Символы Великого Зервана: «Чахартаки» – хранители времени, солнечные календари древних ариев

Чахартаки (чартаки) – в переводе с персидского означает «четырехарочники», «чертоги», культовые места последователей зороастрийской религии, предназначенные для проведения богослужений и религиозных обрядов.

В современном Иране чахартак более известен как Аташ‑кядэ, Аташ‑кух, Аташ‑гях, что означает «место Огня», «храм Огня», куда в дни своих праздников приходят зороастрийцы. Приходят помолиться великому единому богу Ахура‑Мазде, принести восхваления его бессмертным святым Амеша‑Спента, поговорить о делах, разрешить проблемы, поделиться радостью, да и просто пообщаться, посидеть у огня. Наиболее известные зороастрийские храмы, действующие на территории Ирана, находятся в Тегеране, Йязде и его окрестностях. В них постоянно горит огонь, поддерживаемый жрецами, они ежедневно открыты для посещения, и здесь всегда есть люди.

Наряду с храмами имеются у иранских зороастрийцев и другие священные места, так называемые «пиры», построенные на местах бывших чахартаков в более поздние времена. Слово «пир» означает «мудрый старец», «старейшина», «основатель религиозной общины», то есть человек, наделенный знаниями и мудростью, способный оказывать помощь другим людям, чей образ очень схож со старцем‑мудрецом, изображаемым на символе Фравахара. Находятся пиры вдали от шумных городов, в основном в горах, на скалах, в пещерах. Их зороастрийцы посещают, выезжая во время праздников на природу. Главными пирами, местами паломничества, считаются Пири‑Сабз и Пири‑Нураки, расположенные в окрестностях Йязда.

Но есть на территории современного Ирана порядка тридцати древнейших чертогов, полуразрушенных, полузабытых, к которым уж давно «заросла народная тропа». А может, никогда и не существовала…

В отличие от действующих мест паломничества современных зороастрийцев, в которых стены и потолок Аташ‑кядэ покрыты толстым слоем сажи, что произошло в результате долгих лет поддержания в них горящего огня, стены этих чертогов ничуть не испачканы сажей, и, судя по всему, здесь вряд ли когда‑либо разводили огонь. Ведь в чертоге, распахнутом на четыре стороны света, к тому же стоящем на совершенно открытом пространстве, постоянный сквозняк, и если там развести огонь, ветер непременно погасит его пламя. Не говоря уже о дождях, которые, хоть и редко, но все‑таки бывают (особенно в осенне‑весенний период, на который приходятся такие важнейшие зороастрийские праздники, как Седе и Ноуруз), и вода может с легкостью залить огонь. Такого быть не могло, зороастрийцы никогда бы не допустили осквернение огня! Ведь, как известно, они настолько благоговейно относятся к огню, что даже во время молитвы закрывают лицо паданом, чтобы, не дай бог, своим дыханием не осквернить огонь, не говоря уж об угасании огня. Считалось страшным грехом и дурным знаком, если огонь задувал ветер или заливала вода.

Так был ли изначальный чертог предназначен для целей зороастрийского богослужения? Тем более – для разведения огня? Если даже предположить, что люди, приходившие на богослужение, становились в круг, ограждая огонь от внешних воздействий, тут же возникает другой вопрос. Почему эти чертоги находились не только не в селениях, но даже не рядом с ними, а возводились далеко от мест проживания людей, все больше на открытых ландшафтах, чаще – высоко в горах, куда и забраться‑то не каждому под силу?

