Февраль 2011. – А мы его червонной дамой

– Трефовый валет!

– А мы его червонной дамой! – Олег собрал со стола битые карты и отложил их в сторону.

– Погоди! Ведь бубны – козыри?

– Ты что, Кентуша, вообще за игрой не следишь? Черви козыри у нас – бубны были в прошлый раз!

– Бубны в Сибири, а у нас джембе.

– А как же на спине бубновый туз?

– Вот это как раз о Сибири. У нас все проще: мешок на голову – и в озеро с крокодилами…

Помолчали, посмотрели в окно. Даже от беглого взгляда на улицу становилось душно.

– Хорошо сейчас в Сибири. Морозец, снег…

– Нет, Кентуша, Сибирь тебе в ближайшее время не светит.

– Зато тебе светит. Но ты, похоже, особой тоски по родине не испытываешь…

– Рад бы в рай, да грехи не пускают, – печально вздохнул Олег. – Да тебе и не понять широты русской души.

– Да я, может, один среди вас всех по‑настоящему русский!

– Это как?

– А вот так! У вас у всех русских татарская кровь есть, а у меня нет! – Черный диктатор добродушно и совсем по‑русски широко улыбнулся, а потом не выдержал и расхохотался. Затем бросил карты на стол. – Ладно, не обижайся… Ну что там с нашим гением?

– Дело движется. У меня все под контролем, но есть одна заморочка… – Олег, не задумываясь, употреблял жаргонные слова.

Кенадит прожил в России лет пятнадцать и не только прекрасно говорил по‑русски, но и вел себя порой соответствующим образом. Мог, например, выпить стакан водки залпом и не поморщиться. В Москве в студенческие годы иные русские не могли его перепить, а уж если на спор, и подавно. Еще Кенадит с удовольствием пел заунывные русские песни и любил приукрасить свою речь разухабистым матерком, примеры которого мы, щадя читателей, приводить не будем.

– Ну здрасьте вам, приехали! Только мы выстроили систему управления в стране, как кончились деньги! Только придумали, где их найти, так ваш ученый стал ломаться, как…

– Ой, Кентуша, мы сейчас, может, в историю входим… – Кенадит ошалело заморгал глазами. – Нет, я только предупредить, чтобы ты поделикатнее в выражениях. Ты ж понимаешь, в наше время всё записывается, никуда не скроешься. Войдешь в историю с каким‑нибудь хренопатамством!

– Да, Олежек, ты прав, мерси за маляву. Значит, я продолжу. Только заманили мы этого гения, так новая заморочка. Что на этот раз случилось? Я достаточно изысканно выразился?

– Ничего особенного. Оказалось, что для исследования мало того программного обеспечения и электронных архивов, которые мы ему предоставили. Ему нужны настоящие книги…

– Ну знаешь, твой гений просто беспредельщик какой‑то. Хакеры ему все электронные библиотеки вскрыли, любые книги и статьи по шекспировскому вопросу, а он…

– Есть одна страничка, которой нет в этих библиотеках.

– С чего же он решил, что она вообще существует в природе?

– Он математик, он ее вычислил.

– Все‑таки математик! А выеживался‑то как! Не математик я, не математик! Мне Эдуард докладывал.

– А ты больше Эдика слушай! Лезет через мою голову и тебя путает. Мы же с тобой договорились: окончательная информация только от меня.

– Я сам буду решать, кого и когда мне слушать! – Кенадит немного помолчал, глядя в окно и думая об истории. – Ладно, не обижайся. Говори, что там у тебя.

– По образованию он, конечно, не математик, зато в душе… Но вообще‑то, если честно, то не нужно быть математиком, чтобы понять, что каждая вещь имеет две стороны.

– А то и четыре. Но это уже философия, а не математика.

– Это опять‑таки, с какой стороны посмотреть. С одной стороны математика, а с другой – философия. Но по‑хорошему сторон‑то всего две, остальное от лукавого. Можно, конечно, рассуждать и о четырех сторонах, и о восьми, но зачем? Многие и вторую‑то не замечают. Например, шекспироведы, оказывается, в упор не видели второй стороны портрета Шекспира в Первом Фолио.

– Правую и левую, что ли?

– Нет, это все внешнее, и это как раз видели. Говорили, что у Шекспира там два правых рукава. Или два левых, точно не помню. Но не как у всех: правый и левый.

– С чего бы это?

