Глава 2. Несколько минут в гостиной царило молчание

Несколько минут в гостиной царило молчание. «Саспенс» – подвешенное состояние», – вспомнил Анджей.

– Ох уж эти боги тропической Африки… – пробормотал Замойский, меняя ногу.

– Держите, – протянул Корвич тонкий альбом для фотографий. – Пролистайте, пожалуйста.

Раковский неторопливо пролистал. Древние, как Рим, дагеротипы – родоначальники фото – в то время еще только открывали способность йодистого серебра изменяться под действием света. Но качество нормальное. Не секрет, что во многих районах Африки к началу XXI века продолжают господствовать традиционные религии. Устрашающая символика: ритуальные маски, изваяния, пляски колдунов в причудливых одеяниях, обряды жертвоприношения. Тотемизм запущенной формы. Божественные змеи, пауки, лягушки. Боги-творцы, боги-гиганты, боги всех природных стихий. Представленные снимки – из той же области. Страшноватые – наполовину статуэтки, наполовину маски. Жутковатый божок с лоснящейся черной головой и одним глазом – назидательно задирает в небо перст. Второй, трехрукий, кривляется с зажмуренными глазами, третий – надутый истукан с многоэтажной короной на макушке (не женщина ли?). Четвертый что-то вопиет, выпучив глаза и потрясая локтевыми суставами. Пятый взлохмачен, ершист, утыкан занозами, колючками, исполняет ритуальный танец. Шестой – страшный, как первородный грех, стоит на круглой пяте, рот оскален, держит в ладонях глубокую чашу…

– Филигранно, согласитесь, – заметила Шиманская. – Гармоничная композиция. Кость, металл, все пропитано специальными растворами, отчего фигуры практически неразрушаемы.

Композиция определенно гармоничная – имелось что-то неуловимо общее в этих шести ребятах. А еще чувствовалось, какой гиблой энергетикой пропитаны предметы культа. Пальцы, держащие альбом, слегка подрагивали, онемение расползалось по подушечкам. Странно, это всего лишь изображения…

Наблюдательная Шиманская удовлетворенно кивнула.

– Шесть богов-покровителей, защищающих от болезней, несчастий, приносящих удачу. Племенной фетиш, обеспечивающий контакт между земным и священным мирами. Вы знаете, что такое фетишизм? Почитание предметов, наделенных сверхъестественной силой.

– Жрец, Мудрец, Колдун, Оракул, Предок, Обезьяна… – забубнил Корвич. – Под этими именами в данный момент известны предметы коллекции. Никому не ведомо, как их зовут в действительности и что они выражают. У африканцев масса божеств – верховных и вторичных, вспомогательных духов, обожествленных прародителей – всех не упомнишь. На данном вопросе китайский писарь, к сожалению, внимания не заострял. Но заострил на том, что ни в коем случае нельзя разлучать шестерых шустрых ребят. Штука чудовищно сильная. Полагаю, у царька, который владел этим сокровищем, дела шли в гору, племя процветало. Когда идолы вместе, вокруг царят гармония и лад. Счастье, процветание, благоденствие. Неразрывная связь настоящего, прошлого и будущего…

– Бессмертие, – с иронией сказал Анджей.

– Напрасно смеетесь, Анджей, – махнул рукой Корвич. – Летописцы не соврут. Данные получали из разных, независимых друг от друга источников. Уж поверьте на слово. Коллекцией умбара пользовались генералы, чиновники, императоры… Собранные вместе статуэтки несут мощный положительный заряд. Но ребята обидчивые. Если их разлучить, они начинают безудержно сеять зло.

– Поведение фетишей непредсказуемо. Это существа, наделенные душой, это личности, – сказала Шиманская. – Им воздают почести, в них вливают новую силу путем приношения даров и жертв. Но вот уже много столетий – ни жертв, ни почестей. Им досадно. Приходится забирать самим…

– Вот и получается, – перебил Замойский, – что много лет статуэтки умбара только тем и занимаются, что приносят людям несчастья. Ждут воссоединения. А глупое человечество не понимает. Кабы горстка исследователей не изучила редчайшие манускрипты, не сделала ошеломляющего вывода…

– Несколько лет назад были обнаружены следы «могучей кучки», – вновь вступила в разговор Шиманская. – Предок и Обезьяна несколько лет назад были выставлены в небольшом каирском музее. Обезьяна – это трехрукое существо, которое кривляется и жмурит глазки. Предок – страшненький божок, простирающий чашу. Источник, предоставивший в музей статуэтки, остается неизвестным. О его злоключениях данных нет. Зато доподлинно известно: в музее дважды случался крупный пожар, обрушился потолок в демонстрационном зале, погибли два директора, лопались витрины, невесть откуда взявшиеся змеи жалили посетителей… Сейчас статуэтки сменили место обитания, но из Каира их не вывозили. Точное место вам сообщат…

– Далее, – перехватил эстафету Корвич. – Следы Жреца – а это напыщенный идол с башней на голове – неоднократно терялись и находились в Африке. Потом его прибрал к рукам царек небольшого государства, расположенного в окрестностях озера Виктория. Провел экспертизу статуэтки Жреца, умилился стародавности изделия и всем повелел на него молиться. В государстве случились голод, мор, смута, переворот и колесование царька. Один из приближенных монарха бежал со Жрецом в Европу. Два года реликвия бродила по рукам, пока неприкаянный идол не оказался в частном владении бывшего российского подданного, а ныне гражданина Соединенного Королевства Григория Ройзмана. Коллекционер предметов искусства. Собственный замок в Шотландии недалеко от Абердина. Фигура неприятная.

