Глава 8. —Говядина и брокколи, —объявляет Лорен, подняв крышку от кастрюли над плитой

— Говядина и брокколи, — объявляет Лорен, подняв крышку от кастрюли над плитой. Вся кухня наполнена вкусными ароматами говядины и соуса. Она достает ложку из ящика, набирает немного бульона и передает ее мне.

Я немного дую на бульон, чтобы остудить его, а затем осторожно пробую.

— Вкусно, — заявляю я.

Сегодня я ужинаю у Лорен. Мы нянчимся с близнецами и малышкой Брианной, пока мама Лорен отрабатывает двойную смену в больнице.

Я люблю Брианну. Она – милейшее создание со светлыми локонами и большими серыми глазами. Она милая и спокойная. Сейчас у нее режутся зубки, но она только тихонько посапывает у меня на плече. Это так мило. По тому, как она дышит, мне понятно, что она вскоре заснет на всю ночь.

— Рис еще не готов, — говорит Лорен, заглядывая кастрюлю. — Осталось несколько минут.

— Хорошо, — говорю я. — Пойду, уложу Брианну. Она уже заснула.

— Ох, можешь сказать близняшкам, что уже пора мыть руки перед ужином?

Я тихо стону.

— Я правда должна это сделать? Я все еще не оправилась от того раза, когда застала их, целующих взасос постеры Эйдена Кросса.

Лорен смеется, даже когда кривит лицо.

— Они были смущены больше, чем ты.

— Да, прежде я никогда не видела такой оттенок красного на человеческом лице.

Я аккуратно укладываю малышку в кровать в комнате мамы Лорен. Она тихонько вздыхает и переворачивается на бок, как же это мило!

Интересно, что я буду делать, если когда-нибудь мама скажет мне, что беременна? Я буду радоваться и ужасаться одновременно.

Я включаю радио-няню и прихватываю с собой другую часть оборудования, чтобы мы смогли услышать Брианну. Потом я иду через коридор в комнату Лорен, которую она делит с близняшками.

— Ужин скоро будет готов, — говорю я, заглядывая в комнату. — Лорен сказала, чтобы вы шли мыть руки.

Слава богу, что они всего лишь красят ногти на ногах. Две одинаковые головы поднимаются, чтобы посмотреть на меня.

— Что у нас сегодня на ужин? Пахнет вкусно, — интересуется Эшли.

— Говядина и брокколи.

Близнецы обмениваются взглядами.

— Это вкусно, — говорю я перед тем, как уйти.

— Эй, Ви?

Голос Кайли останавливает меня.

— Да?

— Правда, что ты теперь живешь с парнем?

— Что?! — я смотрю на хихикающих девочек. — Девчонки, вы снова подслушивали?

— Он и вправду такой сексуальный? — спрашивает одна из мелких монстриков.

— Вы спите в одной постели? — ухмыляется другая.

— Нет! Я даже не... фу! Знаете что? — я предостерегающе указываю на них пальцем. — Хватит подслушивать! И я ни с кем не сплю!

— Тогда вот почему ты такая ворчливая?

Близняшки заливаются смехом. Мелкие пошлячки. Я убегаю.

— Твои сестры — порождение зла, — говорю я Лорен, когда возвращаюсь на кухню. — Они подслушали, как мы разговаривали о моих новых жилищных условиях. Они даже спросили меня, сплю ли я с Зейном!

Лорен смеется.

— Видишь, ты помнишь, как жаловалась на то, что единственный ребенок в семье? Вот почему я хотела ударить тебя.

— Да, я хотела маленькую сестричку или братика, а не адских подростков.

— Ха, ну, младенцы, в конечном итоге, вырастают, — Лорен снова проверяет рис. — Готово. Итак, как поживает твой сексуальный сожитель?

— На самом деле, я не видела его, — говорю я, пожимая плечами. Достаю четыре тарелки из шкафа и передаю Лорен, чтобы она накладывала в них еду. — Он практически никогда не бывает дома, а когда бывает, то появляется, как правило, каждый раз с новой горячей штучкой. Я как будто живу в доме братства.

— Твоя мама сойдет с ума, если узнает.

— Да знаю я! Я разговаривала с Джейн сегодня утром. Она сказала, что температура у ребенка понизилась, и прогнозы довольно оптимистичные.

Лорен с облегчением улыбается.

— Замечательно. А как ее дочка?

— В порядке. Врачи теперь говорят, что у ребенка девяносто процентов шансов на выживание, чему они рады. Джейн говорит, что она, возможно, прилетит обратно домой уже к концу месяца, потому что ей придется заняться своим магазином.

