Дар Монолита 8 page

И Хип вдруг как-то разом замолкает, проводя окровавленной рукой мне по лицу, и тот, второй я исчезает в кромешной тьме, в странном „ничто“, уходит в холодную пустоту, забирая с собой боль и страх.

„Я буду тебя вести, — снова голос Пенки. — Теперь бояться не нужно“.

Я вижу, как на полу сидит Хип… ей очень больно, между пальцами сочится кровь, она кивает каким-то своим мыслям и достает пистолет.

„Не нужно делать это, Хип“, — Пенка делает шаг вперед, но поздно…

А мир вдруг начинает кружиться, теряя форму, смазываясь и разрываясь в клочья, свет закручивается в воронку вокруг треугольного, хищного лика Пенки, она что-то делает с нами… и все кажется сном… ничего не было… мы победили…

„Теперь вести двоих. Это трудно“.

И я уже не вижу крови на комбинезоне Хип. Я забываю о маленьком, темном пятне на ее виске и о том, как слиплась в красную, блестящую сосульку ее непослушная русая прядь. Нет крови на полу заброшенного дома… разве что несерьезная рана на плече, да это пустяки…

— ХИП!

— Да, Лунь!

— Жива?

— А че нам сделается? — И смех, страшный, громкий, со всхлипываниями, аж заходится Хип. А выстрелы стихли, только пахнет пороховым дымом, да отнимается почему-то левая рука. А по запястью кровь бежит, красная, теплая, и рукав уже намок. И начинает припекать чуть выше локтя, уже жжет… задели-таки. Ух, черт, как больно-то, блин… и трясет меня. Колотит просто. Неужели все? Неужели живой? Пол покачнулся, ушел из под ног, и я хлопнулся на гнилые половицы. Шок, понятное дело.

— Рука, только рука… — успел я сказать, но Хип, увидев кровь, все равно взвыла и кинулась ко мне.

— Рука, Хип, — пытался я объяснить, но, похоже, безрезультатно. У стажера была истерика. А за окном рык слепого пса, короткий задавленный стон и хруст терзаемой плоти.

Живы. Да, конечно же мы живы… не было ничего страшного, отбились, только что ранен я немного, да Хип уже накладывает повязку, пытается даже улыбнуться, хотя от пережитого дрожат губы… ничего, милая. Прорвемся… главное, выжили…

„Забывай… не смотри… не думай… — тихий шепот Пенки. — Забывай, что ты мертв… ты опять живой. Вставай, Лунь, мы идем. Монолит ждет“».

Проснулся я, похоже, без крика, и то хорошо… надо же, я уже забывать начал, что это такое — сны. В мире Координатора не было сновидений, и я как-то сразу отвык от них, забыл, с радостью отбросив от себя эти назойливые и страшные ночные видения. Везет же кому-то… нет, не видеть снов. Доктор говорил, что нет людей, которым бы не снились сны… я завидую тем, которые своих видений не помнят. Эта же гадость, я уверен, будет сниться мне каждую ночь.

Рука привычно поискала справа, я повернулся, удивляясь, куда ж это подевалась Хип…

Потом все вспомнил.

И проснулся окончательно.

Эх, Хип, березка ты моя, сталкерша… кольнуло, больно кольнуло в сердце от того, что у нас не срослось, не получилось. Будь он неладен, этот проклятый поход, как чувствовал я тогда, что не нужно нам с ней топать к Монолиту, ни к чему работать пешками в чужой шахматной партии, на своем горбу тащить ненужные желания. Ведь почти отвела судьба от того похода, уже назад мы повернули, а вот поди ж ты… везет тебе, Лунь, в разную гадость влипать. Все ведь, уже тогда решил с Зоной завязывать, сколько можно испытывать судьбу, но… сталкер из Зоны не уходит. А если и уходит, то возвращается. Но с меня точно хватит. Одиночка я, все долги выплатил, все, что Доктор просил, — сделал. Теперь ни за что не подпишусь на сомнительное, мало того, в самом прямом смысле самоубийственное дело, буду, как и раньше, тихонько Зону топтать. На наш век хабара хватит… одиночка я. Сам по себе. Пока есть артефакты, НИИ, барыги и заказчики, жить можно, да не просто так, а даже денежку копить — ведь получается у некоторых, у того же Сиониста. С любыми авантюрами завязываем. А там, может, и с Зоной, когда нормальная, весомая сумма наберется. Будет деньга — будут и документы намного лучше настоящих, будет и домик, может быть, даже у моря, и старость тоже будет. А уж воспоминаний-то… заскучать не придется. Да, домик. Обязательно.