– Знает польский язык, – добавила Шиманская. – Мать Ройзмана – польская еврейка.

– И Жрец не доставляет этому типу хлопот? – недоверчиво спросил Анджей.

– Как знать, – пожал плечами Корвич.

Замойский засмеялся.

– Эти двое просто нашли друг друга. Господин Ройзман – характерный злодей из комикса. Работал рэкетиром на одном из московских рынков. Сколотил банду, которая опутала своими «чарами» кафе и бензоколонки русской столицы. На счету банды несколько десятков невинно загубленных душ. На счету лично Ройзмана – не меньше десятка. Почему его не убили – загадка столетия. Но игра в войну быстро надоела, Ройзман сделался респектабельным коммерсантом. АО, коммерческий банк, холдинг. Оружие, наркотики, финансовые «прачечные» – не без этого. Коллекция баллистических ракет… Это шутка. Связи по всему миру. Сейчас этот достойнейший господин, который, к слову, ни дня не провел в тюрьме, отошел от дел и большую часть времени проводит в своем «родовом» имении. Каковы его взаимоотношения с реликтом умбара, неизвестно. Но статуэтка у него.

Откашлялась Шиманская.

– Мудрец – это лысый одноглазый тип с назидательным перстом – тоже покочевал по миру. И всюду приличные люди гнали его взашей. Осло, Филиппины, Кампучия…

– Камбоджа, – машинально поправил Анджей.

– Кампучия, – повторила Шиманская. – Существует версия, что после разграбления дворца Сианука красными кхмерами статуэтка попала к Пол Поту и чем-то его пленила.

– Подождите, – оторопел Анджей. – Вы же не думаете…

– Лучше не думать, правильно, – кивнула Шиманская, – а пользоваться проверенными данными. Два «мудреца» в одной берлоге – многовато. Особенно когда один из них постигает у другого многовековую «мудрость». Не секрет, сколько миллионов людей забили мотыгами подручные Пол Пота. Мог ли план такого милейшего социального переустройства самостоятельно родиться в голове человека, получившего хорошее образование во французском университете?

– Не знаю, – растерялся Анджей. – Но если вспомнить Гитлера, Сталина, Чингисхана…

– Не надо вспоминать этих господ, – резко бросил Корвич. – Историки когда-нибудь разберутся, какая муха их укусила.

– Да, наша песня не о них, – сказала Шиманская. – Имеется предположение, что Мудрец покинул Кампучию после изгнания Пол Пота – в чемодане ответственного работника японской гуманитарной миссии. Человек увлекался мистическими вещами и искусством Черного континента. И снова статуэтка меняет хозяев, доставляя им разного рода неприятности. У последнего японского коллекционера погибла в автокатастрофе многодетная семья, сгорел дом, лопнула фирма. Как порядочный человек, он был обязан сделать себе харакири. Далее статуэтка попадает в Россию, но долго там не застревает, перелетает Атлантику и оказывается в мексиканском городке с названием Пьедрас-Неграс. Местный криминальный босс дарит статуэтку своему заклятому партнеру – в качестве знака примирения, и на бурной вечеринке обе банды гибнут заодно с руководящим составом – на радость полиции и местной благочестивой паствы. В данный момент Мудрец продолжает обживать Мексику – на ранчо известного производителя телевизионного «мыла» Луиса Морталеса. Городок Аризава, окрестности Монтеррея. От Мехико восемьсот километров на поезде…

– Колдун долгое время находился в Индии, – сказал Корвич. – Дворец раджи, некрасивая история с «тиграми Тамиль Илама», тоталитарная секта, где этот бедолага выступал в качестве фетиша на ритуальных обрядах. Китай, Тайвань, Гонконг. В декабре 2004-го статуэтку приобрел частный музей в Антананариву. Тщательно упаковали и отправили в багаже из Джакарты через Индийский океан на Маскаренские острова, где груз должны были перехватить представители музея.

Корвич многозначительно замолчал.

– И что? – спросил Анджей. – Не долетел?

– Долетел, – улыбнулся «референт», – но условия перевозки негодяйчику чем-то не понравились. Треснуло океаническое дно, и под крылом самолета образовалось разрушительное «рождественское» цунами – помните такое? – огромная волна атаковала Индию, Таиланд, Индонезию, смыла города, утопила несколько архипелагов. Двести пятьдесят тысяч погибших – по официальным данным.

– Вздор, – пробормотал Анджей, чувствуя, как в желудке рождается колючий еж. – Перегибаете, уважаемый. Обычное совпадение.

– Скорее, необычное, – усмехнулся Замойский. – Но спорить мы не будем. Колдун – а это лохматое, сотканное как бы из лоскутков существо – благополучно добрался до Мадагаскара и поселился в частном музее. Но и там этому привереде не понравилось – через неделю в музее замкнуло проводку, случился пожар, совпавший, как ни странно, с ограблением. Погибли трое сотрудников, статуэтка пропала. Какое-то время она бродила по черному рынку, потом попала к некоему «евроафриканцу» по имени Теренс Хилл, у которого собственный архипелаг в окрестностях Мадагаскара. Парень чудаковатый, денег – куры не клюют. Достоверных данных о вспыльчивом поведении Колдуна в пенатах миллионера пока не поступало…

– Вы говорите об этих болванчиках как о живых существах.