— Она уже разговаривала с твоей мамой?

— Да, но держала рот на замке. Она очень не хочет испортить мамино счастье, точно так же, как и я. — Я забираю тарелки, которые протягивает мне Лорен и ставлю их на стол.

— Она хотела рассказать маме правду, когда та вернется, но я пресекла эту идею в зародыше. Зачем ее расстраивать? Я же ничем таким с ним не занимаюсь.

— Угу. Это лишь вопрос времени, — предсказывает Лорен. — Он тебе нравится.

— Я едва знаю его, — огрызаюсь я. — Видела бы ты тех девушек, женщин, с которыми он встречается. Я совсем не в его вкусе.

— Точно. Ложка или вилка?

— И то, и другое. Так что, ты и вправду думаешь, что я не его тип?

Она закатывает глаза.

— Не знаю, я никогда не встречала его. Хочешь холодного чая?

— Я налью сама, — я иду к холодильнику, чтобы достать кувшин. — Ладно, думаешь, я...

Я обрываю себя, когда близняшки, подпрыгивая, появляются на кухне. Как всегда. Я не знаю, почему меня заботит во вкусе Зейна я или нет. Как будто это имеет значение. Уверена, что он видит во мне только свою будущую сводную сестру — глупенькую, лепечущую дурочку, с которой он вынужден жить целый месяц.

Боже, какая же я неудачница. Сохну по парню, который никогда и не посмотрит в мою сторону. Даже Мэтт не хотел меня, почему же такой парень, как Зейн, захочет? И почему я хочу этого? Он каждый день с новой девушкой, очевидно, что он бабник.

Тьфу ты. Мне нужно перестать думать о нем.

После ужина, Лорен спрашивает, не хочу ли я начать писать наши эссе по английскому. Я напоминаю ей о том, что завтра начинаю работать, так что мне надо лечь пораньше. Потом Эшли говорит что-то о моем парне, который жаждет уложить меня в кровать. Поэтому я ухожу, чтобы мне не нужно было придумывать умный ответ.

По дороге домой я пытаюсь мысленно подготовить себя к подъему в пять часов утра. Я буду работать в утреннюю смену с 6 до 14 часов в доме престарелых «Сансет Паркс». Я буду там работать уже второй год в качестве помощника пожилых людей. Моя работа в основном заключается в оказании помощи пожилым людям в их повседневных действиях — я бужу их с утра, убираю в комнатах, помогаю принять душ и прочее.

На самом деле, эта работа намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Мне приходится стараться, чтобы успеть сделать все вовремя.

У каждого постояльца свой режим, которого он строго придерживается, и я никогда не узнаю о нем, если не доберусь до комнаты вовремя. Старички сильно не заморачиваются, а вот дамы… они нажимают на кнопки вызова, даже если ты опаздываешь всего на несколько минут.

Мне нравится там работать, и я люблю всех своих стариков. Как только вы выработаете график и узнаете распорядок каждого постояльца, все становится намного легче. Я работала там прошлым летом и на выходных во время учебы в школе, так что я знаю этих ребят достаточно хорошо. Я соскучилась по ним и должна была проведать их раньше, но у меня не было времени.

Интересно, заселились ли новые постояльцы, и я пытаюсь не думать о тех, кого мы, возможно, потеряли.

Когда я приезжаю домой, то сразу проверяю, не стоит ли в гараже машина Зейна. И, конечно же, ее там нет. Не знаю, стоит ли чувствовать облегчение или разочарование.

Я решаю, что долгий горячий душ как раз поможет мне заснуть и поднимет настроение. Я беру свои вещи и иду в комнату Зейна.

Как всегда, я не поддаюсь искушению порыскать вокруг. Как и я, Зейн не тяготится украшением своей комнаты. Она содержит только самое необходимое, никаких личных безделушек или фотографий. У него на столе стоит на вид очень дорогой ноутбук, но нет никаких признаков другого компьютерного оборудования. А я-то думала, что у разработчика программного обеспечения должно повсюду быть натыкано много разной высокотехнологичной ерунды. Но скольких разработчиков программного обеспечения я знаю, особенно таких, которые выглядят, как Зейн?

Ну, по крайне мере, он не неряха. Эй. Что же у него в шкафу?

Чувствуя себя храброй, я быстро осматриваюсь там. Хмм... много одежды, обуви, гантели... ох, здесь хорошо пахнет чем-то, похожим на пряный, древесный одеколон.

