Я выбираю жизнь

Я с удовольствием пишу эту часть – это моя любимая часть, потому что я знаю ее наизусть.

Думаю, что самым важным выбором в моей жизни был выбор между жизнью и смертью. Он дался мне нелегко. Я должен был решить, хочу ли я бороться и испытать всю боль и все трудности этой борьбы, или сдаться без боя. Но я никогда не был трусом и не собирался им становиться. Я выбрал жизнь. Я понимал, что будет настоящая война. Я должен был бросить все свои силы на борьбу с болезнью. Я сказал себе: «Черт возьми, я обязательно выиграю этот бой». Я вступил в него, вооруженный моими белыми клетками, моей смелостью и моей верой. Мы объявили войну опухоли мозга, и я знал, что это будет трудная борьба, но понимал, что не могу сдаться. И я боролся и боролся, день за днем. Во время визуализации, я представлял, как космический корабль атакует мою опухоль. Битва происходила в моем мозгу, и я побеждал опухоль.

Мы с Пэт Норрис решили записать аудиокассету о том, как я воюю с опухолью. Я пользовался этой записью сам, но кроме того, хотел сделать кассету, которая понравилась бы детям. Вот что у нас было на пленке.

(Пояснение Патриции Норрис: В визуализации Гэррета его программирующее «эго» представлено Голубым Командиром, ведущим эскадрон истребителей. Его мозг представлен Солнечной системой, а опухоль - вражеским планетоидом, который вторгся в Солнечную систему и угрожает ее существованию. Его белые клетки и другие средства иммунной защиты представлены лазерами и торпедами, которыми вооружен эскадрон истребителей. При записи Гэррет отвечал за все звуковые эффекты и выступал в роли Голубого Командира и компьютера-робота, установленного на борту его самолета. Я озвучивала Наземный Центр Управления, и таким образом мы могли вести постоянный диалог. Ниже приведен полный текст нашей кассеты)

(Звуковые эффекты, производимые электронной игрой...пип...пип.. … Через минуты они стихают).

(Следующий диалог происходит на фоне звуковых эффектов).

Я занимался визуализацией уже год, и очень хорошо запомнил, как это случилось, потому что меня это поразило. В тот вечер я делал мое обычное упражнение, но опухоли нигде не было. Я не мог ее найти. Тогда я попробовал снова, но снова не видел ее, и тогда я понял: ее нет!

Все произошло очень странно. Я пошел в спальню, помолился, стал заниматься визуализацией и вообще не смог отыскать опухоль. Все было просто черным, кроме маленького белого пятнышка. Я позвал папу, попросил его подняться ко мне и сказал, что не могу ее увидеть. Он не поверил, что она исчезла. Потом мы сказали маме. Но, может быть, я недостаточно хорошо сконцентрировался? И я снова повторил всю релаксацию и снова стал воображать свой мозг, - и все равно опухоли не было.

(рис стр 71)

Когда я отправился на очередную встречу с моим доктором по саморегуляции Пэт Норрис, я сказал ей, что не могу отыскать опухоль. Мы тут же провели вместе воображаемый обход моего мозга, но я и на этот раз не смог обнаружить никаких ее следов. И тогда мы устроили праздник и позвали на него все белые клетки. Мы украсили небо сотнями радуг и танцевали среди них, приговаривая: «Мы победили, мы победили!» Потом вместе нарисовали картинку нашего праздника и раскрасили ее всеми цветами радуги.

В моей следующей визуализации, которую я провожу до сих пор, белые клетки действуют как радары. Они поворачиваются, все осматривают и переговариваются друг с другом: «Это сектор три; проверка третьего сектора». Они проникают всюду и всегда начеку. Может быть, я буду повторять ее до конца своей жизни, а может быть, она как-нибудь изменится – кто знает? Целый год постоянной борьбы был позади. Мне кажется, это был последний, самый долгий бой. Мы, вроде как, застали противника врасплох – ударили внезапно со всей силы, всеми белыми клетками, и наш маневр удался. Мы одержали победу, победу добра над злом. Это был один массированный удар в борьбе с…как бы это сказать? – с темными силами. Решающее сражение, и, как вы знаете, я его выиграл.

Пять месяцев спустя я упал с лестницы. Сначала показалось, что все нормально, и я пошел обедать. На следующий день в школе меня стошнило, или, может быть, я поперхнулся. За мной приехала мама и сразу же повезла меня в больницу. Она сказала: «Может быть, придется сделать еще одну томографию». Я сказал: «Это потеря времени. Они ничего не смогут определить». Каждый раз, когда мне делали сканирование, невозможно было точно сказать, уменьшается ли опухоль, или увеличивается. Я думал, опять будут проверять мою опухоль, но оказалось, что доктор боялся, нет ли у меня сотрясения мозга, и поэтому послал делать томографию. И вот я вошел в кабинет, где стоял компьютерный томограф.

Наверное, надо объяснить, что такое томографическое сканирование. В той комнате стоял большой аппарат, из которого выезжало что-то среднее между столом и кроватью, на который надо ложиться. Он выезжает, ты на него ложишься, и он вместе с тобой снова заезжает в аппарат. Звук у этого аппарата, как у стиральной машины. Твоя голова оказывается внутри. Там же есть такой цилиндр. Он крутится вокруг головы и делает снимки. Сначала крутится минут двадцать в одну сторону и снимает, потом останавливается и минут двадцать крутится в другую сторону. Потом, когда он снова останавливается, тебе делают укол с каким-то красящим веществом, и все начинается сначала: - цилиндр вращается опять по двадцать минут в каждую сторону и делает снимки.

Это рентгеновские снимки поперечного сечения всей головы, черепа и мозга. Много-много снимков каждой части головы. На этих фотографиях (см.рис.ниже) показаны томографические снимки, сделанные, когда у меня обнаружили опухоль и когда она исчезла. На самом деле это не страшно. Сначала мне все объяснили. Все, что должно происходить. Кроме того, там есть радиосвязь, и ты можешь разговаривать с врачом или попросить о чем-нибудь, если понадобится. Конечно, я ненавижу уколы. Не то, чтобы я их совсем не мог перенести, но я не могу сказать, что они мне доставляют удовольствие. Я их побаиваюсь. Ха! Да, так и знайте: я их боюсь.

(рис на стр. 73. Под 1-ой фотографией «Февраль 1979», под 2-ой «Февраль 1980»)

Помню, когда все закончилось, и я слез с этого стола, девушки, которые управляли аппаратом, предложили мне шоколадный батончик. Я еще подумал, что это очень любезно с их стороны. Они за ним сбегали и угостили меня. Потом я вышел в комнату, где меня ждала мама. Мы еще минут пять подождали, и туда пришел доктор, и как раз приехал папа. Они сели, и доктор сказал нам, что в смысле сотрясения все нормально, и что опухоль исчезла. И тогда мама вскочила и закричала так, что доктор чуть не умер от страха: «Опухоль исчезла?!».

Мы еще немного поговорили и поехали домой. Помню, я позвонил всем своим друзьям, включая Пэт, чтобы сказать им, что опухоль исчезла!!! Я почувствовал огромное облегчение и большую гордость, но больше всего я чувствовал себя победителем. Потому что, знаете, я все-таки ее поборол. Я был очень, очень рад. Я был счастлив. Мне кажется, именно это я запомнил лучше всего. Когда опухоль исчезла, я был так счастлив, что прыгал выше облаков.

Date: 2015-08-15; view: 353; Нарушение авторских прав