Глава 3. Разбор полетов и залетов 1 page

Аля работала.

Красиво, уверенно и спокойно зашивая рану. Ребенок после бокала крепкого вина был в полубессознательном состоянии. И девушка промыла рану, зашила ее, вывела дренаж и наложила повязку. Все быстро, ловко, аккуратно.

Учителя могли бы ей гордиться. Не прошло и часа, как все было сделано. Ребенок спал на лавке в углу, укрытый теплым одеялом. Эмма обещала приглядеть за ним до возвращения родителей. А Аля в свою очередь пообещала приезжать каждый день и осматривать его. Она бы вообще забрала маленького пациента в замок, но… куда? Что? Как? И положено ли так делать графине? И так уже Марта ахала, поражаясь ее действиям.

И Эмма тоже…

При ближайшем рассмотрении Эмма Матти оказалась милой женщиной лет пятидесяти — пятидесяти пяти с яркими и умными карими глазами. В ее темных волосах кое-где мелькали ниточки седины, но осанка была по-молодому прямой и ровной. По ее платью было видно, что она знавала и лучшие времена. Но даже сейчас ее одежда была ну не безупречно, но довольно-таки чистой. Просто серого цвета. Аля несколько минут просто смотрела на нее, размышляя как бы начать, а потом махнула рукой.

— Я к вам и ехала, милая Эмма.

Вдова Матти была явно ошарашена таким заявлением. Но Аля улыбнулась еще дружелюбнее.

— я понимаю, мое появление для вас неожиданно. Но я вам сейчас все объясню. Посидим в карете, на воздухе — или у вас дома? Вы не волнуйтесь и ничего худого не думайте. Я приехала сюда к вам, потому что слышала о вас много хорошего.

— И что же?

Аля еще раз уверилась, что женщина — умна. И кивнула.

— Многое. Что вы были женой предыдущего управляющего, например. И что при нем такого бардака здесь не было. Скажите, вам не обидно видеть, как все, что создавал ваш муж, идет прахом?

Этого хватило.

Вот так, с двух женщин и началось постепенное вживание Али в новый мир.

Эмме Матти она честно призналась, что после потери ребенка не может жить, как прежде. И для начала хочет навести порядок в поместье. А потом заняться и деревнями, которые принадлежат Иртону. Всего их, по рассказам Марты было пять штук.

И честно говоря, в каждой, вот в каждой царили грязь и нищета.

На взгляд Али — вообще жуткие. Джес, граф Иртон, в основном проводил время в столице. Налоги он поручил собирать своему управляющему. В Иртон, как уже было сказано, он наведывался раз в год — для встречи с женой. И то — с целью осеменения. А сделав ей ребенка — удирал прочь. Правда, пока детей у нее не было. К огромному счастью Али. Честно говоря, бросить ребенка, пусть он ей и не родной по духу, она не смогла бы. А встреча с мужем тоже пока в планах не значилась.

Управление поместьем было доверено управляющему. А тот воровал на всем, на чем можно и нельзя.

Эмма чуть ли не со слезами на глазах рассказывала такое, что Алю охватил ужас.

Здесь ходили три вида монет. Золотая корона. Серебряный скипетр. По отчеканенным на монетах символам. И медяшка. Соответственно, из меди. В золотом было двадцать серебреников. В серебренике — пятьдесят медяшек.

Зарплата горничной в месяц составляла до двадцати медяшек. Воина — серебряный. За три медяшки можно было купить мешок репы. Еще за две — чуть ли не кубометр дров.

И управляющий умудрился обложить всех крестьян мало того, что барщиной. Они обязаны были выплатить по десять скипетров с каждой деревни. Каждый месяц.

Кое-как они крутились. Но! Управляющий еще и форменным образом обдирал Иртон. И поместье и графа. Например, приписывал к счетам энные суммы. Которые, стоило Але начать складывать в столбик, тут же выползали на свет божий. Или писал, что купили то-то и то-то, а этого не оказалось в кладовках.