– Хорошо, что вы это заметили, – кивнул Замойский. – Как вы думаете, неспроста ли это?

Воцарилось странное молчание. «Чего-то не хватает», – подумал Анджей. Шевельнулись волосы на затылке.

– Давайте уж до конца, – он вздохнул. – Остается последний участник карнавала. Оракул. Дурачок, который заламывает руки и что-то вопиет.

Корвич с Шиманской переглянулись. Замойский поморщился.

– Не надо, пан Раковский, всуе навешивать ярлыки. Тем более, когда это касается… присутствующих. А также вашего верного спутника…

Волосы на затылке уже не просто шевелились – вставали дыбом. Так вот какую мину привез он из Берлина… Анджей растерянно обозрел присутствующих.

– Гкхм, – сказал Корвич, снял очки и начал яростно протирать стекла носовым платком. – А теперь, как говорится, о темном и грустном…

– Пойдемте, господа, – скорбно поджала губки Шиманская и поднялась со стула. – Спустимся в подвал, продемонстрируем нашему гостю его приятеля…

Раковский задыхался от страха. Дрожали поджилки, онемение расползалось по конечностям. С каждым шагом он все глубже погружался во что-то липкое, отнюдь не связанное с избавлением мира от нечисти. Его использовали в неблаговидных целях. Им плевать, чем это дело кончится для него… Спуск в бездонный колодец, тусклые лампочки, освещающие облицовку из вагонки. Тридцать четыре ступени, два поворота. Протяженная анфилада со сквозняком. Отличный путь для ухода от штурмующего особняк спецподразделения полиции… Человек, имеющий высокий лоб и развитую мускулатуру (то есть несочитаемое), открывает сейф, направляет луч от фонаря на уродливую статуэтку…

Он не отличается от карлика на дагеротипе. Высота – сантиметров тридцать. Начищенная до блеска кость. О пропорциях человеческого тела автор творения не подозревал. Но это и не человек. У божка неестественно крупная, приплюснутая голова, близко посаженные глаза на «крокодиловых» буграх, разверзнутая пасть занимает половину черепа. Ручонки тонкие, корявые, выгнуты в локтях, ноги сведены – такое ощущение, будто ниже коленей у божка всего одна нога…

Душно. Невыносимо душно в подвале. Минуту назад здесь гуляли сквозняки…

– Достаточно, Лукаш, запирай, – как-то натужно вымолвил Замойский.

Работник «компании» замкнул створку сейфа, вопросительно глянул на Замойского, отдал ему ключ. Словно окно распахнули: свежий воздух ворвался в замкнутое помещение, люди задвигались, заговорили.

– Этого господина придется перевозить вместе с сейфом, – то ли пошутил, то ли сказал серьезно Корвич. Он был бледен, двигал желваками, но справился с собой, оторвал глаза от сейфа. Шиманская пристально разглядывала скромный бриллиантовый перстень, украшающий холеный пальчик. Женщину терзала тревога.

– Возвращаемся в переговорный процесс? – хрипловато предложил Замойский. – Признайтесь, Анджей, вы больше не думаете, что над вами потешаются?

– Не знаю… – как-то по-детски признался Раковский. – Но сердце подсказывает, господа, что вы решили учинить мне крупную неприятность.

– Вам щедро заплатят, – сказал Корвич.

– Перестаньте, – Анджей поморщился. – Жажда наживы и жажда наживки – разные вещи. – Вы не боитесь его здесь держать?

– Догадайтесь, – криво ухмыльнулся Замойский. – Но фигурант в наших широтах не задержится. Вернемся в гостиную, господа?

Страх переходил в тупо пилящую головную боль. Анджей мог бы вырваться из этого ада, добраться до дома, запереться в квартире. А дальше? Звонить в полицию? «Гениальному сыщику» Павлу Айзику? Делать харакири? Он на крючке у тайной организации. Этим господам нужен «посторонний» человек (проще говоря, козел отпущения), которому можно доверить дело – не особо посвящая в подноготную. А в случае провала – не сокрушаясь потерей…

Кофе, к которому Раковский не притронулся, давно остыл. Он опустился в кресло и закрыл глаза.

– Не желаете выступить посредником, Анджей? – вкрадчиво осведомился Замойский. – Вы человек, похоже, везучий. В случае успеха вы становитесь финансово независимым. Даем вам слово, что никогда не побеспокоим. Вы неплохо владеете английским, я не ошибаюсь?

– С точки зрения англичанина – плохо, – Анджей открыл глаза. – А если я откажусь?

– Не рекомендуется, – тихо вымолвила Шиманская, и в гостиной снова воцарилось молчание.

– Предлагаю не конфликтовать, – сказал Замойский. – На почве взаимной неприязни мы далеко не уедем. Вы помогаете нам, мы помогаем вам, в итоге все довольны и…

– Почему я? – задал Анджей сакраментальный вопрос.

Трое переглянулись. Ответила Шиманская:

– Вы же не думаете, что мы действуем по собственной наказуемой инициативе? Так решили там… – Она задумчиво посмотрела на потолок. – Решения не обсуждаются.

