Глава 9. Я когда-нибудь говорил тебе, что больничная еда на вкус как дерьмо?

Дорогая Окли,

Я когда-нибудь говорил тебе, что больничная еда на вкус как дерьмо? Не то чтобы и прям как дерьмо, но если бы у меня был выбор съесть и то, и то, то уверен, что вкус был бы одинаковым. Я так хочу домашний суп с лапшой и индейку. Или мамину лазанью. Ням-ням.

Помнишь, как наша мама, когда мы были маленькими, нарезала нам сэндвичи треугольниками? Наши друзья думали, что она самая крутая мама. И она такой и была. Моим друзьям нравилось приходить в гости, потому что она всегда готовила своего рода вкуснятину.

Это немного грустно. Она очень сильно изменилась. Это моя вина. Если бы я не заболел, она осталась бы прежней. Счастливой. Она больше не улыбается так много. Я знаю, что это из-за меня. Я не намеревался сделать так, чтобы все грустили.

Когда меня не будет с вами, постарайся сделать так, чтобы она снова улыбалась. И папа тоже. Мне так жаль, что их не было рядом с тобой. Я не хотел забирать все внимание. Пожалуйста, не вини их за это и не будь к ним слишком строга. Они тоже через многое прошли.

О чем это я? Съешь ради меня лазанью. И ячменную лепешку. Лепешки и медовое масло мои любимые. Но, конечно же, ты это и так знаешь.

С любовью, Лукас.

Я выдыхаю, кладу тетрадь и присаживаюсь на край кровати. Пристально смотрю на пол. Не будь слишком строга к маме и папе, говорит он. Это очень сложно. Я понимаю, что они через многое прошли, но они, по крайней мере, есть друг у друга. Или были друг у друга. Лукас был единственным, кто у меня был, а сейчас у меня нет никого.

Ночи, когда мама с папой ссорились, всплывают в сознании с достаточной силой. Лукас выводил меня на улицу, когда нам было десять и двенадцать лет, чтобы укрыть меня от реальности нашей жизни. Мои родители не всегда ссорились. Когда мы были младше, они были счастливы. Мы были достаточно близки. Но когда стали постарше, казалось, что родители больше беспокоились насчет работы, чем друг о друге, и из-за этого между ними выстроилась стена. И между нами.

Они не были плохими родителями. Знаю, что они любили нас. Но мы не были «близки», как семьи, которые я знала. Слово «близки» для них означало то, что мы живем вместе в одном доме и немного разговариваем каждый день, но не поддерживаем хобби друг друга и все остальное. Думаю, это означало, что они совсем нас не знали. Но пока моих родителей не было рядом, был Лукас. Он помогал мне с домашней работой во время всей средней школы, приходил на все мои соревнования по плаванию, когда я была десятиклассницей, а потом перешла в одиннадцатый класс. Половину всего времени готовил мне ужин, потому что я готовила ужасно, а родители приходили домой слишком поздно. Он был тем, кто утешал меня, когда ему поставили диагноз, а мои родители испугались и закрылись. Он всегда был рядом со мной. И неважно, что происходило. Он всегда был рядом.

Был.

Я качаю головой. Не хочу думать об этом прямо сейчас. Вместо этого ложусь на кровать и смотрю на потолок.

Мой телефон звонит на прикроватном столике, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть, кто это.

Папа. Он не разговаривал со мной с тех пор, как я сюда приехала. Я уверена, что он был занят, но мог, по крайней мере, позвонить и узнать, как у меня дела. Или, думаю, я тоже могла ему позвонить. Отвечаю на телефон.

— Алло?

— Привет, тыковка. Как дела?

Я улыбаюсь при слове «тыковка». Он называет меня так с детства.

— Привет, пап. У меня все хорошо.

— Привыкаешь к дому Джо?

— Ага. Здесь мило. — У меня уходит минута, чтобы придумать верное слово. — Успокаивающе.

— Хорошо. Просто хотел узнать, как у тебя дела. Я разговаривал несколько раз с твоей мамой, но не с тобой.

— Спасибо. Мне было интересно, когда ты позвонишь.

Минутное молчание, но затем он продолжает:

— Сегодня Лукасу поставят надгробие.

Я не могу ничего сказать из-за внезапного кома в горле.

— Оно выглядит хорошо. На нем изображен баскетбольный мяч и машина. Он любил работать над своей машиной.