Возможно, Джес Иртон ничего и не замечал. А Аля воспринимала это дело так. Раз она сюда попала — надо помочь людям. Она бы еще мягко обошлась с управляющим, но Эмма добавила, что с некоторых семей он брал налог девушками. И по слухам, продавал их рабовладельцам, корабли которых плавали вдоль побережья.

А для того, чтобы ему не мешали, распустил по домам даже замковую стражу и часть прислуги, хотя той и было-то двадцать человек. Десять стражников, они же вояки и десять слуг… Типа, жалование вам платить не будут. Хотите — живите в деревне, хотите — идите на заработки. А пожалует господин граф, скажем, что стражники берег патрулируют. Или по деревням сидят, бандитов ждут. Одним словом, лапшу на уши своему хозяину Эдор вешал профессионально. И Але бы повесил. Но не успел. Графу и в голову не приходило отправиться говорить с людьми. Что может быть интересного в деревнях? Вот охота в лесах — это да! Это вещь! А Але пришло.

Воровство, роспуск дружины, расплата девчонками…

Твою мать!!!

Узнав об этом, Аля форменным образом рассвирепела. Будь она в своем теле, она бы разобралась с управляющим очень быстро и конкретно. А именно — сделала бы из гада отбивную. И продолжала бы делать, пока он не вернет все деньги.

В этом теле она ничего не могла. Кроме как…

Коварная улыбка тронула губы девушки.

— Эмма, милая, а сколько в деревне крепких здоровых парней? Или может, здесь кто из стражников задержался?

Эмма наморщила лоб и сообщила, что всего в деревне есть примерно пятьдесят мужчин подходящего возраста. От двадцати до сорока лет. И да, двое из них — это как раз бывшая стража. А всего около трехсот человек.

Аля потерла ладошки.

— А найти их как?

— а чего искать? Кто в поле, кто в лесу, кто на реке…

— В лесу их точно не найдешь. А вот в поле… Что лучше — если я туда еду, или если за ними кого-нибудь послать!? Мне нужно человек десять! И чем скорее, тем лучше.

Эмма смотрела на хозяйку — и на лице женщины появлялась неуверенная улыбка. Неужели…

* * *

Кликнуть с улицы мальчишек и пообещать каждому по сладкому пирожку, было вообще делом минуты. И дети порскнули во все стороны на поиски братьев и отцов. Аля тем временем сидела в домике у Эммы, слушала рассказы и сжимала кулаки. Зло брало.

Скота по деревням почти не осталось. Урожай приходилось отдавать за бесценок. Переживать зиму?

Пересуществовать!

Каждую зиму умирали несколько десятков человек.

Дети старики, старики вообще отказывались от еды, лишь бы детям хоть что-то хватило.

Кору толкли, желуди, едва ли не траву ели…

А у Лилиан Иртон каждый день был стол из десяти блюд!!!

Аля не знала куда деться под взглядом Эммы.

Не провалиться сквозь землю ей помогало только осознание, что это была не она.

Да, тело Лилиан. Но душа, разум — чужие! И Але дан второй шанс. За себя и за несчастную толстушку.

Кто знает, если она наведет здесь порядок, Лилиан тоже станет легче, там, на небесах? То есть в садах Альдоная…

Прошло не меньше часа, прежде чем подошли пяток мужчин. О чем и сообщила Марта.

Аля оглядела их серьезным взглядом.

М-да.

Не фейерверк.

Одеты кое-как, заплата на заплате. Первоначальный цвет шмотки и не разобрать. Сейчас он грязно-серый. На ногах что-то вроде башмаков из дерева на толстый носок. Заросшие — аж страшно. Бороды и волосы коротко острижены. И в глазах семьдесят шестым шрифтом пропечатано: «Чего тебе надобно, стерва?»

Аля взяла коня за рога, не дожидаясь вопроса.

— Денег хотите?