– Тогда еще вопрос. Кто вы в миру, пани Ядвига? Ваша многотрудная деятельность по ликвидации мирового зла должна иметь надежное прикрытие. Вот пан Замойский, например, убежден, что в свободные от основной работы часы он руководит туристическим агентством.

– Неуместная ирония, молодой человек, – холодно произнесла эффектная дама. Лед и раздражение делали ее еще эффектнее. – Я заведую кафедрой истории религий в одном гуманитарном заведении. Мариуш Корвич – по профессии политолог, неплохо разбирается в своей области…

– Не понимаю, зачем об этом говорить, – раздраженно передернул плечами Корвич. – Мы топчемся на месте, боюсь, в Праге нас не поймут…

– Ваша миссия, Анджей, не такая уж сложная, – перешел к делу Замойский. – Вам предлагается выполнить работу посредника. Точка первая – Прага. Вылет двадцатого числа – рейсом авиакомпании «LOT». О деньгах и визах беспокоиться не следует. Заграничный паспорт у вас есть, остальное – дело техники. Вы – крупный специалист…

– Серьезно? – удивился Раковский.

– Профессор Мировой академии живописи, – отрезал Замойский. – С соответствующими документами, которые вам подвезут, я думаю, завтра к вечеру.

– А такая есть? – засомневался Анджей.

– Есть, – кивнул Замойский. – Организация международная, четкий порядок отсутствует, что-то вроде союза вольных художников – хотя и является официально зарегистрированной. Никого не удивит, что профессору тридцать пять лет, он с трудом говорит по-английски. Думаю, в соответствующей компании вы сумеете блеснуть – знаниями и способностями. Итак, самолет летит до Праги…

– Салон бизнес-класса? – не удержался Анджей.

– Нет, – саркастически улыбнулся Корвич. – Салон называется «бизнес не удался».

– Жаль. Вы сказали, Прага?

– Да. Площадь Вацлава, Лафетная улица, отель «Маргот». Он небольшой. Проблем с заселением не будет. Пару дней походите по городу, к вам присмотрятся. Просьба не попадать в истории. Далее с вами поговорят и предоставят подробные инструкции. А также документы, если понадобятся, и карту «Американ-экспресс».

– Минуточку, – запротестовал Анджей. – Вы предлагаете мне одному собрать до кучи шестерых уродцев?

– В инструкциях всё будет подробно изложено, – с расстановкой сказала Шиманская. – Но генеральная линия не изменится. Собирать до кучи уже не придется. Начало положено. Оракул отправляется в Прагу.

«Надеюсь, не одним со мной рейсом», – с тревогой подумал Анджей.

– Где он будет храниться в Праге, вас не касается. И почему у Оракула столь сложный маршрут – через Берлин и Варшаву, – вас тоже не касается. Вам предоставят номер почтового ящика, куда следует отправлять посылки, и контактный телефон. Каирский адрес – получите на месте. Незачем выкрадывать Обезьяну и Предка. Просто ознакомьтесь с условиями их экспонирования, присмотритесь, а потом обо всем доложите по телефону.

– Непонятно, зачем вообще ехать в Каир, – наморщил лоб Анджей.

– Повторяю еще раз, – нахмурилась Шиманская. – Доклад по телефону. Прослушаете инструкции и будете их выполнять. Скажут покинуть Египет – покините, нет – останетесь. Закончив работу в Каире, вылетите в Мексику. Городок Аризава, ранчо Луиса Морталеса. С данным господином, снимающим сериалы для домохозяек, имеется твердая договоренность. Инструкции по поведению получите отдельно. Каким образом будет производиться расчет – не ваше дело. Заберете Мудреца и отправите посылкой в Прагу. Далее – милости просим на Мадагаскар. Архипелаг Кулумба, кусочек рая – замечательные, с точки зрения отдыха, острова. От городка Фангана на архипелаг курсирует катер. Некто Теренс Хилл согласен уступить Колдуна по сходной цене. Надеюсь, переговоры пройдут без осложнений.

– Дороговатое путешествие, – заметил Анджей.

– Деньги не ваши, – отрезал Замойский, – Во всех упомянутых странах действуют карты «Американ-экспресс». Кроме того, у вас будут наличные деньги. А также адвокат… да-да, не удивляйтесь, его зовут Жискар Бродерик, он проживает в Брюсселе на авеню Леглас, и все его координаты у вас, разумеется, будут. Счет на телефоне практически безлимитный.

– Отрадно слышать, – пробормотал Анджей. – Насчет адвоката – вы меня развеселили.

– Вам придется запомнить ряд телефонных номеров, – сказала Шиманская. – Воришки промышляют не только в Польше. Так что напрягитесь. Из Мадагаскара полетите на берега туманного Альбиона. Из Лондона до Абердина летают самолеты, ходят поезда и ездят автомобили. Местечко называется Вернесс – тридцать верст от Абердина. С господином Ройзманом состоялись предварительные переговоры, он готов уступить Жреца – правда, требует за него баснословные деньги, но сторговаться можно. В ваши обязанности не входит вести торг – только передавать информацию.

«Странное поручение, – подумал Анджей. – Волокита приличная, но только ли из-за лени они хотят взвалить ее на меня?»

– В случае удачного разрешения переговоров вам предписывается немедленно отправить Жреца в Прагу, – прохладно закончила речь Шиманская. – На этом миссия считается выполненной. Не надо думать, будто вас собираются обмануть с деньгами или подвергнуть в финале какому-нибудь некрасивому насилию. Только хеппи-энд. Наша организация умеет воздавать по заслугам.

