ГЛАВА 16. В квартире Демона разгул закручивался в тугой морской узел

В квартире Демона разгул закручивался в тугой морской узел. Музыка, телевизор, звон бокалов, смех, несдержанные голоса. Трезвонил городской телефон, но хозяин квартиры лишь отмахнулся и в дальнейшем не реагировал на пронзительные сигналы.

Ромео, весь трясущийся от сексуального бешенства, свирепо гонялся по гостиной за Ленусиком, а та, ухохатываясь и повизгивая, все время ловко ускользала. На пол полетела беспроводная клавиатура с письменного стола, грохнулся стул. Наконец возбужденный красавчик зажал блондинку в углу и готов был задушить, если она посмеет дернуться. Но тут Ленусик неожиданно покорилась, они прижались друг к другу в полную силу и вожделенно слились в неутомимом проникающем поцелуе.

– Упс! – воскликнул Череп, глядя на них. – Попалась в невод золотая рыбка! Назовем ее Джульеттой!

Сам он в перерывах между смешиванием коктейлей торчал у телевизора, мигая программами, и только один разбирал, что там вещают, «…В работе Большого адронного коллайдера замечено аномальное явление. Физики, работающие на Тэватроне, крупнейшем из действующих ускорителей, обнаружили аномальное рождение элементарных частиц в ходе эксперимента. Рождение мюонов, которое обычно происходит при распаде короткоживущих частиц, наблюдалось за пределами теоретически предсказанной области…»

– Ну вы посмотрите, что творится! – ужасался Череп, радостно млея от услышанного. – До конца света уже рукой подать!

А Черезов безостановочно выпивал со Слепухиным, совершенно наплевав на позднее время и царящий бедлам. Он без остатка погрузился в изумительное завораживающее чувство, где в одну удивительно гармоничную суть переплелись ощущения блаженства, отрешенности, мужского желания. Мир сиял, казался кристальным, выпукло‑совершенным, а он сам – блистательный покоритель природы, человеческих судеб и женских сердец – безраздельно властвовал над всем сущим. Это был триумф! И Демон недоумевал: с алкоголем он знаком не понаслышке – с восьмого класса, – но впервые словил такой чудесный неповторимый кайф.

– При чем здесь Европа? Ты пойми, в нашем климате, – злился он на бестолкового собеседника, – да еще в условиях московских транспортных потоков, ни один асфальт долго не продержится! Факт! – и Демон, сыпля техническими терминами, углублялся в подноготную вопроса.

– Вы извиняйте, Демон, – не соглашался Слепухин заплетающимся языком, взъерошенный и смешной, – но как же, к примеру, Финляндия? Или Швеция? Там ведь тоже климат – не Рио‑де‑Жанейро?

– Братан, Финляндия – это совершенно другое! – авторитетно утверждал хозяин квартиры.

– В десятки раз меньше России, а средств на строительство и поддержание дорог выделяется в две целых четыре десятых раза больше! Факт! Представляешь?

– Да как же это?! – не верил хоуммастер.

К Демону подскочил взъерошенный Ромео, наклонился и жарко зашептал ему на ухо:

– Старик, выручай! Не против, если мы в твоей спальне уединимся на минуточку?

Сзади Ленусик ухватила красавчика за ягодицу:

– Уау, какая смачная попка! Пять баллов! Романчик, можно я ее покусаю? Р‑р‑р!

– На самом деле можно! Только осторожно!..

Черезов силился что‑то сообразить. Заторможенный, убаюканный всей прелестью ощущений, он поверхностным восприятием уже любил этих случайных людей – таких милых, таких созвучных его настроению. Разве он может им отказать? И только позже к горлу подступил ядовитый, гнетущий ком недовольства. В голове мелькнули недавние воспоминания: их с Галчонком уютная спальня, легкий шум кондиционера, робкий свет ночника, шелковое постельное белье, которое его поначалу раздражало, но к которому он постепенно привык… Его похотливые поцелуи, ее горячее тело, принадлежащее ему без остатка, ее великолепная кожа, пронизанная тысячами сверхчувствительных нервных окончаний… Вся эта предваряющая нежность, все эти порочные эксперименты, приводящие в исступление, все эти безрассудные оргазмы… Ее трясло так, будто из нее изгоняли дьявола… Демона перекосило от внезапной мысли, что на эту кровать, пусть даже и поверх покрывала, взберутся какие‑то людишки с улицы. Будут визжать, кувыркаться, мять белье, потеть, пропитывая все своими запахами. Будут творить пьяный разврат, брызжа слюной и семенем, надругаться над священным ложем, которому они с Галкой так ревностно поклоняются. И все же он капитулировал – произнес каким‑то чужим, до тошноты приторно‑сладким тоном: – Не вопрос, амиго! Только не уверен, что минуточки вам хватит!

Обрадованный Ромео ловким движением стриптизера сорвал с себя рубашку, явив любопытным зрителям загорелую грудь и плоский живот. Даже Череп повернул голову.

– Вот и пробил мой час! – И красавчик, легко подняв Ленусика на руки – та только охнула от неожиданности, – шагнул к дверному проему. Мелькнули голые ягодицы блондинки с тонкой полоской ткани в ложбинке между ними. У Слепухина отвалилась челюсть.

– Ага, сначала говорил «на минуточку», а теперь уже целый час! – наигранно возмутился Демон.

А Ленусик обвила руками шею Ромео и пристыдила белобрысого:

– Николя! Чего вылупился? Хочешь подержать свечку?

Слепухин конфузливо изменил направление взгляда, но неожиданно ответил с вызовом:

– Отчего ж? Доверите – подержу!

