Глава 4. Любой следователь подтвердит вам, что параллельное ведение нескольких дел так же сложно и неудобно, как и попытка писать обеими руками сразу

Любой следователь подтвердит вам, что параллельное ведение нескольких дел так же сложно и неудобно, как и попытка писать обеими руками сразу. Конечно, одна рука обязательно выведет на бумаге что‑то более или менее вразумительное, зато другая…

Так и с параллельным расследованием, которому ты, по разным причинам, уделяешь меньше внимания и энергии. Оно почти наверняка обречено на неудачу, если только загодя не найдено решения, позволяющего оптимально распределить время и усилия.

Всю следующую неделю я работал как проклятый, разрываясь между важным и гораздо более важным. С одной стороны, надо было честно отрабатывать банкирские денежки и искать компромат на гнединскую супругу, с другой – срочно узнавать всё, что хоть как‑то могло прояснить ситуацию с Юлькой и её более чем подозрительным бойфрендом.

Поскольку тотальной слежки за Гнединой никто не отменял, на Юльку и светловолосого у меня оставались лишь утренние часы (Гнедина, как правило, покидала своё гнёздышко не раньше одиннадцати) и, понятное дело, мобильник, который в эти дни я эксплуатировал как никогда часто.

Уже в понедельник мне удалось заехать на работу и выяснить по компьютерной базе, кому принадлежит телефонный номер из Юлькиной записки. Оказалось, что числится он за нотариальной конторой, расположенной на улице Качалова.

Ситуацию с синей «Ладой» я прояснил ещё в пятницу, когда узнал, что её официальным владельцем является некий Пархомчук Иван Николаевич, 1950 года рождения из Мытищ. Судя по всему, Юлька ездила на машине по доверенности.

Ещё одной зацепкой являлась фраза «цык макса» и, для того, чтобы понять её значение, пришлось немного поразмыслить.

Сперва я предположил, что это словечки из молодежного жаргона, но, заглянув в соответствующие словари, не нашел никакого подтверждения подобному толкованию.

Второй вариант я отрабатывал с помощью Интернета, пытаясь делать всевозможные запросы по этой странной фразе (в том числе латиницей), перепробовав различные буквосочетания. Мой скорбный труд не пропал даром и, в конце концов, удалось выяснить, что «cik maksa?» означает по‑латышски вопрос: «сколько стоит?». Признаюсь, это ценное открытие озадачило не меньше всего того, что удалось узнать о Юльке в последнюю неделю.

Нотариуса и квартиры я, конечно, связал без труда, благо, опыт и профессиональные знания давали достаточную пищу для размышлений о возможных действиях преступников. А вот латышская фраза, честно говоря, сбивала с толку.

В том, что Юлькин любовник – аферист, я почти не сомневался, но этой уверенности было явно недостаточно, чтобы схватить его на горячем и не позволить более пакостить не только мне, но и другим законопослушным гражданам. Кроме того, хотелось остановить Юльку, прежде чем она сделает что‑то непоправимое. В данном случае, во мне говорил не великий гуманист, а, скорее, прагматик, не желающий, чтобы к сотням тысяч отечественных зеков добавился ещё один, вернее, ещё одна…

Утром во вторник Юлька улетела в Сочи. Я не поехал её провожать, потому что в это время ждал у «Камелота» очередного выезда банкирши.

В тот день мы созванивались друг с другом несколько раз, и, кажется, при этом мне удалось убедить улетающую обманщицу, что я по‑прежнему её люблю и страдаю от невозможности вместе отправиться на юг.

Юлька была снисходительна и почти не упрекала меня за невнимание.

– Обещай, что вылетишь сюда в ближайшую неделю! – весьма правдоподобно просила она позднее уже из Сочи. – Здесь великолепная погода! А море – лучше чем в кино…

– Вряд ли это случится раньше, чем через десять дней, – мрачно отвечал я, разыгрывая очередной миниспектакль со вздохами и сетованиями на служебную необходимость. – Буквально час назад шеф пообещал мне срочную командировку в Челябинск!

