Достижение критериев 3 page

Особенности развития мировых культур в эпоху глобализации

Автор: Андрей СКАЧКОВ

Андрей СКАЧКОВ

Начальник отдела Литвы Второго Европейского департамента МИД России, кандидат политических наук

[email protected]

Самодостаточность культурного фактора в мировой политике сегодня мало кем ставится под сомнение. Вполне можно согласиться с английским политологом А. Хопкинсом, что, хотя ученые долгое время отдавали предпочтение политике и экономике в оценке глобальных явлений, влияние культуры от этого никогда не становилось меньшим.

В исторической ретроспективе глобальные тенденции получали наибольшее развитие в периоды межцивилизационных войн, великих географических открытий, экспансионистской политики церкви, культурного влияния европейцев на внешний мир во времена Возрождения и Просвещения, индустриальных и научных открытий, а также колониального раздела мира.

Ведем ли мы речь о Крестовых походах на Восток, колонизации Латинской Америки испанскими конкистадорами или о британском колониальном правлении - все перечисленные периоды характеризовались активным проникновением западных политических и культурных ценностей в другие регионы мира. Таким образом, процессы, именуемые сегодня "вестернизацией", в той или иной степени сопутствовали мировой цивилизации на протяжении по крайней мере последних веков ее истории.

Нынешний этап глобализации символизируется закреплением вектора на политическую, экономическую, финансовую и культурную экспансии Запада. При этом культурная составляющая глобальных процессов только возрастает на фоне ускоренного распространения современных информационных технологий, ключи от которых пока находятся в руках наиболее развитых западных стран.

Стремительность политических и социокультурных сдвигов предполагает постоянное обновление научных концепций, многие из которых устаревают, не успев увидеть свет. Так, появившаяся в начале 1990-х годов неолиберальная утопия Ф. Фукуямы о "футурошоке" и "конце истории" достаточно быстро утратила актуальность. Перспектива наступления эры всеобщей гармонии оказалась недостижимой перед лицом ширящихся конфликтов на религиозной и этнической почве. Особенно деструктивным оказалось противостояние между западной и исламской цивилизациями, во многом спровоцированное необузданным стремлением США к мировой гегемонии.

Восполнить возникшие научные пробелы попытался С. Хантингтон, который усмотрел суть происходивших глобальных перемен в трансформации идеологических противоречий в не менее жесткое этническое, культурное и религиозное противостояние.

Однако, как представляется, ему все же не удалось предложить вполне объективный анализ происходящего в мире. Субъективность заложена уже в обозначенных С. Хантингтоном критериях и границах современных цивилизаций, в основу которых положены этнические и культурно-религиозные факторы. Не подтверждается практикой, например, его тезис о приоритете цивилизационного родства, опровергаемый острейшими противоречиями между такими цивилизационно близкими или родственными государствами, как Индия и Пакистан, Южная Корея и КНДР, Россия и Украина, Польша и Литва. Ответ один - в основе этих и многих других конфликтов лежат геополитические факторы. Наоборот, цивилизационные предрассудки забываются, когда на поверхность выходят объединяющие политические и экономические интересы: Россия и Китай, США и Саудовская Аравия.

Французский политолог Э. Тодд, например, считает, что рекомендация С. Хантингтона Соединенным Штатам больше концентрироваться на "западноевропейском альянсе" и "католическо-протестантском блоке", по сути, игнорирует стратегический расчет Вашингтона на вовлечение в евроатлантическую орбиту восточноевропейских православных государств. За бортом "западной цивилизации" и, следовательно, ареала американского влияния в этом случае оказываются также два других столпа выстроенной США геополитической системы - Япония и Израиль, отмеченные С. Хантингтоном печатью "инокультурности"¹.

Трудно здесь не согласиться с Е. П. Бажановым, что национальные интересы в мировой политике, как показывает история последних десятилетий, никто не отменял. Именно они остаются определяющими в формировании базовых внешнеполитических и экономических векторов современности. Хотя межэтнический и религиозный факторы привнесли свои особенности, "наиболее мощные державы, как и прежде, борются за лидерство, стремясь привлечь под свое крыло (и кнутом, и пряником) средние и малые страны"².