Кто сказал, что в средние века люди были тупые? Да ни фига подобного! Там, где речь идет о своей выгоде — интеллект просыпается у представителей любого времени и национальности!

Мужчинам понадобилось ровно двадцать секунд на осмысление предложения. А потом в глазах так же ясно загорелось «Монета!».

Аля улыбнулась.

— графиня Иртон вновь собирает распущенную дружину. Гарантирую по три серебрушки в месяц, одежду и пожрать на службе. Даже домой взять, ежели захочется. Кто согласен — берет оружие, какое есть и со мной в Иртон. Там подпишем договор — и получите монету.

— А оружие зачем? — прогудел молодой парень с подозрительно знакомыми карими глазами.

— Как — зачем? Управляющего уговаривать будем деньги выдать.

Аля хитро улыбалась.

— Убивать?

— Уговаривать.

В глазах Али, Эммы и парня горели одинаковые шальные огоньки. Средство убеждения? Почему оно не может быть острым?

Да вполне!

— топор подойдет?

— покажи?

Продемонстрированное орудие Аля оценила и кивнула.

— На первое время — вполне. Потом подберем вам оружие. Должно же что-то быть в Иртоне, не все ж этот паразит разворовал!

Судя по взглядам мужчин — суть дела они поняли. И не возражали.

* * *

Аля вернулась домой только вечером. Злая, как шершень. Уставшая. Дико голодная. И твердо решившая не есть ни кусочка, пока не разберется с местным борделем.

Дом встретил ее тишиной. Запахом пригорелой каши. И грязными разводами на полу.

Женщина фыркнула — и направилась на кухню.

Она не ошиблась. Все слуги, да и управляющий с женой были именно там. Но веселья у них явно поубавилось по сравнению с сегодняшним утром.

— Так, сидим, глядим? — начала разбор полетов Аля. — Что, в конюшне идеально чисто? Или так же, как у нас в замке? Морду вымыли, а зад в г…не?! Так вот, если вы…… и…, вашу… мать в дух, в трюх, через правое плечо и левое ухо… там сверху все соломкой засыпали и решили, что так сойдет, то я вас разочарую. На этой же соломе плетей и отхватите! Ясно?!

Судя по побледневшим лицам конюхов, им пояснело. Аля улыбнулась и добавила еще кое-что из фирменного дядь-Ваниного лексикона. И еще раз убедилась — матерщина точно была когда-то заклинаниями. А то как объяснить, что на салаг-новобранцев и на средневековых конюхов оно оказывает одно и то же действие? Мужики подхватились — и отправились на уборку территории.

Девушка обратила свой ясный взгляд на горничных, но те дожидаться не стали и вылетели из-за стола без команды. А Аля дружелюбно оскалилась управляющему.

— пойдем, голубь сизокрылый, поболтаем…

Эдор побледнел. Сглотнул. И последовал за Алей.

Благо, где кабинет управляющего, девушка знала. А там она уселась за стол и дружелюбно улыбнулась.

— Ну что. Отчеты — где?

— Госпожа, да зачем вам…

— Отчеты!!! — рыкнула Аля.

И такая у нее была убежденность в голосе, что Эдор сдался. И полез в сундук за книгами.

Хотя убежденности не хватило бы. Аля подозревала, что свою роль сыграли и четверо здоровых деревенских парней — два сына Эммы, сын старосты и еще один молодой парень, старший брат того неуклюжего мальчишки, которые небрежно поигрывали топорами на длинных ручках (удобно для рубки дров и голов, рекомендовано прапорщиком Савельевым) и многообещающе поглядывали на управляющего.

Потому и задержались. Пока всех собрали, пока договорились об оплате, пока нашли транспорт, пока перековали Алиных лошадей… а ведь завтра опять надо было тащиться в деревню.

Одним словом — зла у Али не хватало. Зато хватало мата.

А когда на стол перед ней легли шесть здоровущих книг — перестало хватать и ругательств.

