Спальня

Комната, превращенная в спальню: мебель сдвинута к стенам, на полу простыни, одеяла, голые, усталые человеческие тела. Одно из них шевелится, встает. Это Марина. У нее красивая фигура, смазливое лицо. Молча она перешагивает через тела, подходит к куче одежды, находит свою, одевается. Шевелится другое тело. Света поднимает голову.

СВЕТА: Ты чего... уже?

МАРИНА: Ага.

СВЕТА: А чего?

МАРИНА: Ничего... Просто. (Полуодевшись, ищет глазами.) Где?

СВЕТА: В вазе.

МАРИНА: В какой?

СВЕТА: «Гагарин».

Марина сует руку в белую вазу с изображением Юрия Гагарина, вынимает четыреста долларов, берет сто, остальные кладет обратно в вазу.

СВЕТА: Марин.

МАРИНА: Чего?

СВЕТА: Ты чего?

МАРИНА: Ничего.

СВЕТА: Я Парвазику скажу.

МАРИНА: Хер с тобой.

Накидывает плащ, выходит из квартиры, спускается в лифте, выходит из подъезда.

Бар

Пустой ночной бар с вялым барменом. Быстро входит Володя с портфелем.

ВОЛОДЯ: Господи... неужели я свободен! (Садится к стойке бара.)

Бармен осовело смотрит на него, жуя зубочистку.

ВОЛОДЯ (устало расстегиваясь): Так... значит, чего бы нам это... (Смотрит на бутылки.)

Бармен молча ждет.

ВОЛОДЯ: Что лучше в три часа ночи — водка или кровь?

БАРМЕН: Я ночью пиво пью.

Входит Олег, подсаживается к стойке.

БАРМЕН (Володе): Так чего вам налить?

ВОЛОДЯ: Давай... сначала водки. А там, как покатит.

БАРМЕН: «Абсолют», «Смирнов», наш «Смирнов», «Кристалл»?

ВОЛОДЯ: «Московская» есть?

БАРМЕН: Конечно. Сколько?

ВОЛОДЯ: Пятьдесят. И томатного сока.

Бармен наливает, ставит.

ОЛЕГ: А мне пивка. Что у вас в бочке?

БАРМЕН: «Гёссер», «Балтика».

ОЛЕГ: Давайте «Балтики».

Бармен наливает кружку, ставит перед Олегом. Володя закуривает. Сидят молча, пьют. На улице раздается визг тормозов и отчаянный собачий визг. Визг переходит в предсмертный рев и обрывается. Машина уезжает. Дверь открывается, входит Марина.

МАРИНА (качает головой): Каким мудаком надо быть, чтобы ночью задавить собаку! (Садится к стойке.)

ВОЛОДЯ: Почему?

МАРИНА: Что — почему?

ВОЛОДЯ: Ну... ночью... это вероятней, чем днем.

МАРИНА: Да город пустой! А он не видит! Идиот. Какие люди козлы...

ВОЛОДЯ: Собаки тоже козлы.

БАРМЕН: Они сами под колеса бросаются.

МАРИНА: Да ладно, сами! От собачьей жизни?

ВОЛОДЯ: От человечьей.

ОЛЕГ: Собачья жизнь вполне комфортная.

БАРМЕН: Чего налить?

МАРИНА: «White Russia».

БАРМЕН: У меня сливки кончились.

МАРИНА (разочарованно): Ну вот, блин. На улице собаку задавили, а в баре сливки кончились.

БАРМЕН: Чего-нибудь другое?

МАРИНА: Чего другое... «Кюрасао» есть?

БАРМЕН: Есть.

МАРИНА: Сделай пополам с водкой. И льда побольше.

Бармен выполняет заказ.

ОЛЕГ: Вообще с собаками не так все просто. У меня приятель задавил двух собак. И оба раза с ним чего-то случалось... ну... плохое. Любовница ушла. С зубами что-то. А потом сбил алкаша на Профсоюзной. Насмерть. И сразу очень удачно купил квартиру. С хорошей европейской мебелью.

МАРИНА: Дешево?