Значит, чертоги имели свое особое предназначение. Проведенные иранскими учеными научно‑исследовательские работы по изучению сохранившихся четырехарочников не оставляют сомнений в том, что в те далекие времена чертоги служили людям в качестве солнечных календарей. Установленный факт – четкая математическая конструкция чертогов есть не что иное, как совершенный природный транспортир, отсчитывающий и фиксирующий Его Величество Время. И не менее заслуживающий внимания вывод – древнейшие разработчики и служители чертогов были искуснейшими мастерами своего дела, в совершенстве владевшими знаниями астрономии, математики и архитектуры. Именно они четырежды в год сверяли время земное и время космическое, строго следя за скользящими вдоль линии арок лучами восходящего Солнца. Разумеется, в столь торжественные минуты, глядя на диск поднимающегося над горизонтом светила, они возносили свои молитвы. Так не их ли, магов‑часовщиков, служителей Времени, в те далекие века окрестили «солнцепоклонниками», но не потому, что они поклонялись Солнцу, а потому что с помощью Солнца они измеряли Время?!

Не исключено, что до того, как чертоги превратились в храмы Огня и зороастрийцев стали называть огнепоклонниками, четырехарочники были храмами Солнца – солнечными календарями, отсчитывающими Время, а значит, главными культовыми местами зерванитов. И, возможно, древнейший огонь чертогов есть не что иное, как неугасимый огонь Солнца, точнее, «четырех» Солнц, четырех главных точек года, с помощью которых Великий Зерван свершает на планете Земля лишь ему подвластный Круговорот Времени, укладывая в нем пласты человеческой истории.

Интересно заметить, что если слово «чахартак» раздробить на составляющие – «чахар»‑«та»‑«ака», то в дословном переводе с фарси это будет звучать как «четыре господина», коими в чертоге являются четыре арки, распахнутые на четыре стороны света, четыре времени года и четыре их точки отсчета (зимнее и летнее солнцестояния, весеннее и осеннее равноденствия), а также четыре формы Времени, равно как и четыре их стража, возглавляющие Небесное воинство. То есть чертог – это некая простейшая модель пространственно‑временного континуума, что служит еще одним указателем на принадлежность к разработке чертогов древних персидских магов, которые в те далекие века относились к касте жрецов‑зерванитов.

К тому же, как известно, четверка – одно из любимейших чисел зерванитов, связанное с направленным потоком времени, в котором мы живем на планете Земля, или с Временем Ограниченным, называемым Зерваном Карана.

В то же время четверка – число Меркурия, или Гермеса, проводника информации. Древние персы именовали его Сраошей, почитая как благовестника и посланца Ахура‑Мазды, – именно через Сраошу осуществлялась связь с Небесным воинством, именно он был повелителем магов, а его священная птица Петух во все века служила вестником восходящего Солнца. В жизни людей эту функцию выполняли жрецы, которые по точнейшей геометрии солнечных лучей, проходящих сквозь арки чертогов, определяли смену всех времен года, а также возвещали Миру о наступлении Нового года.

Согласно зороастрийской мифологии Сраошу изображали воином с четырьмя ногами, восемью руками и головой Петуха, что мифологически можно представить в виде космического защитника Мира: четыре ноги – четыре формы времени; восемь рук – восемь сторон света; голова, увенчанная гребнем, – наша Вселенная, в центре которой находится звезда по имени Солнце. Солнце – это не кто иной, как тот самый «Петушок – золотой гребешок, масляна головушка, шелкова бородушка» из известной детской сказки, где: «золотой гребешок» – светящаяся солнечная корона, «масляна головушка» – блистающий солнечный диск, «шелкова бородушка» – золотистые нити солнечных лучей. Налицо космомифологическая связь Сраоши с чертогами, которые своим видом действительно похожи на воинов, закованных в броню.

Однако вернемся к строению чертогов, в геометрию которых, говоря языком математического программирования, был буквально прошит, прописан солнечный календарь – видимое движение Солнца относительно Земли, причем с учетом всех особенностей данной местности.

Как известно из астрономии, наклонность земной оси является причиной того, что места восхода и захода Солнца для земного наблюдателя кажутся несколько смещенными (рис. 1). И лишь два раза в год – первого Фравардина (21 марта) и первого Мехра (23 сентября) – Солнце встает точно на востоке и садится точно на западе, в результате чего день равен ночи, и такие дни называются днями весеннего и осеннего равноденствий.