– Какой Челябинск?! – убедительно возмущалась Юлька. – Думаешь, наш номер забронирован до нового года?!!!

Я оправдывался, как мог, придумывал что‑то на ходу, а Юлька, в свою очередь, делала вид, что искренне расстроена моими обстоятельствами.

– Я тебя очень люблю и уже скучаю! – бесстыдно врала она.

– Не знаю, как выдержу эти полторы недели! – печально лгал я в ответ.

Я платил Юльке её же монетой. Правда, вся звучащая сейчас ложь вызывала у меня искреннее отвращение, неудержимо провоцируя сказать этой стерве всё, что накопилось в душе. Слава Богу, я не сорвался!

Под конец разговора Юлька вытянула из меня обещание звонить ей каждый день и обязательно предупредить накануне выезда в Сочи.

– Непременно предупрежу! – твердо пообещал я, хотя был уверен на все сто, что в ближайшие месяцы моря мне не видать.

Размышляя в те дни о странной и неожиданной ситуации, в которой я оказался благодаря Юльке, пришлось вспоминать и то, как мы с ней познакомились.

Это случилось месяца три назад на дне рождения у моего давнего приятеля Володьки Чумакова, когда наша веселая шумная компания собралась в одном малоприметном кафе на Шаболовке. Володька отмечал свой сороковник, и на торжество прибыло полно гостей, среди которых я позднее и разглядел Юльку.

Она сидела поодаль от меня рядом с высоким узкоплечим брюнетиком в кремовой сорочке и ярком полосатом галстуке. Брюнетик изо всех сил старался угодить своей даме, но та с интересом поглядывала по сторонам и, похоже, меньше всего думала о выпивке и предлагаемых закусках.

В тот вечер на Юльке было короткое черное платье с овальной полупрозрачной вставкой чуть выше груди, которое выгодно подчеркивало достоинства её фигуры и провоцировало нескромные взгляды мужчин. Густые черные волосы, уложенные каре, красивое, тронутое загаром лицо с аккуратным носиком и чувственным ртом манили к себе, не оставляя равнодушным. Изящество и отменный вкус незнакомки также не остались без внимания, которое я до поры постарался особо не демонстрировать.

Уже очень скоро юбиляр поведал мне, что кареглазую красавицу привез в кафе его коллега по работе и, что, скорее всего, это не жена, а подружка или знакомая. На всякий случай, я предупредил Володьку, чтобы он не вздумал распространяться о моем ментовском прошлом и нынешней профессии. После развода, я вообще не торопился сообщать понравившимся женщинам о месте свой работы. Отчасти потому, что не хотел потом рассказывать о жутких уголовных делах (которые почему‑то безумно интересуют симпатичных девушек), отчасти, не считая нужным афишировать профессию частного детектива, о которой у многих сограждан сложилось весьма превратное мнение. Обычно я сообщал новой знакомой, что работаю экономическим экспертом в частной фирме и этой полуправды (а моя работа действительно была сродни работе экономиста‑аналитика) вполне хватало, чтобы избежать массы ненужных вопросов. Юлька не стала исключением…

Отбить женщину у нерешительного и, к тому же, занудного кавалера проще простого. Брюнетик сперва пытался мне противостоять, но, после нескольких быстрых танцев, которые мы станцевали с Юлькой буквально на одном дыхании, понял бесперспективность своих притязаний на красавицу.

Вечеринка удалась на славу, а после я проводил Юльку домой, но только до подъезда, не более.

Она наверняка видела, что мне интересно заглянуть в её гнёздышко, однако сразу дала понять, что пока не намерена идти на близкий контакт.

– Завтра сумасшедший день и хотелось бы выспаться! – без затей пояснила Юлька. – Когда продаешь косметику, люди чаще обращают внимание на твою внешность, чем на цены.