— Так. А теперь голубь, рассказывай — это что за том?

— Доходы.

— А это?

— расходы.

Аля полистала книги. Колонки цифр. Хорошо хоть — здесь они были почти арабскими. С нулями и единичками. Складывать римские она бы одурела.

— Отлично. Становись-ка рядом со мной — и давай прямо по колонке. Сколько дохода и с чего получило графство в этом году. И дай мне лист и перо. Ты будешь говорить, а я буду писать и считать. А потом посмотрим по расходам.

Кажется, она взяла верный тон. Все равно читать это самостоятельно… нет, она бы разобралась. Но гораздо медленнее. А время — деньги! И фиг она кому монетку подарит!

Этор пытался вилять. Юлить. Изворачиваться. Запутывать Алю в куче терминов и всякой ненужной информации. Но куда ему было до СМИ 21-го века? Уж как врут они, так ему в жизни не соврать. А посему после подсчетов, прикидок и тщательных сравнений документов, стало ясно.

Товарищ ворует. Ворует много, глупо и явно не по чину.

Так что у женщины было два варианта. Либо уволить мерзавца к чертовой матери, либо сдать под суд, либо вообще…

Право сеньора — это не только первая брачная ночь, но и правосудие на своих землях. Король, конечно, может быть и против, но ты еще дойди до короля-то! А то после ста плетей ноги и не пойдут. Точно. Или вообще — голову под мышку и на суд к кому угодно. Она в своем праве…

Хотя нет. Не она. Супруг. Тот мог бы. А вот границы своей власти Аля представляла весьма условно. Поэтому выбрала третий вариант. Она предложила управляющему вернуть три четверти наворованного — и с оставшейся четвертью идти, искать себе место, где подальше.

В противном случае, он сразу же лишался головы. А его капиталы Аля и без него разыщет. Жена, как говорится, не стена, если ее пятками в плиту сунуть — разговорится обязательно. Никуда не денется с подводной лодки.

Аля тихо порадовалась, что в это время существовали только глиняные кувшины и бочки. Банки еще не родились, и капиталы люди хранили под кроватью. Что ей и требовалось.

Сначала Эдор предлагал ей сто золотых. После обещания тут же повесить мерзавца, сумма выросла вдвое. Но Аля не собиралась так легко выпускать его из рук. Она отлично знала, что если подвесить золотую рыбку над нагретой сковородкой, то число желаний увеличится в десять раз. В данном случае ей подошел бы и горящий камин. И она бы засунула мерзавца пятками в угли. Но Эдор спешно увеличил сумму еще вдвое. А после долгих уговоров (уговаривали парни, Аля командовала, куда лучше пнуть) и еще раз.

В итоге она получила на руки около восьмисот золотых. Аля сильно подозревала, что Эдор припрятал половину. Но давить сильнее не стала. Ей и этого хватит с лихвой.

Надо было хотя бы выпороть мерзавца. Или судить. Можно было вообще казнить. Но… Твою ж мать!!!

Не могла она подписать смертный приговор человеку!

НЕ МОГЛА!!!

Особенно, когда Эдор, почувствовав ее настроение, на коленях пополз к ее ногам и принялся скулить, чуть ли не вылизывая туфли языком о малых детушках и старых родителях…

Аля понимала, что мерзавец врет. Что она потеряет уважение. Но…

А что — ее так кто-то уважал?

И вообще… можно и никому не рассказывать. Она — не будет. А крестьяне… есть вариант при котором и они промолчат. Есть…

Как говорится, если в комнате два выхода — значит вы не видите окна и дымоход.

Вместо суда и публичных разборок (в которых, она подозревала, облажалась бы по полной программе), получив деньги, она попросила сына Эммы проехать по деревням и сообщить, что управляющего выгнали вон. И завтра с утра он с женой пешком уйдет из Иртона на все четыре стороны. Или хотя бы послать мальчишек с той же вестью.

Поймала удивленный взгляд парня, она поглядела ему прямо в глаза и улыбнулась.