Что же касается общей направленности вектора глобализации в культурной сфере, то он, без всякого сомнения, носит преимущественно англосаксонскую (читай - американскую) направленность. Это представляет немалую угрозу для более слабых локальных культур. Происходит навязывание чуждых историческому опыту и духовности этих народов стереотипов, образа жизни, политических и экономических моделей развития.

Некоторые политологи явно утрируют ситуацию в области развития мировых культур, утверждая, что глобализация является продуктом некоей спланированной линии конкретных групп влияния или государств, осуществляемой для подчинения себе мирового культурного пространства в коммерческих и политических целях. Другими словами, рисуется сценарий заговора планетарного масштаба.

Например, известный российский философ и писатель А. Зиновьев считает, что "идея глобального общества - это лишь идеологически замаскированная установка западного мира, возглавляемого США, на установление своего господства над всем человечеством"³. Американский политолог Дж.Грей также подозревает, что так называемое "глобальное laissez-faire" на самом деле не что иное, как "национальный американский проект" и, по существу, "новая форма культурной колонизации"⁴.

Трудно отрицать, что сегодняшний мир столкнулся с тотальным доминированием США не только в области языка, киноискусства, Интернета, современной музыки, но и в том, что принято называть образом жизни - гастрономических привычках, манере одеваться, способе вести бизнес, проводить досуг и т. д. Американские стандарты и фирменные обозначения (джинсы, гаджеты, кока-кола, пресловутый "Макдоналдс") вошли в повседневную жизнь миллионов людей планеты, в том числе никогда не бывавших в Америке. Причем по мере роста миграционных процессов, урбанизации и распространения Интернета эта незримая, но всепроникающая гегемония только усиливается.

Последние исследования международного Института статистики ЮНЕСКО говорят о том, что американские фильмы приносят более 80% сборов мирового кинематографа, в 2013 году они занимали первые 30 строчек среди наиболее кассовых кинолент мирового проката (хотя по объему производимых фильмов первое место прочно удерживает Индия). Голливуд в буквальном смысле слова покоряет традиционно консервативного кинозрителя в Китае, Индии, России. Даже во Франции, относящейся к странам с развитыми самобытными кинематографическими традициями, фильмы производства США составляют более 40% проката и превышают 60% кассового сбора⁵.

Между тем влияние киноискусства на умы людей, особенно молодежи, несет в себе немалый политический заряд - кино выступает в качестве популяризатора американского образа жизни, давая о нем искаженное идеализированное представление.

Американская поп-культура агрессивно проникает в молодежную среду также через современную музыку. Даже в таких традиционных обществах, как индийское или китайское, около половины популярных музыкальных дисков имеет американское происхождение⁶.

Колоссальное воздействие на формирование интеллектуального облика планеты оказывает Интернет. При этом постоянно расширяющаяся мировая аудитория интернет-пользователей находится под мощным информационным прессингом США, поскольку примерно 70% сайтов Всемирной паутины имеют американское происхождение и регистрацию. Кроме того, английский язык является самым распространенным для общения в Интернете как в деловом, так и развлекательном плане (почти 80% информации, хранящейся на электронных носителях, - на английском языке)⁷.

Не является секретом, что Интернет позволяет обойти политический контроль за движением информационных потоков. Создается глобальное информационное пространство, в котором практически невозможно ограничить распространение американской массовой культуры.

Хотелось бы в этой связи упомянуть и важный политический контекст образовательного фактора. Речь идет о растущем количестве иностранных студентов, обучающихся в США. В 1974/75 году их число в американских колледжах составляло более 154 тысяч (1,5%), а в 2001/02 году эта цифра уже выросла до 583 тыс. человек (4,3%)⁸. Как справедливо отмечает известный американский политолог и телеведущий Ф. Закария, наиболее престижные американские вузы стали, по существу, "мировой академической Меккой", где обучается будущая политическая и экономическая элита государств Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. Разгадка проста - имея 5% от населения Земли, США полностью доминируют в сфере качественного высшего образования. На территории этого государства расположены от 42 до 68% (в зависимости от используемого рейтинга) университетов, входящих в 50 лучших вузов мира⁹.