– Ты работаешь в магазине?! – удивился я, будучи уверенным, что после окончания архитектурного факультета Юлька обязательно трудится где‑то по специальности.

Она громко расхохоталась:

– Никаких прилавков! Сетевой маркетинг – лучший вариант для тех, кто решил добиться успеха!

Юлька флиртовала умело и не стала обнаруживать свой интерес ко мне в первые дни после знакомства, чувствуя, что рыбка заглотнула приманку.

Я позвонил ей на следующей неделе и предложил съездить на сольный концерт Макаревича. Предложение было с благодарностью принято.

После культурного мероприятия мы прогулялись по городу, а потом ещё часа два сидели в кафе. Как и в день знакомства, Юлька обаяла меня не только внешностью, но также своим оптимизмом и отлично развитым чувством юмора. Последнее качество, наверное, и стало тем самым мостиком, по которому моя новая подружка стремительно перескочила через разделяющую нас возрастную дистанцию, и приблизилась к моему сердцу на опасно близкое расстояние.

В тот вечер, вместо того, чтобы везти Юльку домой, мы отправились ко мне на Шоссейную и провели там чудесную ночь.

Помнится, утром, когда мы, наконец, вылезли из постели и позавтракали, моя гостья начала внимательнее знакомиться с квартирой и очень быстро завернула в маленькую комнату (обычно, я использовал её как домашний кабинет). Обилие справочников и всевозможной специальной литературы по экономике и банковскому бизнесу произвело тогда на Юльку сильное впечатление.

– Ты ещё умудряешься ходить на работу? – не без восхищения спросила она, разглядывая корешки книг.

Конечно, на полках имелась и юридическая литература, но Юлька почему‑то не обратила на неё никакого внимания и, скорее всего, утвердилась в мысли, что я продвинутый экономист, имеющий дело с банками и банковскими операциями.

Тогда я не стал признаваться, чем в действительности занимаюсь. Не знаю почему, но в те счастливые дни казалось, что узнай вдруг Юлька о месте моей работы, и наши отношения быстро потерпят крах или же их постигнет трудное испытание с непредсказуемым концом, к чему я совершенно не был готов и чего стремился избежать любыми средствами.

Месяца через два, уже после того, как мы стали встречаться по три‑четыре раза в неделю, и я всерьёз начал подумывать о женитьбе, в голову пришла идея о поездке на юг.

«Где‑где, а на курорте у меня будет достаточно времени, чтобы сделать Юльке предложение и спокойно утрясти все остальные вопросы», – рассудил я и стал искать подходящее турагентство.

Владельцем интересующей меня нотариальной конторы являлся Михаил Хоботов. Судя по имени и фамилии, это был чистый русак без малейшего намека на латышские примеси.

Как бы ни хотелось, я решил не спешить с поездкой на улицу Качалова, прежде чем не разузнаю о Хоботове чего‑то стоящего внимания, если, конечно, это стоящее вообще имелось в природе.

Сказать по правде, у меня периодически возникали сомнения относительно верности этого направления поиска, но, кроме воскресных фотоснимков и Юлькиной записки с телефоном, я ничем не располагал, и в подобной ситуации приходилось надеяться лишь на опыт и интуицию.

В Москве зарегистрированы сотни, если не тысячи нотариальных контор, но из этой внушительной россыпи меня в эти дни интересовала лишь одна – Хоботовская, и информацию о её владельце я собирался раздобыть во что бы то ни стало.

Обзвон коллег, в том числе муровцев, дал лишь самую общую информацию, из которой стало известно, что Хоботов переехал в Москву из Питера и что конторе его немногим более двух лет. Вот, пожалуй, и всё, что удалось узнать по Михаилу Александровичу, прежде чем я обратился к Жене Мокроусову – своему однокашнику по юрфаку, который последние двадцать лет трудился в органах госбезопасности и уже давно носил погоны подполковника ФСБ.