И я вдруг почти увидел его… небольшой, аккуратный такой, из белого камня, с широкой террасой и двухэтажной круглой башенкой. Сад, тоже небольшой, с цветами, нестриженными, запущенными кустами сирени и выложенными ракушечником дорожками. Пруд, сонный, тихий, кувшинки, и по берегам зеленая осока с куртинами тростника. А в доме — широкие окна… да, обязательно широкие, чтоб было много света. Чтобы солнце заглядывало в комнаты, и я, сидя в плетеном кресле, мог видеть закат, не выходя из дома. А в пяти минутах ходьбы — теплое море, галечниковый пляж, жара… да, я хочу на юг, туда, где тепло, где вокруг солнце, свет, зелень. Туда, где жизнь. Жаль только, что эта мысль не пришла ко мне раньше… ведь случалось же находить редкие, ценные артефакты. Доктор отдал десяток ампул с «жизнью». Все эти «пружины», «узлы», «светляки» — сколько тысяч в импортной валюте спущено на новый дорогой детектор, хотя старый, в сущности, уступал совсем незначительно? Сколько денег всякий раз уходило на обновление гардероба, оружие и боеприпасы, непременно самые дорогие, лучшие, сколько бездарно просажено в Баре? Ух-х… не думает ведь сталкер о завтрашнем дне — сегодня жив, и слава Зоне. Ну уж нет… если и рисковать жизнью, то лучше не даром. Пройдусь я по Зоне, да по самым гадостным местам, и дешевить не буду. Или грудь в крестах, или башка в кустах, по-другому теперь никак. Или сдохну, или все-таки добьюсь. И юга, и домика, и моря, и закатов добьюсь, зубами выгрызу Только… одно погано, по-настоящему. И цель вот появилась, и вроде все так радужно, есть, к чему стремиться, но… одному ведь придется в том домике жить. Факт, одному — никаких «веселых вдовушек», «хозяек» и прочих подруг на порог даже не пущу. На фиг. Попробую пожить только для себя, так же, как и до встречи с Хип… ведь получалось же?

Хип… ну почему мы с тобой раньше из Зоны не ушли? Почему до этого гадостного похода не сообразили, что не в Большой земле дело, а в нас одних, и что не Зона нам «родиной» стала, а мы ее таковой для нас же и сделали. Задним умом ты силен, Лунь. Помнишь ведь, как Хип тебе говорила, что лучше здесь ярко и быстро прожить, чем там гнить десятилетиями, начиная медленно, но необратимо остывать друг к другу. И ты соглашался. Дурак, вопросов нет…

И домик в моих мыслях немного потускнел. Нет, отказываться от него я, конечно, не собирался, цель — она нужна, надо, обязательно надо к чему-то стремиться. Иначе перегоришь, опустишься, привыкнешь не к жизни, а к существованию, чтоб не было так — день прожил, и ладно. Ничего. Прорвемся. Знаю теперь, что и как делать. И главное — зачем.