— Пусть люди ему лошадь продадут, если решат, что он ЭТО заслужил.

Парень оскалился. Аля поежилась. Да, не своими руками. Но — по справедливости. Кому ты, тварь, насолил, те пусть и судят. И особенно не удивилась, когда ей через два дня сообщили, что управляющий с женой, вот незадача, вот жалость-то, ночью случайно сбились с дороги и их, видимо, задрали волки. Разумеется, никаких денег при них обнаружено не было. Наверное, звери оказались умные и решили прикупить себе пару овечек на зиму. Но Але и не надо было. Пусть останутся в деревне. А она прикидывала примерный бизнес-план под местное сельское хозяйство. Что такое трехполье она знала. И собиралась вводить именно его. А для начала…

* * *

Утро началось рано. Аля специально раздвинула шторы — и первый солнечный луч бил ей в глаза так, что спать не было никакой возможности.

Тело Лилиан Иртон сопротивлялось, протестовало и скулило измученными мышцами, но Аля была неумолима.

Подъем, тушка!

Не нравится?

Твои трудности! А я вот буду действовать!

Приседания. Отжимания. Пресс. Прыжки. Наклоны.

Аля занималась спортом с детства и отлично знала, что ей нужно. Да пока нагрузка небольшая, но ее хватит. Все равно еда ограничена и она на ногах целый день.

Будет на ногах.

В гардеробе было выбрано первое попавшееся платье победнее. Аля отметила, что надо поручить Марте сшить пару тряпочек попроще. Вообще она бы обошлась одной нательной рубашкой — тот же сарафан до щиколоток из 21 века, но народ не поймет. А вот нижние юбки — это явное излишество.

И панталоны — тоже. Заодно трусы надо поручить сшить. Вроде как не теорема Пифагора — справятся. Хм… теорема Иртон?

Забавно.

И вовсе это не плагиат! Это в том мире был бы плагиат, а здесь — просветительская деятельность. Надо только решить сначала, что можно поиметь с этой теоремы. Не просто ж так ее провозглашать на площади? Не поймут. Аля и сама не поняла бы. Но психушку точно бы вызвала.

Эхххх…

Вот беда жителя двадцатого — двадцать первого века. Громадный багаж знаний, неприменимых в экстремальной ситуации.

Марта появилась, когда Аля кое-как натянула платье и теперь ругалась на идиотов, поместивших шнуровку сзади.

— Лилюшка! Как спалось, деточка?

— Отлично, нянюшка. Помоги мне, пожалуйста…

Со внесенными усовершенствованиями платье было уже не таким «капустным». Так, копна сена, не больше. Хотя на Лилиан что ни напяль — взвоешь. Ну как можно было так отожраться!?

— Деточка, что ж ты сама, да я бы…

Аля почти не прислушивалась к причитаниям няни, что не подобает, и вообще, и она бы дитятку руку самому поднять не дала…

Вот еще не хватало! Скоро так и на горшок сажать будут!

— Няня, Эдор ушел?

— Да, вместе с женой. Только засветлелось они сразу…

Аля недобро ухмыльнулась.

— Лошадь им не дали?

— Так парни что из деревни приехали, специально проводили его, еще и пинка дали на прощание…

— Надеюсь, и не одного.

— Лилюшка!

— Няня, заслужил. И хватит об этом. Иртон-Кастл надо отмывать.

— Лилюшка?

— А что? Бардак, сама видишь! Грязи по колено, свинства по уши! Так что у нас впереди тяжелое время. Дней десять точно. Пошли?

— Лилюшка, а завтрак?

— а что — у нас кухарка не уволилась?

— Уволилась. Но ты же можешь приказать…

— Вот еще не хватало. Эмма не появилась еще? Сейчас отправлю за ней карету.

— Лилюшка! За крестьянкой!?

— И что!?

— Ладно бы еще за докторусом…

— Эмма точно умнее. Надеюсь, она уже нашла, кого я просила.

