ВВЕДЕНИЕ. Есть более сильные чары, нежели те, о которых когда-либо грезили ваши заурядные маги

Литература

Есть более сильные чары, нежели те, о которых когда-либо грезили ваши заурядные маги.

Джозеф Конрад «Победа»

БЛАГОДАРНОСТИ

Арчи и я особенно хотели бы поблагодарить двух человек, привлечение которых к этой книге было фактически столь же глубоким и длительным, как наше собственное. Мери Арнольд внесла свой вклад точными редакторскими предложениями, участвовала в нашей внутренней и внешней жизни и помогала создать атмосферу, в которой мы смогли попробовать претворить в жизнь идеалы книги. Донна Гертлер работала с нами над многими, многими версиями рукописи, исследовала и путешествовала вместе с нами и разделяла успехи и неудачи наших попыток.

Мы ценим также сочувственные и полезные комментарии, сделанные несколькими другими читателями рукописи: Барбарой ДюБоис, Рут Кэрей, Стэнли Саговом и Джулией Веллакотт, так же, как читателями отдельных глав, которые слишком многочисленны, чтобы быть внесенными в настоящий список. Есть также два друга, которые поддерживали нашу работу своим гостеприимством, практической помощью и советом: Майкл Гросс и Стэнли Морс. Время, место и структура были обеспечены нам консультационной компанией Fred's Firm, Inc.

Наконец, мы многим обязаны нашему издателю, Терри Тэплинджеру, и нашему редактору, Бобсу Пинкертону. Их вера и вклад в эту книгу помогли придать ей форму и сказать то, что мы хотели. Оно здесь.

С.П.

ВВЕДЕНИЕ

"Любовь" и "зависимость": сопоставление выглядит странным. И все же, в этом нет ничего странного, поскольку аддикция имеет настолько же большое отношение к любви, как и к наркотикам. Многие из нас -аддикты, но не знают об этом. Мы тянемся друг к другу, руководствуясь теми же самыми потребностями, которые заставляют одних людей пить, а других — употреблять героин. И этот вид аддикции столь же деструктивен и намного более распространен, чем другие.

Умозрительно любовь и аддикция вообще не имеют ничего общего. Это полярные противоположности. Ничто не может быть настолько далеким от истинной любви — понимаемой как обязательство к взаимному росту и реализации потенциальных возможностей — чем отчаянная корыстная зависимость, которую, в случае с наркотиками, мы называем аддикцией. Однако, на практике мы склонны их путать. Мы часто говорим "любовь", когда в действительности подразумеваем и отыгрываем аддикцию бесплодные, застывшие зависимые отношения с другим человеком, выполняющего роль объекта нашей потребности в безопасности. Эта межличностная зависимость не похожа на аддикцию, и не аналогична ей; это и есть аддикция. Это аддикция в такой же степени, в какой ею является наркотическая зависимость.

Данная книга — в некоторой степени личная. Я начал писать ее, когда наблюдал разрушительные психологические и моральные последствия многих любовных отношений. Я пришел к заключению, что такие отношения не соответствовали ни провозглашаемому их участниками идеалу любви, ни тому, как я понимал любовь. По мере того, как границы рассмотрения расширялись, я развивал тему, по мере возможности, в форме психологических описаний. Это вымышленные рассказы, порожденные не столько клиническим наблюдением, сколько обычным опытом. Несмотря на вымышленность героев этих рассказов, они, в некотором смысле, знакомы всем нам. Являясь сложными описаниями обычно наблюдаемых паттернов поведения, они не изображают фактически существующих индивидуумов, но являют собой образы людей, пойманных в ловушку аддиктивных отношений, и личностей, которые стали достаточно зрелыми для того, чтобы любить от силы, а не от нужды.

