Литературная критика в годы Великой Отечественной войны

В период Великой Отечественной войны внимание партии и правительства к литературной критике было ослаблено, а собственных ярких ростков она не давала. Годы Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие (1946—1955) — исключительно неблагоприятное для литературно-художественной критики время. Ослабленность критики 40-х гг., сокращение ее кадрового состава вследствие проработочных кампаний и репрессий второй половины 30-х, призыва в армию и потерь на войне. Отсутствие серьезного, живого методологического поиска, господство сталинистских догм, преодолеваемое вплоть до смерти Сталина (1953) лишь в некоторых писательских выступлениях общего характера и отдельных образцах «конкретной» критики. Самовозвеличивание официального общества и литературы, противопоставление всего русского и советского («социалистического») всему зарубежному («буржуазному»).

Ослабление издательской базы критики с началом войны, закрытие ряда журналов. Отсутствие глубоких аналитико-обобщающих работ. Выход на первый план публицистической писательской критики. Упрощенность подхода и трактовок в критике, рассчитанной на самую массовую аудиторию, направленной на достижение немедленного агитационно-пропагандистского результата. Объективно-историческая объяснимость такого положения во время войны.

Мнения о соотношении собственно критики, публицистики и литературоведения, единодушное требование от них актуальности и злободневности (статья А. Суркова «Товарищам критикам», 1942; выступление А. Фадеева «Задачи художественной критики в наши дни», 1942; редакционная статья газеты «Литература и искусство» от 18 июня 1942 г. «Всеми средствами искусства вдохновлять к победе»; статья Б. Эйхенбаума «Поговорим о нашем ремесле», 1943), всеобщее признание больших недостатков критики без объективного объяснения их причин (статьи «Литературы и искусства»: «Выше уровень художественного мастерства», «О художественной критике», 1943).

Главные мотивы литературной критики периода Великой Отечественной войны — патриотизм, героизм, нравственная стойкость героев литературы как воплощение главного в советском человеке и исконных черт русского национального характера. Превращение этих качеств в основные критерии оценок литературных произведений. Позитивные результаты смены социологических критериев 20—30-х гг. национально-патриотическим: жизненно-практический — усиление сплоченности общества перед лицом огромной опасности, утверждение в нем оптимистического настроя — и этико-эстетический — фактическое признание на грани жизни и смерти общечеловеческих ценностей (дом, семья, верность, дружба, самоотверженность, память, простые, сугубо личные чувства, ответственность перед товарищами, соотечественниками, перед всем народом); мотив стыда от отступления и поражений, тяжелых страданий и переживаний; проблемы художественной правды и гуманизма, поднятые А. Сурковым, А. Фадеевым, Л. Леоновым, М. Шолоховым.

Попытки руководства Союза писателей осмыслить литературу военных лет как целое. Статьи, выступления, отчеты, доклады А. Фадеева, А. Суркова, Н. Тихонова 1942—1944 гг.; статьи Л. Тимофеева «Советская литература и война» (1942), Л. Леонова «Голос родины» (1943). «Творческо-критическое совещание» по литературе об Отечественной войне (1943).

Распространение принципа классификации произведений периода войны по темам. Статьи А. Фадеева «Отечественная война и советская литература», В. Кожевникова «Главная тема», передовые статьи «Литературы и искусства» — «Тема искусства», «Литературной газеты» — «Морская тема в литературе», «Героика труда», дискуссия «Образ советского офицера в художественной литературе 1944 года» и др.; констатация слабого раскрытия в литературе темы тыла, содержащаяся в выступлениях А. Фадеева, А. Суркова, Н. Тихонова, участников дискуссии по поводу книги М. Шагинян «Тема военного быта» (1944). Обзоры национальных литератур, журналов, фронтовой печати в газете «Литература и искусство» (1943—1944). Поддержка ряда слабых произведений из-за актуальности темы. Некоторое расширение предмета критики: статьи В. Яна «Проблема исторического романа», С. Маршака «О нашей сатире», С. Михалкова «Книга для детей. Обзор детской литературы на тему о войне».

Произведения, порождавшие наибольший интерес и самую широкую прессу: «Фронт» А. Корнейчука, «Русские люди», «Дни и ночи», стихотворения К. Симонова, «Нашествие» Л. Леонова, «Волоколамское шоссе» А. Бека, «Народ бессмертен» В. Гроссмана, «Зоя» М. Али-гер. Подчеркивание успехов поэзии и публицистики (А. Толстого, И. Эренбурга и др.). Признание патриотической лирики А. Ахматовой, военных рассказов А. Платонова. Статья К. Федина о спектакле по пьесе М. Булгакова «Последние дни (Пушкин)» (1943).

