Новая концепция аддикции

В настоящее время общее замешательство относительно наркотиков и их действия является отражением такого же чувства, испытываемого учеными. У экспертов просто опускаются руки, когда они сталкиваются с широким разнообразием реакций на один и тот же наркотик и рядом субстанций, которые могут вызывать аддикцию у некоторых лиц. Это замешательство выражено в "Научных основах наркотической зависимости", отчете ведущих авторитетов в области наркотиков на Британском коллоквиуме. Что было вполне предсказуемо, участники бросили попытки говорить об аддикции вообще, а обратились вместо этого к более широкому феномену "зависимости от наркотика". После дискуссий председатель, профессор В.Д.М.Пэйтон из Отделения Фармакологии в Оксфорде, резюмировал основные выводы, к которым удалось прийти. Во-первых, химическая зависимость больше не приравнивается к "классическому синдрому отмены". Вместо этого "центральный вопрос наркотической зависимости сдвинулся в другую область и, как кажется, лежит в природе первичного "вознаграждения", обеспечиваемого наркотиком". Таким образом, ученые начали думать о наркотической зависимости с точки зрения пользы, которую привычные потребители получают от наркотика — хорошего самочувствия, помощи в том, чтобы забыть о своих проблемах и боли. Вместе с этим изменением акцента уменьшилась и исключительная концентрация на опиатах как аддиктивных наркотиках, а также стала больше признаваться важность культуральных факторов наркотической зависимости.

Все это - конструктивные шаги к более гибкому, человеко-центрированному определению аддикции. Но также они обнаружили, что, оставив старую идею о наркотической аддикции, ученые остались с массой неорганизованных фактов о различных наркотиках и разных способах их употребления. В процессе ведущих к заблуждениям усилий каталогизировать эти факты старым известным способом, фармакологи просто заменили в своих классификациях наркотиков термин "физическая зависимость" на "психическую зависимость". В связи с открытием или популяризацией многих новых наркотиков в последние годы, понадобилась новая концепция для объяснения этого разнообразия. Понятие психической зависимости может быть применено к большему количеству наркотиков, чем ад-дикция, поскольку оно менее четко определено. Если мы обратимся к таблице наркотиков, подготовленной Дейлом Кэмероном и утвержденной ВОЗ, то увидим, что не существует ни одного обычно употребляемого психоактивного вещества, которое не вызывало бы психической зависимости.

Такое заявление — это доведение до абсурда классификации наркотиков. Чтобы научная концепция имела какую-то ценность, она должна отделять одни вещи от других. С переориентацией на категорию психической зависимости фармакологи потеряли то значение, которое могла иметь более ранняя концепция физической зависимости, поскольку наркотики могут привести только к зависимости химического происхождения. И если она не возникает благодаря неким специфическим свойствам самих наркотиков, тогда к чему вообще выделять наркотики как вызывающие зависимость объекты? Как выразился Эрих Гуд, сказать, что наркотик типа марихуаны порождает психическую зависимость — все равно что сказать, что некоторые люди имеют причины регулярно делать что-то, что ты осуждаешь. В чем эксперты, конечно, ошибаются, так это в представлении о возникновении зависимости как свойстве наркотиков, тогда как в реальности это — свойство людей. Существует такая вещь, как аддикция; мы пока не знали, где ее искать.

Нам нужна новая концепция аддикции, чтобы сделать понятными наблюдаемые факты, которые были оставлены в теоретическом забвении после разрушения старой концепции. В своем признании того, что употребление наркотиков имеет много причин и принимает множество форм, эксперты по наркотикам достигли критической точки в истории науки, где старая идея дискредитирована, но нет пока новой идеи, которая займет это место. В отличие от этих экспертов, во всяком случае, в отличие от Гуда и Зинберга, наиболее информированных исследователей в этой области — я уверен, что мы не должны останавливаться на признании того, что эффекты наркотиков могут варьировать почти бесконечно. Скорее, мы можем понять то, что некоторые способы употребления наркотиков являются зависимостями, и что существуют эквивалентные зависимости многих других сортов. Чтобы сделать это, нам нужна концепция аддикции, которая делает ударение на том, каким способом люди интерпретируют и организуют свой опыт. Как говорит Пэйтон, мы должны начать с человеческих потребностей, а потом спросить, как наркотики отвечают этим потребностям. Какую психологическую выгоду привычный потребитель ищет в наркотике? (См. Приложение F). Что говорит о нем тот факт, что он нуждается в таком виде удовлетворения, и каковы последствия его достижения? Наконец, что это говорит нам о возможностях аддикции к тем вещам, которые не являются наркотиками?