А просила Аля вчера десятка два женщин для тяжелой работы — выскребания свинарника. Ремонтировать Иртон пока денег не было. Но ежели отмыть…

— У нас кто-нибудь готовить умеет?

Аля и сама могла, но технология дровяной плиты ее вырубала. Вот еще не хватало — печку топить! Да и невместно, графине-то… не поймут.

— Да почитай все…

— Отлично. Тогда пусть одна из девчушек становится к плите — и готовит. В больших количествах.

— А…

— изысканных завтраков из восьми блюд не надо. Большой котел каши. С мясом. Хлеба. И сыра. Ясно?

— Лилечка, а…

— А я тоже кашу поем. Не подохну. Нянюшка, сделай как я прошу, пожалуйста. И чтобы все слуги кто остался, ждали меня сейчас внизу, на кухне.

Марта кивнула и вымелась из комнаты.

Аля выдохнула. Еще раз подошла к шкафу, открыла зеркало, вгляделась в металлическую пластину.

— Что, Лилиан Иртон? Мы хоть и не местные, но порядок навести можем. Наверное. Страшно? А ты стисни зубы — и держись. Держись, малышка, на свете два раза не умирать. Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, так?

Отражение мрачно подрагивало всеми подбородками. Ему определенно это не нравилось.

Аля звонко расхохоталась. Два раза не умирать? Один раз уже. А второй… я часом не бессмертная? И надо привыкать. Не Аля. Лиля. Лилиан.

Графиня Иртон.

А кому что не нравится — шваброй поперек хребта!

И вниз спустилась веселая уверенная в себе женщина. Слуги встретили ее обреченными взглядами. Нанятые вчера парни — наоборот. Им понравилось происходящее. Особенно разборки с негодяем-управляющим.

Лилиан ухмыльнулась.

То ли еще будет…

— Сегодня мы убираем замок, — коротко провозгласила она. Конюхам еще один день на конюшни. Лошади в безобразном состоянии, кареты тоже. Если такое повторится — все плетей на соломе отхватите. Ясно? Тогда пошли вон! Завтрак будет позднее. Когда докажете, что не только жрать годны.

Один из конюхов раскрыл рот, но Лилиан шарахнула кулаком по столу.

Стол жалобно пискнул. Иногда большая масса может и пригодиться.

— Молчать! Выполнять! Налево, кругом, шагом марш!!!

Конюхи молча повиновались. Аля вздохнула, подумала, что слова — волшебные, обернулась — и едва не наткнулась всем туловищем на сына Эммы. Парень молчал. Но лицо у него было таким выразительным… только вякни против приказа. В бараний рог сверну!

Девушка вздохнула про себя.

Диагноз ясен.

Проповедницы из меня не выйдет.

Но с такими аргументами за плечом… эх, дружина нужна!

Своя, личная! А не десяток баранов.

Это — средние века, детка. И слушать тебя будут только при наличии огневой поддержки. Или если смогут поиметь с тебя выгоду. Как это ни печально.

Лилиан выдохнула и повернулась в горничным.

— Так, девочки. Ручки показали?

Горничные похлопали глазками, но руки для осмотра предъявили.

Ручки были в полном порядке. То бишь ни одной трудовой мозоли. И это почему-то разозлило девушку.

Их взяли для наведения порядка. Как это мило. То есть в современных терминах девчонки живут на всем готовом, пьют-едят за ее счет — и даже ни фига не делают?

Аля хорошо помнила, сколько им приходилось прилагать усилий, чтобы наводить порядок в медкабинетах. Руки и у нее и у мамы были красные, суставы опухали, кожа шелушилась и шершавилась…

А тут?

Даже грязь не отмылась. Хотя если стираешь, моешь полы, готовишь… шшшшиииии!

Аля сверкнула глазами.

