Специесизм

«Специесизм (видовой шовинизм, видоцентризм, видизм; англ. speciesism) – ущемление интересов или прав на основании видовой принадлежности. В основе специесизма лежит оправдание дискриминации по признаку биологического вида, которое противники специесизма ставят в один ряд с такими явлениями, как расизм, сексизм, нацизм и национализм» (www.wikipedia.org).

Нужно признать: есть что-то завораживающее в нашей культуре, имеющей столько противоречий. С одной стороны, есть всеми порицаемый садист Саймон, с другой – люди, с восхищением поедающие мертвую плоть, которые не задумываются над тем, что они творят. В каком-то смысле у нас это отлично получается потому, что мы существенно удалены от процесса производства пищи, которую потребляем, в связи с чем легко закрываем глаза на страдания животных, которые сопутствуют попаданию многих продуктов в наши холодильники. Система поставки еды из животных отлажена таким образом, чтобы не дать нам ни малейшей возможности осознать циклопические размеры страданий беззащитных существ, которые она влечет.

Если бы эти мучения были на поверхности, есть подозрение, что очень многие люди стали бы веганами – в этом, кстати, причина ужесточения наказаний за съемки сельскохозяйственных процедур во многих странах. Тем не менее, нас не очень прет выяснять, каким образом блюда попадают на тарелку, и для многих держать глаза широко закрытыми – это замечательный выход из положения.

То, как мы порицаем поведение Саймона и оправдываем мясоедство, показывает всю шизофрению нашего отношения к животным. Мы никак не можем определиться, любим мы их или едим, в итоге делая и то, и другое. Мы разводим животных по категориям. Есть «питомцы», а есть «скот», и хотя механизм разделения нами не очень продуман, эта схема мышления отлично работает, помогая кушать то, что нравится, и не идет вразрез с тем, что нам долгие годы впаривали семья и школа.

Эта удобная позиция делает нас и нашу культуру специесистской. Термин был введен Питером Сингером в его книге «Освобождение животных»[24]. Сингер определяет специесизм как «систему предрассудков или мнений, направленных на защиту интересов одного биологического вида в ущерб остальным». Специесизм хорошо сравним с другими формами дискриминации, например, с расизмом и сексизмом, каждая из которых нарушает принципы равенства и устанавливает сегрегированные отношения, основанные на несостоятельных характеристиках. Так же как расист отказывается нанять латиноса просто потому, что он – латинос, специесист оправдывает эксплуатацию животных в связи с тем, что «они всего лишь животные». Забивая этот гвоздь, Сингер пишет:

«Расисты ниспровергают принципы равенства, придавая больше веса членам их расы, когда чувствуют борьбу интересов между их расой и чужеродной. Сексисты нарушают права другого пола, пытаясь доминировать над противоположным полом. Точно так же специесисты стремятся попрать права других биологических видов ради превосходства их собственного».

Такой подход тревожен, если учитывать, что животные ощущают страх и боль и вообще испытывают те же чувства, что и мы, страдают точно так же. Принимая в расчет тот факт, что животные наделены физиологической возможностью страдать, какое право мы имеем приносить им ту боль, которой сами всячески постарались бы избежать, особенно учитывая, что эта боль совсем не обязательна?

Культурные суждения на сей счет предстают не более чем проявлениями специесизма. Подумать только: каждый раз, когда люди начинают спорить, утверждая, что «именно так всегда все и было», они не рассуждают с точки зрения логики, а апеллируют к некому абстрактному чувству традиционализма. Но нужно признать, что обоснование для поедания мяса и продуктов животного происхождения имеют склонность выходить за эти границы.

Для Боба связь между расизмом и специесизмом стала животрепещущей, когда он начал преподавать права животных в университете. Он попросил студентов написать об их отношении к правам животных и получил немало эмоциональных сочинений, где были слова о том, что «эксплуатация животных представляется непосредственной выгодой для человеческой расы», «это естественный ход развития мира, когда более сильный вид доминирует над более слабым», «так было всегда», «представители конкретного биологического вида должны заботиться исключительно о своих интересах».