Во-первых, наркотики обладают реальными эффектами. Хотя эти эффекты могут быть подделаны или маскированы плацебо, ритуалами употребления и другими средствами манипуляции человеческими ожиданиями, в конечном итоге существуют специфические действия, производимые наркотиком, которые отличают один наркотик от другого. В некоторых случаях не действует ничто другое, кроме эффекта определенного вещества. Например, при демонстрации того, что курение сигарет является истинной наркотической аддикцией (скорее, чем аддикцией к курению как действию), Эдвард Бречер цитирует работы, в которых было установлено, что люди сильнее затягиваются сигаретами с пониженным содержанием никотина. Таким же образом, есть данные, что одного только названия героина достаточно для запуска сильных реакций у индивидов, подвергнутых действию плацебо или инъекционного ритуала. Должно быть что-то в героине, что порождает аддиктивные эффекты различной остроты, которыми огромное количество людей реагирует на него. Ясно, что реальные эффекты героина — или никотина — продуцируют состояние бытия, которого этот человек желает. В то же время, наркотик символизирует это состояние бытия даже тогда, как Чейн обнаружил среди Нью-Йоркских аддиктов, когда прямого эффекта наркотика нет или он очень мал. В этом состоянии бытия, каким бы оно ни было, и лежит ключ к пониманию аддикции.

Наркотики, барбитураты и алкоголь подавляют в употребляющем осознавание тех вещей, о которых он хочет забыть. В терминах их химического действия, все три вещества являются депрессантами. Например, они тормозят рефлексы и чувствительность к внешней стимуляции. Героин в особенности отделяет личность от болезненных чувств, уменьшая осознание физического и эмоционального дискомфорта. Потребитель героина переживает так называемую "ситуацию тотального влечения"; его аппетит и сексуальность подавлены, и его мотивация к достижению ■- или чувство вины за недостижение — также исчезает. Таким образом, опиаты удаляют воспоминания и беспокойство по поводу неразрешенных вопросов, редуцируя жизнь до единственного стремления. Героиновый или морфиновый приход не сам порождает экстаз для большинства людей. Скорее, опиаты желанны потому, что приносят долгожданное облегчение от других ощущений и чувств, которые аддикт находит неприятными.

Притупление чувствительности, успокаивающее чувство, что все хорошо — мощное переживание для некоторых людей. Возможно, лишь немногие из нас полностью невосприимчивы к его призыву. Аддикты же тотально зависят от такого переживания потому, что оно придает их жизни структуру и безопасность, по меньшей мере субъективную, защищая их от давления нового и требований жизни. Вот к чему они имеют аддикцию. Но вместе с тем, поскольку героин уменьшает ментальную и физическую активность, он снижает и привычную для употребляющего способность так или иначе справляться со своим миром. Другими словами, когда он находится под действием наркотика и чувствует облегчение от своих проблем, он менее способен иметь с ними дело, и, таким образом, становится менее подготовленным для конфронтации с ними, чем он был до этого. И конечно, когда он лишен ощущений, даваемых ему наркотиком, он чувствует себя напуганным и дезориентированным, что осложняет его реакцию на физические симптомы, которые неизменно вызывает прекращение приема наркотика. Это — крайняя степень синдрома отнятия, которая иногда наблюдается у героиновых аддиктов.

Галлюциногены, такие как пейот и ЛСД, в общем не аддиктивны. Возможно, однако, что образ себя у данного индивида будет базироваться на представлениях, полученных в условиях особого восприятия и интенсивного переживания, обеспечиваемого регулярным приемом галлюциногенов. В этом редком случае человек будет зависим от галлюциногена в получении ощущения, что он имеет безопасное место в мире. Тогда он будет регулярно искать наркотик и соответствующим образом травматизируется, когда будет его лишен.

Марихуана, как одновременно мягкий галлюциноген и седатик, может употребляться аддиктивно, хотя это менее распространено сейчас, когда наркотик в основном принят. Но в случае стимуляторов никотина, кофеина, амфетамина и кокаина — мы найдем в нашем обществе широко распространенную аддикцию, и параллель с депрессантами поражает. Парадоксальным образом, возбуждение нервной системы наркотиком-стимулятором служит привычному потребителю защитой от эмоционального воздействия внешних событий. Таким образом он скрывает напряжение, причиной которого является взаимодействие с окружением, и воспроизводит неизменное постоянство каждого ощущения на своем месте. В работе "Хроническое курение и эмоциональность" Пол Несбитт обнаружил, что, в то время как курильщики вообще более тревожны, чем некурящие, они чувствуют себя более спокойными, когда курят. С постоянно повышенными частотой сердечных сокращений, кровяным давлением, сердечным выбросом и уровнем сахара в крови, они закалены и приучены к вариациям внешней стимуляции. Здесь, как и в случае с депрессантами (и в отличие от галлюциногенов), искусственное постоянство - лейтмотив аддиктивного опыта.