Начиная с 21 марта, Солнце все более удаляется от точки востока в сторону севера, пока, наконец, не достигает своего максимального угла отклонения, равного 23°27, что происходит первого Тира (21 июня), в день летнего солнцестояния, когда в году бывает самый долгий день и самая короткая ночь. Затем, следуя обратным путем, Солнце постепенно возвращается к точке востока, достигая ее 23 сентября, в день осеннего равноденствия.

Аналогичным образом, начиная с 23 сентября, Солнце вновь удаляется от точки востока, но уже в сторону юга, пока опять не достигает своего максимального отклонения, что происходит первого Дея (23 декабря), в день зимнего солнцестояния, когда в году бывает самый короткий день и самая долгая ночь. После чего, возвращаясь обратно, Солнце приближается к точке востока, достигая ее 21 марта, в день весеннего равноденствия, и открывая двери Новому году.

Если данный рисунок повернуть на 90 градусов влево, получатся известные всем тикающие часы с маятником, с шириной «временнуго шага» в четверть года, те самые «четыре четверти пути», о которых поется в известной песне Владимира Высоцкого (рожденного, кстати, в год Солнца, Сокола), или четыре четвертака. Четвертак – тот же Чахартак, в котором, как будет показано далее, каждую четверть года фиксировалась одна из четырех его кардинальных точек.

Именно эти совершенно наглядные ритмы движения светила и были заложены в основу строения древнейших чертогов. Однако, как показали исследования, не все было так просто. Сложность разработки заключалась, во‑первых, в правильном соотношении чертогов с местным ландшафтом: горы, холмы, неровности – ничто не должно было мешать проникновению в арки солнечных лучей и сказываться на точности математических расчетов. А во‑вторых, в удивительной устойчивости конструкции чертогов к землетрясениям, которые в Иране происходят довольно часто, причем немалой силы, и коих за более чем 2000‑летнее существование чертогов было, как минимум, столько же!

Но… приходят и уходят люди, разрушаются и отстраиваются города, оседают горы, пересыхают реки, а чертоги стоят, отмеряя миру его года.

Каменные служители Хроноса неподвластны Времени, ибо сами есть Время!

Дальнейший рассказ о тайнах чертогов связан с именем человека, вплотную занимающегося изучением механизма летоисчисления в четырехарочниках Ирана и посвятившего данному делу немалое количество лет. Это – Реза Моради Гияс‑Абади, результаты исследований которого были опубликованы в книгах: «Солнечная обсерватория Накше‑Ростам», «Обсерватория Нимруз», «Обсерватория Чогазанбиль» и «Порядок летоисчисления в четырехарочниках Ирана». Ученым были обследованы порядка 30 чертогов (как отмечает сам автор – не всех, имеющихся на территории Ирана), что позволило ему открыто заговорить об их календарном строении, а также представить эти сооружения как самое наглядное доказательство высокого уровня развития точных наук в Древнем Иране.

Порядок летоисчисления в чахартаке «ниясар» (кашан) [85]

Красивая древняя деревня Ниясар расположена у подножия горы, в сорока километрах на запад от Кашана. Весной одновременно с цветением степных трав, прибавлением чистых вод в небольшом роднике‑водопаде, расцветанием роз мохаммади, из которых изготавливают розовую воду, и распространением благоухающего аромата, исходящего от мест, где забирают эту розовую воду, Ниясар становится одним из самых красивейших и наиболее привлекательных мест Ирана.

А в общем‑то деревушка Ниясар – это старые переулки со старыми деревьями и старыми мужчинами и женщинами, хранящими в своей памяти бесчисленные рассказы и истории о своей земле.

