Мы ценим жизнь в конце ее, а не с начала»

У безнадежности объекты практически те же, что и у надежды: природные явления, искусственные системы, социальные процессы, другие люди и т.д. (например, жена, потеряв надежду на то, что муж прекратит пьянствовать, с ним разводится).

Состояние безнадежности является одним из самых трудных жизненных состояний человека. Это, видимо, связано с тем, что надежда есть символ жизни, безнадежность – символ смерти, надежда – это окно в будущее, или, как говорится, свет в конце тоннеля; безнадежность – это когда у человека впереди сплошной мрак; надежда – выражение наличия у человека смысла жизни безнадежность – выражение потери смысла жизни. «Надежда – это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется… Страх же есть склонность души, убеждающая ее в том, что желание не сбудется» (Р. Декарт); надежда – это сладостное ожидание желаемого, еще не растраченная внутренняя, душевная энергия, сила, сопровождаемая в активной надежде готовностью действовать ради достижения цели, безнадежность – это внутренняя пустота, душевное бессилие, беспомощность. Поэтому, когда говорят, что у человека надежда умирает последней, то это означает то, что человек с потерей надежды, теряет все. «Где умирает надежда, там возникает пустота» (Л. да Винчи, итальянский художник, ученый-инженер, архитектор эпохи Возрождения. 1452 – 1519). «Без надежды может разбиться сердце» (У. Кэмден, английский историк. 1551 – 1623). Состояние безнадежности, отчаяния может явиться источником авантюризма и самых диких поступков как в личной, так и в общественной жизни.

Надежда и безнадежность, как и вера и сомнение, могут быть как осознанными, так и неосознанными. Неосознанные надежда и безнадежность существуют на уровне эмоции, интуиции. Если, к примеру, спросить у неосознанно надеющегося на что-либо человека о том, почему он надеется, то он не ответит, так как его надежда слепая. Осознанная, осмысленная надежда существует на уровне мыслей, суждений, она всегда в той или иной мере опирается на аргументы, на анализ жизненного опыта.

В реальной жизнедеятельности людей неосознанная (слепая) надежда и осознанная надежда могут находиться в самом разном соотношении: либо быть в единстве, взаимно дополняя друг друга, либо быть в противоречии, вплоть до взаимоисключения друг друга. И если рассмотреть весь спектр надежд у того или иного взрослого человека, то в них всегда осознанное переплетается с неосознанным. И, видимо, нет таких людей, у которых надежда проявлялась бы либо только в полностью осознанной форме, либо совершенно неосознанной. Даже когда я либо мысленно самому себе, либо кому-то другому говорю, что в определенной ситуации я на что-то или на кого-то надеюсь, при этом не обосновывая почему, то свою надежду я уже осознаю. Это отнюдь не исключает наличия в отношении тех или иных объектов слепой надежды, проявляющейся только на уровне эмоции, интуиции.

Но может быть и такая ситуация, когда осознанная и неосознанная надежда и безнадежность взаимоисключают друг друга в одном и том же отношении. На уровне чувств, интуиции, где-то в недрах своей души я, например, в отношении чего-то или кого-то могу надежду сохранять, а на уровне мышления и речевой деятельности доказывать себе самому или кому-то другому, что я надежду потерял. Может быть и наоборот: в мыслях, в общении с кем-то я могу убеждать самого себя или кого-то другого, что шансы у меня еще есть, а в душе чувствовать, что мое дело безнадежно. Очевидно, что в подобной ситуации имеет место столкновение чувств и интеллекта, иррационального и рационального. Но как в такой ситуации определиться?

Думается, что в подобных случаях не может быть альтернативы: «Доверять только чувствам» или «доверять только интеллекту». Необходимо опираться и на голос чувства и на голос интеллекта, а также на свой жизненный опыт в сходных ситуациях прошлого. Что же касается распознания состояния надежды на что-либо или кого-либо у других людей, то оно часто возможно не по их высказываниям, а по внешним проявлениям тела («язык тела»): по выражению лица, походке, жестам, реакциям на окружающее и т.д. (Человек, например, может говорить о надежде на что-то, а его глаза при этом могут быть потухшими и вся фигура выражать какую-то обреченность).

Итак, надежда, как субъективное отношение человека к будущему, своими полюсами имеет, с одной стороны, безусловную надежду на наступление какого-либо события, а с другой – безнадежность, отсутствие всякой надежды. Пространство же между этими полюсами заполняется разной степенью надежды. Но поскольку надежда по своей природе отражает только вероятность того, что нечто может осуществиться, то она может быть только вероятной. Поэтому безусловная надежда, т.е. надежда, исключающая всякое сомнение, уже надеждой не является.

Так как и надежда, и безнадежность – это проявления нашего субъективного отношения к своему будущему, то они в решающей мере зависят от сознания и могут быть как истинными, так и ложными. «Надежда – продукт воображения. Отчаяние – тоже. Отчаянию слишком живо рисуются возможные беды. Надежда – это энергия, и она побуждает испробовать все способы борьбы с ним» (Т. Уайлдер, американский писатель. 1897 – 1975). Зависимость надежды от нашего сознания является предпосылкой для управления надеждой и преодоления состояния безнадежности и отчаяния.

Если надежда своим основанием имеет желания и стремление к их осуществлению, то управлять надеждой – значит определять свои желания, ставить на их основе цели и стремится к их осуществлению. Но зависимость надежды от сознания отнюдь не означает, что она есть нечто произвольное, чисто субъективное. Надежда имеет и определенное объективное содержание, поэтому, как и вера, может быть и истинной, и ложной. Если надежда опирается на наши подлинные желания и реальные возможности их осуществления, то это истинная надежда. Если же наши желания от возможностей их удовлетворения отрываются, то надежды становятся иллюзорными, неоправданными, лженадеждами. Поэтому в своих надеждах человеку следует быть умеренным, осторожным, держать их под контролем.

«Не загадывай надолго,

Будь в надеждах осторожен:

Колесо судьбы коварно,

Поворот любой возможен»

(Хусрави, туркменский поэт. X век).

Поэтому плохо бездумно надеяться на что-либо, но нельзя жить и ни на что не надеяться. Неоднозначность надежды в человеческой жизни отмечали многие деятели культуры. «Надежда, – писал испанский писатель-моралист Бальтасар Грасиан, – мастерица подделывать истину; пусть же трезвость ее сдерживает, заботясь больше о полезном, чем желаемом». «Не начинай с чрезмерных надежд; когда что-либо не в меру восхваляется, оно чаще всего не оправдывает надежд. Действительности не угнаться за воображением, ведь изображать желаемое легко, достигнуть трудно. От брака фантазии с желанием рождается нечто большее, чем позволяет жизнь». «Дурные надежды, как дурные путеводители, ведут к дурным поступкам» (Пифагор, древнегреческий философ и математик. 580 – 500 до н.э.). «Надежда – самое полезное и самое губительное из всех жизненных благ» (Л. Вовенарг).

На разных этапах человеческой жизни, в разном возрасте надежды играют далеко не одинаковую роль. Проиллюстрируем это высказываниями некоторых деятелей культуры. «Молодых питают надежды, старые люди живут воспоминаниями». «Когда человек обнаруживает, что он постарел? Когда перестает жить надеждами и живет лишь воспоминаниями» (Ф. Зандерс, американский ученый-физиолог. 1861 – 1933). «Старость страшна не потому, что с наступлением ее прекращаются наши радости, а потому, что исчезают наши надежды» (Ж. Поль, немецкий писатель, педагог, теоретик искусства. 1763 – 1825).