Первичное действие стимулятора — дать человеку иллюзию энергизации посредством освобождения накопленной энергии для ее немедленного использования. Поскольку ее затраты не возмещаются, хронический потребитель стимуляторов живет на заимствованной энергии. Так же, как и потребитель героина, он ничего не делает для того, чтобы создать или восполнить свои основные ресурсы. Его истинное физическое Или эмоциональное состояние спрятано от него самого за искусственной приподнятостью, получаемой от наркотика. Если наркотик отнять, он переживает полностью и сразу свое актуальное положение — теперь уже это истощение - и чувствует себя совершенно разваленным. И опять, как и в случае с героином, аддикция не есть не относящийся к делу побочный эффект, она коренится в самом действии, присущем наркотику.

Люди воображают, что героин успокаивает, а также вызывает пристрастие; что никотин или кофеин придают энергии, и к тому же заставляют вас принять еще. Такое заблуждение, попытка разделить то, что в реальности является двумя сторонами одной медали, лежит за тщетными поисками неаддиктивного обезболивающего. Аддикция - не таинственный химический процесс; она логически вытекает из того, как наркотик позволяет человеку чувствовать себя. Когда мы поймем это, мы сможем увидеть, каким естественным (хотя и нездоровым) процессом она является (см. Приложение G). Человек снова и снова ищет искусственного ощущения, будь то сонливость или оживление, которое не обеспечено органическим балансом всей его жизни как целого. Возможность его достижения скрывает от него тот факт, что мир его психологического восприятия становится все более удаленным от реального состояния его тела или его жизни. Когда прием прекращается, аддикт начинает болезненно осознавать противоречие, с которым он теперь должен как-то обходиться без защиты. Это - аддикция, будь то общественно приемлемая или та, последствия которой осложняются еще и социальным неодобрением.

Прозрение о том, что и стимуляторы, и депрессанты имеют последействие, которое разрушает те непосредственные ощущения, которые вызывают вещества — начальная точка всеобщей теории мотивации, предложенной психологами Ричардом Соломоном и Джоном Корбитом. Их подход объясняет наркотическую ад-дикцию как лишь одну из набора основных человеческих реакций. Согласно Соломону и Корбиту, большинство ощущений сопровождаются последействием противоположного характера. Если изначальное ощущение неприятно, последействие приятно, как чувство облегчении, когда проходит боль. При повторяющемся действии интенсивность последействия растет, пока не станет доминантой почти с самого начала, нейтрализуя даже непосредственный эффект собственно стимула. Например, новичок в прыжках с парашютом начинает свой первый прыжок в ужасе. Когда все заканчивается, он слишком ошеломлен, чтобы чувствовать большое положительное чувство облегчения. По мере того, как он практикуется в прыжках, он начинает совершать свои приготовления с напряженной бдительностью, которую больше не ощущает как мучение. После прыжка же он переполнен радостью. Так позитивное последействие одолевает изначально негативную стимуляцию.

Используя эту модель, Соломон и Корбит демонстрируют фундаментальное сходство между опиатной аддикцией и любовью. В обоих случаях человек повторно ищет тот вид стимуляции, который является интенсивно приятным. Но с течением времени он обнаруживает, что ему нужно этого больше, поскольку наслаждается он меньше. Героиновый аддикт получает все меньший позитивный толчок от наркотика, хотя он вынужден возвращаться к нему, чтобы противодействовать той неизбежной боли, которую причиняет его отсутствие. Любовника больше не возбуждает так сильно его партнер, но он становится все более зависимым от комфорта продолжающегося присутствия партнера рядом, и все менее способен выносить сепарацию. В этом случае негативное последействие побеждает изначально позитивную стимуляцию.

Теория "процесса-противника" Соломона и Корбита является творческой демонстрацией того, что аддикция — не особая реакция на наркотик, а первичная и Универсальная форма мотивации. Теория, однако, не объясняет по-настоящему психологию аддикции. В своей абстрактности она не исследует культуральные и личностные факторы - когда, где и почему - аддикции. Что это за различия в человеческом сознании, которые дают возможность некоторым людям действовать на основании более разнообразного набора мотиваций, в то время как другие всю жизнь детерминируются механистическими эффектами противодействующего процесса? В конце концов, не каждый же увязает в однажды случившемся позитивным опыте, который уже давно прокис/Таким образом, эта модель не занимается тем, что отличает одних потребителей наркотиков от других, одних любовников от других - т.е., аддиктов от неаддиктов. Она не оставляет пространства, например, для того вида любовных отношений, который противостоит подступающей скуке, постоянно вводя новые вызовы и рост в имеющиеся отношения. Эти последние факторы составляют разницу между аддиктивными переживаниями и теми, которые таковыми не являются. Чтобы идентифицировать эти сущностные различия человеческих увлечений, мы должны рассмотреть природу аддиктивной личности и аддиктивного мировоззрения.