Отсюда можно выбраться

Чак Норрис

Тайная сила внутри нас

Чак Норрис. Тайная сила внутри нас

Лучше зажечь свечу, чем проклинать сгущающуюся тьму.

Дзенское изречение

Предисловие

Я впервые ощутил, что такое Дзэн, в 1962 году, в Торренсе, штат Калифорния. Я был молодым обладателем черного пояса и только что открыл школу боевых искусств, которая стала одной из первых в окрестностях Лос‑Анджелеса. Школа занимала здание, стоявшее прямо на углу двух главных улиц города, в котором раньше был магазин. Проезжающие мимо водители приостанавливались, чтобы заглянуть в большие окна, и люди иногда специально проходили по этим улицам, чтобы посмотреть на нас во время занятий – классы каратэ были в те времена чем‑то необычным. Время от времени к нам заходил монах в шафрановой буддистской накидке. Я видел, как он входит в зал, осознавал его тихое присутствие, пока он наблюдал за тем, как я наставляю своих учеников, но, когда я поднимал глаза, он уже исчезал.

Однажды к концу занятия я поспешил к нему, чтобы успеть поговорить, пока он не ушел. Я узнал, что он живет при храме Йогананды в деловой части Лос‑Анджелеса и является мастером боевых искусств. Тот факт, что мы оба занимались боевыми искусствами, сблизил нас, и он охотно согласился поделиться со мной своими обширными знаниями о боевых искусствах. В разговоре он несколько раз упомянул слово Ки, описал его значение как внутреннюю силу и сказал, что это понятие связано с Дзэном.

Дзэн: В наши дни это короткое слово превратилось в расхожее выражение, которое применяется ко всему: от обучения работы с Internet до продвижения в деловом мире. Оно настолько отдалились от своего первоисточника, что его значение стало – во всяком случае, для огромного числа людей – предметом личных догадок. Я сомневаюсь, что это слово произносили бы так часто, если бы люди использовали его полную форму: Дзэн‑буддизм. Монах говорил именно о нем.

Хотя я получил свой черный пояс во время службы в военно‑воздушных силах в Корее, я ничего не знал о Дзэн. Мой учитель‑кореец редко упоминал о нем; во всяком случае, я не помню подобных разговоров, потому что он плохо говорил по‑английски и, хотя вполне мог выразить свою мысль, когда это было необходимо, предпочитал ограничиваться набором громких команд.

Хотя мне уже доводилось слышать о Ки, но это понятие казалось мне неясным и загадочным, почти волшебным. А теперь рядом со мной сидел монах, который говорил о Ки так, словно оно было чем‑то близким нам.

Мне захотелось побольше узнать о Дзэн и Ки, и я задал монаху несколько вопросов. Он сказал: – Давай выйдем на мат[1].

Все мои ученики уже разошлись, так что я запер входную дверь и встал перед ним на мат.

– Опустись на колени, закрой глаза, – сказал он, – и сконцентрируйся на третьем глазе, который расположен между и чуть выше глаз. Сфокусируй на нем свое внимание и сосредоточься.

Я встал на колени, закрыл глаза и уставился в черноту перед глазами. Скоро я увидел темное пятно размером с десятицентовик, которое, как мне показалось, начало светлеть.

Пока я стоял на коленях, монах рассказывал мне о Ки. Из его слов я понял только то, что Ки представляет собой нечто вроде всеобщей силы, окружающей нас со всех сторон, и что некоторые люди способны использовать ее.

Он рассказал мне о подвигах многих монахов и воинов четырнадцатого‑пятнадцатого столетий, и эти истории были связаны с применением могущества Ки. В одной из них рассказывалось о самурае, столкнувшемся в роще со стаей волков; он просто продолжил идти вперед, и его самообладание было таким непоколебимым, он был настолько самоосознающим, но внутренне готовым к схватке, что звери застыли на месте и он благополучно прошел прямо между ними.

Другая история была посвящена человеку, который поджидал свои жертвы в засаде, а затем внезапно появлялся перед ними. Один лишь его взгляд устрашал их настолько, что они становились неподвижными.

Пока монах рассказывал эти истории, темное пятно стало ярким, как солнце.

Наконец он позволил мне открыть глаза, и, сделав это, я ощутил нечто, похожее на пробуждение от сна: оказалось, что я провел на коленях четыре часа. Попытавшись подняться, я испытал мучительную боль: кровообращение в ногах почти прекратилось. Монах разминал мне ноги, пока они вновь не порозовели от притока крови, а затем попрощался со мной.

