Дженс, - негромко позвал Джаред, натягивая джинсы. Эклз лишь опустил голову ниже. 11 page

А верить в смерть Лоры Джаред не хотел.

- Надо Дженсену сообщить, - тихо произнес он, глядя в пол и думая о своем, пока Брок и Ники обсуждали что-то такое, к чему не хотелось прислушиваться – кажется, что-то про эксгумацию. – Он… спрашивал про нее.

- Дженсен здесь? В ЭлЭй? – Джаред не вполне понял интонацию Ники и поднял голову.

Эйкокс смотрела на него напряженным и одновременно слишком понимающим взглядом.

…Интересно, она плакала? Или просто заходилась хриплым воем, разбивая кулаки о стенку? Можно отказаться, оттолкнуть от себя человека – только поступая так, на самом деле ты же не веришь, что это навсегда…

- Да, - коротко ответил Джаред, отводя взгляд, представил себе дальнейшее развитие событий и мысленно сплюнул – черт, классный повод для звонка, ничего не скажешь. То есть теперь они просто обязаны будут упасть друг другу в объятья и разрыдаться, а потом помириться. Танцы на костях, блядь.

- Только… я не буду ему звонить, - тихо добавил он. – Он вряд ли захочет со мной разговаривать.

Поднять глаза на Эйкокс почему-то было страшно, а посмотреть на Келли - неудобно. Пауза получилась и без того достаточно красноречивой.

- Хорошо. Я сама. Давай номер.

Твою ж мать. Помнить наизусть телефонные номера - похоже, этот навык постепенно становится почти неприличным. Джаред беспомощно глянул на Брока, тот все понял и достал из кармана трубку.

Ники совершенно нечитаемым взглядом наблюдала за процедурой переустановки сим-карты, и Джаред с каждой секундой чувствовал себя все более неловко, словно его поймали за каким-то постыдным занятием. И это притом, что сейчас все его переживания и без того выглядели мелочными и глупыми до предела - когда рядом стоит человек, который действительно знает, как это – потерять. Всерьез. Навсегда.

Два пропущенных звонка. Морган. Дженсен. Одно сообщение на автоответчике. От кого из них?

Не сейчас. Позже.

Джаред продиктовал номер Эйкокс и бросил на Брока быстрый вопросительный взгляд. Тот пожал плечами и кивнул. Джаред отключил телефон и положил на стол, не вынимая симку. Он... он все же напишет Дженсену, что с ним все в порядке, и что беспокоиться не о чем. А Морган… А вот Морган – к черту.

- Ладно, мальчики, - Ники резко поднялась с дивана, Брок и Джаред последовали ее примеру. – Я поеду.

- Ник, имей в виду, если нужна хоть какая-то…

- Я поняла. Спасибо, Кел. Падалеки, проводи меня.

Джаред задержал дыхание, чтобы не вздохнуть уж слишком откровенно. Похоже, разговора избежать не удастся.

Эйкокс резко затормозила, как только Джаред прикрыл за собой входную дверь, и развернулась к нему, доставая сигареты.

- Это из-за Келли? – напрямую спросила она.

- Что?

- Дженсен не разговаривает с тобой?

Падалеки перехватил ее руку с пачкой и вытащил сигарету для себя.

- Ник, это долгая история, тут все не так про…

- Падалеки. Как ты думаешь, мне сейчас есть дело до твоего кокетства?

Джаред посмотрел в бледное и осунувшееся лицо Ники едва ли не в первый раз за все время их встречи.

- Думаю, нет, - тихо ответил он.

- Тогда просто объясни мне – какого черта ты делаешь? – в голосе злость, взгляд полон боли.

Еще бы самому для начала это понять... Впрочем, вряд ли стоит даже пытаться донести свои мысли до Эйкокс, она сейчас слишком выбита из колеи чувством вины, и видит все исключительно через призму своей потери. А еще Джареду едва ли не впервые в жизни вообще не хочется никому ни о чем рассказывать.

- Ники, я понимаю – тебе сейчас нелегко, - как можно более твердо произнес он. – Скажи, чем я могу тебе помочь, и я сделаю все, что в моих силах. Об одном прошу – не пытайся спасти тех, кто в этом не нуждается. Я – не нуждаюсь.

Горькая усмешка, в глазах постепенно застывает лед.

- Ты просто повторяешь мои ошибки, Джей, я же вижу. - Голос Ники все еще звучал спокойно, но Падалеки уже понял, что они вряд ли в состоянии сейчас найти общий язык. Она может говорить с Джаредом о Дженсене – но все равно будет видеть перед собой Лорен. И себя. Самое страшное проклятье глупой и случайной потери действительно небезразличного человека – пытаться раз за разом все переиграть, исправить, не допустить... К сожалению, уже за чужой счет.

- Ники, я прошу тебя... Не надо.

- Джаред, ты не понимаешь. Если бы у меня сейчас была возможность хотя бы услышать ее голос... Я бы все за это отдала, поверь. У тебя такая возможность есть, Джей, так какого черта ты ее проебываешь?.. Блядь, парень... Ты просто ни хера не знаешь, как легко в один момент потерять все то, что у тебя есть...