Но Ромео со своей ношей уже скрылся в коридоре…

В ожидании парочки Демон, Череп и Слепухин устроились играть в карты. Азартно замелькали крести, буби, дамы, тузы… Коктейли лились рекой, мужчины сладко балдели. Впрочем, все трое явственно испытывали недостаток общества Ленусика, чье шумное и возбуждающее присутствие приятно нервировало, распаляло, придавало происходящему какую‑то тайную осмысленность. Благодаря ей сегодняшнее застолье казалось полноценной оргией, с хохотом, перематом, вульгарными сценами и массой эротических переживаний.

Слепухин пьянел на глазах. Он скинул свою несвежую футболку, обнажив впалую грудь и корпус с проступающим скелетом, стал вести себя развязно. Поначалу умилительно кроткий и до жалости сиротливый, теперь он вызывающе пялился, скользко лыбился и держался паханом, а рот брызжал словесной мерзостью. К тому же он напропалую дымил зловонными сигаретами и тушил изжеванные фильтры в стаканах и тарелках.

– Да мне эти автодороги по барабану! – изрыгал хоуммастер. – Я все равно на метро езжу! Демон, ты мне лучше скажи: много ангелов растлил на этой хате? Хороша квартирка! Я бы здесь покувыркался с какой‑нибудь Клеопатрой типа Ленусика! Признавайся, только без пиздежа!

– Без комментариев! – отрезал Черезов, про себя подумав, что имел счастье любить здесь всего одного ангела. И даже помыслов не было привести сюда другую женщину. – Николя, ты думай, чего спрашиваешь, если не хочешь без последних зубов остаться!

– Отсоси у бабы Тани! – огрызнулся Слепухин, однако без особой враждебности в лице и в голосе.

Демон, тем не менее, побагровел, напружинился, будто сейчас набросится на белобрысого с кулаками. Череп поспешил вмешаться в конфликт и отвлек собутыльников остроумной байкой, а потом предложением играть в «дурака» на деньги. В последующие полчаса шла шальная игра с галопирующими ставками, в ходе которой Демон, считающий карты, сорвал крупный куш, осторожный Череп остался при своих, а хоуммастер проиграл все, что было на кармане: три тысячи, полученные от Черезова, пятнадцать «кусков» Ангелины Альбертовны – хозяйки квартиры, в которой делал ремонт, – и двести рублей собственных денег. Он позеленел от огорчения и стал свирепо грызть ногти.

– Отсосите у бабы Тани! – вскоре посоветовал Слепухин товарищам и опрокинул в рот рюмку водки, запив ее слабоалкогольным «Поцелуем Тарзана». – Ставлю свой инструмент!

– Засунь себе свой инструмент знаешь куда?! – откинулся на диване ухмыляющийся Демон.

– Прошу прощеньица! – вмешался Череп. – Если инструмент справный – дело верное! Можно взглянуть?

– А мне‑то на черта ваш инструмент? – отмахнулся Черезов, но белобрысый уже приволок в гостиную свою рабочую сумку и принялся с жаром демонстрировать и рекламировать ее содержимое, подражая телемагазину…

Через пять минут дрели, стамески, разводные ключи и отвертки Слепухина вместе с сумкой принадлежали Демону.

– Упс! – только и проронил Череп, всем своим видом сопереживая хоуммастеру.

– Ну, кто теперь будет отсасывать у бабы Тани? – язвительно поинтересовался Демон.

– Да пошли вы, пидорасы!..

Заиграл чей‑то мобильный, присутствующие огляделись. Сигнал происходил из сумки Ленусика, которую та бросила на диван, когда последний раз болтала по телефону. Поначалу робкий, монотонный, звонок постепенно набрал мощь и эмоциональное разнообразие, а вскоре уже пиликал на всю комнату, на всю квартиру, донося до самых дальних закоулков мелодичный, но требовательный призыв.

В гостиной появилась Ленусик, на ходу поправляя юбку на бедрах.

Под майкой сочно колыхались ее не облаченные в лифчик груди, а сквозь ткань красноречиво проступали крупные возбужденные соски. Картежники, не скрывая сальных взглядов, загалдели.

– Чур, я следующий! – подскочил Слепухин. – Не везет мне в картах – повезет в любви!

Ленусик бросилась к своей сумке и принялась в ней рыться, едва слышно матерясь. Наконец она выудила на свет изящный телефончик в стразах Сваровски, неприличным жестом потребовала от мужчин заткнуться и ответила на вызов:

– Да, заюля!.. Я? Я на работе!.. Ну прости меня! Ты же знаешь, какое у меня ебанутое начальство!..

Блондинка разговаривала несколько минут, в результате согласившись подъехать через час в какой‑то ресторан на Остоженке.

Возник счастливый Ромео – в нарочито небрежном виде, с блуждающей выразительной улыбкой на губах. Поймал завистливый взгляд Слепухина, а также вопросительный Демона и незаметно показал им большой палец: класс!

Ленусик на время удалилась, позволив красавчику вслух поделиться впечатлениями о ней:

– На самом деле еще та штучка!

– В помпусик дает? – поинтересовался Слепухин заплетающимся языком.

Ромео презрительно игнорировал вопрос хоуммастера.

Блондинкавернулась, теперь в лифчике, причесанная, подкрашенная и неприветливо‑сосредоточенная.

– Мальчики, только без обид: я убегаю! – Она вознаградила тележурналиста благодарным поцелуем, а затем чмокнула в губы Демона – вроде по‑товарищески, но со значением. – Только не шалите здесь без меня! – Погрозила пальцем. – А то кому‑то а‑та‑та по жопе!