Верхняя часть деревни – наиболее оживленное место. Здесь расположен всегда бурлящий родник с «живящей» водой, чуть поодаль – мечеть, которая, без сомнения, была старинным местом поклонения, очень старое кладбище с аккуратно выточенными многовековыми плитами, не менее старое дерево чинары, вытянувшееся до небес и хранящее тайны многих поколений, а также высокий каменный четырехарочник – самое величественное место из наиболее древних построек.

Родниковая вода вытекает прямо из‑под горы, на которой стоит четырехарочник. Вода здесь всегда довольно теплая, даже в зимние холода не теряет она своих «плавающих друзей» – мелких и крупных рыб, которых люди Ниясара считают благословением своего родника и никогда не ловят. Рыбы в сопровождении теплых вод Анахиты пробегают около прочно стоящей неподалеку старой чинары и попадают в небольшой водный бассейн. Ступеньки около бассейна позволяют подойти к воде поближе, выпить горсть родниковой воды, промыть водою глаза и на мгновение замереть возле старого благословенного места, где когда‑то собирались наши предки.

Четырехарочник Ниясара построен исключительно из камня и мелового раствора: нижняя часть сделана из каменного щебня, а верхняя (особенно арки) – из камней, изготовленных в форме кирпича. Дата построения четырехарочника относится к последним годам Ашканидского или же первым годам Сасанидского периода, приблизительно две тысячи лет тому назад (но этот вопрос нуждается в более глубоком изучении). В течение столь длительного времени зданию не было нанесено ни одного заметного повреждения, кроме как верхней части купола, которая недавно была отреставрирована. К сожалению, внутри строение было настолько разрушено, что уже ни одну из деталей внутренней планировки, а также его купола и карнизов рассмотреть невозможно.

Четырехарочник Ниясара, как видно из его названия, состоит из четырех основ, соединенных друг с другом с помощью четырех арок, которые создают четырехугольный комплекс. Длина каждой стороны составляет 12,2 м. Ширина основы снизу вверх неодинакова: у подножия ширина основ составляет 4,5 м, а расстояние между основами – 3,2 м. При этом отношение длины стороны четырехарочника к ширине основы составляет примерно 2,7 (12,2/4,5 = 2,7). Но на расстоянии немногим выше пола ширина основ со всех четырех сторон уменьшается на 55 см. И отношение длины стороны четырехарочника в верхней части, которая равна 11,1 м (12,2–20,55), к ширине основы, равной 3,4 м (4,5–20,55), составляет примерно 3,3. Изменение ширины основ происходит по причине создания скамеечной плоскости вблизи пола четырехарочника.

Как показали исследования, нижние края основ использовались теми, кто следил за прохождением лучей Солнца внутри строения, а верхние края основ – теми, кто вел свои наблюдения, находясь снаружи.

Однако когда я нанес на схему полученные с вышеуказанных размеров углы зрения, установил между ними связь, определил направление четырех сторон света, используя точный компас и рассчитав магнетическую ось этого региона, я неожиданно попал в тупик. Невзирая на все размеры и соотношения, подтверждавшие календарное применение четырехарочника, его восточная сторона (точнее, место восхода Солнца весной и осенью) никак не согласовалась ни с одной из смотровых линий строения. Это стало причиной того, что процесс исследования четырехарочника был отложен на долгое время. Позднее я понял, что указанное в различных научных источниках направление магнитной стрелки, как север (N.m.), для четырехарочника Ниясара было вычислено неправильно, в том числе ошибка была и в известной книге «Иранские памятники» французского архитектора – исследователя иранских Аташ‑кядэ Андрэ Годарда.

Я сделал предположение о том, что причиной отклонения магнитной стрелки компаса и ошибкой в вычислениях было существование некоего магнитного поля, например, из‑за залежей полезных ископаемых. Тогда я решил отправиться в Ниясар ночью, чтобы проверить данную гипотезу с помощью Полярной звезды. Проведенный ночной эксперимент действительно подтвердил правильность предположения и показал отклонение стрелки примерно в 10°.