Эти истории отражают опыт молодых людей в послевоенной (имеется в виду Вторая Мировая Война) Америке. Они о том, как изолированная жизнь наших семей времен нашего детства — наряду с манией поиска друзей и подруг, мужей и жен, свойственной нашей эпохе — приводит нас к зависимости от других людей. Такова судьба большинства американцев. Верно, что бедность может быть причиной аддикции, но по молодежи среднего класса мы видим, что материальный комфорт также может внести в нее свой вклад. Аддикция может быть неизбежной, когда человек отвергает средства и возможности решения своих проблем. Она также может возникнуть вследствие защищенности от реальности, которую обеспечивает чрезмерно поддерживающая окружающая среда. Поэтому совсем не случайно то, что многие истории на этих страницах — об относительно привилегированных людях, взросление которых было отсрочено долгими годами учебы. Настолько, насколько возможно, эта книга именно о взрослении.

В сегодняшнем изменчивом мире есть множество людей, имеющих опыт неблагоразумной или отчаянной любви. И есть множество людей, которые могут идентифицироваться с переживаниями бесцельности своего существования и неуверенности в себе, страха и бегства от жизни. Некоторым читателям такое расширенное понимание аддикции может дать конкретную возможность интерпретировать свой опыт. И в этом смысле "Любовь и зависимость" — также личная книга, значимость которой может быть определена только самим человеком.

Это — книга об аддикции, фокусирующейся на межличностных отношениях. Ее главная цель состоит в том, чтобы исследовать, что такое аддикция на самом деле — в психологическом, социальном и культурном плане. Эта задача осуществляется двумя способами — сначала показывается, что реально происходит, когда человек становится зависимым (или сопротивляется зависимости) от наркотиков; затем демонстрируется, как тот же самый процесс может идти в других областях нашей повседневной жизни, особенно в отношениях с теми, кем мы увлечены глубже всего.

Первая часть этого исследования является относительно простой и прямой, так как большая часть работы уже была сделана. Исследователи наркотиков, такие, как Исидор Чейн, Чарлз Виник и Норман Зинберг, убедительно показали, что аддиктами делают людей не наркотики, а они сами. Героин и морфин не всегда вызывают "физические" симптомы, которые мы связываем с аддикцией, в то время как они могут присутствовать и действительно встречаются в случае других наркотиков, типа сигарет и кофе, и зависят от происхождения употребляющего, его ожиданий, настроения и эмоциональных потребностей. Как только мы рассмотрим это, все, что останется - это интерпретировать аддиктивный процесс, чтобы выявить его применимость к любви и другим человеческим занятиям.

Если известно, что аддикция не является в первую очередь следствием химических свойств наркотика или организма, и если мы в этой связи должны расширить нашу концепцию вызывающих зависимость объектов, включив в нее более широкий диапазон веществ, тогда зачем ограничиваться веществами? Почему не посмотреть на целый ряд вещей, действий и даже людей, от которых мы можем и действительно становимся аддиктивно зависимы? Мы должны реально сделать это, чтобы понятие аддикции было жизнеспособным. В настоящее время слово "аддикция" как научный термин вышла из употребления из-за массы противоречивых данных о наркотиках и их эффектах. Так как люди, часто употребляющие наркотики, не становятся аддиктами, ученые начинают думать, что аддикции не существует. Однако, попутно мы находим, что это понятие используется во все увеличивающемся числе контекстов — "аддикция к работе", "аддикция к азартным играм" — потому что оно описывает то, что реально происходит с людьми.

Аддикция действительно существует, и это большая проблема человеческой психологии. Понимание аддикции поможет ответить на вопрос, почему мы неоднократно возвращаемся к вещам, которые делали прежде, то есть прояснить вопрос привычки. Аддикцию можно счесть патологической привычкой. Она может быть связана с человеческими потребностями, например, в еде и любви, так же, как с предметами, без которых люди могут обойтись, типа героина и никотина.

Другими словами, аддикция не является чем-то таинственным, о чем не может рассказать наш обычный опыт. Это пагубное разрастание, крайность, нездоровое проявление нормальных человеческих склонностей.