ОЛЕГ: Очень.

ВОЛОДЯ: Собаки ближе к Богу.

МАРИНА: Ты верующий?

ВОЛОДЯ: Нет.

МАРИНА (берет свой дринк, смотрит сквозь голубоватый стакан): Давно «Кюрасао» не пила. Вот если б все такое было.

ВОЛОДЯ: Тогда все бы стали голубыми.

МАРИНА: Их и сейчас хоть жопой ешь.

ВОЛОДЯ: С текилой «Кюрасао» не пробовали?

МАРИНА: Не-а. Вкусно?

ВОЛОДЯ: Убой. Но не на мой вкус.

МАРИНА: Зачем же советуешь?

ВОЛОДЯ: Женщинам нравится.

ОЛЕГ: Женщины вообще перешли на текилу.

ВОЛОДЯ: Правда?

ОЛЕГ: Две знакомые. Одна раньше вообще не пила. Теперь как приду — сразу лимон режет, соль. А другая с мужем каждый вечер выпивает бутылку текилы. Каждый вечер!

ВОЛОДЯ: Семейный алкоголизм.

МАРИНА: Я текилу терпеть не могу. Бр-р-р! Она же из кактусов, да? Как алоэ вспомню! Меня им в детстве бабушка от гайморита лечила. Ужас!

ВОЛОДЯ: Вылечила?

МАРИНА: Неа. (Роется в сумочке.) Как февраль — так белые сопли... белые сопли...

ВОЛОДЯ: Белые? Как сливки?

МАРИНА: Слаще... Ну, вот. И сигареты там забыла.

Володя протягивает ей пачку «Мальборо».

МАРИНА: Ой, это не «light»? Ну, ладно... (Берет.) Сэсэ.

ВОЛОДЯ: Что — сэсэ? (Дает ей прикурить.)

МАРИНА: Это по-китайски «спасибо».

ВОЛОДЯ: Вы знаете китайский?

МАРИНА: Не дай бог! (Смеется.)

ВОЛОДЯ: Почему?

МАРИНА: Крыша поедет.

ОЛЕГ: Умные русские начинают учить.

МАРИНА: Зачем?

ОЛЕГ: За Китаем будущее.

МАРИНА: Вы так думаете?

ОЛЕГ: Уверен.

ВОЛОДЯ: Мы летом в Вене с приятелем пошли фотоаппарат купить. Купили «Никон», такой, ну, нормальный, не очень дорогой, с зумом. Я взял его, посмотрел, а на нем написано: made in China. Центр Европы.

МАРИНА: Да, шмоток много китайских.

БАРМЕН: Не просто шмоток. Я в ГУМе себе отличный свитер купил китайский. Ангора. И всего за девятьсот рублей.

ОЛЕГ: Знаете, какой в Китае рынок рабочей силы?

МАРИНА: Ну?

ОЛЕГ: 600 миллионов человек.

МАРИНА: Ни фига себе! Это... только одних рабочих?

ОЛЕГ: Одних рабочих.

ВОЛОДЯ: Можно за неделю вторую Китайскую стену построить.

ОЛЕГ: Параллельно с первой, да? (Смеется.)

ВОЛОДЯ: А потом — третью, четвертую. Межкомнатные перегородки. И — Великую Китайскую Крышу.

ОЛЕГ: Которая всех нас накроет!

МАРИНА: 600 миллионов! (Качает головой.) Не верится. А вы точно знаете?

ОЛЕГ: Сто процентов.

МАРИНА: Вы что, в институте статистики работаете?

ОЛЕГ: Хуже.

МАРИНА: Где?

ОЛЕГ: В администрации президента.

Пауза.

МАРИНА: И... чего... и чем вы там занимаетесь?

ОЛЕГ: Ну, чем занимается любая администрация? Администрированием.

МАРИНА: А это в самом Кремле?

ОЛЕГ: Наш отдел на Лубянке. В здании ФСБ.

МАРИНА: Круто. И чем... ну, чем вы конкретно занимаетесь? Это охрана?