Как только все ошибки были устранены, казалось, все стало на свои места. На восточную сторону четырехарочника «вернулась» линия АВ (восход Солнца в дни равноденствий), которая пересекалась у одного из восточных подножий с линией наблюдения С1D1, расположенной на 23,5° выше линии CD и показывающей вместе с ней день летнего солнцестояния.

Но неожиданно возникла другая проблема: линия, которая должна была показывать день зимнего солнцестояния (EF), составляла с западом угол не 23,5°, а 37°, что на 13,5° больше, чем ожидалось. Почему?

С юго‑восточной стороны четырехарочник плотной стеной ограждала высокая гора, и линия горизонта не была видна. Способ преодоления этого препятствия восходящими лучами Солнца в первый зимний день и должен был дать научное объяснение их направления движения. Работа по наблюдению была отложена до зимы. Но, к сожалению, наступление столь долгожданного, благословенного дня не способствовало развязке. Густой, как вата, туман покрыл все вокруг. И мы в ту холодную, туманную ночь несколько часов блуждали вокруг четырехарочника с надеждой, что, может быть, с наступлением утра туман рассеется, и наши поиски увенчаются успехом. Но, увы, стойкие, плотные тучи, спускавшиеся еще ниже и становившиеся еще толще, были слишком большими, чтобы позволить нам в этот день повстречаться с Солнцем. Наши работы отдалились еще на один год.

И вот снова пришла зима. За несколько дней до наступления зимнего солнцестояния, и особенно накануне вечером, мы не отрывали глаз от неба, моля, чтобы, не дай бог, его не затянуло тучами, или же нам не помешал утренний туман. Мы прибыли в Ниясар за час до восхода и увидели, что вокруг четырехарочника все было перекопано тяжелыми экскаваторами – наверное, в поисках сокровищ… Но тот, кто это сделал, не заметил истинного сокровища – самого четырехарочника. В ожидании золотых колосьев Солнца мы с волнением и тревогой кружили вокруг каменного здания, на этот раз переживая о том, что Солнце не выйдет ни на одну из рассчитанных линий наблюдения и ни одно из предположений не будет доказано.

Али Заиди, мой дорогой друг, занял позицию прямо напротив линии EF, которая, по моим расчетам, имела наилучшее положение, доказывающее календарное использование четырехарочника, и приготовился для встречи первого луча Солнца. Другие расположились несколько в стороне от него и строили догадки о точке восхода светила. Мое терпение было на исходе.

И вот Солнце начало восходить, заливая светом находившуюся рядом долину. А между нами и Солнцем по‑прежнему непреодолимой преградой стояла возвышающаяся с юго‑восточной стороны гора. Мы еле сдерживались от волнения, ни один из моих друзей до сих пор с таким нетерпением не наблюдал за восходом. Через несколько минут наш друг, который, для того чтобы раньше других увидеть рассвет, поднялся повыше в гору, с радостью сбежал вниз. Я тут же занял место на линии наблюдения и вдруг вспомнил замечательное творение Сияваша Касраи «Араш‑лучник»: «По гриве гор медленно заскользила рука Солнца, тысячи золотых копий посыпалось в глаза Солнца».

А Солнце, выполняя обыденную для себя работу, степенно следовало своим строгим математическим курсом, увеличивая расстояние с западом до 23,5°, и, взойдя над горой, отклонилось от точки истинного восхода ровно на те самые 13,5°, оказавшись от точки востока (где оно восходит в дни равноденствий) на расстоянии 37°. И сразу же тонкий, длинный лучик протянулся по земле вдоль линии EF. Но если бы Солнце взошло над горой, хоть немного отклонившись в ту или иную сторону, у нас уже не было бы возможности наблюдать его в этой узкой расщелине (EF), так как одна из основ здания перекрыла бы лучу дорогу.

Как радовались мы тому, что этот, такой долгожданный луч Солнца окончательно подтвердил предположение о том, что четырехарочник Ниясара действительно имел в древности календарное применение. Я один за другим делал снимки, а Заиди бегал из стороны в сторону, крича от радости.

Этот тонкий, длинный солнечный луч, который, заскользив по земле, все‑таки прошел между арок, стал для нас тем самым истинным и вполне наблюдаемым символом рождения Солнца, символом рождения Митры – события, после которого дни начинают удлиняться, а ночи укорачиваться. Видимо, не случайно именно эти дни стали тем самым временем года, с которого люди начали отсчитывать «нашу эру», или Рождество Христово.

Теперь понятно, что расстояние в 37° между точкой равноденствия и точкой зимнего солнцестояния стало результатом существования горы на юго‑восточном горизонте четырехарочника. Именно гора явилась причиной того, что прохождение солнечных лучей затянулось до подъема светила над горой, а положение Солнца от точки востока увеличилось на 13,5°.

Решение построить календарный четырехарочник в месте, на горизонте которого находится гора, было обусловлено тем, что во время восхода Солнца непогода (дымка, утренний туман), что особенно часто случается зимой, может помешать наблюдению прохождения солнечных лучей сквозь щели арок. Присутствие на пути Солнца горы увеличивает вероятность наблюдения его лучей на восходе, позволяя тем самым иметь постоянный и надежный определитель точного времени. Как дополнение, можно заметить, что в «обсерватории» Накше‑Ростам и четырехарочнике Базэх‑хор вероятность наблюдения солнечных лучей увеличили за счет возведения высокой стены.

Таким образом, исследуя ландшафтные неровности, окружающие четырехарочник, а также соотнося длину его стороны с шириной основы его арок, можно рассчитать отклонение Солнца от истинной точки восхода и получить угол, наиболее подходящий для наблюдения весеннего и осеннего равноденствий, зимнего и летнего солнцестояний. Не исключено, что этот угол будет несколько более или менее 23,5°.

Это дает полную картину связи между линиями наблюдения четырехарочника Ниясара и восходом Солнца в начале каждого времени года, возникновения света и тени внутри здания и снаружи него.

Изучение исследований Гияс‑Абади заставляет пересмотреть вопрос о происхождении названия «Аташ‑кух», что в переводе с фарси означает «Огненная гора» и в обиходе иранских зороастрийцев обозначает «Аташ‑кядэ», или зороастрийский храм Огня. В те далекие времена, не исключено – еще с дозороастрийских времен, под «Огонь‑горой» люди понимали не гору, освещенную огнем стоящего на ней Аташ‑кядэ, а гору, озаренную огнем восходящего Солнца.

Порядок летоисчисления в Чахартаке «Базэх‑хор» (Нейшабур) [86]

Во время исследования календарных строений в Иране меня постоянно интересовал один и тот же вопрос, на который я никак не мог найти ответа, не мог до тех пор, пока не изучил четырехарочник Базэх‑хор, единственный и неповторимый в своем роде. Вопрос в том, существуют ли календарные строения (другие четырехарочники) с большей точностью определения времени и более простым математическим аппаратом? Если да, то как они устроены? Если нет, то возможно ли их создание? И Базэх‑хор полностью ответил на мои вопросы.

Четырехарочник Базэх‑хор расположен на территории древнего Нейшабура, по левую сторону от дороги, ведущей из Нейшабура в Торбат‑Хейдарие, и немного ниже деревни Робат‑Сеорид. Здесь так же, как и в Ниясаре, около четырехарочника в свое время протекала река, которая, к сожалению, уж давно высохла. Ниже четырехарочника между двумя горами извивается узкая лента дороги, которая в обязательном порядке прокладывалась к вершине каждой горы, служившей крепостью. Одну из выстроенных здесь крепостей назвали «Крепостью дочери», другую – «Крепостью сына».

Этот четырехарочник, как и другие его собратья, тоже построен из камня, мелового раствора и песка. Датируется он Ашканидским периодом (около 2000 лет тому назад) и, несмотря на многочисленные сильные землетрясения, произошедшие в провинции Хорасан, ни одна из частей каменного здания, даже купол, не пострадала настолько, чтобы полностью быть разрушенной.

Недавно частично обрушившиеся стены были отстроены заново. Но из‑за отсутствия осведомленности об истинном применении этого строения во время реставрации не была соблюдена первичная точность его «солнцеизмерительных» краев, было искажено восточное окошко здания, а многие его части оказались просто загороженными. Но ни одно из этих искажений не было настолько сильным, чтобы нанести серьезный урон изначально правильной геометрии конструкции, и при желании их можно привести в нужный вид.

Четырехарочник Базэх‑хор необычен и имеет значительные различия с другими четырехарочниками Ирана, главное из которых – отсутствие пропорций между шириной основ и размером других частей здания, которые существуют, например, в четырехарочнике Ниясара. Длина сторон, без учета добавочных стен по периметру строения, колеблется от 15 до 15,5 метра. Ширина основ немногим более или менее 6 метров, а расстояние между ними изменяется в пределах 3,5 метра. Нет никакого числа соответствия между длиной стороны и шириной ее основ, что всегда присутствовало в других четырехарочниках.

Порядок летоисчисления в четырехарочнике Базэх‑хор спланирован настолько легко, просто и точно, что может служить самым наглядным образцом построения солнечных календарей. В этом четырехарочнике угол, образующийся солнечным лучом от точки проникновения в здание к внутренним сторонам западных основ (которые и есть «солнцеизмерительный» прибор), равен углу солнечной оси в начале каждого месяца года.

Наблюдение и измерение направления солнечных лучей в четырехарочнике Базэх‑хор, как и в других аналогичных календарных строениях Ирана, тоже происходило немного позже истинного восхода Солнца, что было сделано специально по причине частой предрассветной дымки и стелющегося по земле тумана. Для этого с восточной стороны здания на определенном расстоянии от него была выстроена высокая стена (вспомним, в Ниясаре такой стеной служила гора).

При построении четырехарочника Базэх‑хор его четыре главные стороны были сориентированы не по сторонам света, а повернуты на 14° к востоку таким образом, что если добавить к ним еще 3° магнетической оси региона, то отклонение сторон здания от сторон света составит 17°. При этом стена, выстроенная с восточной стороны здания, задерживала восход Солнца настолько, чтобы Солнце успело отклониться от точки истинного восхода ровно на 17° и только после этого быть увиденным над стеной. Для сравнения: в четырехарочнике Ниясара подобное отклонение составляло 13,5°, а роль стены на восточном горизонте выполняла гора.

Гениальный расчет древних математиков заключался в том, что, как только Солнце выглядывало из‑за этой стены, солнечный луч проходил сквозь узкое окошко четырехарочника, расположенное над входом в его восточную арку, и сразу же попадал на «солнцеизмеритель» строения.

Проследим подробнее годовой путь Солнца и работу четырехарочника‑календаря.

Первого Фравардина, в день весеннего равноденствия, в праздник Ноуруз, угол наклона солнечной оси составлял 0°. Солнце после восхода над стеной занимало положение точно на уровне восточного окошка (точка О), проходя вдоль срединной линии строения (луч ОА).

Первого Ордибехешта (Аша‑Вахишты), когда солнечная ось смещалась на 11° выше весеннего равноденствия, солнечный луч шел вдоль линии OB (АОВ = 11°).

Первого Хордада (Хаурвата), когда солнечная ось смещалась на 20° выше весеннего равноденствия, солнечный луч шел вдоль линии OC (АОС = 20°).

Первого Тира (Тиштрия), в день летнего солнцестояния, солнечная ось достигала максимального удаления от весеннего равноденствия, что составляло 23,5°, и точка O отражалась в точке D (AOD = 23,5°). Далее Солнце принимало попятное движение, возвращаясь обратно и с каждым днем укорачивая свой путь.

Первого Мордада (Амертата) солнечная ось достигала отметки 20° выше весеннего равноденствия и проходила вдоль линии ОС (АОС = 20°).

Первого Шахревара солнечная ось достигала отметки 11° выше весеннего равноденствия и проходила вдоль линии ОВ (АОВ = 11°).

Первого Мехра (месяц Митры), в день осеннего равноденствия, Солнце второй раз в году занимало положение точно на уровне восточного окошка, следуя вдоль срединного луча ОА.

Первого Абана (Апам‑Напата) солнечная ось вновь смещалась на 11°, но уже относительно точки осеннего равноденствия (ниже ее). При этом отражение солнечного луча падало на точку Е (AOE = 11°).

Первого Азара (Атара) солнечная ось смещалась на 20° ниже осеннего равноденствия, и солнечный луч шел вдоль линии OF (AOF = 20°).

Первого Дея (Датуша), в день зимнего солнцестояния, солнечная ось опускалась до своей нижней отметки относительно осеннего равноденствия, достигая расстояния в 23,5°, и солнечный луч следовал путем OG (AOG = 23,5°). После этого Солнце вновь возвращалось обратно, с каждым днем удлиняя свой путь над Землей.

Первого Бахмана (Воху‑Мана) солнечная ось достигала 20° ниже осеннего равноденствия и проходила вдоль линии OF (AOF = 20°).

Первого Эсфанда (Спента‑Армаити) солнечная ось достигала 11° ниже осеннего равноденствия и проходила вдоль линии OE (AOE = 11°).

Первого Фравардина, в день весеннего равноденствия, Солнце, завершив свой годовой путь, возвращалось в изначальную точку. И точно на рассвете, с его новым восходом над миром восходил Новый день – Ноуруз, открывавший двери Новому году.

Как оказалось, «солнцеизмеритель» четырехарочника Базэх‑хор, в отличие от всех других четырехарочников Ирана, позволял определять время не четыре раза в год, а двенадцать (!), в точности фиксируя наступление каждого месяца года.

Другая интересная деталь четырехарочника Базэх‑хор – узкий длинный коридор, который начинается рядом с главным сквозным коридором здания, но с его западной стороны, и ведет к северу, где расположен дополнительный вход внутрь четырехарочника. Столь продуманная, предусмотрительная деталь была необходима для возможности свободного прохода внутрь здания людей во время непосредственного наблюдения лучей, но таким образом, чтобы движение людей через основной путь не мешало ни наблюдателям за Солнцем, ни работе самого «солнцеизмерительного» прибора.

Интересен и тот факт, что название места Базэх‑хор прямо указывает на его календарное применение, поскольку слово «хор» есть не что иное, как Солнце, а слово «базэх» означает небольшое расстояние – прорезь, окошко или щель, что в образованном словосочетании звучит как «щель Солнца», или «окошко Солнца». Но слово «базэх» имеет еще и значение «древко», на которое подвешивают весы, и в этом значении «базэх» согласуется с тем самым восточным окошком (точкой О), на котором буквально «подвешен» солнечный календарь. Несомненно, оба эти значения показывают, что в их образах заложена информация о применении четырехарочника как календаря, о его возможностях постоянно наблюдать за перемещением Солнца.

И потому с полной уверенностью можно утверждать то, что древнейшие каменные четырехарочники Ирана являются величественным памятником науки математики, точных астрономических расчетов и старой иранской архитектуры, которые произошли более чем две тысячи лет тому назад, в некогда существовавшей истории.

В современном Иране за время наступления Нового года, Ноуруза, почему‑то принято считать вхождение Солнца в знак Овна, что неверно и противоречит древним канонам! Данный пример служит доказательством того, что Ноуруз, чей дословный перевод звучит как «новый день», начинается после наступления весеннего равноденствия именно с восходом Солнца!