После этого случая я несколько раз посетил храм Йогананды в Лос‑Анджелесе. Монах пытался обратить меня в их братство, но моя христианская вера была слишком сильна.

Однако именно этот случай впервые позволил мне осознать, что в боевых искусствах заключено нечто большее, чем просто физические упражнения; он изменил всю мою дальнейшую жизнь.

Я говорил об этом монахе и о «третьем глазе» со многими людьми и не могу сказать, что когда‑либо получил удовлетворительное объяснение. Но это была моя первая встреча с Дзэн, и, несмотря на всю ее странность, она возбудила во мне любопытство.

Все это произошло больше тридцати лет назад, и с течением времени мое понимание этой обратной стороны боевых искусств значительно возросло. В конечном счете, идея третьего глаза действительно помогает в постижении Дзэн, ибо Дзэн есть иной способ видения, – можно даже сказать, способ видения с закрытыми глазами.

Эта книга посвящена тому, что я увидел и постиг глазами Дзэн. Она повествует о моей жизни и жизнях тех людей, с которыми я знаком; о реальном жизненном опыте, который тем или иным образом связан с Дзэн или вызывает особые чувства, когда рассматривается в понятиях Дзэн.

Многие истории, которые будут в ней рассказаны, взяты из моей повседневной практики боевых искусств, поскольку эти искусства и Дзэн очень тесно взаимосвязаны. Я вошел в Дзэн вратами боевых искусств, у которых стоял монах в шафрановой накидке, хотя занятия боевыми искусствами вовсе не являются единственным способом постижения Дзэн.

Некоторые люди приходят к Дзэн внезапно; в конце концов. Дзэн в его чистой форме обычно понимается не просто как «просветление», но как «внезапное просветление», нечто, подобное пробуждению от глубокого сна или от продолжительной «рассеянности», то есть означает пробуждение от поверхностной путаницы в восприятии этого мира. Захватывающие притчи об адептах (мастерах) Дзэн, достигших такого внезапного просветления, говорят очень многое не только о самом Дзэн, но и том, что он означает сегодня, как он согласуется с нашим современным миром.

И Дзэн действительно превосходно вписывается в наш мир. Люди достигают просветления в кузове грузовика, забитого автомобильными запчастями, во время бритья или когда вынимают газету из почтового ящика.

Просветление реально и всегда находится в пределах досягаемости; в любое мгновение мы можем очнуться от нашего текущего восприятия окружающего мира к совершенно иному взгляд на него. При таком просветлении не происходит никаких перемен, кроме изменения нашей точки зрения, но она изменяется навсегда.

Я не знаю, на что похоже полное просветление, но я испытывал его проблески, и именно эти проблески просветления я представляю в этой книге. Это различные точки зрения на то, что в действительности происходит в жизни, попытки окончательного согласования значений успеха и счастья, позволяющие заметить их, когда они приходят к нам.

Надеюсь, что чтение этой книги обогатит ваше понимание Дзэн и того, как дзэн‑ское мышление может помочь вам улучшить свою жизнь, принять и полнокровно пережить свои первые шаги к расширенному осознанию. Со всей своей долголетней силой и мудростью, со всем своим опытом и глубочайшим состраданием. Дзэн желает, чтобы вы нашли себя. Дзэн деятельно стремится к тому, чтобы вы достигли счастья и удовлетворенности своей жизнью.

Просветление есть конечная цель, это будущее, но даже само принятие решения сделать верный шаг, одно лишь обращение лица в правильном направлении может оказать мощнейшее воздействие на день сегодняшний, на то, как вы проживаете каждый миг своей жизни, начиная с этого момента.

Не может быть сомнений в том, что Дзэн можно применять при любом образе жизни – каждый человек в любых обстоятельствах может войти в Дзэн, – и я убежден, что это использование обязательно пойдет на пользу, ибо Дзэн начинается именно на человеческом уровне – с того, что люди думают о себе и о других, – и заканчивается тем же.

Все начинается с простого решения позволить Дзэн помочь вам, позволить ему сделать то, для чего он предназначен. И это совсем не сложно. Единственным требованием являетесь вы сами: вы сами есть все, что необходимо, чтобы начать.

Важным является подход к Дзэн с полностью открытым разумом – и, с традиционной ироничностью Дзэн, я мог бы добавить, что одной из задач Дзэн является раскрытие вашего разума.

