Что такое аддикция, и как она связана с наркотиками

Брейер предпочитал то, что можно назвать психологической теорией: он думал, что процессы, которые не могут найти нормального выхода, были такими же, как достигаемые в необычных гипноидных состояниях. Это поставило следующий вопрос - о происхождении этих гипноидных состояний. Я, с другой стороны, склонялся к тому, чтобы подозревать о существовании взаимодействия сил и о действии намерений и целей, — таких же, как наблюдаемые в нормальной жизни.

Зигмунд Фрейд, Автобиографический очерк

Когда мы говорили об аддиктивных любовных отношениях, мы не использовали этот термин в некоем метафорическом смысле. Отношения Вики и Брюса не похожи на аддикцию, они и есть аддикция. Если у нас есть трудности с пониманием этого, то в основном из-за того, что мы привыкли думать, что аддикция может быть только к наркотикам. Чтобы увидеть, что это не так - что "любовь" может также быть аддиктивной — нам нужно вновь рассмотреть, что же такое аддикция и как она связана с наркотиками.

Сказать, что люди типа Брюса и Вики действительно пристрастились (are addicted) друг к другу - значит сказать, что пристрастие (addiction) к наркотикам является чем-то другим, чем то, что под этим подразумевает большинство людей. Так, мы должны снова рассмотреть процесс, посредством которого личность становится зависимой от наркотика, чтобы можно было проследить внутренний, психологический опыт наркотической аддикции, или любой аддикции вообще. Это субъективное переживание — ключ к ее подлинному смыслу. Существует распространенное убеждение, что аддикция возникает автоматически в том случае, когда некто достаточно часто принимает достаточно большие дозы определенных наркотиков, особенно опиатов. Недавние исследования, которые мы будем цитировать в этой главе, показали, что это допущение не верно. Люди по-разному воспринимают сильные наркотики, даже при регулярном приеме. В то же время, они реагируют на целый ряд различных веществ (так же, как на переживания, которые не имеют никакого отношения к наркотикам) сходными паттернами поведения. Реакция на принятый наркотик определяется личностью, культуральным фоном, а также ожиданиями и чувствами по поводу данного вещества. Другими словами, источники аддикции находятся в личности, а не в наркотике.

Поскольку аддикция только относительно связана с каким-либо определенным наркотиком, будет полезным исследовать реакции людей на наркотик, который, по общему убеждению, вызывает аддикцию. Поскольку эти вещества являются психоактивными — а значит, изменяют человеческое сознание и чувства -они очень привлекательны для тех, кто отчаянно ищет избавления и успокоения. Наркотики для людей, предрасположенных к аддикции, не являются только объектом, выполняющим эту функцию. Рассматривая, например, героин, который провоцирует аддикта на повторное употребление и, в конце концов, захватывает его целиком, мы можем заметить, что и другие переживания — такие, как любовные отношения — потенциально имеют тот же эффект. Динамика наркотической аддикции может затем быть использована в качестве модели для понимания других аддикции.

Мы увидим, что аддикция является основной проблемой в Америке — более, чем где-либо еще в мире. Она коренится в специфических особенностях культуры и истории этой страны, и, в меньшей степени, Западного общества вообще. Задавшись вопросом о том, почему американцы считают необходимым верить в фальшивую связь между аддикцией и опиатами, мы исследуем главное уязвимое место американской культуры, которое является отражением уязвимости каждого отдельного аддикта. Уязвимость приближает нас к сути очень реального и очень большого значения аддикции — наркотической или нет - в наше время.

Рассмотрим наш образ наркомана. Федеральное бюро по наркотикам и книги типа "Человек с золотой рукой" научили нас представлять себе "жертву дурмана" криминальным психопатом, насильником, деструктивным по отношению как к себе, так и к другим, поскольку его привычка неумолимо ведет его к смерти. В реальности же большинство аддиктов совершенно не походят на этот образ. Когда мы посмотрим на аддикта с человеческой точки зрения, когда попытаемся определить, что происходит внутри него, мы яснее увидим, почему он действует именно так — с наркотиками или без них. Мы увидим что-то похожее на портрет Рика, завязывающего и вновь срывающегося аддикта, в описании, сделанном его другом:

