются наконец, что создавший их бунтовщиками, без сомнения, хотел посмеяться над ними… …И чем виноваты остальные слабые люди, что не смогли вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не смогла вместить столь страшных даров?… …Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят наконец столь страшный дар, принесший им столько муки. Правы мы были, уча и делая так, скажи? Неужели мы не любили человечества, столь смиренно сознав его бессилие, с любовию облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же ты пришел нам мешать? И что ты молча и проникновенно глядишь на меня кроткими глазами своими? Рассердись, я не хочу любви твоей, потому что сам не люблю тебя? И что мне скрывать от тебя? То, что имею сказать тебе, все тебе уже известно, я читаю это в глазах твоих, и я ли скрою от тебя тайну нашу? Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными… …Ибо кому же владеть людьми, как не тем, которые владеют их совестью и в чьих руках хлебы их. Мы и взяли меч кесаря, а взяв его, конечно, отвергли тебя и пошли за ним … …У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе твоей повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покоряться. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода твоя… …Тогда дадим им тихое смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознес их и тем научил гордиться; докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого… …Мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с не-винными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей – все судя по их послушанию – и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести – всё, всё понесут нам и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будут тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких как они… …Знай, я не боюсь тебя. Знай, что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою ты благословил людей, и я готовился стать в число избранников твоих, в число с жаждой «восполнить число». Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастия этих смиренных. То, что я говорю тебе, сбудется, и царство наше сожидется. Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был, кто всех более заслужил костер, то это ты. Завтра сожгу тебя. Dixi. (лат. «Я сказал».) (Достоевский. «Братья Карамазовы».)

Разговор о религии завершим интересным отрывком из книги Карлоса Кастанеды «Огонь изнутри», который раскрывает некоторые аспекты взаимоотношений сознания и бессознательного и в какой-то мере объясняет многообразие религиозного опыта.

«И он подробно описал, что представляет собой человеческая матрица. Он сказал, что это похоже на гигантский штамп, который без конца штампует человеческие существа, как будто некий гигантский конвейер доставляет к нему заготовки и уносит готовые экземпляры. Он объяснил также, что каждому биологическому виду соответствует своя матрица… Дон Хуан сказал, что у древних видящих и мистиков нашего мира была одна общая черта, и тем и другим удавалось увидеть человеческую матрицу, но ни те, ни другие не поняли, что это такое. Веками мистики потчевали нас душещипательными отчетами о своем духовном опыте. Но отчеты эти, при всей их красоте, содержали в себе грубейшую и совершенно безнадежную ошибку: их составители верили во всемогущество человеческой матрицы. Они думали, что это и есть вездесущий творец. Примерно так же интерпретировали матрицу и древние видящие. Они считали, что это добрый дух, защитник человека.

И только у новых видящих хватило уравновешенности на то, чтобы, увидев матрицу, трезво понять, что это такое. Они смогли осознать: человеческая матрица не есть творец, но просто структура, составленная всеми мыслимыми и немыслимыми атрибутами и характеристиками человека, всеми, какие только могут в принципе существовать. Матрица наш Бог, поскольку все, что мы собой представляем, ею отштамповано, но вовсе не потому, что она творит нас из ничего по своему образу и подобию. И когда мы преклоняем колени перед человеческой матрицей, мы совершаем поступок, от которого весьма заметно несет высокомерием и антропоцентризмом.

Я ужасно разволновался, слушая объяснение дона Хуана. Я никогда не считал себя особо благочестивым католиком, однако его богохульные интерпретации меня шокировали. В конце концов я не выдержал и перебил его, заявив, что считаю существование Бога реальностью. – Твоя, как, впрочем, и чья угодно вера в существование Бога основана лишь на том, что кто-то кому-то когда-то сказал, а не на твоем непосредственном видении, – продолжал дон Хуан. Но если бы ты даже мог видеть, ты все равно неизбежно допустил бы ту же ошибку, что и мистики. Каждый, кто видит человеческую матрицу, автоматически принимает ее за Бога.

Дон Хуан назвал мистический опыт случайным видением… Он заявил, что выносить верные суждения по данному вопросу могут только новые видящие, поскольку они искоренили случайное видение, заменив его способностью видеть человеческую матрицу в любой необходимый им момент.