* * *

Наутро меня выпустили из бокса. Видимо, все анализы показали мою человеческую сущность, разве что справку не выдали, а от дальнейших исследований я попросту отказался. Зотов, впрочем, и не настаивал. Я немного погулял по кольцевым коридорчикам и переходам станции, через круглые окна полюбовался на «Росток», отобедал в столовой вместе с несколькими научными сотрудниками, заметно притихшими в моем присутствии. После обеда мне вернули «Кольчугу-2М» и рюкзак, в котором я обнаружил помимо своих вещей еще и два научных «рациона № 5», которые были ничуть не хуже натовских сухпайков, шесть банок хорошей тушенки, упаковку сухарей и большую пачку чая. Лаборант, притащивший вещи прямо ко мне в «номер», буркнул, что «сайгу», патроны и нож получу перед уходом, потому что сейчас «не положено». Он же оставил на столике новый ПМК улучшенной модели, уже полностью оформленный на мое имя, а также детектор аномалий, пусть и не особенно «умелый» и уже устаревший, но достаточно неплохой. Скорее всего дары эти были не случайны: Зотов или чувствовал определенную вину, или же решил помочь просто так, по старой дружбе. Камеру и детекторы из бокса убрали — видимо, наблюдение и карантин закончились для меня досрочно. Дождавшись, пока лаборант уйдет, я включил ПМК и набрал запрос по платной сталкерской сети о самых важных новостях. В Зоне явно что-то произошло за время моего отсутствия, а обрывочные, куцые данные, полученные мной через старый, «покалеченный» ПМК картинки нисколько не прояснял. Мини-компьютер выдал текст почти сразу, автоматически выделив в нем самые важные новости с независимых «свободовских» и «долговских» серверов. Из них я узнал много нового…

Приход и довольно быстрый уход с многочисленными «посадками» нового «начальства» Зоны, успевшего за семь месяцев натворить действительно серьезных дел — за это время только официально погибли в Зоне полторы тысячи военнослужащих, значит, цифру эту можно смело умножать на три. Сотни сталкеров, в основном новичков — военные, как и в старые недобрые времена, получили приказ отстреливать всех «неучтенных лиц». Военная конфронтация с «Долгом» — новые генералы-штабники умудрились одним махом сломать ту негласную дружбу, которую предыдущее руководство долго и трудно налаживало годами. Естественно, без поддержки «долговцев» все военные посты в Зоне вымерли меньше чем за две недели — солдаты срочной службы гибли целыми взводами если не в аномалиях, то в зубах мутантов. Потери были лицемерно списаны на дезертирство и БВП, и взамен погибших новое командование отправляло на смерть других бойцов, не знающих даже, что такое Зона. «Специалисты» — контрактники, призванные заменить военсталов, оказались полностью беспомощны — «полигоны, имитирующие условия Зоны», на которых они проходили двухмесячную подготовку, даже рядом не стояли с реальной Зоной. Научные экспедиции с поддержкой таких вот новоиспеченных «военсталов» провалились все до одной, притом со страшными потерями — из семнадцати групп ученых вернулись только шесть, и то не в полном составе. Работа Института остановилась — НИИАЗ начал терять миллионы и миллиарды не полученных грантов и инвестиций. Зато пышным цветом распустилась совершенно дикая коррупция на дальних блокпостах-пропускниках Периметра. Не особенно чистоплотные офицеры стремительно жирели на потоках артефактов, уходящих куда угодно, но только не ученым НИИ. Из-за случаев стрельбы в спину сталкеры научились не доверять и мстить некоторым воякам — не раз и не два из ночной Зоны прилетали гранаты РПГ, легко пробивавшие бронированные кабины вышек, на головы патрулям падали бутылки с «киселем» и начиненные «жгучим пухом» взрывпакеты, размятые «жорни» насмерть убивали технику. Новое командование не нашло ничего лучше, как отрядить в глубь Зоны колонну бронетехники в сопровождении одной мотострелковой части с поддержкой вертолетов. Что из этого вышло, было понятно и так — в ПМК просто стояло выразительное многоточие… Техника и вертолеты остались в Зоне в виде куч обгорелого и смятого металла, выжившие бойцы частью вернулись, частью вступили в ряды «Долга», и, говорят, смерть одного из штабников-генералов на совести одного такого выжившего офицера. По крайней мере меткая пуля, прилетевшая из окон заброшенного дома прямо в окошко УАЗа одного из таких горе-командиров, была явно выпущена из особо точной немецкой винтовки, которыми недавно вооружились российские военные снайперы. Кроме военных и ученых, страдали и «неучтенные лица» — сталкерам становилось очень туго без налаженного обмена и нормального снабжения. Перед лицом угрозы со стороны военных, а также совсем озверевшего «Монолита» «Свобода» и «Долг» были вынуждены заключить временное перемирие — ну, об этом мы уже знаем, неясны были только причины…