ОЛЕГ: Администрация президента охраной не занимается. Наш отдел конкретно отвечает за поставку питьевой воды в Кремль.

Пауза. Бармен дремлет, присев.

ВОЛОДЯ: Ну вот, теперь можно и граппы. Шеф! Надеюсь, граппа у тебя не кончилась?

Бармен встает, молча наливает.

ОЛЕГ: И мне еще пивка.

Бармен наливает ему пива, садится, тут же задремывает.

ВОЛОДЯ: И какую же воду пьют в Кремле?

ОЛЕГ: Разную. От «Evian» до «Боржоми».

МАРИНА: А президент какую пьет?

ОЛЕГ: Президенту привозят родниковую воду.

ВОЛОДЯ: Откуда?

ОЛЕГ: Из истока Волги. Тверская область.

МАРИНА: А там что?

ОЛЕГ: Там Волга начинается. Прямо стоит колодец, и из него бьет родник. Великая русская река.

МАРИНА: Интересно... И вкусная вода?

ОЛЕГ: Да. Вода хорошая, мягкая.

МАРИНА: И вы это все привозите?

ОЛЕГ: Ну, не я же лично. Я просто это контролирую.

МАРИНА: А президента часто видите?

ОЛЕГ: Раза два в месяц.

МАРИНА: Скажите, а он пьющий?

ОЛЕГ: Практически — нет. Так, немного французского вина, «Château Latour». И на приемах — бокал шампанского. А вот жена любит выпить.

МАРИНА: Да? И что?

ОЛЕГ: Шампанское.

МАРИНА: Французское?

ОЛЕГ: Ну не наше же!

МАРИНА: И действительно много пьет?

ОЛЕГ: Где-то... пару бутылок в день.

МАРИНА: Разве это много? Пару бутылок шампанского! (Переглядывается с Олегом.) Если б водки!

ВОЛОДЯ: Русская женщина должна спокойно выпивать литр водки.

МАРИНА: Конечно! Моя подружка одна может. И еще потом пойти... ну... туда... выйти на подиум.

ОЛЕГ: Она модель?

МАРИНА: Да.

ВОЛОДЯ: А вы по подиуму не ходите?

МАРИНА (смеется): Нет. Я в другом бизнесе работаю.

ВОЛОДЯ: Интересно, в каком?

МАРИНА: Рекламном.

ВОЛОДЯ: И что вы рекламируете?

МАРИНА: Разное... Но сейчас конкретно один японский аппарат.

ВОЛОДЯ: Оргтехнику?

МАРИНА: Нет... это такой аппарат... дайте еще сигаретку! (Закуривает.) Такой аппарат нового поколения... для... улучшения здоровья во время работы.

ОЛЕГ: Типа ионизатора воздуха?

МАРИНА: Почти. Но совсем нового поколения. Его в офисе включают в розетку, и через несколько минут от него идет такое поле, такие лучи, и очень хорошо сразу действуют. Люди не устают, бодрые все время, нет раздражительности, злобы такой нашей. Не в лом работать. И усталость пропадает. Я, честно говоря, сначала не верила — ну, знаете, работа есть работа: вчера кондиционеры рекламировали, сегодня этот аппарат. А потом на пробу взяла один и у себя дома поставила.

ОЛЕГ: И как?

МАРИНА: Ну... вообще другое дело! Я утром, бывало, встаю — тяжело как-то, все не в кассу, все послать хочется, ну, работы много, ездишь, ездишь целый день, подписываешь, говоришь... а тут — такое приятное настроение! Японцы все-таки умеют вещи делать.

ВОЛОДЯ: А как он называется?

МАРИНА: Он по-японски называется. «Чао ван».

ВОЛОДЯ: «Чао ван»?

МАРИНА: Да. Это название одной японской птицы. Ну, которой они поклоняются.

ОЛЕГ: Журавль, что ли?

МАРИНА: Нет, это другая птица... она на аппарате изображена, синяя такая и такой красноватый хвостик. Она... живет у них в лесу или в горах. Только в Японии. И... поет только ночью.

ОЛЕГ: Как филин?

МАРИНА: Нет. И когда она поет, то всем японцам становится очень хорошо.