Затылок постепенно наливался свинцовой тяжестью - еще не боль, но уже очень близко. И нет подходящих слов, чтобы объяснить – это совсем другая история, вмешавшись в которую Лорен не вернешь, да и успокоить собственную совесть вряд ли получится. Джаред подумал, что, пожалуй, чувство вины – это действительно главное, что сейчас выгрызает душу Ники изнутри. Как бы цинично это ни звучало, но смерть близкого в конечном итоге можно пережить, время действительно лечит и притупляет боль – а вот что делать с пониманием того, что, в каком-то смысле, ты сам подтолкнул человека за край... Или, по крайней мере, не удержал... Падалеки представил себя на месте Эйкокс и содрогнулся.

- Ники...

То ли интонация получилась слишком сочувствующая и понимающая, то ли просто переполнилась чаша боли и отчаяния – но лед во взгляде растаял, неожиданно и стремительно, и карие глаза наполнились слезами. А ведь не исключено, что Железная Ники так и не позволила себе ни минуты слабости – ни когда искала, ни когда нашла... И лишь теперь, один на один с тем, кто помнит Лору живой... Нет, пожалуйста, не надо. Чем дольше и старательнее человек удерживает все в себе – тем сильнее будет отдача. Если Ники сейчас сорвется... Блядь, да – трусливо, малодушно, подло – но Джаред сейчас не самая подходящая компания, чтобы утешать кого бы то ни было. Он сам на пределе. Он... он не справится.

Хотелось просто сделать быстрый шаг назад и спрятаться за дверью, даже запереться. Впрочем, Эйкокс вряд ли стала бы его преследовать.

Вместо этого Джаред обнял Ники за плечи и прижал к себе, зарываясь губами в короткие светлые волосы на виске и вместе с ней вздрагивая от беспомощных, сухих рыданий.

Он шептал что-то бессмысленное, глупое и успокаивающее, а Ники комкала в пальцах футболку Брока на его спине и тихо подвывала, уткнувшись лицом в плечо. Она наконец-то заплакала по-настоящему. Джаред понял это, когда почувствовал, что ткань намокает от слез, и обнял Ники еще крепче. В конце концов, если кто-то и имеет сейчас право на сочувствие – то только она. Выпавшие из пальцев сигареты тлели на полу.

Бесшумно приоткрылась дверь, Келли высунулся и тут же убрался обратно.

Голова уже не просто болела – разрывалась на части. Впрочем, это немного отвлекало от того, что творилось в душе. И слава богу.

Постепенно Джаред впал в какое-то оцепенение. Должно быть, это было нечто вроде защитной реакции – чтобы слишком сильные эмоции не разорвали мозг, сердце, или что там обычно разрывается в подобных ситуациях. Даже головная боль почти отпустила.

- Пообещай мне... – сорванный мокрый шепот куда-то в шею. Джаред вздрогнул.

- Что?

- Что ты не повторишь моей ошибки... что ты не отпустишь его...

«Я не смогу без тебя… - Сможешь. И так будет лучше для нас обоих».

- От меня уже ничего не зависит, Ник.

Эйкокс захлебнулась горьким смехом и, закашлявшись, отстранилась.

- Если от кого хоть что-то и зависит – то только от тебя, - тихо произнесла она, резким движением ладони по лицу вытирая слезы. Джаред как-то несвоевременно подумал, что, пользуйся она косметикой, им пришлось бы вернуться в квартиру, чтобы дать возможность Ники смыть размазанную тушь.

- Ты не понимаешь... - Вечная беспомощная фраза, когда сказать нечего, но подать голос необходимо.

В усмешке все еще горечь – но, похоже, Эйкокс немного отпустило. А вот у Джареда голова так и болит в полную силу. Блядь, надо будет у Келли попросить какой-нибудь хрени.

Казалось бы, какие-то несколько секунд – и перед Падалеки вновь стояла прежняя Ники, собранная и спокойная, и голос ее звучал почти привычно – разве что казался немного приглушенным.

- Знаешь, что самое страшное? Нет, не просматривать фотоснимки неопознанных мертвых женщин и неожиданно наткнуться на знакомое лицо, не подписывать бесконечные бумаги, когда хочется орать и биться в истерике, и даже не чувствовать спиной глумливые усмешки, отвечая на вопросы относительно отношений, которые нас связывали. Самое страшное – это следующее утро. По сути ничего не меняется: ты все равно уже не помнишь, как это – просыпаться вместе, и у тебя нет потребности набрать телефонный номер, чтобы услышать любимый голос. Просто ты неожиданно понимаешь – можно умолять, ползать на коленях, просить прощения – но ты уже никогда не сможешь ничего изменить. Все уже случилось. Бесповоротно. Окончательно. От тебя уже вообще ни хрена не зависит. Все, что ты в состоянии сделать, это удалить номер из записной книжки – потому что туда тебе уже ни за что не дозвониться. Не повторяй моих ошибок, Джаред. Пока можешь, будь рядом с тем, кто тебе нужен. Никто не станет предупреждать тебя о том дне и часе, когда ты лишишься такой возможности.

Мороз по коже и секундное ощущение, будто слова Ники наполнены мрачным пророческим смыслом. Падалеки вздрогнул и раздраженно подумал, что нервы ни к черту. Он сглотнул, с трудом проталкивая слюну по неожиданно пересохшему горлу, и произнес:

- Ники... если что... ну... ты знаешь...

Спокойный ровный взгляд.

- Спасибо, Джей. Ты тоже. Если что – у тебя есть мой номер.

Мягкий шорох подошв кожаных мокасин по ступенькам. Ники и в школе никогда не носила каблуки.

Падалеки вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь. На душе скребли кошки.