Зона тоже подкинула несколько сюрпризов, словно людям мало было искусственных проблем. Полтора месяца назад случился странный Выброс, названный «Мерцающим» — при невысокой интенсивности он длился почти девять часов, и вместо одного активного пика он «мерцал» множеством слабых скачков аномальной энергии. Сила его была настолько незначительна, что сталкеры, оказавшиеся «на улице», не погибли, хотя и серьезно пострадали здоровьем. Однако только за одну неделю после «Мерцания» было зарегистрировано семь принципиально новых типов аномалий и несколько дюжин «модификаций» старых. По факту изменений флоры и фауны были свернуты последние попытки классификации растений — новые виды зачастую появлялись и исчезали быстрее, чем их успевали изучить. В то же время в районе ЧАЭС произошел сильный взрыв, вспышку от которого видели на полсотни километров, и от Саркофага, по данным беспилотников, вообще ничего не осталось. Полосатая труба каким-то образом устояла, но при этом заметно накренилась, а в небе над Припятью до сих пор осталось странное, серебристое сияние. В это же время начали поступать сведения о том, что к постам «Долга» и «Свободы» поодиночке или целыми группами выходили бойцы «Монолита». Сдавались они по первому требованию, зачастую появлялись даже без оружия, голодные, вымотанные до предела. Никто из них не помнил, как, когда и при каких обстоятельствах попал в Зону, кто ими руководил. Все они утверждали, что «проснулись», «очнулись» или даже «протрезвели» почти одновременно, сразу после сильной тошноты, какого-то «громкого звона в голове» и «вспышек» за закрытыми веками. Кто-то из них впоследствии погиб, беспечно выйдя к постам, кто-то сдался, и впоследствии даже влился в ряды «Свободы» — навыки обращения с оружием и мастерского выживания в Зоне никуда не исчезли, а те же «фримены» получили в свое полное распоряжение несколько тайных «монолитовских» складов с оружием, боеприпасами и провизией. «Долг» к сдающимся в плен «фанатикам» отнесся более настороженно, даже держал «военнопленных» под замком но, когда из Красного леса вышли несколько бывших «долгов», тоже начал принимать «монолитовцев» в свои ряды. Как ни странно, в одиночки никто из бывших защитников Камня не подался — наверное, сказались привычки работы в командах… но группировка «Монолит» все же не исчезла окончательно. Хоть и говорил мне Координатор о том, что его группировка с его уходом сама собой распадется, однако этого не случилось. В «активных новостях» выделенным красным шрифтом мерцало предупреждение — отдельные отряды «Монолита» продолжали стеречь Припять, мало того, их нападения после «Мерцания» стали особенно опасны. «Фанатики» в составе небольших групп стали действовать хитрее, их боевики уже не так смело шли на смерть, как раньше, напротив, они избрали тактику партизанской войны, чем серьезно досаждали всем группировкам. Взятые в плен, они утверждали, что «голос Монолита ушел, покинул нас за наши грехи», «это испытание нашей верности Великому» и «к по-настоящему верным братьям Он вернется». В отличие от «монолитовцев» прошлого, молчавших на допросах и убивавших себя при первой же возможности, эти, новые фанатики были на редкость болтливы, проповедовали охране «Слово Мудрого», охотно отвечали на любые вопросы. Толку, правда, от этих ответов не было… пленные, все как один, тоже жаловались на амнезию, но помнили «Мудрого», которому, похоже, продолжали поклоняться уже по собственной воле. Не все ты рассчитал в «своих» людях, профессор Прохоров, Координатор. И тебя уже нет, и Монолита тоже, по крайней мере на нашей страничке мира — я в этом уверен, просто знаю, хотя и не могу сказать откуда. А фанатики, рабы, которым ты, тайный лидер «Монолита», дал свободу, отпустил на все четыре стороны, все равно предпочли остаться рабами. Не знаю, профессор… ты был невероятно умен и от этого очень жесток, но, как мне кажется, все равно слишком хорошо думал о людях.