ВОЛОДЯ: Спать?

МАРИНА: Не, ну вообще. И они плачут. От радости.

ВОЛОДЯ: Во сне?

ОЛЕГ: «Чао ван». Не слышал. И много вы продали этих аппаратов?

МАРИНА: Ой, уже полторы тысячи.

ОЛЕГ: Может, вы нам предложите?

МАРИНА: Пожалуйста. Оставьте ваш телефон.

ОЛЕГ (улыбается): Ну, нам вы не дозвонитесь. Это же Лубянка. Лучше дайте ваши координаты.

МАРИНА (роется в сумочке): Сейчас... Фу, черт, как всегда визитки в офисе оставила. Давайте я вам телефон запишу. (Пишет.) Звоните с девяти до пяти. Марина Борисовна. Если я не в разъездах, то всегда в кабинете. Ну, или секретарше месседж оставите.

ОЛЕГ: Спасибо. Хотите еще выпить?

МАРИНА: Ага. Только... чего-нибудь другого.

ОЛЕГ: Шампанского?

МАРИНА: Давайте.

ОЛЕГ: Шеф, шеф, проснись.

БАРМЕН: Я не сплю. (Наливает.)

ОЛЕГ: Ну, что, давайте чокнемся, Марина Борисовна.

МАРИНА: Давайте... как вас?

ОЛЕГ: Олег Николаич.

МАРИНА: А вас, молодой человек?

ВОЛОДЯ: Просто Владимир.

МАРИНА: Ну что, Олег Николаич и просто Владимир, будем, как говорится, в струе!

ВОЛОДЯ: Или — в строе.

ОЛЕГ: Только не в армейском.

ВОЛОДЯ: Я про музыкальный.

Чокаются, пьют.

МАРИНА: А вы музыкант?

ВОЛОДЯ: Что, похож?

МАРИНА: Ага.

ВОЛОДЯ: Нет. Совсем мимо. Химик-органик.

МАРИНА: Ой, страшно! Я в школе химию вообще... так ненавидела! Эти формулы!

ВОЛОДЯ: Каждому своё.

МАРИНА: И вы... ну... в институте химическом или на предприятии?

ВОЛОДЯ: Я в закрытом учреждении. Как раньше говорили — в «почтовом ящике».

ОЛЕГ (с улыбкой): На войну работаешь?

ВОЛОДЯ: Да нет, не на войну.

МАРИНА: А чего ж он закрыт тогда, этот ящик?

ВОЛОДЯ: Это долго объяснять.

МАРИНА: Изобретения какие-то?

ВОЛОДЯ: В этой области все давно уже изобретено.

ОЛЕГ: В органической химии?

ВОЛОДЯ: Нет. В генной инженерии.

ОЛЕГ: О, ты генетик. Модная профессия.

ВОЛОДЯ: Дальше некуда.

МАРИНА: И чего вы там делаете? Овец растите?

ВОЛОДЯ: Не только.

ОЛЕГ: А кого еще? Коров? Крупный рогатый скот?

ВОЛОДЯ: Ой, не только.

МАРИНА: Чего? И людей, что ли?

ВОЛОДЯ: Конечно.

ОЛЕГ: Как? Это ж запрещено. Недавно был какой-то международный конгресс. И запретили клонировать человека.

ВОЛОДЯ: Ну, господа. Вы подзабыли, в какой мы стране живем. То, что у них запрещено, у нас разрешено.

Пауза. Марина и Олег смотрят на Володю.

МАРИНА: И чего... получилось с человеком?

ВОЛОДЯ: Да. И давно уж.

ОЛЕГ: Как — давно? Что, уже... там... мальчик, что ли, вырос клонированный?

ВОЛОДЯ: Да уж не мальчик. И даже не юноша.

Пауза.

МАРИНА: Это что... дядя? Ну, взрослый?

ВОЛОДЯ: Вполне. Самому старшему сорок четыре года.

ОЛЕГ (смеется): Старик, это липа! Сорок четыре года! Когда ж его клонировали? При Хрущеве?