"Вчера я помогал Рику, проходящему испытательный срок, переехать из дома его родителей. Я не имел ничего против этой работы, поскольку Рик — хороший парень, и он предложил потом помочь мне постелить новый линолеум в моей кухне. Поэтому я занялся отмывкой стен, убиранием пыли, подметанием и прочими делами в его комнате с хорошим настроением. Но скоро оно превратилось в чувство депрессии и ощущение паралича из-за неспособности Рика делать что-либо разумным, законченным и эффективным образом, и еще из-за того, что я видел, как он, тридцатидвухлетний, входил и выходил из родительского дома. Это было доведением до абсурда всех проблем и всей неадекватности, которую мы можем видеть вокруг, и это было чертовски угнетающим.

Я понимал, что борьба за жизнь никогда не закончится, и что Рик с ней не справляется. И он это знает. Как он мог бы не осознавать этого, когда его отец вечно твердит ему, что он не мужчина, а мать не хочет разрешить нам взять ее пылесос, чтобы убрать его новую квартиру? Рик спорил с ней: "Что, ты думаешь, я собираюсь делать с ним - заложить, или еще что?" и, возможно, это было действительно вероятным во многих случаях, если и не в этом тоже. Рик потел на утреннем холоде, жалуясь на этот гребаный метадон, а возможно, это была его потребность уколоться, и его отец замечал это и говорил, что Рик не способен даже немного поработать — что он еще не мужчина.

Я начал прямо с уборки — Рик сказал, что это займет полчаса — потому, что он опоздал на час зайти за мной, и потому, что я хотел покончить с этим, чтобы уйти от него и из этого места. Но потом ему позвонили, и он ушел, сказав, что сейчас вернется. Вернувшись, он пошел в туалет, я думаю, чтобы уколоться. Я продолжал убираться; он вышел, обнаружил, что мусорных пакетов, нужных ему для упаковки, нет, и опять ушел. К тому времени, как он вернулся, я сделал все, что мог, и он наконец, принялся паковаться и выставлять вещи туда, где я мог помочь ему.

Мы начали загружать грузовик отца Рика, но это было неприятным занятием, поскольку его отец тут же вернулся. Все время, пока мы носили вещи вниз и грузили их в машину, он недовольно кричал и жаловался, что они нужны ему самому. Наконец, когда они с Риком несли вниз ужасно тяжелое бюро, он заладил о том, что и оно, и другие вещи, которые мы вынесли, должны оставаться там, где их в первый раз поставили, и не должны переноситься туда-сюда. Так же, как Рик делает шаг наружу — в мир, к любви, к работе — только чтобы отступить; чтобы его толкали или тянули обратно внутрь, опять вернуться к наркотикам, или в тюрьму, или к маме, или к папе — ко всем тем вещам, которые благополучно ограничивали для Рика его мир".

Не похоже, что Рик умрет от своей привычки или убьет ради нее. Не похоже, что его тело гниет, и что его можно считать сломленным болезнью дегенератом. Мы можем видеть, однако, что он серьезно ослаблен, хотя и не в первую очередь или изначально, наркотиками. Что делает человека героиновым наркоманом? Ответ находится в тех аспектах его личной истории и социального положения, которые обусловили его потребность во внешней помощи для того, чтобы справляться с миром. Аддикция Рика берет начало в его слабости и некомпетентности, в недостатке личностной целостности. Героин отражает и усиливает все остальные его зависимости, даже если он пользуется им для того, чтобы забыть о них. Рик - аддикт, и он будет таковым, зависим ли он от наркотиков, или от любви, или от каких-то других объектов, к которым люди раз за разом обращаются по причине стресса или неполноты существования. Выбор одного или другого наркотика — и наркотиков вообще зависит в первую очередь от этнической и социальной принадлежности, а также от круга знакомств. Аддикт, героиновый или любой другой, зависит не от вещества, а от ощущения, от подпорки, от переживания, которое структурирует его жизнь. Это переживание превращается в аддикцию потому, что для человека становится все более и более сложно иметь дело со своими реальными потребностями, и в результате этого его ощущение благополучия во все возрастающей степени зависит от единственного внешнего источника поддержки.