Таков Дзэн: идеи приходят к вам и разворачиваются сами собой. Чтобы очертить смысл этого аспекта Дзэн, я включил в книгу несколько своих любимых историй и афоризмов, многие из которых очень древние, но некоторые являются современными переработками старых легенд. Хотя многие из этих фрагментов мудрости Дзэн могут рассказать кое‑что о нашей жизни, их цель заключается не в том, чтобы преподать урок – по крайней мере, не в нашем, западном смысле. На самом деле, очень важно осознавать, что на вопросы Дзэн нельзя дать правильный или неправильный ответ. Все эти рассказы и изречения нацелены на то, чтобы привести в движение разум, помочь использовать разум, точно так же, как физические упражнения заставляют нас двигаться и использовать свое тело.

Если вы будете придерживаться Дзэн достаточно долго, пытаясь разрешить вопросы, не имеющие «верного» ответа, вы обнаружите, что ваш разум способен двигаться в новых направлениях, и постепенно ощутите в себе новые силы, с помощью которых сможете расширить свои умственные горизонты.

Я очень ценю один важный аспект Дзэн – он учит нас тому, что мы не одни. В глубине души каждый из нас стремится к одному и тому же, независимо от того, называет он это «просветлением», «счастьем» или «любовью».

Слишком много людей потратили всю свою жизнь на ожидание того, что это нечто само придет к ним, – но это не путь Дзэн. Дзэн всегда пребывает на стороне действия, он основан на совершении всего, что необходимо и правильно, поэтому его последователи живут настоящей жизнью. И потому в рамках Дзэн все мы обладаем определенным родством друг с другом.

Когда я писал эту книгу, мне пришлось оглянуться на всю свою жизнь. Я пришел к осознанию того, что, хотя многие поступки, позволившие мне прийти к настоящему мгновению, кажутся мне сейчас неизбежными, даже очевидными, истина все же заключается в том, что каждый шаг всегда может быть сделан в нескольких разных направлениях. Иногда это выглядело так, словно стрелка моего компаса начинала беспорядочно вертеться и мне необходимо было каким‑то образом определить свой собственный север.

В этой книге я пытаюсь показать тот путь, каким пришел к Дзэн, и то, как я применял его, двигаясь по жизни, хотя я ни в коем случае не заставляю вас следовать за мной и выбирать тот же самый маршрут или же воспринимать Дзэн именно так, как отношусь к нему я. Скорее я предлагаю вам следовать вместе с Дзэн по своему собственному пути – и начать этот путь прямо сейчас.

Я современный человек и я не мастер Дзэн, но я представляю вам эту книгу, будучи убежденным в том, что она поможет другим людям применять Дзэн или, по крайней мере, мудрость, скрытую в Дзэн, к реальным жизненным ситуациям. Разумеется, любое подобное применение будет тонким и существенно зависящим от конкретного случая.

Книги о Дзэн часто считаются бесполезными; согласно распространенным рассуждениям, Дзэн невозможно постичь со стороны, с точки зрения наблюдателя, независимо от того, насколько устремленным к пониманию будет такой наблюдатель.

Вероятно, я мог бы согласиться с этим, но только в принципе. Когда люди Запада сталкиваются с реальными примерами Дзэн, они нередко отшатываются от него в замешательстве или даже с разочарованием.

Практикой Дзэн может стать чайная церемония, равно как и составление букетов, каллиграфия или стрельба из лука. Что же видит внешний наблюдатель? Мастер чайной церемонии, кажется, никогда не доберется до момента разливания чая; составитель букетов прилагает больше усилий к развязыванию пучков цветов, чем к самому их расположению; каллиграф вкладывает большую часть своей энергии в приготовление разнообразных кистей; лучник, хотя и совершает со своим луком изящные движения, выглядит совершенно необеспокоенным такими мелочами, как наведение на цель, – судя по всему, его совершенно не волнует, попадет ли он в мишень.

Но он все же поражает ее, точно так же, как каллиграф в конце концов создает прекрасную и гармоничную страницу. Умение увидеть в каждом таком искусстве, как и в боевых искусствах, церемонию означает начало понимания. Перейти к видению за внешним ритуалом практики и самоотверженности, уважения и дисциплины, из которых слагается искусство, означает достичь еще более глубокого проникновения.