– Сейчас вас отвезут домой, – добавил Замойский, – и заберут ваш паспорт. За квартирой будут наблюдать, не волнуйтесь. Из дома не выходить, к двери не приближаться, на телефонные звонки не отвечать. Запомните номер сотового телефона, – Замойский продиктовал несколько цифр. – Завтра вечером Лукаш привезет необходимые документы. Соберите вещи, но немного – все необходимое купите в порту или… да где угодно. Прямой рейс до Праги послезавтра, в 14:20 местного времени. Лукаш заедет за вами в десять утра, привезет сюда, и вы получите дополнительные инструкции, если таковые появятся. Отсюда вас доставят в аэропорт, который, сами понимаете, рядом.

Трое наблюдали за реакцией Анджея. Мозги устали обрабатывать информацию. Чего хотят? Понятно, что Раковского насаживают на крючок. За его перемещениями будут следить, в то время как… Произойдут параллельные события? И всё, о чем распинались эти трое, – отвлекающий момент? Не похоже. От божка, спрятанного в сейфе, исходила мощная аура, комментарии излишни. Да и реакция этих мутных людей на африканское чучело…

– Позвольте вопрос не по существу, – сказал Анджей. – Допустим, случится чудо, и божков сведут вместе. Дружная семья воссоединится. Настанут всеобщий рай и благоденствие. Для кого, если не секрет, настанут всеобщий рай и благоденствие? Как это будет выглядеть? Где? На какой территории?

Тысяча к одному – правдивого ответа он не дождется, а все равно занятно, каков же будет ответ.

– Знаете, пан Раковский, – устало вздохнула Шиманская, – прошу прощения, конечно, за резкость, но шли бы вы к черту с такими вопросами. Где мы возьмем ответ?

Предельно откровенное признание.

– Есть способ познания истины – экспериментально-опытный, – добавил Замойский. – Эти шестеро, Анджей, уже натерпелись в разлуке. И мир от них натерпелся…

Звонки раздавались с назойливой регулярностью. Раковский не отвечал. Лежал и убивал время. Занятие несложное – не нужно даже прицеливаться. Все его представления об африканских религиях ассоциировались со страшноватым культом Вуду. Защитные тайные церемонии, ритуальный каннибализм, управление сознанием другого человека – якобы от действия злых сил может защитить только более могущественная сверхъестественная сила. Колдун мбацав выбирает кандидата и с помощью яда вводит в состояние клинической смерти. Несчастного хоронят, он становится зомби, мбацав вызывает умершего из могилы, и его вторично приносят в жертву. На Таити убивают ядом рыбы-пузана (мгновенная смерть); на островах Карибского бассейна считается, что погребенных зомби можно вернуть к жизни, и они будут слепо повиноваться тому, кто их убил. На Гаити свято верили, что диктатор Франсуа Дювалье наделен сверхъестественной силой и всех собственноручно убиенных превращает в зомби, чтобы сделать из них невидимых шпионов…

Анджей перелистывал паспорт с визами ряда государств (плюс такой же, но фальшивый, на имя почему-то Карела Волчека), какие-то липовые корочки, «удостоверяющие» личность, кредитные карточки, список телефонов, авиабилеты, пухлый конверт с валютой. Допил виски – с трудом, но допил. Пить не хотелось. Он включил телевизор, выслушал порцию новостей, завистливо понаблюдал за похождениями постаревшего Джекки Чана (говорят, что где-то существует тайное кладбище его дублеров), не понимая, почему этому парню всё удается. Городской телефон замолк, затрещал сотовый. Звонила Алиция, звонил Павел Айзик, звонили из академии, из Варшавского отделения Союза польских художников (а этим-то чего надо?). Он сунул телефон под подушку, принялся нарезать круги по студии. Осенила идея: порывшись в комоде, нашел старую СИМ-карту, сдул пыль, вставил вместо новой и позвонил Алиции.

– Здравствуй, солнце! – воскликнула девушка. – Как прикажешь это понимать? Я звоню ему каждый час…

– Прости, Алька, – скорбно вымолвил Анджей. – Но больше не звони, не ищи, отныне мы с тобой общаемся только мысленно. Так надо.

– Иисусе, опять с тобой, солнце, что-то случилось?

– Почему ты меня все время называешь солнцем? – занервничал Анджей.

– Да потому что у тебя сплошные затмения! Ну, куда, скажи, ты опять собрался? В гастрольный запой? Можешь объяснить нормальным человеческим языком, что за ерунда происходит?

«Предложение ей, что ли, сделать? – уныло подумал Анджей. – Расстаться по-хорошему…»

– Давай без истерик, – буркнул он. – Я должен ехать. Жди меня.

– Ждать тебя?! – заорала девушка. – Как Пенелопа Одиссея – двадцать лет?! Признайся честно, ты нашел кого-то за эти сутки?

– Не до вас, – признался Раковский.

– Да уж, – обрадовалась девчонка, – от разрыва достоинства ты не помрешь.

В добрые средневековые времена таких змеюк сжигали на кострах – мужчины, страдающие от нехватки женского тепла. Он оборвал связь и набрал телефон Айзика.

– Привет, – удивился Павел. – А я звонил тебе несколько раз.