Активизация профессиональной критики в 1944—1945 гг. Увеличение числа проблемных статей, дискуссий. Доминирование на протяжении всей войны малых жанров критики, невозможность создания больших литературно-критических монографий. Литературно-критические статьи в массовых газетах: «Правде», «Известиях», «Комсомольской правде», «Красной звезде», войсковых изданиях.

Вопросы прошлого и настоящего отечественной литературы в выступлениях писателей и критиков. Доклад А. Н. Толстого «Четверть века советской литературы» (1942) с попыткой определить специфические особенности советской многонациональной литературы как принципиально нового художественного явления, с периодизацией ее развития за 25 лет. Характеристика в докладе опыта советской литературы. констатация ее тесной связи с жизнью народа, появления нового героя. Статья П. Павленко «Десять лет» (1944) к юбилею Первого съезда писателей — определение положительного вклада 30—40-х гг. в литературу и ее нереализованных возможностей. Статьи 1943 г. в газете «Литература и искусство»: редакционная — «О русской национальной гордости», В. Ермилова «О традициях национальной гордости в русской литературе» и «Образ Родины в творчестве советских поэтов» — с положительной характеристикой как В. Маяковского, Н. Тихонова, А. Твардовского, так и С. Есенина — изменение некоторых оценок на базе прежней «единопоточной» методологии.

Высокие оценки в критике периода Отечественной войны художественного наследия, особенно творчества русских писателей XIX в., включая Ф. М. Достоевского, А. Ф. Писемского, Н. С. Лескова.

Литературные критики и литературоведы, выступавшие в критике этого времени: В. Александров, Н. Венгров, А. Гурвич, В. Ермилов, Е. Книпович, В. Перцов, Л. Поляк, Л. Тимофеев, В. Щербина и др. Отсутствие безусловных лидеров литературного процесса из числа профессиональных критиков.

27. Журнал «Новый мир» и его роль в развитии критической мысли 60-х годов. Ведущие критики журнала.

Литературная жизнь 1950—1960-х годов во всей ее противоречивой сложности не может быть представлена без журнала А. Т. Твардовского «Новый мир», без литературно-критического отдела этого журнала, без того содружества литературных критиков, которые работали в журнале или сотрудничали с ним. Твардовский дважды приступал к редактированию журнала «Новый мир» и дважды отстранялся от этой деятельности. Редактором «Нового мира» Твардовский являлся в 1950—1954 и 1958—1970 гг. Около семнадцати лет редакторской работы пришлись на разные периоды «оттепели» — на ее раннее предвестье, на ее бурное начало и продолжение, на ее вялое затухание и драматический финал. Как редактор, Твардовский оба раза сменял К. М. Симонова. При первом назначении Твардовский признавался, что имел смутное представление о профессии редактора. Тем не менее, уже в 1952 г. журнал опубликовал произведения, ставшие первыми знаками едва обозначавшейся новой эпохи. Среди них статья юного М. Щеглова «Русский лес» Леонида Леонова», статья В. Померанцева «Об искренности в литературе», работы М.Лифшица «Дневник Мариэтты Шагинян»3 и Ф.Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе». Эти и другие публикации подверглись нападкам в партийной печати, обсуждались на Втором писательском съезде, и после резолюции президиума Союза писателей СССР Твардовский был снят с поста редактора. Между тем, если в статье Щеглова был нанесен ущерб репутации советского классика, а в публикации Ф. Абрамова затрагивались самые устои колхозной деревни, то статья Владимира Михайловича Померанцева (1907—1971), откликавшаяся своим названием на известную статью Чернышевского «Об искренности в критике», носила вполне спокойный характер и в чем-то напоминала дежурные размышления о задачах литературной критики. писателя и актуальность освещенной им темы.