И все же следует признать, что процесс культурной экспансии Запада не может оцениваться исключительно в негативном контексте в силу своей неоднозначности и противоречивости. Нельзя игнорировать мощные экономические мотивы развития глобального рынка культурной продукции, в котором американская и европейская массовая культура оказывается привлекательной для многих субъектов глобализированного мира. Международная группа экспертов ЮНЕСКО еще в 2000 году пришла к выводу, что глобализация имеет свои позитивные стороны, способствуя, в частности, формированию новых форм партнерства, обменов и сотрудничества между культурами. Такая открытость препятствует культурной замкнутости, создавая новые возможности для развития и взаимообогащения.

Сегодня наиболее эффективно противостоять массовой культуре Запада могут либо страны с развитыми национальными традициями, либо государства, изолированные от остального мира в силу своей отсталости. Менее подвержены внешнему воздействию также такие политические изгои, как КНДР или Иран. При этом имеющие мощные исторические и культурные корни Франция, Германия, Япония, Китай, Индия или Россия не в состоянии отгородиться от массированного культурного воздействия извне. Правда, у них есть достаточные экономические и административные возможности для поддержки национальных культур и создания для них максимально комфортной конкурентной среды в условиях глобализации.

По этой причине экспансия западной культуры не привела к культурной унификации и разрушению национальной идентичности в упомянутых странах даже в условиях глобализированного информационного пространства. Речь скорее может идти о культурной гибридизации, или смешении различных культур без потери собственного лица. Причем этот процесс очевидно носит разновекторную направленность - в условиях увеличения миграционных потоков и роста национальных диаспор их воздействие на некогда монолитную западную идентичность также заметно возросло.

Процесс внешней культурной экспансии не всегда приводит к гомогенизации. Наоборот, все чаще он сопровождается социокультурным размежеванием между западным центром и периферией, в том числе внутри западных сообществ. При этом локальные культуры проявляют высокую жизнестойкость и сопротивляемость, упорно не желая превращаться в американское или западное подобие.

В таком ключе, к примеру, мыслит французский социолог М. Годельер, отмечающий, что американские стандарты не поглощают национальные культуры, которые если и копируются, то лишь частично и выборочно. При этом оптимальным многими странами признается выбор (порой неосознанный) в пользу золотой середины, когда на национальную почву ложатся очевидные достижения западной цивилизации, без которых невозможна модернизация. Здесь особенно важна ответственная политика правительств, которые должны следить за тем, чтобы "прививка западных стандартов не нанесла ущерб развитию национальной культуры и идентичности"¹⁰.

Для последних десятилетий все более характерным стало пресыщение от американо-европейской культуры, на фоне которого наблюдается небывалый подъем традиционных культур. Он происходит в связи с ростом рыночных потребностей в неевропейской продукции, прорывом на мировые рынки этих товаров, которые успешно конкурируют с западными. Примером может служить кино- и музыкальная индустрия стран Азии и Латинской Америки. Так, на японском телевидении, где недавно доминировали американские развлекательные программы, эти шоу сейчас составляют лишь незначительную часть эфирного времени. Схожие тенденции наблюдаются в Индии, Бразилии, Мексике и других странах.

Очевидно, что сама Америка перестает быть страной, где долгое время безраздельно господствовала западноевропейская (англосаксонская) культура. Сегодня США представляют собой своеобразную мультикультурную смесь, составные части которой, интегрируясь в американское общество, одновременно сохраняют свою автономность.

Эксперты уже задаются вопросом, как скоро конкретное этническое меньшинство заявит о расширении своих прав или даже претензиях на лидирующее положение в Америке. Ведь европейская составляющая населения США в последние годы стремительно сокращается за счет латиноамериканской и азиатской диаспор, уровень рождаемости в которых значительно выше. Калифорния здесь находится в первых рядах, претендуя на то, чтобы стать первым штатом с неевропейским большинством.

Уже сегодня решающий вклад в созданное Америкой превосходство в области инноваций и современных технологий принадлежит иммигрантам последней волны. Иностранные студенты и недавно прибывшие иммигранты составляют до 50% научных работников США, на их долю приходится до 40% докторских степеней в области науки и техники и 65% докторских степеней в сфере компьютерного программирования¹¹. Половина новых компаний Силиконовой долины имеет одного основателя - иммигранта или американца в первом поколении.