Меткий выстрел из лука и быстрый мазок кисти каллиграфа могут показаться никак не связанными с нашей повседневной жизнью, но тот же Дзэн, который придает внутреннюю энергию этим движениям, Дзэн, который делает их возможными, может использоваться повсюду и каждым, кто желает развить тайную силу внутри, силу, которой все мы обладаем.

Отсюда можно выбраться

Если не менять направление движения, мы наверняка достигнем того, к чему идем.

Китайская пословица

Я никогда не подвергался психоанализу, но думаю, что если бы пришел к психотерапевту, он начал бы, вероятнее всего, с воспоминаний моего раннего детства и был бы озадачен течением моей жизни не меньше меня самого. Я вырос в маленьком дощатом домике на окраине Уилсона, штат Оклахома; это был маленький степной городок – скучный, пыльный и сухой, с населением около тысячи человек. Уилсон расположен всего в нескольких милях от границы с Техасом, и со всех сторон его окружает нищета и запустение. Когда местные жители заговаривали о том, чтобы покинуть Уилсон и перебраться куда‑нибудь в цветущие края, обычным ответом были слова: «Ты не сможешь выбраться отсюда».

Возможно, так оно и было, но я стал живым свидетельством того, что «отсюда» можно выбраться.

Будучи ребенком, я делил соломенный матрац на полу со своим младшим братом Уилэндом, и мама купала нас вместе в большом оцинкованном корыте. Туалет был во дворе. Я настолько ненавидел эту уборную, что иногда ходил за две мили в дом своей тетушки, чтобы воспользоваться ее удобствами.

Я помню, как сидел на плечах отца и пытался разглядеть, что находится на противоположном, техасском берегу Рэд‑ривер. Отец был постоянно занят рыбной ловлей, и я, безусловно, был совершенно счастлив в тот момент, поскольку он стал одним из немногих живых и приятных воспоминаний за все время моего детства, проведенное с ним.

Когда я мысленно возвращаюсь к этой сцене, она выглядит как кадр из какого‑то фильма: отец и сын на берегу реки, в окружении протянутых над сверкающей водой лесок, – прекрасный образ семейного единства. Теперь у меня тоже есть сыновья, и я понимаю, что значит быть отцом. Я помню, как поднимал их и усаживал себе на плечи, когда они были совсем маленькими. И когда они сидели у меня на плечах, они, наверное, ощущали себя счастливыми.

Я подозреваю, что, как и я в детстве, они мечтали о том, что когда‑нибудь станут такими же высокими, даже выше, чем их папа. Катание на отцовских плечах представляет собой способ предвидения собственного будущего, понимания того, насколько большим ты станешь. Печальной правдой было то, что мой отец вовсе не являлся достойным образцом человека, и мои немногочисленные приятные воспоминания о нем были затенены и почти стерты образами иного рода – тем, как он возвращается домой пьяным или просто отсутствует в те самые минуты, когда особенно нужен.

Мой отец вернулся со Второй мировой войны с больной ногой и проблемой алкоголизма, что и стало причиной его смерти несколько лет спустя. Отец не мог предложить мне каких‑либо достойных моделей поведения, но мать смогла сделать это за двоих. Ее внутренняя сила и простая мудрость, ее система убеждений стали основой моего характера. Она верила в целеустремленность и терпение, в целеустремленность – как в условие достижения успеха в любом деле, которое человек выбирает в жизни, и в терпение – как в то качество, которое заставляет нас заниматься чем‑то до тех пор, пока выбранная цель не достигнута.

Она не имела никакого представления о Дзэн, скорее всего, даже не слышала этого слова, но ее философия была практичной, а это и есть Дзэн.

Помимо матери, единственными моими образцами для подражания были бравые ковбои, которых я видел на экране кинотеатра Уилсона. Большую часть второй половины субботних дней я проводил там, если, конечно, мама могла выделить мне деньги на билет. Вестерны с Гарри Купером, Джоном Уэйном, Рэндолфом Скоттом и Джоэлом Мак‑Кри обеспечили меня множеством положительных примеров достойного и нравственного поведения.

Каждый раз, когда я выходил из кинозала после дневного сеанса, меня переполняла уверенность в том, что такие люди реально существуют, и я мечтал в один прекрасный день стать одним из них. В наши дни некоторые презирают таких героев и считают их слишком незамысловатыми, но они действительно способны дать очень многое маленькому мальчику, жадно стремящемуся к урокам жизни. В каждом фильме их поведение подчиняется «Кодексу Запада»: идеалам преданности, дружбы и целостности. Они научили меня не быть эгоистичным и поступать правильно даже при большом риске. Многие годы спустя я вспоминал героев вестернов, когда работал над персонажами, которые мне предстояло сыграть как актеру, но в те ранние дни детства я был всего лишь зрителем, вовлеченным в чужие приключения.

