Глава 30. - Билли, - любяще зовет мама, выглядывая из-за приоткрытой двери

- Билли, - любяще зовет мама, выглядывая из-за приоткрытой двери. – Хочешь чего-нибудь? Может чаю? Есть ромашковый, как ты любишь.

- Билл, может телевизор включить? Через пятнадцать минут наши ребята играют с ублюдками из Баварии, - заботливо спрашивает Гордон, так же показавшись в дверном проеме.

- Сынок, а хочешь, я закажу твою любимую пиццу?

- Не хочешь смотреть баскетбол, давай фильм какой-нибудь включим?

- Может тебе набрать ванну с шоколадной пеной?

- Билл, я могу принести свои журналы.

Две пары глаз с беспокойством уставились на меня. В нервном ожидании мама начала теребить бусы, из крупных пластмассовых шариков, а Гордон стал тереть ладони.

- Нет, спасибо, ничего не надо, - с интонацией умирающего сказал я, не отрываясь от сканирования потолка комнаты бессмысленным взглядом.

Мама разочарованно качает головой и тяжело вздыхает. Слышу шепот отчима за ее спиной, а затем синхронный напряженный выдох. Как бы предков до нервного срыва не довести...

- Позови нас, если что-нибудь понадобится, - обреченно говорит мама.

- Да-да, обязательно зови!

Наконец, с мягким щелчком дверь захлопывается, и я остаюсь один. Да, это именно то, что мне сейчас нужно.
Нельзя сказать, что я чем-то недоволен или мне что-то не дает душевного покоя. Меня настолько поглотила апатия, что упади сейчас метеорит возле дома, я так и останусь лежать на своей кровати, не поведя бровью.
Вечеринка, как я и предполагал, прошла отвратительно. Собственно, я и не ждал чего-то приятного от этого мероприятия. Слава Богу, все пролетело быстро и почти незаметно. Этому поспособствовало то, что я смог отжать бутылку коньяка в самом начале у какой-то малолетки. Сейчас я понимаю, что это было сделано зря, но на тот момент мне казалось, что нажраться - это единственный способ ускорить время, плюс расслабиться и стать пох*истом.
Когда под утро меня бледно-зеленого и еле дышащего приволок домой Трюмпер, мама не на шутку испугалась. Не буду скрывать, я сам серьезно пересрал. Так паршиво я себя не чувствовал, наверно, никогда. Я заблевал не только футболку Тома, но и салон его машины. Возможно, это могло показаться забавным, но в данный момент мне жутко стыдно и неудобно.
Одно дело, если бы я сознательно причинил вред Трюмперу, например, нассал на дверцу его машины, заранее спланировав сие действие вандализма, но сегодняшней ночью я вообще не мог себя контролировать. Я был пьян, подавлен и вдобавок меня не переставало мутить. Чертов попадос!
Позор-то, какой. Изгадить салон чужой машины… Уму непостижимо. Ладно бы просто чужой, так нет же. Трюмпер наверно в шоке. Чтоб его!
Смутно помнится наш вчерашний разговор. Вроде он что-то нормальное говорил. То есть, вроде извинился. Не знаю даже, что и думать. На него это не похоже. Точнее, я не ожидал, что он способен чувствовать себя виновным. Я думал, ему вообще насрать на всю эту ситуацию и на меня в том числе. Теперь, получается, все иначе? Это круто?
Вибрация телефона выводит мое сознание из лабиринта душевных скитаний. Кое-как дотянувшись до тумбочки, беру мобильник и открываю крышку.
«Принято 1 сообщение. Отправитель: Мерзкий мудак».
Ладони моментально становятся мокрыми, а сердцебиение ускоряется. Что ему от меня надо? Надеюсь, не плата за чистку салона его навороченной тачки.

«Привет! Как ты?».

Выкатив глаза, несколько раз перечитываю строчку из символов, которые мне почему-то кажутся китайскими иероглифами.
Он что, моим самочувствием интересуется?
Отвесив челюсть и с замедленной моторикой, набираю ответ и отправляю.

«Привет. Вроде лучше»

Что происходит?! Он же не пытается развести меня на дружескую беседу? Вроде смахивает на что-то подобное.
Ответ от Трюмпера приходит меньше чем через минуту:

«Значит, это было не такое серьезное отравление ».

О, да, капитан очевидность, я тоже понял, что отравление было незначительным, особенно хорошо это прочувствовал, когда наутро невыносимо захотел есть. Ой, он же этого не знает…
Незамедлительно, печатаю сообщение с ответом. Пизд*ц, что я делаю?

«Да, повезло. Могло быть и хуже».

Задумчиво закусив губу, добавляю улыбающийся смайлик. Отправить.
В полном ох*уевании тарщусь на дисплей телефона, на котором изображен летящий конверт.
Видимо, те проклятые вяленые моллюски содержали в себя какие-то психотропные вещества. Сначала я даже не попытался убить Трюмпера, когда он нес какую-то ахинею по поводу дружбы, а затем вообще позволил себя обнять. И я совершенно не могу понять, как такое возможно. Самое страшное это то, что меня тогда стошнило не из-за прикосновений Тома, а, правда, из-за тех морских деликатесов.

«Ты не будешь возражать, если я тебе сейчас наберу?».