Задумавшись, я не сразу заметил, как в бокс зашел Зотов, и потому его вопрос застал меня врасплох:

— Чему вы так… улыбаетесь, Лунь?

Я поднял глаза, и ученый заметно вздрогнул, встретившись с моим взглядом.

— М-да… однако… сталкер. Вы не были таким, как бы это сказать… а, ладно. Не люблю разводить метафизику. И… да. Я убеждаюсь в том, что вы наверняка кое-что знаете. Мне хотелось бы с вами побеседовать. Не здесь, нет. Не желаете ли дойти до «Ангарыча»?

Я не возражал. В любом случае я не хотел бы говорить здесь — не было уверенности в том, что в боксе нет скрытого микрофона. И еще мне действительно хотелось покинуть тесные помещения лаборатории. Профессор довольно грамотно выбрал место для разговора — в «Ангарыче» всегда было достаточно людно, «долговцы» и те из сталкеров, которым позволялось пройти на территорию базы не были любопытны до чужих разговоров. Меня это устраивало, Профа, видимо, тоже. Оставалось одно «но».

— Профессор, Седой недвусмысленно запретил мне появляться на базе. Его терпение испытывать, честно говоря, не очень хочется.

— Не беспокойтесь об этом. Мы с генералом по-настоящему хорошие друзья, и я уж как-нибудь договорюсь с ним в случае чего.

Я пожал плечами, собрал вещи и вышел вслед за профессором.

* * *

В «Ангарыче» сегодня не было многолюдно. Два сталкера, мне не знакомых, усталый, смурной «долговец», занявший место у самой стойки, да еще, как ни странно, то ли «фримен», то ли просто обладатель «свободовского» комбинезона. Сталкеры тихо обсуждали что-то, склонившись над мятой «километровкой», «долг» ковырялся пластиковой вилкой в открытой банке тушенки, субъект в пятнистом комбинезоне угощался пивом. Почувствовав мой взгляд, он махнул рукой, улыбнулся, буркнул «здарова, мэн!».

— Не удивляйтесь… этот парень что-то вроде посла от враждующей группировки. — Зотов приветственно кивнул «свободовцу». — Пока длится перемирие, он присутствует на базе… доверенное лицо Фельдшера, нового атамана «Свободы». Неплохой, я вам скажу, дипломат.

— Что вы хотели у меня спросить, Проф? — я постарался перейти прямо к делу.

— Хм… да. Конечно. — Зотов смущенно потер нос. — Вы и в самом деле очень изменились, Лунь.

Я промолчал.

— Полагаю, это не помешает разговору? Извините, но чем богат…

На столе появились пузатая бутылка армянского коньяка, извлеченная из портфеля ловким, почти цирковым движением, две чеканных серебряных стопки и большой апельсин.

— Да-да… понимаю. По-студенчески, если можно так сказать. — Зотов улыбнулся. — Конечно, вот так потреблять сей нектар, стопками, совсем не комильфо, но что поделаешь. Первый вопрос… да нет, скорее, любопытство. Где ваша спутница?