— Значит так. Завтрака сегодня не будет. Мэри и Илона берут все белье, которое вчера наснимали — и топают его стирать. Качественно стирать. Увижу разводы — тоже плетей отхватите. Сара, остаешься на кухне помогать Марте. Готовите пожрать человек на двадцать. Кашу с мясом. Жан, Питер, Клаус — за мной.

Лиля начала с библиотеки.

Первым делом были сняты все портьеры. Передвинута мебель — так, чтобы женщине было удобнее. Слуги лично сметали здоровущими тряпками всю пыль и грязь. Жан влез на жуткое сооружение, именуемое лестницей (а то ж, потолки под пять метров!!!) и нещадно разорял гнезда пауков. Аля наблюдала за всем этим, шаря по всем ящикам стола — и командовала. А если кто думает, что строить троих здоровущих мужиков так, чтобы они работали — легко, это он зря думает. Не успеешь отвлечься, как один тут же начинает мечтать о чем-то высоком — например, о Мэри, второй собирается сбить с потолка всю лепнину, а третий наоборот — работает так, словно книги — это что-то железное. Только успевай одергивать, чтобы дырку в переплетах не протер.

Ничего, справлюсь!

Не таких строили!

Вот на практике в детском отделении облбольницы было страшно. Маленькие, орут, визжат, галдят, с ума сходят, а лечить их надо…

А тут… всего три здоровых лба!

Папа роту строил одним рыком! Но то отец. И там его обязаны были слушаться. Здесь же…

Она женщина. И ее место все равно ниже плинтуса.

Увы…

Надо менять ситуацию.

* * *

— странная она какая-то стала.

— Да она и была не особо…

— Нет, Мэри, ты не понимаешь. Раньше она была не такая. Орала, да. Рыдала. Но чтобы вот так ругаться? Распоряжаться? Такого никогда не было!

— И чего удивительного?

— и все это после потери ребенка… а сколько она на грани смерти была? В нее часом шильда ⁹не вселилась?

— Да ты с ума сошла! У шильд зрачки вертикальные, они голяком на людях бегают и мужиков совращают! Что — госпожа так делает?

— Может, еще и будет?

— Думаешь, она пока не оправилась?

— А кто знает…

Марта слышит этот разговор.

Болтушек она разгоняет. Но в сердце поселяется жгучее сомнение.

А вдруг?

* * *

Анна расчесывала волосы.

Что ж. все не так плохо. Милия, оказавшаяся хоть и сущей курицей, но не злобной, просто замучила ее примерками. Но стоит ли протестовать?

Чтобы поймать жирную рыбку наживка должна быть достойной…

Альдоная, помоги…

Дверь скрипнула.

— Лонс! Ты с ума сошел!?

Мужчина проскользнул внутрь, забрал расческу из рук девушки и принялся сам проводить по густым волосам.

— Ты знаешь, я от тебя давно ум потерял…

— Я же сказала — не смей приходить, пока мой отец здесь!

Лонс отложил расческу в сторону и приник губами к затылку женщины.

— Анелюшка, не могу без тебя, радость моя…

— Так-так-так… и давно у вас такие любезности?

Голос хлестнул любовников, словно плетью. Анна взвизгнула было, но тут же зажала себе рот рукой. Лонс развернулся. В дверях стоял королевский шут. А в руках у человечка был арбалет. И болт целил прямо в сердце мужу Анны.

— Не слышу ответа?

К чести Лонса, падать на колени он не стал.

— Я давно люблю Анну. Она мне жена перед богом.

— Очень мило. И кто же принял ваши клятвы?

— Священник в замке.

— Пастер Линдер?

— Нет. Пастер Семин.

— Он умер этой весной, так?

Анна кивнула головой. Она поняла, к чему идет дело. Что-то было в ней от отца, что-то такое…

— Тогда скажи ему, что он это зря сделал.

Болт тихо свистнул. И не кинься Лонс к окну — лежать бы ему трупом. Но и так стрелка попала ему в правый бок, рванула одежду… в следующий миг пергамент, которым было затянуто окно, тихо хрупнул — и Лонс исчез в темноте.