Критики должны оценить роль книги в литературе, что нового вносит она сравнительно с прежними»; «нас сильно дезориентируют многие критики схоластической, совершенно не марксистской трактовкой ряда практических литературных проблем», — писал В. Померанцев. Эти банальные утверждения всколыхнули общественное сознание начала 1950-х годов по целому ряду причин. Во-первых, от «Нового мира» уже начинали ждать чего-то сокровенного, непривычного и «слегка недозволенного». Во-вторых, привлекало название статьи. Литературу и литературную критику в течение многих десятилетий привыкли именовать партийной, боевой, стоящей в авангарде общества. Но быть искренней — этого от литературы (и критики) давно никто не ждал. Многие под «искренностью» усматривали только начавшее новую жизнь слово «правда». В-третьих, статья Померанцева во многом была направлена против теории бесконфликтности, и читатель «Нового мира» расширял горизонты своего ожидания за счет подтекста: речь могла идти о призыве критичнее отнестись к современной действительности. Общение критика — автора статьи — и читателя оказалось глубже и шире, чем сама статья. Любопытно, что многие читатели «Нового мира» восприняли статью Померанцева как манифест какой-то новой политически прогрессивной группы. В отличие от читателей, воспринявших статью Померанцева как знамя новой эпохи, официозная или близкая к ней литературная критика ругала автора за отказ от партийных критериев оценки литературных произведений.

Однако главные битвы были впереди. Вскоре после повторного назначения Твардовского, в 1958 г., «Новый мир» превратился в постоянную мишень для литературных критиков и партийных идеологов. Несмотря на прочное положение Твардовского, его общественные посты (депутат Верховного Совета РСФСР, кандидат в члены ЦК КПСС), личное и близкое знакомство с Хрущевым, в прессе тех лет то и дело появлялись озлобленные выступления, направленные против «Нового мира». Колоссальный общественный резонанс имела публикация в журнале Твардовского рассказа А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» в 1962 г. В своих литературных заметках «Бодался теленок с дубом» получивший мировое признание Солженицын расскажет о том, как непросто складывались его отношения с Твардовским и «Новым миром», как редактор Твардовский «ломал» молодого автора, стремясь актуализировать в его творчестве идеи XX съезда партии.

Литературные критики, оценив факт появления такого произведения в открытой печати, прекрасно поняли, что Солженицына могли опубликовать только с ведома и одобрения ЦК КПСС и встретили произведение одобрительным хором, который вскоре сменился дружной хулой, а затем и высылкой писателя из Советского Союза. Как позднее писал один из сотрудников «Нового мира» критик Ю. Буртин, общественная ситуация резко изменялась, а «Новый мир» осознавал себя демократическим изданием, стоящим на тех позициях, которые были созвучны ранней «оттепели». Журнал по-прежнему боролся с силами торможения, стремился критически осмысливать историю и современность, а главное — избегал «полуправды». В стране негласно шла реабилитация Сталина, поддержанная на знаменитых встречах руководителей партии с интеллигенцией в 1963 г. С приходом Брежнева на долгие годы воцарился дух видимого, лицемерного благолепия, вновь торжествовала вездесущая политическая конъюнктура. Ситуация в литературе тоже накалялась. В 1964 г. за «тунеядство» был осужден Иосиф Бродский. В сентябре 1965 г. за публикацию своих произведений за границей были арестованы Андрей Синявский и Юлий Даниэль, участники войны. Синявский — литературовед, автор солидных монографий, и Даниэль, переводчик и поэт, обвинялись в измене Родине. В советских изданиях их называли антисоветчиками, фашистами и отщепенцами. Суд закончился в феврале 1966 г., после чего писатели прошли тюрьму и лагерь. В отличие от судебных процессов сталинского времени этот процесс запомнился тем, что многие литературные деятели вступились за Синявского и Даниэля. Письма в их защиту подписывали К. Чуковский, К. Паустовский, А. Ахматова, Б. Окуджава, Аре. Тарковский и многие другие. А Вяч. Иванов провел блистательный филологический анализ-экспертизу и доказал, что произведения Синявского и Даниэля не содержат уголовно наказуемого деяния, а являют собой сказовую форму с условным рассказчиком.

Суд над писателями проходил как оголтелая литературно-критическая дискуссия, предполагавшая трагический финал.

Литературно-критические и публицистические суждения стали появляться в неподцензурных изданиях, в рукописях, списках, в машинописных копиях, на пленках для диапроекторов, в магнитофонных записях — все эти формы бытования литературных сочинений позже будут названы «самиздатом». Литературно-критические работы, появившиеся в «самиздате», отличались диссидентскими настроениями (то есть инакомыслием) и были посвящены писателям или книгам, гонимым властями. Несмотря на то что Твардовский всегда стоял на партийных позициях, власти усматривали в его редакторских действиях и вообще в политике «Нового мира» черты свободомыслия и даже фрондерства— того, что было свойственно неподцензурным изданиям. Такое стечение общего духа времени и позиции журнала привело к открытой травле Твардовского и его сотрудников.