И они увидели, что то, что мы называем Богом, есть статический прототип человеческого образа, не имеющий никакой силы, поскольку человеческая матрица ни при каких обстоятельствах не может ни помочь нам в наших действиях, ни наказать нас за неправедные дела, ни воздать нам за дела праведные.

Все, что он говорил, причиняло мне настоящие страдания… Когда я дошел до такой степени раздражения, что готов был начать на него кричать, он сдвинул меня в состояние еще более повышенного осознания, ударив по правой стороне туловища между тазом и ребрами. Этот удар отправил меня парить в радужном свете, в лучезарном источнике мира и дивной благодати. Этот свет был небом, оазисом в окружающей меня черноте.

Субъективно я ощущал, что время остановилось. Я видел этот свет неизмеримо долго. Описать словами все великолепие того, что я созерцал, не было никакой возможности, но понять, что делает это столь прекрасным, я тоже не мог. Затем я подумал, что ощущение красоты порождается чувством гармонии, мира, покоя и столь долгожданной безопасности. Дышать было так легко, я вдыхал и вдыхал, пребывая в состоянии абсолютного покоя. Какое дивное изобилие! Без тени сомнения я знал это и есть Бог, источник всего сущего, и я встретился с Ним лицом к лицу. И я знал: он любит меня. Бог есть любовь и всепрощение – это я тоже знал. Свет омывал меня, я был очищен и спасен. Я не был властен над собой, я рыдал. В основном о себе. Этот свет и я. Боже, как недостоин и мерзок я.

Вдруг в ушах моих зазвучал голос дон Хуана. Он велел мне идти дальше, подняться над матрицей. Он говорил, что матрица всего лишь ступень, передышка, которая дает временное пристанище, сообщая мир и безмятежность тому, кто отправляется в неизвестное. Но она бесплодна и статична. Она есть одновременно плоское отображение в зеркале и само зеркало. Плоское отражение есть образ человека. Я страстно отверг сказанное доном Хуаном. Я восстал против его богохульных и святотатственных речей. Мне хотелось послать его подальше, но я не мог преодолеть связывающую силу моего видения. Я был ею пойман. Дон Хуан, казалось, в точности знал все, что я думаю. – Ты не можешь послать нагваля, – сказал он у меня в ушах. – Ибо нагваль дает тебе видение. Это искусство нагваля, его сила. Нагваль тот, кто тебя ведет. И тут я кое-что понял относительно этого голоса. Инициатором моего видения действительно был нагваль Хуан Матус. Именно его искусство и сила заставили меня увидеть Бога.

Он сказал, что Бог – шаблон человека. И я знал, что он прав. Но я не мог с этим согласиться, причем не из упрямства или злости, но просто потому, что мною всецело владело чувство преданности и любви к Божеству, бывшему передо мной. Со всей страстностью, на какую я только был способен, всматривался я в этот свет. Он как бы сконденсировался, обретая форму, и я увидел очертания человека. Сияющего человека, от которого исходило благословение, любовь, понимание, искренность и истина. Человека, воплощавшего в себе всю сумму добра.

Страсть, которая меня охватила, когда я увидел этого человека, превосходила все, когда-либо мной испытанное. Я рухнул на колени. Я жаждал поклоняться воплощенному Богу, но тут вмешался дон Хуан. Он ударил меня по верхней части грудной клетки слева, возле лопатки, и я тут же потерял Бога из виду.

Я остался, охваченный мучительным чувством: некой смесью сожаления, воодушевления, уверенности и сомнений. Дон Хуан меня высмеял. Он сказал, что я набожен и легкомысленен, что из меня мог бы получиться дивный священник, а теперь к тому же и пророк – лидер религиозной концессии, видевший Бога. И он язвительно посоветовал мне взяться за проповедничество и описывать всем то, что я видел. – А мужчина? Ты ведь не можешь забыть, что Бог –мужчина. Удобно то как, а? – с улыбкой добавил в тот раз дон Хуан. – Бог мужского пола. Облегчение какое!…

Тут я вспомнил, что за все годы обучения видел человеческую матрицу еще пять раз. И