— Я знаю. Его дурацкая, паршивая машина. Не знаю, почему он так ее любил. — Губа трясется, и я стараюсь держать себя в руках. Прочищаю горло и моргаю, заставляя влагу убраться из глаз. — Я рада, что надгробие выглядит хорошо. Можешь прислать мне фото?

— Конечно. — Он молчит. — Я думаю о нем каждый день. Прихожу на его могилу после работы. На ней все еще много цветов. Выглядит мило.

Насколько мило может выглядеть могила?

— Спасибо, что приходишь к нему, папа. — Я шмыгаю носом. — Я скучаю по тебе. — Это правда. Даже несмотря на то, что у нас такое время, папа всегда рядом. Странно, что он не здесь, с нами.

— Я тоже по тебе скучаю.

— Ты приедешь? — У меня такое нехорошее предчувствие, что он не приедет в ближайшее время. Если вообще приедет. Но я должна спросить.

— Не уверен. Мы с твоей мамой…Я поговорю с ней. Я бы с удовольствием к вам приехал. Просто все зависит от работы.

Ну конечно.

— Ну, надеюсь, ты сможешь приехать до того, как закончится весна. Я могу научить тебя серфить.

— Правда?

— Нет. Но я, типа, вчера научилась стоять пять секунд. Было весело.

— Я бы хотел это увидеть.

Я улыбаюсь. Он мог бы увидеть, если бы перестал упрямиться и просто сел на самолет.

— Ну, поговорим позже. Мне нужно кое о чем позаботиться. Люблю тебя, тыковка. Звони мне в любое время, когда понадобится, хорошо?

— Хорошо.

Мы прощаемся, и я сбрасываю вызов.

Обычно, когда я расстраивалась, он обнимал меня или похлопывал по плечу, а потом уходил. Внутри что-то обрывается. Интересно, переход от родителя к родителю и нахождение среди ссор станут постоянными? Надеюсь, что они во всем разберутся. Я уверена, что именно стресс от потери единственного сына негативно сказался на их браке, но мы семья. Семьи должны уметь разбираться.

Остаток дня проходит без событий. Я сбегала в магазин, проявила несколько фотографий и повесила их на стену, а затем провела большую часть времени, бродя по комнате, стараясь выяснить, что делать с самой собой.

К десяти часам все ложатся спать. Джо весь день работала, мама снова провела большую часть времени в своей комнате, а я не видела Карсона с тех пор, как он вчера ушел на работу. Мне не хочется признаваться в том, что я скучаю без него. Особенно из-за того, что я не видела его всего день. Не хочу такое чувствовать. Это как-то убого. А я не убогая.

Возможно, мне стоит переодеться в пижаму и отправиться спать. Может, завтра утром на пляже потренирую расположение ног на доске. Или постою на небольших волнах и потренируюсь держать равновесие. Не то чтобы у меня было еще чем заняться.

От застекленных дверей доносится тихий стук. Я, испытывая любопытство, подхожу и выглядываю из-за занавески.

Это Карсон. Срань Господня — я выгляжу отвратительно.

Откидываю от лица волосы, быстро смотрюсь в зеркало возле меня, решаю, что ничего уже не поможет, и открываю дверь.

— Привет, — говорю я.

— Привет.

— Теперь пробираешься тайком на задний двор Джо?

Он корчит рожицу.

— Извини. Нужно было взять твой номер телефона, чтобы написать сообщение.

— Не беспокойся. Что случилось?

— Знаю, что уже поздно, но я увидел у тебя свет и задался вопросом, не прогуляешься ли ты со мной. — Он сглатывает и слегка сжимает губы.

Уже поздно. Но и очень хочется уйти. Ко мне украдкой пробрался сексуальный парень, чтобы просто погулять со мной? Как будто я не собираюсь пойти.

— Подожди, возьму куртку. Можешь войти.

Он заходит и осматривается. Взгляд перемещается на фотографии, висящие на стене над изголовьем кровати.

— Ух ты. Ты и правда потрясающе фотографируешь.

Я пожимаю плечами.

— Не особо.

Он осматривает меня со странным выражением на лице.

— Нет. Правда. — Подходит к моей кровати и рассматривает фото. — Узнаю этого парня, — говорит он. Выражение его лица все еще странное. Он улыбается, но выглядит немного раздраженным.

— Да, это Диллон. Но на ней еще много разных серферов. — Не знаю, почему это говорю. Сомневаюсь, что он ревнует, но хочу убедиться, что он не думает, будто я намеренно сосредоточилась на Диллоне.

Он смеется.

— Эти фотографии очень хорошие. Ты должна продать их какому-нибудь журналу.