Особенно громко заявил о своем неприятии новомирской политики журнал «Октябрь» под руководством В. Кочетова. Журнальная полемика между этими двумя изданиями с разной степенью интенсивности продолжалась практически до конца 1960-х годов.

В феврале 1970 г. Твардовский был уволен с поста редактора и вся его редакция тоже покинула журнал. Удар был такой силы, что через полтора года Твардовский скончался

Журнал Твардовского напечатал множество замечательных художественных произведений, однако платформу журнала, его ценностные ориентиры обеспечивал литературно-критический отдел. Твардовскому удалось собрать в качестве постоянных сотрудников или авторов лучшие литературно-критические силы 1960-х годов. А. Дементьев и А.Кондратович, И.Виноградов и В.Лакшин, Ю.Буртин и Б.Сарнов, В.Кардин и А.Лебедев, Ф.Светов и Н.Ильина, И.Роднянская, А.Синявский, А.Турков, А.Чудаков и М.Чудакова — авторы, печатавшиеся в «Новом мире» разных лет, заслуженно вошли в историю нашей критики и публицистики. Твардовский был убежден в том, что критика и критики являются душой журнала. Менялись социально-политические обстоятельства, а общая программа журнала оставалась неизменной. Эта верность демократическим убеждениям, последовательность в отстаивании антисталинских позиций вызывала агрессивные выпады противников.

Литературные критики «Нового мира» в оценках литературного произведения оставались свободными и независимыми, полагаясь на собственные литературные вкусы, а не на сложившиеся писательские репутации и стереотипы. Новомирцы напечатали немало отрицательных рецензий — в особенности на те книги, где ощущалась пропаганда сталинизма. Новомирцы наступали на серость, бездарность, верноподданничество. В нелегких социально-политических обстоятельствах они еще раз продемонстрировали влияние литературной критики на общественную волю и общественное сознание. Читателю запомнились статьи Б. Сарнова о Д. Самойлове, И.Дедкова о «деревенской прозе», В.Кардина о Б.Лавреневе, В. Сурвилло о С. Залыгине, А. Синявского об О. Берггольц, И. Виноградова о Е. Дороше, Е. Стариковой о В. Пановой, Е. Дороша о В. Белове, Ф. Светова о молодом герое в современной литературе, И. Роднянской о В. Липатове, Ст. Рассадина о Ф. Искандере. «Новый мир» опубликовал ряд бесценных исследований об истории русской литературы и — особенно — литературной критики — материалы о Воронском и Луначарском, о М. Горьком и Каверине, о Маяковском и Цветаевой. В 1965 и 1966 г. В.Лакшин публикует в журнале свою знаменитую статью «Писатель, читатель, критик».

28. Литературная критика конца 80-х – начала 90-х годов.

Если политическая ситуация в стране переменилась в 1985 г., то литературная ситуация становится принципиально иной с 1987 г. С этого времени и до 1992 г. страницы толстых литературно-художественных журналов заполняются произведениями «возвращенной» или «задержанной» литературы. В связи с этим резко возрастает читательский спрос на «толстые» журналы, начинается журнальный бум.

Многие писатели, недавно являвшиеся кумирами публики, имевшие большую и всегда положительную рецензионную прессу, утрачивают свой прежний статус, не выдержав творческой конкуренции с М. Булгаковым, Е.Замятиным, В.Набоковым, Б.Пастернаком, И.Шмелевым, Б.Зайцевым.

Эта обстановка актуализировала литературную критику в самом напряженном и горячем ее выражении. Литераторы, еще недавно объединенные противостоянием политическому застою и литературной бездарности, резко размежевались. Произошедшая перегруппировка литературных сил из недавних единомышленников сделала оппонентов, со временем оказавшихся даже в разных писательских союзах. Сергей Иванович Чупринин Книга «Настающее настоящее: Три взгляда на современную литературную смуту» (М., 1989) стала результатом раздумий критика о литературной жизни новой эпохи. В этой и других работах Чупринин утверждает, что новая литературная ситуация постоянно испытывает взаимопроникновение двух векторов: литература бедна, а литературная жизнь богата. Чупринин стремился объяснить специфику противостояния разных литературных групп: кто против кого и почему выступает на страницах газет и журналов. Критик спорил с теми авторами, которые видели главные конфликты времени в противостоянии сталинистов и антисталинистов, людей культуры и «детей Шарикова», честных и бессовестных, талантливых и бездарных. Ни одна из этих оппозиций, по мнению Чупринина, не отражала особенностей литературного процесса на рубеже 1980—1990-х годов, поскольку каждый из «лагерей» включал в себя разные политические, психологические и творческие типажи. Чупринин справедливо отмечал, что «застойные» годы оказались комфортнее для литературы, чем новая эпоха гласности и свободы слова. Это связано с усилением общественного интереса к СМИ, ставшими более притягательными для большинства, чем художественная литература. Чупринин приходит к выводу, что литература должна звать не к консолидации на основе ненависти к «инородцам», а к сотрудничеству людей, думающих по-разному. Именно такой подход удается осуществлять Чупринину на посту редактора журнала «Знамя» (с 1994 г.).