Мы можем видеть аддиктивные тенденции в себе самих, даже когда не назвали бы себя всецело, или в основе своей, аддиктами. Вот почему идея аддикции может быть важным инструментом нашего самопонимания. Но для того, чтобы была понятна ее важность, она должна быть переопределена. Нужно произвести фундаментальное изменение в том, что мы думаем об аддикции.

Если мы хотим переформулировать понятие аддикции, мы можем начать с того места, где оно обычно и традиционно применяется, то есть с наркотиков. Есть некоторые книги, скажем, "Вероисповедание Трудоголика" Уэйна Оутса, которые принимают обычную теорию химической аддикции и проводят неформальную, полу-юмористическую аналогию с паттернами навязчивой работы. Такая книга полезна, и именно по той причине, что она показывает, как люди начинают использовать понятие аддикции для объяснения разнообразных областей своего опыта. Но Оутс не рассматривает следствий аналогии, которую проводит. То, что мы хотим сделать — не применение существующего понятия аддикции к любовным отношениям, а изменение самого понятия. Это подразумевает рассказ о том, как на самом деле действуют наркотики. Если мы стремимся установить, что аддикция так же реальна и так же конкретна, когда ее объектом является человек, а не наркотик, то мы должны сначала рассмотреть старые стереотипы "физической аддикции" и "наркотической аддикции", так глубоко укоренившиеся в нашем сознании.

Как социальный психолог, имеющий дело главным образом с человеческими отношениями, я в первый раз заинтересовался наркотиками, когда увидел, как неверно люди истолковывали человеческие проблемы, подменяя их физическими или биохимическими. Скоро мне стало ясно, что наши установки в отношении наркотиков разоблачают нас самих. Это та область, где беспокойство общества об индивидуальной автономии проявляется наиболее явно. В центре наших тревог находится страх внешнего контроля над умами и душами людей. Этот страх присутствует во всех Западных странах, где употребление наркотиков считается социальной проблемой. Но Америка показала пример более экстремальной реакции на наркотики, особенно на опиаты, чем любая другая страна в мире. И именно потому, что здесь чувствуется самый серьезный конфликт, касающийся невозможности существования вне традиционного идеала личной инициативы.

Когда мы думаем о том, что позволяет наркотикам оказывать такое влияние, о том, что они могут, и изучаем их, мы узнаем о своих установках по отношению к самим себе. Ключом к пониманию восприимчивости к аддикции являются вопросы самообладания и господства над окружающей средой; мы думаем о наркотиках, как о всемогущей субстанции, потому что сомневаемся в собственной психологической силе. История изменения реакции Америки на вещества, изменяющие сознание (даже на марихуану и ЛСД, которые не считаются "аддиктивными"), во многом говорит нам о том, как мы воспринимаем свою собственную силу — как индивидов и как общества. Другими словами, это свидетельствует о нашей предрасположенности поддаваться аддикции — к наркотикам, к людям, вообще к чему-нибудь.

Межличностная, или любовная аддикция является наиболее распространенной, но наименее признанной ее формой. Акцентирование на этом внимания помогает разрушить стереотип "химического аддикта" и достигнуть лучшего понимания того, каким образом аддикция затрагивает нас всех. С другой стороны, антитеза аддикции — реальная связанность с миром, и нет более мощного выражения такой связи, чем любовь или истинная отзывчивость к другому человеку. Проблема любви в противовес аддикции очень близка нам в жизни, и, следовательно, мы можем что-то делать с ней индивидуально.

Окружающая среда, которая наиболее важна для нас — это человеческое окружение. Поэтому, становясь аддиктами, мы бываем склонны "подсаживаться" на людей. Таким же образом, наша заветная мечта избежать аддикции или вырваться из ее оков осуществима при условии научения лучшим способам обращения с людьми. Это верно не только для романтических увлечений, но и для семейных уз и дружбы.