Я смеюсь и хватаю из шкафа толстовку.

— Поверь мне. Никому они не нужны.

Когда я поворачиваюсь, он стоит прямо передо мной. Смотрит на меня, нахмурившись.

— Ты себя недостаточно ценишь, — говорит он. — Почему бы просто не поблагодарить, когда кто-то делает тебе комплимент?

Я не знаю, что сказать, так что просто пристально смотрю на него. Его взгляд решителен и серьезен, но я также вижу и намек на улыбку.

— Я...эм...спасибо. — Избегаю смотреть ему в глаза и обхожу его. — Готов идти?

— Ты должна сказать маме, куда идешь?

— Ей все равно. — Надеваю шлепки и выхожу из дома. Он следует за мной и тихонько прикрывает за собой дверь. На улице темно, но мы все равно направляемся к пляжу. Дорожка освещается несколькими фонарями, поэтому мы хоть что-то видим. Натягиваю толстовку. Не очень-то и холодно, но в ней я чувствую себя комфортнее. — Так куда мы идем?

Он пожимает плечами.

— Просто мне нравится пляж ночью. Он не так...богат событиями, как в течение дня. Никто не бегает, не плескается в воде. Здесь хорошо. Расслабляюще.

— Логично.

Мы идем в комфортной тишине, я пинаю холодный песок и улыбаюсь. Давненько не чувствовала себя так спокойно. На какое-то мгновение стараюсь задвинуть подальше беспокойства и мысли о Лукасе и просто думаю о красивом месте, в котором живу. Карсон прав. Ночью гораздо больше расслабляешься.

Мы продолжаем идти, и я поднимаю голову. Огни на причале Хантингтон становятся с каждым нашим шагом ярче, и я могу слышать, как волны врезаются в причал.

— Здесь так красиво, — произношу я.

— Да. Расскажи мне, на что похож твой дом?

— Юта?

Он кивает.

— Я никогда там не был.

— Там не так прикольно, как здесь. Много гор, травы, много снега зимой.

— Надо заставить твоего папу отправить тебе немного снега.

— Поверь мне. На снег приятно смотреть, но он быстро надоедает. И он такой холодный. А я не фанат холода.

— Тогда ты выбрала неверное место для проживания, — посмеивается он.

— Мои родители выбрали неверное место для проживания. — Я улыбаюсь. — Но это дом.

— Может, я смогу убедить тебя остаться здесь дольше. Так как ты не выносишь холод и все такое.

— Мне очень нравится теплая погода. — Я смеюсь. — Я говорю так, будто мне пятьдесят.

— Ты не выглядишь на этот возраст. — Его пальцы касаются моей руки и, прежде чем я осознаю, переплетаются с моими пальцами. Он смотрит на меня и слегка улыбается. — Так нормально?

Я тоже слегка улыбаюсь и киваю. Его рука греет мою, и я не могу не заметить, как идеально они подходят друг другу. Что очень глупо. Я уверена, что все руки одинаково подходят. Вспоминаю единственного парня, с которым когда-то держалась за руки. До того, как заболел Лукас. Все было совсем не так. Он был немного странным. И его рука была потной и огромной. Само собой, ничего не получилось.

Карсон кивает головой вперед.

— Мы с сестрой раньше в детстве играли под причалом. Но не ночью, потому что прилив. Мама приводила нас, и мы бегали вокруг столбов и прятались друг от друга. Или пытались отодрать палками от столбов усоногих раков. Всегда было весело.

— Усоногие раки. Это странные маленькие ракушки, да?

— Ага. Видела хоть одну?

Я качаю головой.

— Вживую нет, только на картинках.

— Я тебе как-нибудь покажу. Они очень странные, но в детстве я от них просто балдел.

— Мальчишки. Всегда балдеют от странных вещей.

Он смеется и сжимает мою руку.

— Итак, чем ты занималась в старшей школе кроме плавания? Чем-нибудь интересным?

— Не особо. А ты?

— Ох, да ладно. Уверен, что ты чем-то занималась.

— Ничем, что было бы достойно упоминания. Ты уже знаешь, что я играю на гитаре, плаваю и фотографирую. А что насчет тебя?

Он пожимает плечами.

— Я немного играл в футбол.

Я это знала. Понятия не имею, откуда, но знала.

— Круто.

Он улыбается.

— Не любительница футбола?

— Не очень.

— Логично. Ты все равно кажешься мне девушкой из хора. — Он искоса смотрит на меня и посмеивается над выражением моего лица.

