Джон Свифт

Глубоко выдыхаю:

-- Спасибо, Джон.

-- За что? – мужчина садится в одно из глубоких кресел и устало трет виски. Мягкий свет из широких окон ложится на всю его фигуру, а сам он замирает, не двигаясь несколько секунд. Впечатлительный разум художника мигом оценивает выгодность ракурса, игру света.. приходит мысль, что Джон останется в моей памяти таким навсегда. Усталый, с редкими благородными морщинками, в старом бордовом жакете и дорогом кожаном кресле, окутанный дымкой теплого света. Он выжидательно переводит на меня взгляд. И миг рухнул, а я возвращаюсь в этот мир.

-- За это, -- достаю из кармана брюк свернутый в четыре раза лист бумаги и протягиваю ему.

-- Ах, это… -- он берет и только развернув, откладывает в сторону, -- не бери в голову. Не мог же я позволить, чтобы моего… друга так опозорили на всю страну, -- он отводит взгляд в сторону и еле заметно улыбается каким-то своим мыслям. Но я вполне могу догадаться каким, с учетом многозначительной паузы перед словом «друг».

Оборачиваюсь на дверь, чтобы убедится, что она плотно заперта и подхожу к владельцу заведения.

-- Твоего… кого? Ты ведь не об этом сейчас подумал, -- улыбаюсь и аккуратно сажусь к нему на колени, лицом, а он привычно кладет руки на мои бедра, и хмыкнув, выдыхая прикрывает глаза.

-- Моей первой гомосексуальной любви, если хочешь, -- и переводит на меня взгляд, а я не могу сдержать теплую улыбку. – Ты сто лет не сидел у меня на коленях, -- и он рассмеялся, расслаблено, тихо, как будто с этим смехом выходит все напряжение.

-- Ну, просто я сильно провинился, -- отвечая, смеюсь в ответ. Действительно же не сидел.

-- Он, этот мальчик, -- Джон кивает на дверь, -- напомнил мне каким ты можешь быть. Напомнил мне наше прошлое и то, как я повелся на тебя, хотя раньше и не думал о том, чтобы быть с парнем.

-- Ну, мне было двадцать, и я был весьма смазлив, -- смеюсь, пытаясь состроить милую гримасу.

-- Ты и сейчас не плох, -- отвечает Джон и шутливо хлопает по ягодицам.

Фыркая, встаю. Наверное, мы забавно смотрелись. Уж точно не так, как когда мы познакомились. Мне было двадцать, ему двадцать семь. Тогда я первый раз поднялся на вершину славы, и мои картины предложили выставить в США на одной из многочисленный выставок. По сути, не такое уж и большое достижение, казалось бы. Один из сотен таких же художников, для жадных до новинок американцев. Но тогда для меня это был предел мечтаний. Самолет, перелет через океан, другая культура…

В один из дней, я увидел тебя. Ты был один, задумчиво ходил между стеллажами и разглядывал современное искусство с такой серьезностью, что я невольно обратил на тебя внимание. Я подошел к следующей картине, к которой ты по логике должен был подойти в надежде завязать необременительный разговор. Ты спросил, что на мой взгляд хотел автор сказать этой работой и я выложил свою точку зрения, а ты начал со мной спорить. Да так рьяно, что я просто опешил. Уж не говоря о том, что сама картина была моя, и я уж точно знал, о чем хотел сказать автор.

Это было забавно и обидно. Неужто я так нечетко выражаю свои мысли?!

Помню, тогда подошел организатор выставки, что-то спросить и обратился официально, как обращался ко всем художникам, дабы разрекламировать своих подопечных. А ты, явно увидев как подписана работа, растеряно переводил с нее на меня взгляд. А когда Мистер Фличбэк ушел, поспешил осведомиться не я ли автор часом. Помню твои широко раскрытые глаза, а с быстрых слов понял только, что ты очень извиняешься. Все-таки я не был магистром английского, а американский диалект, понять еще труднее.

Я на это все только улыбнулся и предложил выпить кофе после выставки. Ты мне показался интересным собеседником. Мне и голову не пришло тогда, что у тебя могут быть другие дела, кроме как проводить весь день в галерее искусств. Было интересно слушать, как ты все это видишь. Конечно, особенно про свои работы, но и о других тоже.

Мы встречались на следующий день и после того. Я понимал, что меня все больше влекло к тебе, но ты казался серьезным и отчужденным. Только один раз ты разошелся безудержным смехом, когда на выставку пришла старенькая бабушка. Она была сгорбленная и плохо слышала, поэтому пришлось наклонится к ней, чтобы отвечать на вопросы. А она неожиданно схватила меня за щеки и начала тянуть в разные стороны, говоря, что я хороший мальчик. С горем помолам проводив старенькую, у меня пол дня горели эти самые щеки, а ты смеялся, от чего я смущался еще больше, дополняя механичные повреждения притоком крови изнутри. Так что пришлось мне «мило краснеть» весь день… и всю ночь.

А в предпоследний день, перед моим вылетом, решили, что останемся друзьями навсегда. Так оно и случилось. В принципе, ни я, ни ты, по этому поводу особо не переживали. Мы были друзьями.

-- Все так же покоряешь сердца.

Смеюсь и встряхиваю волосами. – Твое покорить так и не удалось.

-- Как же нет? Я тогда голову потерял… -- он хотел, что-то продолжить, но я его тихо, с непонятной самому себе горечью в голосе перебиваю:

-- Да я тоже.

Наступило, казалось бы, неловкое молчание. Не знаю, как Джон, но мне говорить совершенно не хочется. Засовываю руки в карманы и предаюсь воспоминаниям. Вернее, они сами нерушимым потоком наполняют голову.

Вижу его молодым, с вечной, но еле заметной сединой в висках, тот полубезумный, горящий взгляд. Тогда мы выпили слишком много вина. Когда язык развязался, и темы спустились к пошлым шуточкам. А я, не понимая всех иностранных жаргонных слов… в общем, было проще показывать.

Сердце начинает биться быстрее. Взгляды, прикосновения, блики, голоса, в памяти все смешалось в памяти в один терпкий, как и его любимый скотч, коктейль.

-- Так зачем ты приезжал? – вздрагиваю от голоса совсем близко. Опять ощущение, что он подслушивал мои мысли. Хотя в принципе, не трудно догадаться, по характерной выпуклости в джинсах и участившемуся дыханию.

Оборачиваюсь, поскольку голос прозвучал сзади.

-- Сказать спасибо и.. поблагодарить? – как-то полу вопросительно получается закончить фразу.

Он довольно хмыкает. – Раз поблагодарить. Я найду, чем ты сможешь отплатить, не переживай.

Джон улыбается. Поправляет жакет и направляется к двери, а я опускаю взгляд вниз. Мда, нужно решать проблему.

-- И поговори с Домиником, -- владелец Дома Мальчиков в полуоборота рассеяно махнул рукой. -- Жестко поговори, чтобы дошло. Как ты умеешь.

Дергаю губами: -- Неужто ты еще помнишь?
-- Я все помню, Стас Лоу.