Если все это сложить и заменить пару слов, вышеприведенные слова вполне могли бы стать текстом ку-клукс-клановской листовки. Здесь нужно учитывать, что студенты писали свое мнение до того, как ознакомились с книгой Сингера и других теоретиков защиты прав животных, в полной мере демонстрируя распространенность подобных идей в нашей культуре.

Превосходство и подавление людей и животных обеспечиваются экономической эксплуатацией, неравными силами и идеологическим контролем. Точно так же как рабовладельцы из южных штатов успешно пользовались трудом бесплатных батраков, большинство человеческих культур пользуется благами, получаемыми от страданий и убийств животных. Системе с легкостью удается сохранять неравенство и эксплуатацию, потому что способы отвечать на удары системы ограничены. Наконец, идеологический контроль убеждает нас в том, что эксплуатация и угнетение естествены и служат нашим интересам. При этом механизмы подавления, в основном, остаются за кадром. Эта структура показывает, как выстраивается тирания в любом направлении повседневной жизни нашего общественного строя.

Объяснить смысл слова «жестокость» людям, которые счастливо поглощают продукты животного происхождения – это в определенной степени то же самое, что растолковывать рыбе, что такое вода. И, даже несмотря на то, что очень немногие смогут дать сколь-нибудь разумное обоснование поеданию животных, большинство по-прежнему рассматривает убийство слабых как естественный ход истории, потому что они воспитаны в условиях культуры, которая всецело принимает эту эксплуатацию и, более того, ее успешно преподает.

Как этический веган, ты ежедневно сталкиваешься с тем, что приходится жить в холодном согласии с этой культурой тирании, и это может очень расстраивать. Вероятно, ты регулярно удивляешься, каким образом люди могут не видеть мир твоими глазами, не замечать всех тех страданий, что они поддерживают изо дня в день. Очень часто, вместо того, чтобы быть благодарным судьбе за свое умение мыслить независимо и двигаться вперед в социальном плане, ты чувствуешь себя брошенным за борт. Заставить тебя ощущать себя фриком – отличный способ нашей культуры поддерживать в специесизме жизнь. Разгуливать с этим ярлыком по социуму – это твоя цена за противодействие устоявшемуся порядку, и именно по этой причине столькие считают веганов фриками.

Фрики фриками, но нужно держать в уме все смычки и переплетения между различными способами и формами угнетения. В «Страшном сравнении» Марджори Шпигель[25] пишет о взаимосвязи рабства животных и людей, подчас снабжая текст душераздирающими иллюстрациями. Точно так же «Вечная Треблинка» Чарльза Паттерсона[26] исследует историю развития евгеники в Америке с точки зрения ее взаимодействия со скотоводством и то, как нацисты взяли на вооружение эти практики для массового уничтожения евреев и других наций в ходе холокоста. В своей книге «Порнография мяса» Кэрол Адамс показывает связь эксплуатации женщин и животных. Ознакомившись с этими трудами, понимаешь, насколько взаимопроникающи специесизм и другие формы дискриминации.

И хотя эти книги подчас довольно тяжело читать, они несут в себе идею о том, что сексизм, расизм и специесизм не отстранены друг от друга, как различные формы социального притеснения.

Здесь же прослеживается другая тенденция. Часто, когда говоришь с кем-нибудь о правах животных, можно услышать в ответ, что «сначала мы должны уделить внимание людям». Если ты уже веган какое-то время, тебе наверняка говорили, что приступят к решению проблемы эксплуатации животных сразу после того, как будут решены проблемы эксплуатации людей. Печально, но факт: мясолюбы-леваки охотно задействуют этот слабый аргумент, а еще печальнее, замечает Сингер, что они не решают ни вопросы людей, ни проблемы животных.

И здесь звучит наш вполне предсказуемый ответ о том, что все формы эксплуатации взаимосвязаны, и любая попытка покончить с одной из них прекрасно иллюстрирует другие. Более того, кто сказал, что отстаивать права животных и защищать права людей – это два противоречащих друг другу вида активности. Многие зооактивисты участвуют в социальной и политической жизни, добиваясь справедливости, и рассматривать права животных как нечто оторванное от остальной реальности – не что иное, как элементарная ограниченность.