— Я же уже призналась, что не умею петь.

— Ну не можешь ты быть настолько плоха.

— Правда. Я ужасно пою.

Он фыркает.

— И все равно мне хотелось бы послушать тебя, даже несмотря на то, что ты думаешь, будто поешь отстойно.

— Такого не будет, — говорю я. — Правда. Это печальное зрелище. Мой брат потрясающий певец. — Понимаю, что сказала, и вздыхаю. Был. Был замечательным певцом.

— Моя сестра такая же, какая и ты, по твоим словам. Совсем не умеет петь. Это так смешно. — Его глаза расширяются. — Нет, не смешно, что ты не умеешь петь, я просто над ней подтруниваю.

— Точно, — говорю я, позволяя сарказму просочиться. — Как я уже сказала... Никакого пения перед тобой. Никогда.

— Ну вот, над тобой не посмеешься. — Он подталкивает меня плечом.

Я отпускаю его руку и останавливаюсь, чтобы снять шлепки и пройтись возле воды. Люблю ощущение мокрого песка между пальцами ног. Это как педикюр. Карсон делает то же самое, но шлепки не снимает.

— Как твоя нога? — спрашиваю я. Я еще не видела, как он занимается серфингом, но повязка снята.

Он пожимает плечами.

— Лучше. Все еще приходится прикрывать рану небольшим пластырем. Она чешется.

— Значит, заживает. — По крайней мере, мне так говорил папа, когда я умудрялась пораниться. — Я так думаю. — Я улыбаюсь, осознавая, что понятия не имею, о чем говорю.

— Спасибо, доктор Нельсон.

Я фыркаю.

— Рада быть полезной.

Дальше идем в приятной тишине, наслаждаясь компанией друг друга. На улице много людей. Кто-то гуляет с собаками по дорожке. Несколько пар держатся за руки, как и мы, а некоторые лежат на пляже под одеялами и занимаются бог знает чем. Вижу нескольких детей с родителями и удивляюсь тому, что они не в кровати. Но, очевидно, это не мое дело. Я улыбаюсь семье, которая проходит мимо нас. Всех, кого я увидела, объединяет одно — они выглядят счастливыми. Умиротворенными.

Вглядываюсь в темноту, ловя повсюду отблески лодочных фонарей. Вот на что похожа прямо сейчас моя жизнь — темная, но с отблеском надежды на горизонте. Я стараюсь двигаться дальше. Стараюсь забыть, через что прошла, но знаю, что на это уйдет время. По крайней мере, сейчас я снова чувствую себя немного нормальной. Что бы это ни значило.

— Хочешь поговорить об этом?

Смотрю на Карсона, который не смотрит на меня, но я знаю, что он за мной наблюдал.

— Не особо. — А должна бы. Мне правда стоит поговорить об этом. Может, это поможет, но все произошло совсем недавно. Слишком свежи воспоминания. Я не могу это сделать. Пока нет.

— Из-за чего бы ты ни грустила, мне жаль. — Он смотрит на меня с серьезным выражением на лице. — Ты знаешь, что можешь поговорить со мной.

— Я едва тебя знаю. — Это правда. Мы оба это знаем. Хоть я и чувствую себя с ним комфортнее, чем с кем-либо еще. Что очень странно. Я ведь не привыкла так легко доверять.

Его глаза вспыхивают, и я замечаю легкую улыбку на его лице.

— Почему бы нам не изменить это? Что ты хочешь знать?

Какое-то мгновение думаю и останавливаюсь.

— Хмммм... — начинаю я. — Дай минутку подумать. — Зарываю пальцы ног в песок. Вода накрывает их, и я трясусь. Чувствую, как океан тянет обратно, когда волна откатывается. Она старается утащить меня за собой, но я погружаю пальцы еще глубже. Поднимаю голову и вижу, что Карсон наблюдает за мной. Уголок его рта изогнут, но он ничего не говорит. — Что? — спрашиваю я.

— Тебе весело?

— Да. — И тут я понимаю, что должна была придумать вопрос. — Так ты типа владеешь магазином для серферов. Ты таким образом собираешься зарабатывать себе на жизнь?

Дурацкий вопрос, но это все, что приходит мне на ум. И я удивляюсь, когда он хмурится.

— Я не знаю. — Он почесывает голову и смотрит на воду.

Я, из любопытства к его реакции, продолжаю:

— Не знаешь? Тебе там не нравится?

Он кивает.

— Да все в порядке. Просто не хочу застрять в нем навечно. Хочу пойти в колледж.