Женьку удалось повидать в среду с утра, благо я созвонился с ним накануне и пообещал, что в положенное время завезу его на работу.

По дороге из Беляево я, не забывая о знаках и светофорах, поведал Мокроусову о проблеме, сознавшись, что в ней замешана моя женщина.

– Если бы не это, я вряд ли просил о помощи, – признался я и Женька кивнул свой крупной, рано поседевшей головой с коротким ёжиком волос.

– Думаешь, Хоботов успел наследить? – в низком голос приятеля слышалось сомнение.

Я пожал плечами:

– Может, и нет! Твоя контора лучше, чем кто‑либо знает о чужих грехах, вот я и решил проверить…

Женя хмыкнул, и эта ухмылка моментально напомнила мне прежнего Женьку Мокроусова, с которым мы давным‑давно учились в параллельных группах, и частенько сидели на лекциях рядом.

– По‑моему, ты преувеличиваешь наши возможности, – возразил он потом, скорее, напрашиваясь на комплимент, нежели из скромности.

– Жека, было бы кому прибедняться!

Мы расхохотались, и он тут же начал расспрашивать об общих знакомых, которых не видел много лет и чей след давно потерял в огромной стране.

Когда я остановился рядом с Лубянкой, Женька крепко пожал мне руку – с годами его ладонь ничуть не утратила силу.

– Будет что‑то стоящее, позвоню, – сказал он перед тем, как захлопнуть дверцу, и потом зашагал к огромному зданию, один лишь вид которого всегда наводил меня на мрачные мысли о силе и бездушии государственной машины.

В тот же день банкирская жена, за которой я продолжал следить с неослабевающим вниманием, едва не прокололась.

Как уже было сказано, в дневное время, Гнедина не сидела в «Камелоте», а предпочитала колесить по городу в «Брабусе», читать книжки в парке или прохаживаться по магазинам. Ещё одним увлечением Елены Константиновны был бассейн, который она посещала регулярно и с видимым удовольствием.

Огромный водный центр «Царство Нептуна» располагался на Рублёвском шоссе и занимал территорию ничуть не меньшую, чем княжество Лихтенштейн. Кроме великолепного Аквапарка, здесь находилось ещё и несколько крытых бассейнов, в которых день‑деньской не смолкал плеск воды и радостные крики многочисленных почитателей водных видов спорта.

Я мог лишь догадываться, почему Гнедина проигнорировала бассейн «Камелота», который всегда был у неё под боком и по своему оснащению, наверно, ничем не уступал рублёвскому. Тем не менее, банкирская супруга с завидным упорством посещала именно «Царство Нептуна», чуть ли не через день, паркуя рядом серебристый «Брабус».

Обычно я наблюдал за Еленой Константиновной со зрительских трибун, где в дневное время всегда хватало родителей, а также дедушек с бабушками, которые самозабвенно любовались тренировкой своей малышни.

Гнедина находилась в соседней 50‑метровой ванне, отлично просматриваемой с моего наблюдательного пункта. Вероятно, у неё хватало средств на аренду всей дорожки, потому что, в отличие от соседей, Елена Константиновна, всегда плавала в одиночестве.

Во время нашего четвертого «совместного» посещения водного царства, к гнединской дорожке подошёл один из тамошних тренеров, который прежде не раз и не два бросал на красавицу любопытные взгляды. Парень был отлично сложен и имел внешность отъявленного сердцееда.

Не знаю, о чём разговаривал этот аква‑Казанова с Гнединой, но после тренировки они укатили из Центра вдвоём, что я тут же не преминул сфотографировать.

Пока я висел у них на «хвосте», гадая, в какой ресторан направляется парочка, гнединский «Брабус» шустро пересёк Можайское шоссе и чуть позже свернул налево к жилым кварталам. Попетляв минут десять среди пыльных однотипных зданий, он, наконец, замер рядом с серой плиточной шестнадцатиэтажкой.