– Больше не звони. Я в подполье, Павел.

– Серьезно? – испугался Айзик.

– Тебя не касается. Но воздержись от беспорядочных деловых связей. Спрячься на пару дней. Организация Ангерлинка села на хвост, требует оказать услугу. Развлекательное турне, так сказать. Мне очень жаль, что подключил тебя к сбору информации на этого типа…

– Вот черт… – раздался стук, очевидно, Павел схватился за голову, выронив телефон. – Слушай, Анджей, я могу подключить бравых ребят, тебя отмажут. У меня знакомый в руководстве GROM, ребята с удовольствием поиграют мускулатурой. Услуга, конечно, коммерческая, но что не сделаешь ради нашей безопасности. А может, мафию свистнуть? Из Варшавского… хм, гетто.

– Павел, прекрати, – поморщился Анджей. – Завтра я уезжаю. Не звони. Не будет вестей в течение двадцати дней – принимай меры. И еще. Если срочно потребуется твоя помощь, я могу рассчитывать?

– Конечно, – неуверенно сказал Павел. – Ты имеешь в виду… выезд за кордон?

– Да.

– Не вопрос, – выдавил после трудной паузы Айзик. – Обращайся в любое время и… если уж не хочешь, чтобы я тебе звонил, позванивай сам.

– Конечно, – пообещал Анджей и отключил мобильник.

В десять утра Лукаш не приехал. С этого часа началась нервотрепка. Раковский сидел посреди захламленной студии и уныло пялился на собранную дорожную сумку. Снова ритуальные пляски перед глазами. Чертово воображение… В половине одиннадцатого стало ясно, что Лукаш не приедет. Слишком строга организация, чтобы допускать опоздания. Передумали? Оставили в покое? Изменились обстоятельства? Но его бы поставили в известность, изъяли документы, карты, деньги. Позвонили бы по «выделенной линии», наконец…

Какие мы загадочные. Кстати, насчет «выделенной линии»… Анджей извлек из памяти вереницу цифр, ввел в мобильный телефон. Протяжные, противно вибрирующие гудки. Вторая попытка дозвониться тоже провалилась. Абонент не отвечал. Все происходящее могло сойти за белую горячку, кабы не эти проклятые материальные ценности: документы, карточки, деньги. Не срослось что-то у подручных Ангерлинка. И это не повод для радости.

В десять сорок он начал психовать. В десять сорок пять подскочил к окну, отогнул шторку. Где вы, бесы? Коротышка с газеткой, мужчина в телефоне… Кто-то собирался войти с ним в контакт. Кто-то должен был подъехать позавчера в пять вечера. Вероятно, подъехал, но Лукаш увез его в полдень, а назад доставили в шесть. Довели до квартиры, как важную персону, пообещав, что не допустят посторонних…

Словно вилами проткнули: ты в опасности! Квартиру не сторожат. Анджей надел ботинки, загремел ключами. Хорошо, что дома никакой живности, кроме клопов. Перекрыл воду, выдернул приборы из розеток. В подъезде столкнулся с разведенной соседкой Блаженой с верхнего этажа, раскланялся, поговорил на бегу о погоде, о том, что надо срочно бежать на вокзал «Варшава Всходня», где дожидается поезд к счастью. Он дошагал до арки, откуда выезжало что-то большое, со значком «Ситроена». В голове включилось: из полумрака вылупился хромированный капот, тяжелый бампер, способный снести остановку, Анджей нагнулся, делая вид, что завязывает шнурок. Машина протащилась мимо, он разогнулся, смотрел с тоской, как внедорожник тормозит у его подъезда, вылезает субъект с минимумом растительности на черепе, задумчиво устремляет ввысь пытливый взор…

Раковский юркнул в арку. От офиса парфюмерной фирмы, упрятанного глубоко в подвале, отъезжало такси. Анджей махнул рукой. Опустилось стекло, обозначился череп водителя. Поколебавшись, он указал на заднее сиденье – ладно, садись…

Анджей вышел в Урсусе, перебежал улицу Зелинского и вскоре уже тоскливо обозревал дубраву, приютившую малоэтажный поселок. Подтянул сумку и зашагал навстречу судьбе…

Уже виднелись завитушки ограды, увитые декоративным хмелем. Он встал. Как-то неуютно стало. Ворота приоткрыты. Ни собак, ни охраны. Раковский свернул в примыкающий переулок, припустил мимо кустов серебристой акации. Задняя калитка в зарослях мимозы. Замок отсутствовал. Имелась цепь, но концы ее свободно болтались. Он приоткрыл створку, пролез на территорию участка и быстро свернул с дорожки. Дискомфорт на душе – огромный. На тридцать пятом году относительно честной жизни учинить проникновение в чужое жилище? А вдруг соседи увидят?