Кажется, я слышу стук двери и отскакиваю от шкафа на милю. Оказывается, это всего лишь моя паранойя. Я спешу в ванную.

Принять душ было отличной идеей. Я чувствую себя сонной и расслабленной. Надеваю любимую розовую майку и подходящие к ней пижамные штаны, потом использую свою ванную, чтобы почистить зубы, и все — я готова.

Ладно, пора на боковую.

Я ложусь на кровать, но не могу устроиться поудобней. Ненавижу, когда знаю, что мне нужно быть где-то утром и обязательно необходимо хорошо выспаться. Обычно я ворочаюсь в течение нескольких часов.

Так не пойдет. Решаю встать. Я вроде как голодна, так что, возможно, после того, как чем-нибудь перекушу, смогу заснуть.

Одна хорошая вещь в проживании здесь — это то, что на кухне всегда полно еды. Зейн нечасто бывает здесь, но кто-то наполняет холодильник и шкафы всякой здоровой фигней. Я покупала фаст-фуд, но не прикасалась к нему. В последнее время мне кажется, что я много ем.

Неудивительно, что моя одежда сидит на мне туго. Я должна прекратить это. Возможно, мне нужно снова начать танцевать. Раньше это было отличным тренажером для моего тела.

Моя голова находится в холодильнике, в ожидании того, что что-то вкусное выпрыгнет и попадет мне в рот, когда я слышу какой-то шум позади.

Я негромко вскрикиваю и оборачиваюсь, мое сердце бешено стучит.

Каким-то образом оно начинает стучать еще быстрее, когда я вижу Зейна, облокотившегося предплечьями на стойку. Он выглядит немного уставшим, но безумно красивым в своих черной рубашке и джинсах.

— Привет, Виолетт, — говорит он, кивая мне. — Что ты делаешь?

— Н-ничего, — заикаюсь я, застигнутая врасплох. Я быстро выпрямляюсь и закрываю дверцу холодильника. — Я просто искала, чего бы перекусить перед тем, как пойти спать.

— Так рано? — он поднимает бровь и проверяет время на микроволновой печи. — Сейчас девять часов пятничного вечера.

— Да, ну, я работаю завтра, — объясняю я. Когда замечаю, что его взгляд устремлен вниз, я вдруг вспоминаю, что на мне нет бюстгальтера. Я складываю руки на груди как можно небрежнее, и застенчиво откашливаюсь.

Мне нравится эта его полуулыбка. Она медленно поднимает уголки его рта вверх.

— Где ты работаешь?

Я рассказываю ему о своей работе в выходные дни в «Сансет Паркс», а он внимательно слушает. Я даже рассказываю ему о Хейлиз, моей любимой постоялице.

— Раньше она была бухгалтером в какой-то большой голливудской студии и путешествовала по всему миру. У нее есть много интересных историй, ты бы слышал ту, когда она провела неделю в мексиканской тюрьме.

— Да? Звучит многообещающе. Мне хотелось бы услышать, — говорит он, его темные глаза наполнены заинтересованностью.

— Не уверена, что ты действительно захочешь. История включает в себя деревянную куклу, досмотры полостей тела и э-э перевоз кокаина.

— Ты права, думаю, я пас, — говорит он со смехом. — Кроме того, думаю, я уже и так достаточно услышал.

Я улыбаюсь ему. Ничего не могу поделать, но он очень, очень милый!

Внезапно я теряюсь и не могу придумать, что бы такого сказать. Я просто стою, скрестив руки, переминаясь с ноги на ногу. Надеюсь, он не думает, что я хочу в туалет.

После минуты полной тишины мы одновременно начинаем говорить.

— Думаю, мне лучше...

— Может когда-то...

Мы оба начинаем смеяться.

— Что ты собирался сказать? — застенчивоспрашиваю я его.

Но он лишь качает головой.

— Ничего важного. Ведь тебе лучше пойти немного отдохнуть? Спокойной ночи, Виолетт.

Я наблюдаю, как он медленно потягивается, подол его рубашки немного поднимается и открывает плоский живот. У меня пересыхает во рту. Все, что я могу выдавить из себя до того, как он уходит в свою комнату — это кивок.

Я — неудачница! Когда он ушел, я позволила своей голове со стуком опуститься на стойку. Ох. Кажется, я только что заработала себя сотрясение мозга. Ах, Виолетт, ты просто находка.

Date: 2015-08-24; view: 260; Нарушение авторских прав