Из машины они вылезли оба, однако, в отличие от своего спутника, Гнедина не стала заходить в подъезд.

«Похоже, парень заехал домой за деньгами или просто переодеться», – предположил я, мысленно прикидывая вырисовывающуюся перспективу.

Надежда на то, что скоро у меня в руках будет требуемый материал, сразу приободрила, позволив даже на время забыть о личных неприятностях.

«Не долго отнекивалась красавица! – без радости подумал я о банкирской супруге. – Выходит, Гнедин верно оценил ситуацию».

Меньше чем через десять минут рядом с Еленой Константиновной вновь появился её знакомый. Судя по всему, он и не думал переодеваться.

Красавчик передал Гнединой какую‑то книжку и, сказав ей несколько фраз, протянул руку для прощания.

Я выругался от досады, когда минутой позже Елена Константиновна опять забралась в «Брабус» и, бросив книгу на переднее сиденье, медленно покатила прочь.

Уже потом, просматривая отснятый материал, мне удалось разглядеть название той книжки. Кажется, это была «Дыхательная гимнастика пловца».

В пятницу, то есть примерно через полторы недели после начала слежки за Гнединой, к банкирской супруге приехала погостить родственница или просто хорошая знакомая, с которой Елена Константиновна потом не расставалась до понедельника.

В отличие от прежних дней, Гнедина резко изменила привычный график и теперь практически не заглядывала в магазины и модные салоны, разъезжая со своей гостьей по культурно‑историческим местам.

Третьяковка, Кремль, Ваганьковское кладбище – в первые два дня. Затем последовали Новодевичий монастырь, Музей изобразительных искусств и храм Христа‑Спасителя. Лужники и Крылатское, Останкино и Битцевский парк, Сокольники и Воробьёвы горы – весь этот вагон достопримечательностей я был вынужден проглотить вместе с неразлучной парочкой, таскаясь за ней, словно спаниель на поводке.

Вечером женщины шли в театр или прохлаждались где‑нибудь в Центре. Они без устали гуляли по старым улочкам, болтали в кофейнях за чашечкой эспрессо, а то и просто любовались закатом где‑нибудь неподалеку от Университета.

Наблюдая за Гнединой во время этих долгих вылазок из «Камелота», я видел, что в присутствии подруги (а мне показалось, что это всё‑таки были подруги‑сверстницы), Елена Константиновна явно ожила и реагирует на происходящее вокруг гораздо эмоциональнее и веселее, чем прежде. Так, словно в красивый денёк внезапно открыла давно зажмуренные глаза.

Что касается спутницы Гнединой, то она была интересна не только внешностью, но и тем, как вела себя рядом со своей эффектной и утончённой провожатой: ни намёка на жеманство, ни следа заискивания на симпатичном лице с тёмными внимательными глазами. Красивая фигура, вкус в одежде, – всё это я успел хорошенько разглядеть во время тайного присмотра за женщинами.

Не знаю, о чем они говорили или спорили в те дни. Наблюдая за парочкой, я, чаще всего, размышлял не о ней, а том, в какую западню может, порой, завести мужчину любовь. Да только ли мужчину?

Пытаясь найти ответ, я спрашивал себя вновь и вновь: «Было ли моё чувство к Юльке любовью или всё происшедшее объяснялось коварными женскими чарами и неистребимым основным инстинктом?». Тогда, честно говоря, мне так и не удалось сделать окончательный вывод.

Три дня экскурсионно‑познавательных прогулок и поездок мелькнули быстрее быстрого и, после проводов гостьи, Гнедина продолжила свою обычную жизнь с блужданиями по магазинам, чтением на скамейке и обязательным посещением бассейна.

Я добросовестно понаблюдал за ней ещё денёк, а потом позвонил банкиру и договорился о встрече.

Date: 2015-07-25; view: 297; Нарушение авторских прав