ВОЛОДЯ: Первые опыты по клонированию человека начались в 1947 году. Академики Бронштейн, Лукин. Профессор Несмеянов. Первый положительный результат. Первая Сталинская премия в области генетики.

ОЛЕГ: Сталинская? Так тогда же генетику гнобили, наоборот.

ВОЛОДЯ: Гнобили официально. А неофициально работали. Было два секретных проекта государственной важности: атомная бомба и клонирование. Только клонирование — это западное слово. А тогда, и вообще, мы называем это дублированием. А объекты — дублями. В нашем институте слово «клон» не употребляют.

МАРИНА: А... И где этот институт? Или это... секретно.

ВОЛОДЯ: Какие сейчас секреты. На улице Волгина бывали?

МАРИНА: Это где?

ОЛЕГ: Возле Беляева, да? Проезжал как-то.

ВОЛОДЯ: Там институт органической химии имени академика Шемякина. А в нем есть лаборатория. Закрытая. В ней я работаю.

МАРИНА: И что, там прямо растут эти люди... дубли эти?

ВОЛОДЯ: Нет, у нас всего лишь лаборатория. Мы делаем генную кладку. А растут объекты в инкубаторах.

ОЛЕГ: И где же эти инкубаторы?

ВОЛОДЯ: Да их достаточно много.

ОЛЕГ: Ну, сколько?

ВОЛОДЯ: Точно я, конечно, не знаю, но шесть лет назад, когда я поступил в эту лабораторию, их было около сорока.

ОЛЕГ: Сорока?

ВОЛОДЯ: Да. В Москве двенадцать инкубаторов. Возле нас на Юго-Западе четыре. Ну, еще в области штук восемь.

МАРИНА: А... нет... я чего-то не понимаю! И что, там людей выращивают?

ВОЛОДЯ (устало усмехается): Да нет. Людей выращивает общество. Детские сады, дома малютки, интернаты. В инкубаторах происходит созревание плода до девяти месяцев. А потом он покидает инкубатор.

МАРИНА: Ну, это пиздеж! И куда потом эти клоны прут? В армию, что ли?

ВОЛОДЯ: Как и нормально рожденные. В разные места. Есть и специальные программы. Их курируют специальные ведомства.

ОЛЕГ: Какие?

ВОЛОДЯ: ФСБ, Министерство обороны.

МАРИНА: И сколько этих... ну, клонов уже?

ВОЛОДЯ: У нас в лаборатории?

МАРИНА: Да нет, вообще? Сколько уже выращено?

ВОЛОДЯ: Это очень трудно сказать. Вот... мой научный руководитель, он в этом проекте с 1968 года. Тогда по Союзу, как он говорил, было около шести тысяч здоровых дублей. И около девятнадцати тысяч больных. А сколько их сейчас... бог знает.

Пауза.

ОЛЕГ: То есть... ты хочешь сказать, что... (Смеется.) Да это бред полный! Клоны ходят среди нас! А чего тогда об этом никто не знает? Никто не говорит? У нас в администрации президента никто вообще ни слова не сказал! Ни одного разговора!

МАРИНА: Я тоже ни разу не слышала. Журналюги уж наверно б написали давно: где эти клоны, как и что.

ВОЛОДЯ: Да были публикации. И не одна. Я уверен, что и разговоры у вас в конторе были. Но вы им просто не придали значения.

ОЛЕГ: Такому я бы придал значение!

ВОЛОДЯ: В том-то и дело, что не придали. Сейчас такой поток информации, что мы сначала обращаем внимание на какую-то чушь. А ценным сообщениям не придаем значения. В «МК» полгода назад была большая статья под названием «Деревня Близнецы». Там описывалась одна деревня в Мордовии. Где живут одни больные близнецы. Двойняшки, тройняшки, четверки. Только одни близнецы. И у всех различные поражения внутренних органов.

ОЛЕГ: Ну и что? Близнецы — нормальное явление.

МАРИНА: А уж больных у нас...

ВОЛОДЯ: В четырех километрах от этой деревни находится один из самых первых советских инкубаторов — «Союз-4». А эти близнецы — просто отходы производства. Первые советские дубли.