– Тут разное предполагают, но что нам до того? Сомов же увидел настоящие стороны: лицевую и изнаночную. И вот изнаночную сторону портрета, получается, никто и не изучал. А там бог знает что увидеть можно. Он считает, что там – портрет настоящего автора.

– Ну и в чем тогда проблема? Увидел и увидел. Подошьем к делу. Нагляднее будет. Вот вам и фото фигуранта. Фас? Профиль?

– Скорее фас, но на скане видно очень плохо.

– То есть нужна книжка?

– Вот, Кентуша, за что я тебя люблю, так не за то, что ты диктатор.

– Сколько раз тебе повторять, что я не диктатор, а тиран! Диктатура – это банально. Тирания была даже в Древней Греции. Там еще в шестом веке до нашей эры были тираны. И что? В пятом в Афинах настал золотой век Перикла. Тоже, в общем‑то, тиран, только избранный.

– Ну хорошо, я тебя люблю не за то, что ты тиран, а за сообразительность. – Диктатор посмотрел на Олега, криво усмехаясь. – Это не лесть, это факт.

– Знаю я тебя, психолингвист хренов! Без мыла – не для истории будет сказано, – сам знаешь, куда влезешь и спасибо не скажешь!

– Ладно тебе, Кентуша… – Олег скромно потупил взгляд. – Выписывай командировку в Париж и Лондон.

– Слушай, Олежек, тебе не кажется, что ты совсем обнаглел? На мне свои методы НЛП тестируешь? Дудки. Чтобы одну страницу посмотреть, нужно в два города лететь? В две страны? Отпуск решил себе устроить на средства моего голодающего народа?

– Не кипятись. В Лондоне находится это самое Первое Фолио, а в Париже – книга с кодом Сомова. Она ему тоже позарез нужна.

– И где я тебе возьму деньги? У умирающих от голода детей Моганды? – с пафосом воскликнул диктатор.

Дети в Моганде и вправду голодали, впрочем, как и взрослые. Однако это не мешало диктатору и его приближенным есть каждый день свежайшую черную икру с осетриной, устриц с лобстерами и крабами и запивать это все дорогими винами, номерными виски и коньяками, одеваться в европейских столицах, содержать личные самолеты, на которых бесконечные жены Кенадита летали на шопинг и светские тусовки Старого и Нового Света.

Диктатор молча тасовал колоду.

– Да не парься ты! – открыл наконец свою козырную карту Олег. – Я обработал нашего гения так, что он готов ехать за свой счет.

– Откуда у него счет?

– То есть готов заплатить за себя, будь у него деньги.

– Ясно, он уже просит аванс…

– Так заплати ему семьдесят пять штук баксов за первый месяц работы, и мы полетим.

– Знаешь, Олег, давай заплатим ему за полмесяца, а то такая сумма сделает его слишком независимым. Угрозы и шантаж – вещь тоже не вполне надежная. Возможность получить в будущем деньги порой очень вдохновляет…

– Ну и… – Олег замялся. – Сам понимаешь.

– Нет, не понимаю, – вяло ответил тиран, хотя все прекрасно понимал. Но что поделаешь, тиран есть тиран. – Чего это ты еще мнешься? На сигареты, что ли, не хватает?

– Я бросил уже. Из экономии… Но я же не за его счет в Париже буду жить?! Я пока еще у тебя на службе…

– За свой живи. Хватит страну разорять. Ты о людях подумал?

– Только о них и думаю.

– Не о моих людях думай. О своих. Ты всё хочешь на халяву получить! Мы вообще партнеры или как? Хоть бы для смеха хоть что‑то в дело вложил.

– Я вложил, вложил. Я душу вложил.

– Душу ты не вложил, а заложил! – Кенадит раздраженно швырнул колоду карт на стол.

– Ну, Кентуша, нет у меня денег. Ты же знаешь, сколько ртов я кормлю в России.

– Черт с тобой, возьми двадцать штук на разъезды. Но отчитаешься не просто за каждый доллар, а за каждый цент! – Тиран погрозил кулаком, расставляя шахматные фигуры на доске. Он взял черную и белую пешки, перемешал их под столом и вытянул перед Олегом зажатые кулаки. – В карты мне не везет, может, хоть в шахматах улыбнется удача?

Олег, не глядя, ткнул в протянутую руку. Диктатор разжал ладонь:

– Белая… – Он был явно огорчен. – Тьфу ты, черт. Значит, повезет в любви… Ты ходить будешь?