Странно, но успевший надоесть еще в разговоре с Седым вопрос не вызвал раздражения. Мне почему-то захотелось рассказать Профу все… по крайней мере из тех ученых, которых я знал в Зоне лично, Зотов был, пожалуй, самым человечным. Большинство «ботаников» сводило общение с «уголовным элементом» к минимуму — пойди туда, принеси то, поймай это. Причем не считалось зазорным отправить сталкера на почти верную смерть — и «ботаник» прекрасно знал, что такое Зона, а сталкер знал это тем более, понимал, куда идет за щедрые «премиальные» и чем при этом рискует. Поэтому никто не винил ученого, посылающего сталкеров одного за другим на смерть — ни коллеги, ни сами вольные бродяги. Никто ведь силком в Зону не тянет, сам идешь на свой же страх и риск. Потому что если вернешься — деньга от благодарного человечества, которую ты вряд ли когда заработаешь на Большой земле, честно горбатясь на нелюбимой работе. А если не вернешься — отчетов не составлять, статистику не портить, гнев начальства не навлекать. Хотя бы потому, что документально сталкера в Зоне нет, ни в каких бумагах он не значится, ибо «элемент неучтенный», и как его самого эта самая «неучтенность» устраивает, так и всех остальных, кто так или иначе с Зоной связан. Всем хорошо, все довольны… правда, с каждым годом все больше тряпья и костей по оврагам да заброшкам рассыпано. Единственно, негласно запрещались прямые «подлянки» — не предупредил «ботаник» сталкера, что до него уже народ на задание ходил и не вернулся, значит, с этим «ботаником» никто больше дел иметь не будет. Это в лучшем случае… о худших принято помалкивать. Бывало, что некоторые особенно нечистоплотные «научники» даже ПМК у сталкеров блокировали на предмет Выбросов, чтобы уж точно «мясо» до нужного участка дошло и необходимые приборы установило. Знаем, на собственной шкуре проходили одну такую сволочь как раз в тот день, когда вместе с Хип первую ходку делали. Не знаю, почему я ее, в смысле «ботаничку», а не Хип, Барину не сдал сразу по возвращении, благо все доказательства были. Наверно, потому, что еще по инерции считал ее другом или даже больше, чем другом… «самоцвет» редкий ее припер из Зоны, дурак…

Зотов из всей компании ученых поначалу даже удивил меня — сталкеры рассказывали, что по-настоящему опасные рейды Проф элементарно запрещал, даже в том случае, если от полученных данных зависела судьба очередного научного открытия. Ни в подвалы шестого корпуса на Агропроме, ни в Коржино, ни в Сказочную Рощу Зотов никогда и никого не отправлял. И говорят, устроил страшенную взбучку одному старшему научному, пославшему на Янтарь большую группу новичков. Что ж, очень может быть, Зотов всегда был человеком, что в Зоне большая редкость.

— Так получилось, Проф. После… после всего мы разошлись. Стажировка Хип закончилась, всему, что знал, я ее научил. И… и еще мы очень долго были мертвыми, профессор. Мне до сих пор кажется, что я не совсем жив… многое умерло вот здесь. В том числе и… ну, вы понимаете.

— Продолжайте. — Очень серьезно сказал Зотов, поправляя очки.

— Вам знакома фамилия Прохоров?

Проф закрыл глаза, сжал губы, после чего, выдержав долгую паузу, тихо выдохнул:

— Конечно же, мне знакома эта фамилия. Профессор Прохоров был ведущим специалистом по экспериментальной медицине и… да, и еще изобретателем по-настоящему эффективного психотронного оружия. Деятельность его группы была строжайше засекречена после первых же удачных опытов, мало того, все данные об экспериментах, в том числе и те, которые находились в специальных ведомствах, были почему-то целенаправленно уничтожены. Чем занималась его группа, к каким результатам пришла, никто не знает. Нет, в том смысле, что буквально никто в мире, в том числе и те люди, которые обязаны быть в курсе этих исследований. Доходило до совершенной чертовщины — цепи нелепых случайностей уничтожили несколько архивов, охрана одного из секретных хранилищ особо важной информации лично уничтожила все носители, причем никто из сотрудников не смог объяснить, почему они это сделали. Люди, которые знали суть проводившихся работ, скоропостижно скончались во сне. И я не верю в цепь случайностей, Лунь. Доктор говорил мне, что Зона не могла появиться в результате научного эксперимента, но… я уверен, что Прохоров как-то причастен к ее появлению.

— Это верное предположение, профессор.