Тишина на соседнем участке. Никого. Анджей нырнул в «вишневый сад». За клумбой с огненно-красным розарием и белоснежным лилейником уже просматривалось крыльцо. Дверь была приоткрыта…

Он сунул нос в прихожую, вошел. На полу лежал мертвый здоровяк Лукаш… Лицо покойного исказила судорога. Открыл кому-то дверь и… Смерть настигла не от пули, не от ножа. Укол парализующего вещества или что-то в этом роде. Скончался не сразу, боролся за жизнь – но, увы, не с тем, кто его убил. Убийца прошел в дом, мимо агонизирующего телохранителя, а этот бедолага блуждал по прихожей, ослепнув, задыхаясь, сорвал вешалку, зеркало, опрокинул табурет, а потом упал бездыханный…

Пани Ядвига Шиманская спешила из гостиной на шум. Не дошла. Нога подвернута, волосы рассыпаны по полу, лицо красивое до одурения. В распахнутых черных глазах – бездна изумления…

Корвич не придумал ничего умнее, как броситься на лестницу в подвал. Пытался защитить Оракула? Но и его настигли на середине пролета, вонзили иглу… Молодой политолог лежал на ступенях, головой вниз, зарывшись в черноту полуподвала…

Анджей стоял перед лестницей и напряженно вслушивался. Царила могильная тишина. В остывающей компании не хватало Замойского. Может, это он их?..

Раковский сдерживал себя из последних сил, чтобы не броситься к двери. Спокойно надо уходить, с достоинством. Он оторвал ногу от пола. Скрипнула плитка паркета. Из гостиницы – вторая дверь, на застекленную веранду. За верандой сад, дорожка к калитке на задворках. На цыпочках прошел в гостиную, снял с плеча сумку. В гостиной никого, кроме девочки с персиками и девочки с горностаем… Одинокая чашка с кофе на журнальном столике. Пепельница, горка окурков. Ни дымка, ни пара…

Анджей подкрался к двери на веранду, осторожно потянул на себя. Полезная штука – интуиция! Тень мелькнула между окнами. Он распахнул дверь и, когда некто в сером, с гладко выбритой головой (а у таких людей приметы размыты) ринулся в проем с веранды, с силой захлопнул дверь! Лопнуло стекло, окатив пришельца осколками. Бритый закричал. Анджей допрыгал до центра помещения, обернулся. «Маломерка» с окровавленным лицом ворвался в гостиную, заметался. Свалить такого – штука несложная. Раковский ринулся в контратаку, чтобы нокаутировать одним ударом, но тот махнул рукой, в которой что-то блеснуло. Страх многократно усилился. Такого лучше не касаться! Раковский ушел в сторону, сумка потянула в другую. Свалился на колени, перевернув журнальный столик, о который немедленно запнулся бритый. Рука с баллоном рассекла воздух. Сверкнула тонкая игла. Пришелец что-то прошипел, провел рукой по окровавленному лицу. Вскричал от боли, напоровшись на осколок. Анджей откатился к дивану – очень кстати. Бритый кинулся, выставив смертоносную иглу. Раковский швырнул ему под ноги сумку, прыгнул вбок, отбив колено. Тот запнулся – не повезло, треснулся черепом об основание камина. Крепкий орех. Когда Анджей поднялся, подобрав сумку, этот «киборг» тоже вставал – пошатываясь, аппетитно слизывая кровь с губ. Оружие с иглой он держал перед собой, на вытянутой руке. Злой огонек поблескивал в его глазах…

Еще немного, и можно опять начинать геройствовать. Но героями не рождаются, героями умирают. Анджей попятился, хрустнув осколками, оттянул ногой дверь на веранду, пробкой вылетел в сад…

Гравийная дорожка, переулок… Он отбежал от дома метров тридцать, когда раздался топот на веранде. Раковский юркнул в боковой проезд, помчался мимо зеленых насаждений, еще раз свернул, выбежал на окраину поселка, пересек мостки над оврагом, пустую баскетбольную площадку (куда все люди пропали?!), ворвался в лес…

Минут через пять выбрался из кустов на проселочную дорогу и перевел дыхание. Лес отступил, проезжая часть укатана, но машин не видно – это еще не трасса в аэропорт. Дорога дальше, за поворотом, в нее и вливалась второстепенная дорога. Раковский сделал несколько шагов и встал как вкопанный: взревел мотор, подмяв молодняк можжевельника, на дорогу взгромоздился темно-синий «Паджеро» с тонированными стеклами! Сердце ухнуло в пятки. Бессмысленно бежать: при наличии у пассажиров огнестрельного оружия игра в пятнашки закончится на восьмом метре…

Он стоял и ждал, что будет. Джип загородил дорогу, рывками сдал назад, едва не провалившись в водосток, криво встал на своей полосе. Открылась дверь, выявилось бледное лицо Замойского.

– Хвала Иисусу, Анджей, мы с вами не разминулись…

Он выглядел ужасно. Ни кровиночки, правая сторона лица искривлена, слова давались с трудом, глаза блуждали. Чтобы выйти из машины, потребовались титанические усилия.

– Садитесь в машину, Анджей, это Провидение вас сюда послало…

Раковский не трогался с места. Ноги приросли к земле, отодрать их можно было только домкратом.

– Это ваш человечек там резвится, пан Кажимеж?

Замойский пытался вымучить доверительную улыбку. Но мышцы лица не работали. Побелели костяшки пальцев.

– Вы спятили, Анджей… Что за чушь? Живо садитесь в машину…

– Не сяду, – покачал головой Анджей.

– Объяснитесь…

– Хорошо, – согласился Раковский. – Объясняю. На пальцах. Средний видите?

– Тупица… – проскрипел Замойский. Он запустил дрожащую руку в пиджак, вытянул компактный серый пистолет, направил на визави. Анджей почувствовал, как всё внутри сжалось.