Наши семьи имеют огромное влияние на наш аддиктивный или неаддиктивный потенциал, так как учат уверенности в себе или беспомощности, самостоятельности или зависимости. За пределами семьи большая часть современного социального окружения существует в форме организаций (институций) — таких, как школы. Опыт взаимодействия с такими учреждениями может поселить в нас серьезные сомнения в своей способности управлять собственной жизнью, не говоря уже о творческом взаимодействии с остальной частью мира. Действительно, они могут полностью препятствовать нам в развитии такой способности. И тогда возникает импульс к бегству и зависимости. Поэтому одной из лучших вещей, способной оградить нас от аддикции, является понимание того, как наше социальное окружение влияет на нас, и развитие внутренней силы для того, чтобы стать чем-то большим, нежели порождение общества.

Аддикция - не химическая реакция. Аддикция - это опыт, основанный на шаблонной субъективной реакции человека на то, что имеет для него особое значение — что-то, что он воспринимает как настолько безопасное и успокаивающее, что он не в силах без этого обойтись. Если мы хотим достигнуть понимания аддикции, то должны прекратить обвинять наркотики и обратить внимание на людей, на себя и на то, что делает нас зависимыми. Мы приобретаем привычку к зависимости, вырастая в культуре, приучающей нас к ощущению личной неадекватности, опоре на внешние защиты и озабоченности скорее негативным или болезненным, чем позитивным и радостным.

Аддикция в нашем обществе не является аномалией. Это не отклонение от нормы; это — сама норма. Зависимость, называемая аддикцией - зеркальное отображение более фундаментальных зависимостей, которым мы учимся дома и в школе. Аддикт ищет поверхностного, внешнего контакта с жизнью (с помощью наркотиков или так называемой "любви"), что напрямую ведет к поверхностным, несерьезным отношениям друг к другу, к своему собственному разуму и телу, физическому миру, обучению, работе и игре. Молодые люди, которые внезапно отвергают принятые обычаи и ищут утешения в наркотиках или в религиозной коммуне, только выражают тенденции, так или иначе всегда присутствовавшие в их домашней и школьной жизни.

Чрезмерный родительский контроль, искусственные критерии обучения и почтительное отношение к установленным институциям, например, к организованной медицине — наряду с другими культурными влияниями — объединяются, чтобы оставить нас без "якорей", обеспечиваемых непосредственным ежедневным опытом. Что можно сделать для борьбы с этим широко распространенным аддиктивным дрейфом? Мы можем начать овладевать инструментами самоанализа, развивать критерии для оценки своих личных увлечений и задаваться вопросами, которые обычно не приходили нам в голову. Выяснение того, не является ли некоторый вид "любви" аддикцией, может быть первым шагом к переосмыслению и реструктурированию всей жизни.

Эта книга движется по возрастающей, от меньшего к большему: от наркотических эффектов к портрету аддикта как личности, затем к отношениям между двумя людьми, далее — к социальным причинам аддикции, и, наконец, к возможностям для личного роста и социального изменения. Нашей целью является увеличение самоосознания и самореализация. По самой природе аддикции, ее легче диагностировать, чем вылечить. Так как приверженность простым, универсальным решениям в жизни — как раз и есть сама проблема, с которой мы имеем дело, то любое обращение к подобной программе ее разрешения обеспечивает лишь замену одной аддикции другими, что аддикты постоянно и делают. Поскольку проблема коренится в недостатке надежных основ в жизни — из-за нехватки жизненного опыта, удовлетворенности и самореализации — любое реальное решение неизбежно будет сложным. Такое решение, конечно, повлечет за собой развитие внутренних способностей — интересов, удовольствий, умений — чтобы противодействовать желанию бегства и самозабвения. Оно подразумевает желание и владение чем-то, что можно предложить другому человеку. Любовь становится возможной благодаря целостности существования двух индивидуумов, объединившихся не из пассивной зависимости, а из уверенности и силы.