ОЛЕГ: А почему же... общество не создадут?

ВОЛОДЯ: Дублей? Так они же не знают, как они появились на свет божий. Они уверены, что они детдомовские, брошенные родителями.

ОЛЕГ (смеется): Володя! Я понимаю, ночь, все такое, хочется страшилок разных. Давай я тебе расскажу, как я летающую тарелку видел. Точно! Под Смоленском на военных сборах! Мы поссать, извиняюсь, пописать пошли под утро, а она висит над перелеском! Вот ей-богу, не вру — настоящая летающая тарелка! Голубовато-зеленая! Трое видели. И на вахте тоже пацаны видели!

МАРИНА: А я однажды видела привидение. В Питере. Я так испугалась.

ВОЛОДЯ: Да нет... господа... я не настаиваю, давайте закроем тему, если не в жилу. Просто Марина поинтересовалась, где я работаю, я честно рассказал.

ОЛЕГ: Все, забыли. Давайте... может, и мне чего покрепче выпить...

МАРИНА: Правильно! До полночи надо пить на понижение, а перед рассветом — на повышение!

ОЛЕГ: А ты откуда знаешь? Большой опыт бухалова у вас в конторе?

МАРИНА: Ну, мы часто расслабляемся. Работа крутая, только успевай поворачиваться. На огненную воду хватает.

ОЛЕГ: Расслабляетесь коллективно?

МАРИНА: Ага. А вы нет? Или у вас сухой закон?

ОЛЕГ: Да нет, никто не запрещает, но коллективно... у нас... как-то не принято. У всех уже свои компании. Просто идем вдвоем, втроем в любимые места.

МАРИНА: Например?

ОЛЕГ: В «Кемпински», в «Джонку». В «Пушкин» реже.

МАРИНА: Володь, а у вас как? Там, на Беляево, я чего-то ничего не помню из кабаков. Или вы прямо в лаборатории квасите?

ОЛЕГ: Ректификат? С клонами?

Смеются.

ВОЛОДЯ: С клонами... (Улыбается.) То бишь с дублями. Да. Приходилось и пить. Но не в лаборатории. В отстое.

МАРИНА: Где?

ВОЛОДЯ: В Красноярском отстое. Это такое место, где... это трудно объяснить. Ну, вроде пересыльной тюрьмы... Но — всё, тему закрыли! Хватит. Давайте, посошок выпьем — и по домам.

МАРИНА: Ну, расскажи!

ВОЛОДЯ: Вопрос закрыт, проблемы нет. Шеф, еще полтинничек московской и приговорчик.

ОЛЕГ: И мне пятьдесят.

МАРИНА: И мне! Володь, ну расскажи про пересылку!

ОЛЕГ: Девушка просит.

ВОЛОДЯ: Да ну, вы не верите, а клоуном быть не интересно...

МАРИНА: А клоном?

Смеются.

ОЛЕГ: Расскажи.

ВОЛОДЯ: Выпьем сначала. (Чокается.) За соответствие.

МАРИНА: Как это?

ВОЛОДЯ: Ну, чтоб каждый соответствовал своему месту на земле.

ОЛЕГ: Это правильный тост.

Выпивают.

ВОЛОДЯ (достает бумажник, кладет на стойку): В общем, есть дублирование трех типов: М-типа, F-типа и типа-4, то есть четверка. Самое первое дублирование, М-типа, было открыто немцами в 1937 году и украдено НКВД, потом академик Бронштейн модернизировал его, введя принцип домино, когда парная хромосома в процессе замещения соединяется с непарной. Это было дублирование F-типа. Оно позволяло просто имплантировать один дубль в одной клетке донора. А он тихо рос. И в шестьдесят восьмом году покойный Виктор Петрович Голосов открыл дублирование типа-4. Это когда в одну клетку грузят четыре хромосом-комплекта. И соответственно развиваются сразу четыре дубля. Ну, четыре близнеца. И самое замечательное, что именно число 4 дало самую минимальную погрешность и самый оптимальный процент выживания. До этого дублировали по три, по пять, по семь, по восемь, даже дубль-12 был. Но 4 — оказалось идеальным числом. И самое замечательное, что это число в мировой истории никогда не было магическим! Это не 3 и не 7 и не 12. Четыре! Вот число, на котором держится мир. Не 3. А 4! И это действительно краеугольный камень о четырех углах.