На фоне бурно меняющегося мира С. Хантингтон и другие известные западные политологи впадают в другую крайность, утверждая, что от чрезмерного развития мультикультурализма страдает в первую очередь сама западная культура. Бытует, в частности, мнение, что западная цивилизация вступила в кризисную фазу и постепенно утрачивает многовековое господство в политике, экономике и культуре. Подобные пессимистические нотки появились даже у стойкого апологета американской модели З. Бжезинского. На фоне небывалого роста антиамериканских настроений в различных регионах мира, сетует З. Бжезинский, "первоначальная глобальная солидарность с Америкой все больше превращается в ее изоляцию"¹².

Особенно печально, когда в рассуждениях о вреде мультикультурализма маститых авторов заносит на совсем уж расистские умозаключения вроде того, что проблемы модернизации и развития связаны исключительно с культурным фактором. Вспоминается, в частности, вызвавшая в свое время осуждение политических и научных кругов латиноамериканских стран статья Л. Харрисона "Недоразвитие как состояние рассудка". Автор, основываясь на собственном "опыте" работы в ряде государств Латинской Америки, попытался доказать, что особенности национальной культуры и традиций не позволили им провести успешные экономические преобразования.

В последующем Л. Харрисон, уже совместно с С. Хантингтоном, постарался придать этим выводам более широкую географическую привязку. Им, в частности, утверждается, что приверженность народов Латинской Америки, Азии и Африки своим культурам и обычаям не дает им преодолеть "оковы собственных предрассудков", и это не позволяет традиционным обществам "совершить прорыв в развитии и присоединиться к цивилизованным странам"¹³.

Еще дальше в подобных провокационных рассуждениях заходят американские политологи С. Липсет и Г. Ленц. Они берут на себя смелость утверждать, что уровень коррупции в том или ином обществе напрямую зависит от культурной и религиозной традиций. Этот сомнительный тезис лежит в основе их предположения о том, что англосаксонские, а также протестантские страны Северной Европы якобы подвержены коррупции значительно меньше государств с православными, исламскими и другими незападными корнями.

Упор на исключительность и превосходство одной культуры или религии над другими уже привел к череде кровавых конфликтов последних десятилетий. Не говоря уже о сути вопроса - обозначенные тезисы о так называемой культурной неполноценности легко опровергаются простыми фактами. Хорошо известно, например, об экономических успехах латиноамериканских государств: Бразилии (рост ВВП в 2010 г. - 7,5%), Аргентины (в 2011 г. - 8,6%), Мексики (в 2011 г. - 4%), даже обложенной экономической блокадой Кубы (в 2006 г. - 12%, 2011 г. - 2,7%)¹⁴.

Что же касается примеров Японии, Китая и ставших на их путь "азиатских тигров", то они отчетливо показывают преимущества сочетания традиционализма и модерна, которое дает самые оригинальные и эффективные модели развития. Экономический успех этих стран во многом объясняется умелым руководством со стороны национальных правительств, которым удалось осуществить реформы, не только не вступая в ценностный конфликт с традиционным укладом, но и привнося в него мобилизующие элементы рынка и современного менеджмента.

Наиболее ошеломляющий пример экономического подъема показал Китай, закрытую от внешнего мира культуру которого М. Вебер в свое время противопоставил протестантской предприимчивости. Беспрецедентными по продолжительности двузначными показателями экономического роста китайские реформаторы убедительно продемонстрировали миру, что культурный компонент не тормозит модернизацию, а всячески содействует успеху.

Подытоживая вышесказанное, можно предположить, что направленность вектора глобализации во многом будет зависеть от устойчивости экономического подъема незападных держав, прежде всего Китая и Индии. Усиление их могущества и, как следствие, влияния на общемировые процессы повлечет за собой постепенный закат эпохи западного доминирования, в том числе в глобальном культурном пространстве.

Однако поскольку подобные трансформации могут занять не одно десятилетие, в среднесрочной перспективе мы, по всей видимости, столкнемся с ситуацией динамической неопределенности. Международные и национальные усилия в сфере развития культур будут направлены на поиск своего рода консенсуса между глобальным и локальным. При несоблюдении этого баланса традиционные культуры будут страдать как от чрезмерного воздействия глобализации, так и попыток самоизолироваться в ущерб развитию и прогрессу.

___