Поляризация взглядов в обществе отразилась и в журнальной борьбе. Интересно, что поистине бойцовским духом оказался пропитан не литературный, а публицистический журнал «Огонек», главным редактором которого являлся В. Коротич. В русле «огоньковской» эстетики, разоблачавшей последствия сталинизма и застоя в литературном деле, оформилась позиция журналов «Знамя» (редактор Г. Бакланов) и «Октябрь» (редактор А.Ананьев). Другую позицию, связанную с пропагандой русской патриотической идеи и патриархальной старины, заняли журналы «Молодая гвардия» (редактор А.Иванов), «Наш современник» (редактор С. Куняев) и «Москва» (редактор М.Алексеев). Публикации в этих журналах дали импульс многим дискуссиям и спорам, аргументами в которых служили оскорбительные аттестации оппонентов и передергивание цитат из статей противника. Эти споры многие критики определили как очередное противостояние «западников» и «славянофилов», называвших друг друга «русофобами» и «русофилами».

Во многом полемический дух конца 1980-х годов перекочевал в литературно-критические сборники тех лет. Так, например, книга «Неоконченные споры», выпущенная издательством «Молодая гвардия» в 1990 г., вышла под рубрикой «Литературная полемика». Знаменательно, что в ряду известных критиков, таких как Л. Аннинский, В. Бондаренко, А. Бочаров, Ю. Буртин, В. Бушин, В. Верин, Т. Глушкова, В.Гусев, А.Казинцев, В.Кожинов, В.Курбатов, В.Лакшин, А.Ланщиков, А.Латынина, В.Потапов, И.Роднянская, Е.Сидоров, Д. Урнов, С. Чупринин, Е. Шкловский, здесь выступили поэты А. Вознесенский и Е. Евтушенко, а также известные филологи С. Аверинцев и Г.Гачев. Сборник создавался на рубеже 1980—90-х годов. Вот почему он одновременно итожил прошедшее литературное десятилетие с его крайностями позиций, стремлением монологизировать любой диалог, запальчивым уходом из литературы в политику. Одновременно он открывал новые пути литературной жизни 1990-х с ее подчеркнутой аполитичностью, желанием вернуться в лоно эстетических исканий, с ее «смешением языков».

Скорость обращения художественных и публицистических текстов, заново открытых и напечатанных документов и мемуаров, слов и действий оказалась настолько высока, что не оставалось времени и сил на серьезную литературно-критическую аналитику. Происходило неслыханное смешение жанров. Экономист Г. Попов рецензировал роман А. Бека «Новое назначение» и естественным образом переходил к критике административно-командной системы. Обсуждался роман В. Дудинцева «Белые одежды», и в роли литературных критиков оказывались ученые-генетики, которых волновала драматическая история своей науки. О романе А. Рыбакова «Дети Арбата» писали историки, получившие посредством художественного текста относительный «доступ» к прежде запретным историческим источникам сталинской эпохи. Иными словами, публицистическая проза вновь вызвала к жизни реальную критику.

Собственно говоря, приверженцам эстетической критики тоже открывалось колоссальное поле деятельности. Необходимо было откликнуться на давние произведения, только что становившиеся явлениями современной литературной действительности — произведения «возвращенной» литературы. Важно было проследить за процессом «выхода» многих молодых литераторов из «андеграунда» и оценить их творчество уже в новом качестве — как авторов, пришедших из неподцензурных изданий в солидные сборники и журналы. Интересно было констатировать новое «внутри» самих литературных текстов, и прежде всего окончательное вызревание отечественного соцарта и постмодернистского художественного мышления. И хотя литературно-критические дискуссии к 1990-м годам ушли на периферию общественного сознания, склонного питаться теперь из газетных и телевизионных источников, литературная критика жила активной и напряженной жизнью.