Вспоминаю наш первый с ним разговор.

— Морским ветеринаром, да?

— Да. Просто... — Он колеблется и вздыхает. — Мой отец хочет, чтобы я принял руководство на постоянной основе. Управлял за него магазином. Это семейное дело, которое приносит неплохие деньги, но я не хочу этим заниматься вечность. Он мечтает о том, чтобы я принял руководство и расширил магазин. Передал его своим детям и поддерживал. А я не хочу этим заниматься.

— Ты с ним разговаривал насчет этого? — Даже не знаю, почему пытаюсь дать ему совет. Я даже со своими родителями не могу поговорить.

Он пожимает плечами.

— Он не слушает. Не пойми меня неправильно, я его люблю, но...просто у меня, в отличие от него, другие цели.

Я кладу руку на его, и это движение шокирует даже меня, но я оставляю все так, как есть.

— Ты должен снова с ним поговорить. Ты можешь управлять магазином во время учебы в колледже, но тогда он должен понять, что у тебя есть свои мечты.

— В этом-то и проблема. Он никогда не учился в колледже и думает, что это пустая трата денег. — Он раздраженно посмеивается. — За исключением того, если я поступлю на коммерческую деятельность, потому что это поможет магазину. Он просто не понимает, почему я хожу в школу, когда, по существу, обеспечен работой на весь день на всю свою оставшуюся жизнь. — Расстроено выдыхает. — Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

Мне все еще любопытно, но я все равно киваю. Смотрю на свои ноги и стараюсь подвигаться. Я застряла в песке по лодыжки, поэтому если достану одну ногу, то, возможно, упаду. Это будет супер потрясающе.

— Эм...можешь немного помочь?

Он смеется и берет меня за руку, вытаскивая. Я каким-то образом запинаюсь о свою собственную ногу и врезаюсь в его грудь. Он обхватывает меня рукой за талию, чтобы уравновесить, но мы все равно падаем.

Щекой приземляюсь на холодный песок. Удивленно вскрикиваю, когда накатывает небольшая волна, и я чувствую, как сквозь джинсы просачивается вода. Карсон хохочет рядом со мной, когда я встаю.

Я осматриваю свою попу и замечаю мокрое пятно. Мило.

— Замечательно. Выглядит так, будто я описалась.

— Я тоже, — произносит он со смешком.

Чувствую во рту песчинки, поэтому протираю рукой губы, чтобы убрать соль.

— Прошло совсем не так, как я планировал, — говорит он, смахивая песок с волос.

— Не смешно. — Выплевываю песок изо рта и думаю о том, сколько же народу в этот день по нему ходили.

Отвратительно.

— Это было привлекательно.

Я сердито смотрю на него.

— А что я должна делать? Он был в моем рту! — Выхожу на сухой песок и сажусь, прекрасно осознавая, что он прилипнет к моим мокрым штанам на всю оставшуюся ночь. Ох, круто.

Он снова смеется и садится рядом со мной, и мы сидим в комфортной тишине.

Звезды сегодня очень красивы. Не помню, чтобы в нашем штате звезды были такими яркими. Может, я просто не обращала внимания. У меня просто не было на это времени.

Нога Карсона касается моей, и я осознаю, насколько близко мы сидим. Изучаю его, пока он осматривает пляж. Прежде чем позволяю себе слишком комфортно себя почувствовать, вытираю руки, запачканные в песке, и встаю.

— Возможно, мне стоит возвращаться.

Он выглядит разочарованным и открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем закрывает. Встает, колеблется секунду и берет за руку, которую я ему протягиваю.

— Ты права.

Даже несмотря на мои слова о возвращении, мы не торопимся. Через двадцать минут проходим через забор позади дома Джо. Карсон провожает меня до двери в спальню, и я начинаю бояться. Снова эта сцена у двери. Сглатываю и глубоко вдыхаю, затем поворачиваюсь к нему лицом.

— Спасибо за прогулку. Сегодня мне это было нужно.

Он пожимает плечами.

— В любое время. — Рассматривает мое лицо и прочищает горло. — Я...эм...тогда увидимся завтра.

— Хорошо. — Отдергиваю свою руку, которую покалывает после его прикосновения, и удивляюсь тому, как мне хочется, чтобы он остался.

— Спокойной ночи, Окли. — Он робко улыбается, идет к забору и выходит. Я пристально смотрю на забор, пока не слышу, как он закрывает дверь. Не хочется в этом признаваться, но, возможно, я к нему привязалась. Только совсем немного.