И я, умолчав только о перестрелке с «Долгом», подробно рассказал Зотову все, что знал. И о Монолите, и о группе «О-сознание», и о версиях самого Прохорова о возникновении Зоны. Зотов слушал очень внимательно, временами покачивая головой.

— Слишком… фантастично все это, Лунь. Настолько странно и необычно, что… мне просто ничего не остается, как поверить в ваш рассказ, так как, к сожалению, проверить его не представляется возможным, а сочинять вы бы не стали. Тем более что это действительно Прохоров, я хорошо узнал его по вашему описанию. Но я не думал, что все так серьезно и… теперь бесполезно для нас. — Проф выглядел потрясенным. — И я не знаю даже, что теперь делать с этим знанием. Ни доказательств, ни какой-либо практической пользы… теперь никакой.

— Потому что исчез Монолит?

— Да. — Зотов кивнул.

— Значит, по-вашему, он все-таки существовал?

— Безусловно, существовал. — Снова согласился Проф.

— Удивительно это слышать от вас, профессор, — я усмехнулся. — Ведь ученые особенно рьяно отрицали существование Исполнителя Желаний, мол, сказки все это, бред для новичков.

— Приказано было отрицать — и отрицали, — спокойно ответил Проф. — Я распорядился, чтобы коллектив официально объявил существование Монолита сказкой, администрация НИИ поддержала мою инициативу. К счастью, некоторые сталкеры, умудрившиеся дойти до Исполнителя и вернуться обратно, помогли мне в распространении этой легенды. Представьте, Лунь, сколько жизней было сохранено этой ложью.

Зотов сорвал с бутылки пластиковую обертку, с сочным звуком вынул пробку, и в серебряные стаканчики с частым бульканьем полился коньяк.

— Мало того… эта моя неправда, сталкер, похоже, спасла намного больше людей, чем я предполагал. Ведь если исполнение желания имело такие последствия, то мне даже страшно представить, какими узлами завязал бы нашу реальность Монолит. За это следует выпить, Лунь. Нет, правда, за это следует выпить.

Коньяк оказался тягучим, сладким, с почти шоколадным, теплым привкусом, — я уже и забыл, когда в последний раз пробовал хорошее, качественное спиртное в Зоне. Профессор проглотил свою порцию разом, даже не поморщившись — похоже, коньяк для него был сейчас просто как вода.

— Я предполагал, Лунь… да, я действительно предполагал, что Зона — это просто сломанный мир. Земля, на которой законы природы начинают давать сбои… потому что кто-то или что-то нарушило их. Впрочем, что такое эти самые законы природы, как не соглашение между людьми относительно наблюдаемых явлений. А соглашение — это отнюдь не понимание, мой друг. Знаете, я ведь начал с недавнего времени ненавидеть Зону, да, именно так…

Проф уверенно налил еще по одной, на этот раз до краев, и свой стаканчик выпил сразу же, не чокаясь, без тостов, после чего неловко поставил его на столик. Затем, коротко выдохнув, продолжил:

— Ненавидеть так, как это может делать только ученый. Не понимать вообще ничего — это страшно, Лунь. Осознание того, что ты топчешься на месте, несмотря на все свои усилия, угнетает. Не потому, что ты глуп, нет, а просто потому, что скупым человеческим разумом, своими примитивными, слабыми органами чувств, несовершенными приборами мы просто не в состоянии увидеть подлинную картину мира и осознать ее. Не судьба лишь по той причине, что я прежде всего человек, а только потом ученый. И как бы ни старался слепой от рождения понять рассказ зрячего о синеве неба, он никогда этого сделать не сможет. Поэтому я сейчас очень завидую Прохорову… вы сказали, что он осознанно не захотел оставаться человеком в погоне за знанием? Да, насколько я его знаю, он всегда был способен на поступок. И кстати, его затея, похоже, удалась — на месте Монолита и бывшего Саркофага сейчас находится глубокая оплавленная воронка, кишащая аномалиями. Но данные беспилотников точно указывают, что ни Монолита, ни характерных для него пространственно-временных искажений больше нет. И эта сектантская группировка теперь уже точно никем не управляется, информация проверенная.