Анна что есть сил зажимала себе рот рукой. И шут явно это оценил. Снял с пояса фляжку, подошел к ней и протянул.

— Пей.

Женщина замотала головой. Но шут был непреклонен. Отпил глоток, другой…

— Не яд. Крепкое вино. Выморозка. То, что тебе надо. Пей.

Анна послушно сделала пару глотков. По телу прокатился жидкий огонь, она слегка закашлялась, но сдержалась.

— Умница. Понимаешь, что лучше не шуметь.

Анна кивнула. Она еще не знала, чего пожелает этот маленький человечек в пестром одеянии, но точно знала — ей придется выполнить ВСЁ. Вообще всё. Потому что скажи он лишнее слово — и она пойдет на плаху. Гардвейг шутить не будет. Недаром его называют Львом Уэльстера.

Льву все равно, чье мясо рвать.

— А теперь отвечай. Это кто?

— Уч-читель…

— Всегда знал, что бабам образование не надобно. Сисек хватит. Давно вы с ним?

— Два года.

— Дура. Детей нет?

— Н-нет…

— Это плохо. Ты не бесплодна?

Анна покачала головой.

— Лонс приносил настойку…

— А, вот оно что.

— Хотел просить моей руки у батюшки…

Шут только фыркнул.

М-да. Король, отдающий свою дочь незнатному учителю, наследному дворянину, но без поместья ¹⁰?

Очень смешно!

— Ладно. Завтра я скажу, что он спер драгоценности и сбежал. Скандал поднимать не будем.

Анна уставилась на шута слегка пьяными глазами.

— Вы не…

— Я — не. Губить тебя не в моих интересах. Если сама не проговоришься — я промолчу. Гардвейгу лишний скандал ни к чему, да и с Эдом нам дружить надо. Ты вроде тоже не дура, свою выгоду понимаешь. Но чтобы больше ни с кем, поняла?

Анна кивнула.

— Глупо по мелочам хватать, если корона может быть…

— О, да ты не безнадежна? Видимо, что-то от отца передалось.

Анна кивнула.

— я буду молчать. А если Лонс…

— Кто ему поверит? Кто еще знает о вас, кроме пастера?

— только пастер.

— Он куда-то вас записывал?

— Нет. Лонс уговорил его…

— Небось, деньгами уговаривал. Ладно. Старался он о себе, но выиграла от этого ты. Я все проверю — и если нигде никаких бумаг — молчи. Даже если на куски резать будут — молчи. Ты девушка. Невинная, как дочь Альдоная. Поняла?

Анна кивнула.

— Гардвейг если что не пощадит.

— Вот об этом и думай.

Шут похлопал ее по щечке.

— а теперь ложись спать. Утро вечера умнее.

Анна кивнула. Потянула за шнуровку корсажа. И даже не заметила, в какой момент страшный человек пропал из ее спальни.

Пропал — и пропал.

Лонс тоже сбежал. Так что теперь надо быть очень осторожной. Очень…

Вот бы этот Рик на ней и правда женился…

Крепкое вино делало свое дело. Анна быстро заснула.

И ей снились балы, драгоценности и сонм кавалеров, кружащих вокруг нее. И у каждого было или лицо Лонса — или лицо королевского шута.

* * *

Лиля (она все чаще думала о себе, как о Лилиан — и это не вызывало внутреннего отторжения) с удовольствием оглядывала гостиную.

Неделя. Всего неделя, а какой результат?!

По дому не осталось ни одной розовой тряпки. Вообще. Ну, не считая платьев Лилиан. Вся обивка была безжалостно (ладно, осторожно и бережно) содрана со стен — и часть ее, причем очень незначительная, пошла в качестве оплаты за работу. Лиля вообще отдала бы все — розовый цвет ее не просто бесил. Женщина уже начинала сочувствовать испанским быкам. Но Эмма мягко и решительно заметила: