Глава 3. Кладбище было заперто, сквозь кованные ворота была продета цепь, скрепленная ржавым замком

Кладбище было заперто, сквозь кованные ворота была продета цепь, скрепленная ржавым замком. Облупившаяся краска на вывеске у входа гласила: ВОРОТА ЗАКРЫВАЮТСЯ С НАСТУПЛЕНИЕМ ТЕМНОТЫ. ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН.

Передав мне гитару через решетку, принадлежавшую моему отцу, Зак перекинул ногу через ворота. Когда он спрыгнул рядом со мной, гравий захрустел под его ногами. Он открыл крышку бутылки «Джека Дениелса» и сделал большой глоток, а я послала маме текстовое сообщение, рассказывая, что была с Заком и буду дома поздно. Ксенакс заставил голоса в моей голове исчезнуть, но не постоянный шум который звучал словно радиопомехи. Я удивилась, почему таблетки подействовали вчера, но не сегодня.

– Я рад, что мы здесь, если от этого тебе станет лучше, – сказал Зак, забирая из моих рук гитару, – но я не могу поверить, что ты, таким образом, хочешь провести свой день рожденья.

Я тоже, честно говоря, не могла в это поверить, но что‑то заставило меня приехать сюда. Кладбище было в заброшенной части города, поэтому я, никогда не была здесь ночью. Я не знаю что меня пугало больше, – незаконное проникновение на закрытое кладбище и перспектива быть пойманной полицией в любое время или тот факт, что Зак открыл бутылку «Джека Дениелса» когда мы пересекали мост и пил всю дорогу.

Мы шли по узкой асфальтированной дороге, ведущей через ветхую старую часть кладбища, мимо небольшой белой пристройки вероятно для сторожа. Я перешагнула через низкое кирпичное ограждение, которое вело в новую часть кладбища, где был похоронен отец и Зак последовал за мной.

Несмотря на то, что был уже октябрь и воздух уже остывал от палящего техасского лета, но он все еще был влажным и казался жидким. Луна светила, достаточно ярко заливая кладбище голубым светом, и заставляя памятники отбрасывать длинные жутковатые тени на траве.

Я вдохнула солнечный морской бриз, и моя кожа покрылась гусиной кожей. Я знала, что пляж находился на расстояние мили, но все равно он меня раздражал. Когда я была маленькой, по каким‑то необъяснимым причинам, я ненавидела пляж. Мама называла мой страх детской фобией, но, похоже, со временем я не переросла его. Я застегнула свою голубую куртку, и убрала с лица волосы, не позволяя своим страхам еще больше меня запугать. Зак потянулся и взял мою руку.

– Ты в порядке?

– Да, я в порядке, – соврала я. Переплетя пальцы, я сжала его руку. – Спасибо, за то, что поддерживал меня всю дорогу по пути в Гальвестон.

– Я просто хочу, что бы ты лучше себя чувствовала, детка. – Он положил гитару и обнял меня, одаряя медленным, нежным поцелуем, от которого мои колени задрожали. Его губы были теплыми и пахли виски. На миг я забыла про все звуки, голоса и ведения.

Боковым зрением я заметила, что кто‑то движется в тени деревьев, растущих вдоль периметра ограды. Затем раздался отчетливый треск сломанной ветки. Я отстранилась от Зака и, затаив дыхание, прислушиваясь, смотрела в темноту деревьев. Зак встал в поле моего зрения.

– Что‑то случилось?

– Шшш. – слушаю.

– Что?

– Шшш!

Дрожа, я изучала тени. Ощущение поглощали меня, и я чувствовала мурашки по коже. Я схватила большую руку Зака и слушала, вцепившись в папину гитару так крепко, как только могла. Ничего. Ни движения, ни звука, кроме отчаянного сердцебиения, слышавшегося в моей голове. Добавлю паранойю к списку моих сумасшествий. Я глубоко вдохнула и отпустила его руку.

– Ничего, я думаю это просто мои нервы. – Это был первый раз, когда Зак не смотрел на меня как на сумасшедшую, или, по крайней мере, я впервые на него взглянула. Глотая слезы, я подняла гитару и направилась в тот угол, где был похоронен мой отец, стараясь не оглядываться через плечо на деревья.

Только у папы была каменная плита, вырезанная из черного гранита, поэтому его было легко найти. Поверхность была отполирована до блеска, что можно было даже увидеть свое отражение.

Я остановилась в нескольких ярдах и присела на скамейку, прижимая футляр гитары к груди. У меня все в груди переворачивалось, я знала, что если подойду ближе то разревусь. Зак сел рядом со мной и открутил крышку бутылки.

– Хочешь? – спросил он, подавая мне плескающийся виски.

– Нет. Спасибо. – Я прикусила губу, подавляя желание попросить его остановиться.

– Ты должна сказать маме что происходит, – сказал он, делая еще глоток.

– Я не могу. Она запрет меня, как она сделала с отцом, это ее погубит. – Я положила пальцы на гитарный футляр и открыла не в силах заставить себя достать гитару. Зак достал ее и начал настраивать.

– Что нам сыграть?

Я положила ладонь на поверхность папиной гитары.

– «Свободное падение», – ответила я. Это была любимая песня папы, и последнее что мы играли вместе. С тех пор он не прикасался к гитаре.

Я подняла гитару и положила на колени, пока Зак настраивал первые аккорды песни. Волны горя охватили меня, чувствуя четкий запах красного дерева, папа, казалось, был рядом.

– Ух, ты. Отличная гитара, – сказал Зак, передвигаясь на скамейке, чтобы сидеть под углом ко мне.

– Да это не ель. – Это был естественный матовый цвет шоколада. Папа сказал что купил ее потому что она была того же оттенка что и глаза.

Струны стонали, когда я провела по ним рукою, задевая кончиками пальцев. Это было не настолько плохо, чем я ожидала, ведь она была не тронута на протяжении девяти месяцев. Я почти чувствовала руки папы на моих, когда я настраивала колышки. Часть покрытия, которую папа стер была более гладкой, чем остальная поверхность дерева, и я провела по ней ладонью.

– Я не смогла помочь ему, Зак.

Он перестал бренчать, но нечего не сказал. Это была еще одна вещь, которую я очень любила в Заке: он был лучшим слушателем. Я вытерла слезы с верхней части гитары рукавом.

– Мама и я перепробовали все, но этого было недостаточно. Нашей любви было не достаточно что бы удержать его здесь.

– О, детка. Мне очень жаль. – Он заправил мои волосы за ухо.

– Я не смогла спасти его. – Шум в голове стал намного громче или может быть, я просто была уязвима в этот момент. – Никто не в силах будет спасти меня.

– Я здесь детка. – Он положил свою руку на мою. – Мы пройдем через это. У тебя все по‑другому. Таблетки помогают, верно?

Мне хотелось ему верить. Я действительно хотела, но что‑то во мне знало, что это было вне моего контроля. Я ничего не могла сделать, что бы это остановить. Зак открыл Джека Дениелса.

– За твоего отца, – произнес он, держа бутылку при свете луны, прежде чем сделать глоток. Он передал ее мне.

– За тебя, папа, – прошептала я, над могильной плитой и поднесла бутылку к губам, содрогаясь при глотке. Я поставила бутылку под лавку, и зазвучали первые аккорды «Свободного падения». Я и не думала, насколько был пьян Зак, пока он не начал играть. Он знал эту песню, но его пальцы были небрежными и не попадали в ритм, что никогда не случалось, когда он был трезв. В конце концов, он перестал даже пытаться играть и закончил последний припев сам.

Я пришла на кладбище, думая, что это поможет моим беспокойствам. Пение с папой, ни принесло облегчения, которого я ожидала. На самом деле я почувствовала острое ощущение, будто чего‑то не хватает.

Зак щелкнул застежкой футляра и приблизился ко мне. Я не сопротивлялась когда он забрал из моих рук гитару, я слегка напряглась, не желая ее повредить. После этого я прислонилась по другую сторону могильной плиты отца. Зак подошел ко мне.

– Я могу сделать, что бы тебе стало легче, – прошептал он мне на ухо, положив руки на мрамор по обеим сторонам от моей головы. – Заставить тебя забыть.

Я посмотрела на надгробия окружающие нас.

– Зак. Не сейчас, – сказала я ложа руку на его широкую грудь.

– Да ладно, Линзи. – Он провел рукой под моей рубашкой, касаясь кончиками пальцев кожи. Я схватила его за запястье.

– Зак, пожалуйста. Только не на могиле моего отца.

Он замер, а затем сделал пару шагов, назад и поднял руки.

– Ты права детка. Увлекся. Я просто хотел, что бы ты чувствовала себя лучше. – Он засунул руки в карманы и пожал плечами. – Извини.

Я медленно выдохнула и расслабилась рядом с могилой. Он посмотрел через плечо на надгробие папы.

– Ты хочешь побыть некоторое время в одиночестве?

Скрестив руки на груди, я кивнула.

– Все что пожелаешь, детка. – Он поцеловал меня в лоб, прежде чем поплелся к скамейке покрытой тенью виноградной лозы и лег. Отлично. Через несколько часов он достаточно отрезвеет, что бы отвезти меня домой. Я остановилась, прислонившись к мавзолею, и наблюдая, как вздымается грудь Зака. Я хотела извиниться, но передумала. Это беспокоило меня. Его отец умер от передозировки, когда он был еще маленьким мальчиком, Зак был слишком мал и даже его не помнил, мама поставила Зака на ноги, когда он окончил школу в прошлом году. Наверно поэтому нам было так хорошо вместе, он понимал, что такое потеря и одиночество. Но мне повезло по сравнению с Заком. По крайней мере, я знала своего отца. У него же не было такой возможности.

Когда его дыхание замедлилось, и он погрузился в сон, тени деревьев в лунном свете играли на его лице, подчеркивая сильные челюсти и высокие скулы.

Я подползла к футляру гитары и вытащила из кармана цветок лотоса, сделанный из обвертки для сэндвича. Я опустилась на колено в траву перед надгробием папы, глядя на свое отражение на блестящей поверхности, и положила бумажный цветок на могилу.

– Я схожу с ума, папа. – Я провела пальцами по резным буквам его имени.

Ему было только сорок пять, когда он начал сходить с ума. Голоса он начал слышать, когда был в колледже. Со мной подобное происходило гораздо раньше.

– Я не знаю что делать. Я не хочу, в конечном счете, закончить как ты. – Я положила ладонь на плотно прилегающее пустое пространство, где будет вырезано имя мамы, когда она умрет, и холод камня просочился сквозь руку.

Другое лицо, появилось рядом с моим лицом, в отражении надгробной плиты. Лицо парня, которого я видела в машине, когда мои глаза были закрыты. Черт. Теперь галлюцинации происходят с открытыми глазами. И даже после Ксенокса. Я провела пальцами по его отражению.

– Ты заставила меня ждать вечность, Роуз, – произнес он мягким бархатным голосом. Я сидела и рассматривала яркий образ. Он был высокий и худой с длинными волосами. Ну, если предположить, то он был обычным видением. Но почему он называл мое второе имя? У меня был достаточно странный день. И это было время, что бы убрать мои ведения туда, где они должны были быть.

– Хорошо, ты можешь сейчас просто уйти. – Я махнула в сторону выхода, прогоняя его, прочь как ребенка.

– Я пойму если ты захочешь, чтобы меня, переназначили.

Я закрыла свое отражение руками.

– Уходи. Вернись обратно в голову. Этого на самом деле не происходит.

– Роза, посмотри на меня, – сказал он. Трава хрустнула у меня за спиной, словно он действительно был там. О, боже. Мои галлюцинации принимают телесную форму, Я закрыла лицо руками и вздрогнула. Неудивительно, что папа был в ужасе. Сколько я смогу вытерпеть, прежде чем закончу как он? Мое сердце стучало в ушах. Произошло нежное прикосновение к моему плечу.

– Посмотри на меня.

Я дернулась.

– Нет. Это не реально. – Я прижала ладони крепко к глазам и сделала глубокий вдох.

– Ты должен уйти, сейчас же, – приказывала я. Не должен ли плод моего воображения делать то что я хочу? – Я собираюсь открыть глаза, и ты исчезнешь. Понял? Открываю на три. Один, два, три.

Я открыла глаза и посмотрела прямо в глаза парню сидящего рядом со мной на корточках.

– Черт! – Я вскочила и попятилась.

– Роза.

– Прекрати меня так называть! Мое имя не Роза. Я приказала тебе уйти. – Я подняла руки, пытаясь от него защититься. Его брови приподнялись.

– Твое имя не Роза?

Ну, технически было. Вроде того. Моей маме приснилось имя Роза ночью перед моим рождением. Она думала, что это было своего рода знак, но она и мой папа уже согласились на имя Линзи, поэтому она сделала это мои вторым именем. Но я не собиралась объяснять это галлюцинации. Кроме того, я никогда не говорила свое второе имя не единой живой душе. Я ненавидела его.

– Нет. Мое имя не Роза.

– Как странно… Это твой семнадцатый день рожденья, верно?

На мгновение я была поражена, что он знает подобные вещи обо мне, но он был всего лишь плод моего воображения, верно? Он знал все, что знаю я. Я решила подыграть.

– Да, это мой день рожденья, и что?

Парень убрал с глаз волосы и громко выдохнул.

– Какое облегчение. На минуту я подумал, что еще слишком рано. Я имею ввиду, что почувствовал, зов твоей души и сразу пришел. Но я действительно еще не ждал тебя. Тебе ведь всего лишь семнадцать лет. Обычно ты зовешь меня, когда тебе хотя бы двадцать один год. Я подумал, что есть еще четыре года, прежде чем ты появишься. Или может даже больше, Когда ты позвала меня, я подумал что что‑то не так. – Он улыбнулся. – Тебе действительно не хватает чувства юмора Роуз. Ты никогда не понимала шуток.

– Да, правильно. Моя душа призвала тебя. – Эта галлюцинация может быть слегка забавной, если этот парень перестанет называть меня Розой. Встревоженный взгляд появился на его лице.

– Конечно, призвала.

Хватит.

– Скажи лучше кто ты.

– Олден. Меня зовут Олден, Роза. Ты знаешь это. – Судя по его выражению лица, вы бы подумали, что он наблюдает за автомобильной аварией.

– Хорошо… Олден, это было очень весело и все такое, но пришло время для того что бы совершить небольшое путешествие разума и довести это до конца. Пришло время, что бы ты ушел.

Он пожал плечами.

– Может быть, ты хочешь другого защитника. Скажи только слово, и я могу быть переназначенным. Я все понимаю, учитывая то, что ты умерла.

Ох, ну конечно.

– Я умерла?

– Да, Роза, да.

– Очень смешно. И как же я умерла?

– Ты утонула прямо здесь, на острове Гальвестон во время сильного шторма 1900 года. Тысячи людей тогда погибли.

Я об этом не имела понятия и не обладала таким ярким воображением. Я посмотрела на надгробие папы. Так вот на что были похожи его ведения?

– Это никогда не закончится, – я прикоснулась к могиле папы дрожащей рукой.

– Пожалуйста, пожалуйста, уходи.

– Очевидно, ты еще не готова. Ты знаешь, где меня найти, когда я понадоблюсь. – Он положил теплые руки по обе стороны моей шеи, и сумасшедший поток пробежал сквозь меня, вызывая покалывания, словно от электричества и задевая каждый мой нерв. Я ахнула. Он отступил назад и улыбнулся.

– Я рад, что ты вернулась. – Затем он беззвучно скрылся в тени деревьев.

Потребовалось немного времени, чтобы мой пульс пришел в норму, и я могла отдышаться. Я положила руки по обе стороны от моей шеи, где он прикасался. Я должна отсюда выбраться. Сейчас же. Пока не стало еще хуже.

Зак лежал на скамейке, держа бутылку у земли. Он был бесполезным и вероятно мне придется звонить маме. Пожалуйста, не надо, мысленно застонала я. Если я позвоню ей, это никогда не закончится. Я просто должна позволить ей научить меня водить в конце семестра. Но сумасшедшие люди не должны управлять машиной такие как, например я и мой папа.

После того как вылила остатки виски, я толкнула Зака по плечу.

– Зак, проснись. Пора идти. – Никакой реакции. – Зак! Пойдем. – Я положила руки на его щеки и покачала голову из стороны в сторону. Он издал несколько фыркающих звуков, но даже не открыл глаза. Черт. Я вытащила сотовый, что бы позвонить маме. О, Всевышний. Нет сигнала. Я знала, что связь есть около ворот, потому что я там отправила ей сообщение.

Таща гитару папы, я побрела по старой части кладбища, прокладывая свой путь к воротам. Странная знакомая боль вспыхнула в груди, когда я проходила мимо кельтского креста. Он был огромный, по крайней мере, в двадцать футов высотой нависая над памятниками, словно сторож мертвых.

Когда я добралась до ангела, с треснутым лицом то поняла, откуда было это чувство дежа‑вю: эти объекты мелькали в моей памяти сегодня днем, как и парень из ведения.

Я остановилась у ангела. Трещина, покрывающая белое мраморное лицо, делала его еще трагичнее в вечном состоянии траура. Я протянула руку и провела пальцами по щетинистому мху, на табличке едва читаемыми из‑за коррозии мрамора была вырезана надпись «пока мы не встретимся снова».

Я не могла помочь, но чувствовала, что должна была что‑то сделать. Что? Может быть, это была часть сумасшествия. Черт, возможно, я сплю, дома и проснусь в любую секунду по окончанию этого кошмара.

– Увидела кого‑то? – Голос был тихий и мягкий. И очень близко. Я вздрогнула, но не закричала. Когда я обернулась, то обнаружила, что парень из моего ведения стоял в нескольких шагах, опираясь на разрушенный мавзолей, но теперь я не была так уверена что он воображаемый. Он выглядел и вел себя слишком реально. Моя реакция, когда он прикоснулся ко мне, безусловно, не была галлюцинацией. Осознание того что это не может быть сном проходило сквозь мое тело, словно огонь иголки страха проходили под моей кожей волнами. Если это было реальностью, то было намного хуже, чем галлюцинация.

– Я знал, что ты придешь Роуз. – Я закрыла глаза и открыла их снова, надеясь, что он исчезнет вместе с моим страхом. Встревоженный взгляд на его лице. Несколько секунд он изучал меня.

– Ты испугалась. Так ведь. Ты действительно меня не помнишь?

– Нет.

– Но ты знала, где меня найти.

– Нет. Я просто… – Я посмотрела на ангела, а потом отшагнула назад.

– Роза, подожди. – Он поправил волосы совершенно бесполезным жестом, так как влажный ветер подул и вновь растрепал их. – Я… не понимаю. Ну, я не совсем понимаю, что делать дальше. Такого никогда не происходило с нами. На самом деле я даже никогда не слышал о подобном.

Я обняла папину гитару, прижимая ее к груди.

– Да, отлично что со мной произошло много вещей, которых не бывает с другими людьми.

– Позволь мне угадать. – Он улыбнулся мне. – Ты думаешь, что сошла с ума. Тебе кажется, что ты слышишь голоса.

Я кивнула.

Он сделал шаг ближе.

– Что же, ты не права ни в одном из этих пунктов. – Он положил руку мне на плечо, и теплое течение наполнило меня, проникая в грудь. – Ты не сошла с ума. Я могу тебе это доказать.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как успокоение просачивается сквозь меня.

– А как насчет голосов?

– Это реально. Вот почему я здесь. Я могу помочь тебе.

Это был трюк. Я дернула плечом и отошла на несколько шагов. Парень действительно верил, что мои голоса были реальны и если он не был моим воображением, тогда он был еще более сумасшедшим, чем я.

Мне нужно было добраться до ворот, но часть меня хотела прикоснуться к нему снова. Почувствовать то тепло проникающее сквозь меня. Я отошла и сделала вид, что изучаю надгробия. Мои мысли все время возвращались к тому, что он сказал о моей смерти и шторме, убившем тысячи людей. Я бродила вдоль ряда могил, читая даты на потерпевших вандализм надгробиях. Не боясь, он следовал за мной.

– Ты ищешь что‑то или кого‑то конкретного?

Мой разум пытался разобраться со всем этим сумасшествием. Если бы я могла доказать что бури не было то я смогла бы опровергнуть и другие вещи.

– Ну, ты вроде упомянул бурю. Ты сказал, что она произошла в 1900 году, не так ли? – Я посмотрела через плечо, заметив, что он внимательно наблюдает за мной.

– 8 сентября 1900 года, – ответил он, двигаясь рядом со мной. Я переложила гитару в другую руку, держа ее между нами.

– Ты сказал, что погибло много людей.

– Более шести тысяч на этом острове. Ты была одной из них Роуз.

Я указала на мраморного ангела.

– Это должно быть моя могила? – Он кивнул.

– Почему дата смерти 1875, а не 1900?

– Это было очень давно. – Он сунул руки в карманы и посмотрел на ангела.

– Твое тело так и не было найдено после бури.

Я взглянула на него и положила гитару.

– Да правильно. Но тогда если тысячи других людей погибло почему я не нашла ни одной похожей даты? Я даже не нашла ни одного 1900.

– Ты не найдешь многих. Было слишком много тел для погребения. Это было ужасно, – ответил он. – Трупы были повсюду. Некоторые из них отправляли на барже и сбрасывали в воду. Но это не сработало, так как большинство из них прибивало обратно к берегу. Поэтому мы большинство из них спалили.

– Мы?

– Я пережил это. Я был здесь после происшествия. К счастью я не помню многого из происходящего сразу после шторма. Я читал об этом, что бы заполнить пробелы. Все что я помню так это запах. Ужасный запах смерти… я искал тебя Роуз. Но это было в другой жизни. Все позади. Теперь я здесь. – Он прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке, что заставило мое тело реагировать больше чем любой поцелуй с Заком. Гусиная кожа образовалась на моих руках, а сердце стучало так громко, что я могла его слышать.

– Но кто ты.

– Олден.

– Верно Олден. – Я взяла в руки гитару. – Мое имя не Роуз. Я понятия не имею, кто ты или о чем думаешь, но очевидно, что ты ошибаешься. Я хочу, что бы ты оставил меня в покое.

Я развернулась, что бы уйти. Он выскочил у меня на дороге и раскинул руки.

– Подожди. Как ты собираешься вернуться домой? Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя. Не садись в машину с этим парнем, сегодня, он опасен. – сказал он.

– Да что ты знаешь? Во многих смыслах ты хуже, чем он. Я думаю, что и сама разберусь. Пожалуйста, оставь меня в покое.

– Помоги мне! – Острый страх проскользнул сквозь меня. Это был снова плачущий ребенок. Олден закрыл глаза и улыбнулся.

– Ты слышал это? – Прошептала я, положив гитару. Он не открывал глаза.

– Нет, я не слышу заблудшие души. Но я чувствую их сквозь тебя.

– Заблудшие души… Ты имеешь в виду призраков? – Все еще не открывая глаза, он улыбнулся.

– О, Боже. Ты говоришь, что со мной разговаривает мертвый человек? Заставь его уйти. – Я приблизилась к нему и заткнула уши. – Сделай так, что бы он оставил меня в покое.

– Неописуемый страх мешает мне, сосредоточится… ш‑ш‑ш – Он взял мою руку, и я сразу почувствовала себя лучше, но в этот раз, когда он ко мне прикоснулся, я почувствовала, будто лучи проникли в мое тело.

Какая‑то разумная часть меня знала, что я должна вырвать свою руку и убраться как можно дальше от этого парня. Безумная же часть меня хотела схватить его за другую руку и никогда не отпускать. Я вздрогнула, когда детский крик снова просил о помощи.

– Роза, Все, что тебе нужно сделать, так это сказать ему, что бы он ставил тебя в покое. Скажи, что бы он ушел.

– Уходи! Отсюда. Проваливай! – Кричала я пустому воздуху. Я задержала дыхание и подождала несколько секунд. – Хорошо, – сказала я через несколько секунд молчания. Я забрала от него свою руку и присела на нижнюю ступеньку мавзолея. – Кажется, это сработало.

Когда Олден присел рядом со мной, я отскочила на некоторое расстояние, проложив между нами дистанцию. Что‑то произошло, когда он прикоснулся ко мне. В нем определенно что‑то было не так.

– Это будет продолжаться некоторое время, – предупредил он. – Оно будет возвращаться, пока ты ему не поможешь. Это твоя работа.

– Моя что?

– Твоя работа. – Он сорвал стебель растения просачивающегося сквозь трещины. – Итак, кто же это был?

– Кто был?

Он обвязал травинку вокруг пальца.

– Трудно. Голос, который ты слышала, это был мужчина или женщина?

– Я не знаю. Это звучало словно маленький ребенок.

– Ты можешь помочь ребенку. Что он хотел, что бы ты сделала?

– Я понятия не имею. Он просто просит меня о помощи.

– Позови его обратно. Давай узнаем, чего он хочет. – Продолжил он. Я вскочила.

– Что? Ты спятил? Звать его обратно? Я хочу, что бы он исчез навсегда.

Олден усмехнулся.

– Чего ты боишься? Он не сможет причинить тебе вреда пока я здесь. Позволь мне тебе показать.

Я перебила.

– Ни в коем случае. Ты сумасшедшей, чем я, если говоришь подобное.

– Давай Роуз. Я буду подсказывать тебе. Дети это легко.

Я схватила гитару и направилась вниз по заросшей тропинке, которая вела к дороге, проходящей через кладбище.

– Зак будет беспокоиться. Я должна вернутся. – Крикнула я через плечо.

– Зак не беспокоится о тебе вообще, – Олден ускорил шаг. Он даже не знает, что ты ушла. Пожалуйста, вернись. Я могу тебе помочь. Я замедлила шаг. Он был прав. Зад даже не помнит сейчас о моем существовании. Я надеялась, что он протрезвеет, но кому как не мне знать, что он будет спать всю ночь. Смешно, но казалось, что единственным моим шансом было оставаться с этим парнем.

– Я не буду вызывать у тебя затруднения. Оставайся здесь и поговори со мной. Не возвращайся к этому парню. Он опасен. Я остановилась.

– А ты нет?

– Нет. Я не сумасшедший. И ты тоже. Позволь мне доказать это. Дай мне всего пять минут. Пожалуйста. Пять минут, потом я уйду, если ты захочешь.