В школе я был тихим и стеснительным. Если я знал, что скоро наступит моя очередь читать что‑нибудь вслух перед всем классом, я чаще всего выискивая; способ избежать этого. Я был средним учеником и неплохим спортсменом, но всегда стремился оставаться в тени, хотя меня постоянно преследовали мечты о том, как я стану одним из героев яркого экрана.

Мы были очень бедными, и отец так часто менял работу, что за первые пятнадцать лет моей жизни мы тринадцать раз переезжаем с места на место. Какое‑то время он водил скоростной автобус, потом был водителем грузовика и в конце концов закрепился на черной работе на заводе «Бетлехем Стил» в Хоуторне, штат Калифорния. Там мы вчетвером жили в вагончике длиной в двадцать футов, установленном на заброшенном земельном участке моей тети. Он возвышался посреди поля, как распухший палец.

Мы были настолько бедны, что однажды, когда я был в пятом классе и учитель решил измерить всем нам рост, мне было стыдно снимать ботинки, потому что носки были изношены до дыр. Позже, в старших классах, я встречался с девушкой, которая мне очень нравилась, но когда она захотела познакомиться с моей мамой, я расстался с ней только из‑за того, что не хотел, чтобы она видела, где и как мы живем.

В то время у меня не было особого стремления к хорошей или даже лучшей жизни, чем та, которую я видел вокруг, хотя мать постоянно твердила, что я и оба моих брата могут добиться в своей жизни всего, чего захотим, если только будем терпеливыми и трудолюбивыми. Я подрастал, и мне продолжали сниться сны о том, как я становлюсь одним из моих героев‑ковбоев, но я уже начал осознавать, что никогда не стану таким, как они.

Родители развелись в 1956 году, когда мне исполнилось шестнадцать лет, а примерно через год моя мать вышла замуж за Джорджа Найта, старшего мастера завода «Нортроп Эйркрафт», где она тогда работала. Хотя у Джорджа было трое собственных детей, он относился ко всем нам как к равным членам одной семьи. Наконец‑то у меня появился отец, который мог стать хорошим примером для подражания, и я начал выбираться из своей раковины. Я начал понимать, что, возможно, у меня действительно есть шанс изменить направление своей жизни.

* * *

После школьных занятий в будни и по субботам я таскал ящики на рынке Бойз‑маркет, но мои представления о самом себе все еще основывались на тех фильмах, которые я смотрел в детстве в Оклахоме, – я хотел стать полицейским. Постоянно думая об этом по окончании школы, я завербовался в Военно‑Воздушные Силы с тем, чтобы потом перейти в военную полицию и набраться опыта в полицейской работе. Военно‑Воздушные Силы отправили меня в Корею, и в возрасте восемнадцати лет мне пришлось оставить дома жену и неопределенное будущее.

Оглядываясь назад, я осознаю, что это была важнейшая поворотная точка моей жизни, потому что именно в Корее я начал изучать боевые искусства. Впервые мне довелось увидеть, как по крайней мере какая‑то часть моих детских мечтаний становится реальностью, и мной овладело страстное желание продолжить учиться этому, хотя я сам еще не представлял, к чему это приведет. Но, как говорят мастера Дзэн, самые долгие путешествия начинаются с первого шага, и, сам того не осознавая, я сделал этот первый шаг на пути к своему будущему.

С самого начала меня интересовало изучение только тех вещей, которые могли пригодиться мне как служащему военной полиции. К тому времени, как я покинул Корею, у меня был черный пояс тайквон‑до, корейской формы боевых искусств, и первый раз в жизни я начал ощущать уверенность в своей способности добиваться какой‑либо цели до самого конца; я наконец‑то сумел самостоятельно преуспеть в по‑настоящему сложном занятии и благодаря этому обрел значительно большую уверенность в себе.

Уволившись из Военно‑Воздушных Сил, я столкнулся с реальной необходимостью зарабатывать средства для своей семьи – в октябре 1962 года родился наш первый сын Майк, – поэтому я взялся за ту работу, какую смог найти, и стал клерком в архиве Нортропа с окладом 240 долларов в месяц. Но мечта изменить течение своей жизни по‑прежнему не покидала меня. Чтобы пополнить свои доходы, я начал обучать каратэ своих братьев и друзей на заднем дворе дома своих родителей. Очень скоро в окрестностях распространился слух о том, что мои уроки каратэ проходят очень весело, к тому же такая самозащита может быть очень полезной в обыденной жизни.

* * *

Чтобы повысить собственную репутацию и привлечь к себе учеников, я начал с успехом участвовать в соревнованиях по каратэ, проводимых в штате, а позже и по всей стране. Я не обманулся в своих ожиданиях; как только я заслужил репутацию бойца каратэ, моя школа начала процветать. Очень скоро учеников стало столько, что я решил открыть новые школы.

По мере того как я добивался все больших успехов на состязаниях каратэ, я все яснее осознавал, что для того, чтобы стать чемпионом – а это могло привлечь ко мне еще большее число учеников, – мне необходимо узнавать как можно больше. Я начал учиться и обмениваться идеями с теми мастерами, которые работали на Западном Побережье и встречались мне во время турниров. Это также стало очень важным шагом, ибо удары руками и ногами, то есть вопросы техники, составляли лишь малую часть того, что я стремился узнать.

Горизонты моего видения постепенно раздвигались, и я все больше осознавал собственные способности – не столько возможности улучшения своей личной жизни, сколько возможности сыграть более активную роль в огромном окружающем мире. Дзэн стал важным аспектом моего образования, поскольку за все эти годы обучения я пришел к пониманию того, что за каждым боевым искусством кроется своя философия, обычно – Дзэн или нечто похожее на Дзэн. Философия является неотъемлемой частью процесса обучения.

При обучении опыт накапливается медленно и незаметно, потому Что подлинное изучение боевого искусства требует ничуть не меньшего Использования разума, чем тела. Настоящие уроки боевых искусств заключаются не в ударах кулаками и ногами, но в хладнокровной уверенности в себе, которая возникает на основе хорошего самовосприятия, уверенного знания того, кто ты есть, чего ты хочешь добиться и как именно ты это сделаешь.

В этом обзоре важнейших шагов и событий моей жизни я не могу не рассказать о смерти моего брата Уилэнда, убитого в июне 1970 года во Вьетнаме. Уилэнд был моим лучшим другом, и мы вместе разделяли мечты о будущем, которого у него уже никогда не будет. Его смерть сильнее чем что‑либо еще заставила меня осознать реальность своей ответственности не только за достижение своих собственных целей, но и за надежды и чувства окружающих людей, членов моей семьи и, поистине, всех моих соотечественников. Смерть Уилэнда привела меня к осознанию обстоятельств современной жизни, страны, в которой мы живем, и всей текущей эпохи нашей истории.

Уилэнд погиб за свою страну. Он умер за те ценности и идеалы, с которыми мы с ним выросли, за те идеи, о которых мы думали и беседовали еще мальчишками. Эти ценности и идеалы обладают вполне реальной значимостью, они могут на практике применяться в этом мире. Конечно же, это было известно мне с самого начала, но смерть Уилэнда подтолкнула меня к преодолению моей природной робости, и я наконец заговорил в полный голос.

К тому времени, как я начал сниматься в кино, я уже полностью определился с тем, какого рода героев хочу показывать на экране. И эти образы были основаны на геройских образах ковбоев из фильмов моего детства. Я знал, какой персонаж хочу воплотить в кино, чтобы показать эти ценности и идеалы другим людям.

Боевые искусства являются лишь одной из способностей этого персонажа; они представляют собой носитель захватывающего действия, средство развертывания сюжета. Но мастер боевых искусств как герой демонстрирует и кое‑что еще: философию жизни, которая включает в себя кодекс поведения и моральные обязанности по отношению к окружающим.

Джон Уэйн и другие герои вестернов обладали как философией правильного и неправильного, так и средствами ее практического использования, а именно: отвагой и мастерством владения оружием. Героям сегодняшних дней нужны те же качества, лишь с незначительными отличиями. В сцене финального поединка в современных фильмах о боевых искусствах любое оружие – пистолеты, мечи и все остальное – отбрасывается в сторону, за пределы досягаемости, и противники остаются друг перед другом с пустыми руками. Мне нравится такой символизм – в конечном счете, именно так всем нам приходится встречать проблемы, осаждающие нас со всех сторон. Когда наши руки пусты, исход поединка решает только то, что кроется в нашем разуме.

Date: 2015-07-27; view: 273; Нарушение авторских прав