Прочитав сообщение, мои глаза выкатились из орбит на столько, что глазницам стало больно.
Как это ох*уительно любезно с его стороны спрашивать разрешение на то, чтобы позвонить мне. Где же его напыщенные манеры были, когда он без каких-либо зазрений совести трезвонил мне по ночам?

«Нахрена?» - не придерживаясь вежливости, отвечаю я.

Снова приходит ответ через считанные секунды:

«Я беспокоюсь. Ты выглядел ужасно, когда я вез тебя домой».

Сейчас расплачусь, мать вашу.
Чего бы такого ответить? Тереблю мобильник в руках, сосредоточенно смотря на белый потолок, в ожидании, гениальной мысли, которая должна с него упасть.
Все-таки, как не крути, но я отчасти благодарен Тому. Дредастая скотина, к моему удивлению, вел себя по-человечески. Помню, он даже воду мне приносил. Что уж говорить, про то, что он не побоялся в не совсем трезвом состоянии, везти меня домой.

«Я очень устал» - печатаю я, все же сомневаясь, в том, что стоит откладывать разговор.

Вполне можно поблагодарить Трюмпера за заботу и прочую дроч*ь. Конечно, меня и Георг в беде не оставил бы, но все же было бы намного неприятней, если бы я испортил вечеринку лучшему другу. Насколько я помню, они вдвоем меня приводили в чувство, когда я буквально умирал рядом с унитазом.

«Понял. Надеюсь, мы поговорим в колледже?».

Нутро вибрирует от напряжения. Поговорить? Зачем? Что ему еще от меня нужно?
Из последнего разговора я понял, что Трюмпер вроде как раскаивается и хочет со мной подружиться. Хочу заметить, что это полная чушь.
Как он себе представляет нашу дружбу? Это бред. Бред!
Закрыв глаза, накрываю голову подушкой. Тут же возникает в воображении симпатичная морда Трюмпера и его виноватые глаза. Что это было? Правда что ли, что он сожалеет? Странно, но мне почему-то не хочется задушиться.
Отбросив подушку, пишу:

«Если ты хочешь поговорить все о том же, то, думаю, не стоит. Я все понял. Друзьями нам быть не получится».

Надеюсь, он все поймет. Отношения между нами натянутые не потому, что один украл помаду у другого. Том заставил меня лечь под него, унизиться, сдохнуть морально и вообще впасть в депрессию. Какая после этого нахрен дружба?

«Но почему?».

Молча, поразившись тупости дредастого засранца, печатаю ответ:

«Я не хочу тебя видеть и общаться с тобой».

Ответа нет почему-то уже больше трех минут. Ну что же ты молчишь, придурок? Нетерпеливо стучу ногтем по крышке телефона. Нет, я конечно готов быть гуманным и не желать смерти Трюмперу. Но все же, единственное, чего мне хочется, это чтобы между нами никогда ничего не было.

«Ок. Будет так, как ты того хочешь».

В колледже мое ужасное состояние заметили все. Как назло каждый из однокурсников считал своим долгом поинтересоваться, что с моим настроением и почему я каждую перемену бегаю в курилку, как ненормальный. Никто естественно не заметил того, что я бледнею, краснею, умираю, схожу с ума, стоит лишь Трюмперу появиться в моем поле зрения. Дредастое чмо выглядело подавленно и это не позволяло мне оставаться равнодушным.
Трехдневная щетина, неряшливо завязаные дреды, мятая одежда и обветренные и искусанные губы. Как только я увидел его утром, идущего в колледж с парковки, то не поверил своим глазам. Том выглядел так, если бы у него умер любимый хомячок. Я тогда впал в нечто подобное ступору, потому что привык видеть этого недобитого ублюдка с гордой осанкой, в идеально подобранной одежде и с презрительным выражением на лице, а то, что с убитой миной передвигалось по направлению к главному входу, было похоже на тень Трюмпера, а не на него самого.
А еще меня мучила совесть. Она подсказывала, что нужно поблагодарить Тома. Просто сказать «спасибо» и извиниться за то, что испортил его футболку и салон машины. Все же, если логически рассуждать, Трюмпер не такой уж и конченый. Все же, он может быть нормальным. Иногда.
После второй пары мой разум сдался и я послал на разведку к Тому Георга, с важной миссией: узнать, что такого стряслось у того, раз он похож на ходячий труп. Ведь, правда, могло что-то случиться в семье или со здоровьем.
Я отгонял мысли о том, что подобное не должно меня интересовать, но что-то сдавливало грудь, когда взгляд натыкался на поджатые губы и поблекшие карие глаза, будто бы Трюмпер все выходные смотрел телевизор.
Георг вернулся через пять минут и сообщил, что Трюмпер его деликатно попросил отвалить, потому что у того очень поганое настроение и видеть никого рядом с собой он не желает, в противном случае, он пообещал расшибить голову тому, кто вторгнется в его личное пространство. От предложения пообедать в кафешке возле колледжа, которое на самом деле служило причиной якобы непосредственного разговора, вежливо отказался. Так же попросил не обижаться и сказал, что сам подойдет к нам, когда появиться настроение. Причину своей депрессии не назвал.

- Попросил передать тебе, чтобы ты отряхнул кофту. У тебя на спине белое пятно, – сказал Георг, раскачиваясь на стуле.