– Это не зажигалка, поверьте. У вас железные нервы, Анджей, а все железное когда-то ржавеет… Не уходите…

– И все же я попробую, пан Кажимеж, не нравятся мне ваши игры, – Раковский развернулся, сделал шаг.

Тявкнуло, словно собачка из-под колеса. Промазал? Анджей встал и медленно повернулся. Пистолет в руке Замойского подрагивал, казалось, вот-вот выпадет.

– Не искушайте судьбу, Анджей, могу случайно и не промахнуться… Где ваша хваленая интуиция, художник? Живо прыгайте в машину, глупец, пока нас тут не засекли!

Они проехали меньше километра, встали на обочине. Со лба Замойского стекал пот. Он конвульсивно вздрагивал, держался за руль обеими руками, не видя, что оставил включенным указатель поворота.

– На особняк напали, Анджей… Лукаш как раз собрался ехать за вами… – мужчине не хватало воздуха, он задыхался. – Двоих охранников почему-то не оказалось на месте… Лукаш открыл… Парализующий яд, и через пару минут смерть… Я спустился со второго этажа, он уже расправился с Шиманской, бросился на меня… Я увернулся, но все же царапнул по руке, паршивец… Яд попал в организм, недостаточно, чтобы сразу умереть, но он разносится… Что-то отвлекло его, наверное, Корвич, была заминка, мне удалось добраться до машины… – Взгляд Замойского ненадолго сделался осмысленным, он с надеждой смотрел на Анджея. – Вам нельзя возвращаться домой, я не знаю, на кого работает этот ублюдок… Мы совершили ошибку, ума не приложу где… Посторонние выйти на нас не могли, это свои… Не спорьте, Анджей, я отвезу вас в аэропорт, должен довезти… Улетайте в Чехию, ждите инструкций. Расскажете обо всем тем, кто с вами свяжется…

– Какой аэропорт! – вскричал Анджей. – В ближайшую лечебницу! Посмотрите на себя!

– Где они найдут противоядие? – он горько ухмехнулся. – Не помогут даже в лучшей больнице… А если помогут, то пока мы до нее доберемся… Я не сказал вам самого главного… Им не удалось добыть то, за чем они пришли в дом… Оракул лежал в багажнике джипа, уже готовый к отправке… Об этом не знали даже Шиманская с Корвичем… Словно чувствовал – извлек из сейфа, упаковал в цинковый ящик – на час раньше срока… Так уж вышло, Анджей, Оракул должен был лететь в Прагу одним с вами рейсом… Но не полетит, слишком опасно…

Замойский явно лукавил. Он что-то интуитивно подозревал, а может, втайне от партнеров решил разыграть комбинацию. Но это уже не имело значения. В больницу ехать бессмысленно, он прав. Возвращаться домой – тоже не лучший вариант.

– Оракул зарыт на шестнадцатом километре Гржанской дороги, десять шагов на север от километрового знака, край леса, под поваленным дубком… Пусть лежит, не трогайте его… Расскажете в Праге…

– С кем я должен встретиться в Праге?

– Там узнаете…

Приключенческий триллер какой-то…

– Но вы не можете ехать в таком состоянии, – настаивал Анджей.

– Могу, пан Раковский… – Замойский вымученно улыбнулся, включил передачу. – Довезу… Бегите на регистрацию, она уже идет, а я навещу медицинский пункт в аэропорту…

Он медленно вел машину. Приходилось помогать поддерживать руль. Человек слабел. До выезда на трассу, идущую в аэропорт имени Шопена, уже рукой подать. Километра четыре, дорога уперлась в здание аэровокзала. Рывками машина проехала мимо контрольного поста, вползла на площадь, едва не ткнулась в бок таксисту, встала посреди проезжей части – напротив остановки.

– Выметайтесь, Анджей… – нога Замойского на педали тормоза дрожала, машина порывалась тронуться с места. Сзади кто-то сигналил, орал. Серый «Форд» с серебристым радиатором, фырча и чертыхаясь, пошел на обгон.

– Да кто тебя ездить учил, дубина?! – бурный поток замысловатых польских ругательств…

Жизнь Кажимежа Замойского подходила к концу. Он пытался продохнуть – тщетно. Жалобно уставился на Анджея, собрался что-то сказать, обмяк, расплылся по сиденью… Насторожились двое полицейских, мирно курящих у входа в здание. Автомобиль в неправильном месте им чем-то не понравился. Один нахмурился, что-то бросил другому. Коллега кивнул. Вынимая руки из карманов, служители закона отправились наперерез автомобилю. Водитель уже не дышал, рот был открыт, глаза широко распахнуты. Руки сползли с руля. Нога соскользнула с педали. Коробка передач автоматическая – машина медленно тронулась. Бравая полиция уже шагнула с бордюра… Спас пропащее положение экскурсионный автобус, обогнувший джип и вставший у обочины. Разноцветная публика потекла на тротуар. Большущий автобус заслонил полицейских. Анджей спохватился, выскочил из машины. Слева остановка, людям не до него – подошел двухэтажный автобус, граждане брали его штурмом. Он перебежал проезжую часть, слился с толпой. За спиной сквер, аллейки, можно сделать крюк и пройти в здание. Раковский обернулся, прежде чем шагнуть за кустарник. Полицейские обогнули автобус, остановились, озадаченные. Джип, ведомый мертвецом, медленно въезжал в крыло экскурсионному автобусу…