— Что с Аналитиком и Рэй, профессор? — я вспомнил помощника Профа, которого когда-то неплохо знал. Совместная ходка, даже одна, людей или сближает, или же, напротив, делает почти врагами. Особой дружбы, конечно, не случилось, но…

— Илья погиб. — Зотов помрачнел еще больше. — Почти сразу, как были введены эти новые идиотские порядки. «Специалисты», из тех, что пришли вам на замену, завели группу в Чертов хутор, и… в общем, просьбы о помощи приходили на институтский сервер еще пять дней. Две спасательных экспедиции… и, знаете, Лунь? Впервые за все время наше начальство сподобилось установить памятник ребятам. Десять ученых и семнадцать солдат, которые конечно же никого, в том числе и себя, не спасли. Да, чуть не забыл, орден вручили командиру той части, из которой он лично отбирал смертников для «почетной миссии спасения». Хоть убейте, но я до сих пор не понимаю, в чем именно заключается героизм этого человека. Помянем Илью Даниловича, сталкер. Он был действительно хорошим человеком.

Коньяк снова наполнил серебряные стопки. Выпили не чокаясь.

— И… да. Они ведь почти успели пожениться, Лунь. Ну, пусть пока неофициально, там возникли некоторые сложности с визами, документами, но заявка уже была оформлена. Сьюзен… простите, Рэй уже была готова сменить фамилию Кимски на Мирошенко. И за неделю до оформления… вы понимаете. Она сразу же уехала домой, в Штаты, бросив научную работу. Что с ней и как, не знаю, переписки у нас не получилось. Ну, а вы? Что планируете?

— Не знаю пока. — Я пожал плечами. — Освоюсь немного, прощупаю почву, начну ходить в Зону — чем еще сталкеру заниматься? А вообще, в планах завязать, если честно. Раньше как-то все равно было. Знал я четко, что сталкер от старости не мрет, а вот побывал мертвым, и… больше не хочется, если честно. Побуду, пока Зона не отпустит или пока денег не зашибу, а там попробую пожить. Как человек. Устал я немного, Проф. Не годится ведь в тридцать пять с белой башкой ходить, вам не кажется?

— Что верно, то верно, Лунь. Действительно, совсем на шевелюру белый. Я-то думал, в аномалии какой вас так разукрасило.

— Может, и в аномалии. — Я сам разлил остатки коньяка по стаканчикам. — Есть ведь жизнь за Периметром, как думаете?

— Да, наверно, есть. — Проф улыбнулся. — Послушайте, сталкер. Я так понимаю, вам нужны будут деньги и документы.

— Весь внимание.

— Видите ли… из-за последних неприятностей с нашим, к счастью, уже бывшим начальством все нормальные связи с опытными сталкерами были разорваны. Я могу понять вашего брата — после стрельбы с вышек и арестов очень сложно доверять, скажем так, официальным властям. Не спорю, мы крепко виноваты… только посадка нескольких идиотов, успевших устроить в Зоне хаос, к сожалению, не может вернуть былые взаимоотношения. Сломать — оно ведь гораздо проще, чем построить. Достаточно стабильные отношения у нас пока только с «Долгом», это хорошие, надежные ребята, умеющие выживать в Зоне и, мало того, способные грамотно защитить экспедицию ученых, но… они прежде всего бойцы, и только потом сталкеры. До одиночек в плане наблюдательности, мобильности и опыта поиска артефактов им очень и очень далеко. Я обратил внимание, что одаренный, опытный сталкер не стремится вступать в «Долг» по многим причинам. Он не враждует с Зоной, он в ней просто живет, и даже по-своему любит. И… для этого нужно призвание, что ли, определенный талант. Поэтому целый полк «долговцев» не заменит нам одного Сиониста, Фреона или Луня.

Date: 2015-07-27; view: 273; Нарушение авторских прав