МАРИНА: Ну... как четыре ножки у стола.

ВОЛОДЯ: И вот три года назад меня послали в командировку в знаменитый Красноярский отстой. Это был самый первый инкубатор в СССР, его еще Берия строил. Место крутое. Там такого можно насмотреться. Ну, я дело сделал, вопрос закрыл. Вечер свободный. До города тридцать пять верст. Как время убить? А меня там один принимал из отдела Первичной Коррекции, симпатичный парень. Говорит, пошли с квартетами выпьем. Why not? Взяли литра два водки, консервов. Пошли. А у них территория — это, я не знаю, пол-Москвы уместится. Всё старое такое, обшарпанное, кирпичи торчат. Ну и приходим в такой большой корпус. И в этом корпусе живут только четверки.

ОЛЕГ: То есть — четыре, и все близнецы?

ВОЛОДЯ: Да, четверки. И их там — сотни три. Оборванные, грязные, одетые кое-как. Отделения по возрасту и полу. Ну, он сразу повел в отделение номер 32. А там девочки до шестнадцати лет. И все — четверками, четверками. И входим мы к этим девочкам, а они вдруг так вот все руками сплелись, как венок, и вот такой вот волной прямо на нас и прямо...

ОЛЕГ (встает): Всё, закрыл рот. Куча клонов-малолеток, которых вы трахали, а потом они вам на четыре голоса песенку спели, под названием: «Не пизди!» (Бармену.) Сколько с меня? Ладно, на. (Кидает пару бумажек, идет к двери.) А ей еще повешай, повешай. Она поверит. Может, и даст. Четверка, бля! Магическое число! Академик Бронштейн! (Выходит.)

Пауза. Володя, Марина и бармен смотрят вслед ушедшему.

МАРИНА (слегка захмелевшая после водки): Надо же, какие козлы работают в администрации президента.

БАРМЕН (полусонно): Чего, поссорились?

ВОЛОДЯ: Просто уже поздно. И все хотят спать. А я вот — нет. (Застегивается, берет бумажник.)

БАРМЕН: 220.

ВОЛОДЯ: Угу... (Дает деньги, сползает со стойки.) Ой... ну вот, опять ногу отсидел. (Берет Марину сзади за плечи.) Поехали в одно место?

МАРИНА: В какое?

ВОЛОДЯ: Там будет хорошо.

МАРИНА (поворачивается к нему): Это как?

ВОЛОДЯ (целует ее): Вот так.

МАРИНА: Лучше завтра.

ВОЛОДЯ: Давай сейчас. Давай.

МАРИНА: Завтра.

ВОЛОДЯ: Завтра я не могу.

МАРИНА: А сегодня — я.

Володя берет свой портфель, идет к выходу.

МАРИНА: Слышь, ты хоть это. Дорасскажи.

ВОЛОДЯ: Чего?

МАРИНА: Дорасскажи конец. Про этих... четверок. Чего вы там с ними делали?

ВОЛОДЯ (остановившись у двери): Я пошутил.

МАРИНА: Придумал?

ВОЛОДЯ: Да.

МАРИНА: Всё?

ВОЛОДЯ: Всё. От начала до конца. Я настройщик роялей. (Делает ей прощальный знак рукой и выходит из бара.)

МАРИНА: Бля! (Смеется.) Ты слышал?

БАРМЕН: Чего?

МАРИНА: Что он здесь тер?

БАРМЕН: Про Сибирь что-то? Он охотник?

МАРИНА: Все ясно с тобой. (Оставляет деньги на стойке.) Спи дальше. (Выходит.)

Бармен забирает деньги, садится на прежнее место. Рядом с ним стоят в ряд четыре рюмки с одинаковыми трещинами.