Глава 23. Киноочерк о Питере вышел в эфир в первую неделю сентября и был признан одним из лучших документальных фильмов за всю историю телевидения

Киноочерк о Питере вышел в эфир в первую неделю сентября и был признан одним из лучших документальных фильмов за всю историю телевидения.

Никто не сомневался, что Мел получит приз за эту работу, и все вдруг заговорили о докторе Галламе. К тому же Патти Лу после операции просто расцвела. Был сделан небольшой клип о ее выздоровлении.

А в Лос‑Анджелесе в доме Питера, не смолкая, звонил телефон. Коллеги и знакомые спешили поздравить его с успехом в области пересадки сердца, а также с общественным признанием. Но Питер неустанно повторял, что это заслуга Мел и что она проделала огромную работу. Когда она наконец приехала в Лос‑Анджелес в последние выходные сентября, все семейство Галлам приветствовало ее, как старого друга, хотя Пам по‑прежнему проявляла некоторую сдержанность, а миссис Хан не стала более дружелюбной.

– У меня такое чувство, будто я вернулась домой. – Она радостно улыбнулась, когда Питер вез ее в гостиницу.

Мел остановилась в «Бел‑Эре», недалеко от его дома. Они провели вместе ночь, ощущая себя подростками, украдкой сбежавшими в отель. Он собирался сказать детям, что вынужден был остаться в больнице, но дежурный врач знал, где его найти в случае необходимости.

– Как хорошо снова очутиться здесь. – Мел прошлась по большой светлой комнате, сбросив одежду, и радостно села на постель, глядя на Питера. Прошло три с половиной недели с момента их последней встречи, но она не могла приехать раньше, хотя очень тосковала без него. После отпуска на нее обрушилась лавина работы, потом заболела Джессика, к тому же понадобилось больше времени, чтобы наладить их жизнь после возвращения в Нью‑Йорк. Так происходило всегда, но в этом году она спешила. Ей хотелось как можно скорее оказаться рядом с ним в Лос‑Анджелесе.

– Как я рад видеть тебя, Мел. Ужасно, что мы живем так далеко друг от друга.

– Знаю.

Они заказали ужин в номер и наслаждались уединением. Питер поинтересовался, как продвигается составление нового контракта.

– Адвокат помог мне выработать свои требования. Сейчас вопрос в том, добьемся ли мы цели. – Это немного напоминало его собственные отношения с ней, и он, улыбнувшись, нежно поцеловал Мел в губы.

– Они – безумцы, если не согласятся на все твои условия. Ты – самая лучшая из всех, кто у них есть, и они знают это.

Мел улыбнулась от столь щедрой похвалы.

– Возможно, мне следовало поручить переговоры тебе, а не моему адвокату:

– Когда начнутся переговоры?

– Примерно через две недели Он загрустил, хотя почти смирился.

– Это значит, что я не увижу тебя еще целый месяц.

Мел ничего не могла возразить. Время подписания контракта всегда было напряженным, и у нее вряд ли появится желание отлучиться надолго в этот момент, даже чтобы встретиться с ним.

– А ты можешь приехать в Нью‑Йорк?

Он покачал головой:

– Сомневаюсь. За последний месяц мы сделали две пересадки сердца, – она уже знала об этом, – планируем провести еще одну комплексную операцию по пересадке сердца и легких. Наверное, я долго не смогу никуда уехать.

– Можешь, – напомнила она ему, – но не хочешь. В этом есть разница.

Но она понимала его мотивы. У них у обоих была своя жизнь, и им приходилось довольствоваться теми крохами, которые посылала им судьба.

Мел увиделась с его детьми только в воскресенье, во второй половине дня, а вечером она улетала «красным глазом» в Нью‑Йорк. Они с Питером практически все время скрывались в «Бед‑Эре», не желая расставаться ни на минуту. Мел считала, что им лучше поменьше встречаться с детьми. Она почувствовала, что Пам заняла свою прежнюю позицию и уже не так терпимо относилась к ней. Дома отец снова принадлежал ей, и она вела себя более уверенно. Но мальчики не изменились. Марк расспрашивал Мел о Вал, а Мэтью не сходил с ее колен. Время промчалось незаметно. И вот она уже снова в аэропорту с Питером, ждет свой рейс со слезами на глазах.

– Какую сумасшедшую жизнь мы ведем, верно?

– Да.

В этот момент заработала его рация, и Питер устремился к ближайшему телефону. Его срочно вызывали в больницу. На мгновение это напомнило ему ту ночь, когда он оперировал Мари, и как он позвонил Мел в аэропорт перед самой посадкой. Но на этот раз ей не надо было делать репортаж Питер даже не мог дождаться, когда объявят ее рейс, спешно простился с Мел. Он пару раз оглянулся и махнул ей на бегу, и она осталась одна. Сколько хлопот доставляют их профессии, думала она, поднимаясь на борт самолета в салон первого класса. Она готова была оторвать руку тому, кто потянется к ней за автографом, но, к счастью, ей никто не надоедал во время полета. На следующее утро в половине седьмого она вошла в свой дом, чувствуя себя уставшей и подавленной. Когда она позвонила Питеру в больницу в семь часов утра по калифорнийскому времени, ей сказали, что он только что снова пошел в операционную. Каким грустным было их существование! В октябре ей так и не удалось встретиться с ним. Было бурное обсуждение ее контракта.

– Ты совсем забыла обо мне. Есть какая‑нибудь надежда на следующий месяц? – ежедневно обиженным тоном спрашивал ее по телефону Питер, и Мел подумала, что, если увидит очередной конверт с цветочками от Марка, адресованный Валерии, то она не выдержит. Должно быть, он скупил к тому времени все пошлые открытки в Калифорнии, сводившие ее с ума, но Вал они нравились.

– Обещаю приехать в этом месяце.

– В прошлом ты говорила то же самое.

– Это все из‑за контракта, кроме того, я, как тебе известно, отработала два уик‑энда. – Когда с неожиданным визитом прибыл советский премьер‑министр с женой, Мел срочно командировали в Вашингтон взять интервью у жены русского высокого гостя, которая приравнивалась к Первой леди Америки, и она понравилась Мел. А в следующие выходные ей пришлось делать репортаж о выздоровлении президента. – Я ничего не могу поделать, Питер.

– Я знаю, но мне некого ругать за это.

Она улыбнулась. Иногда она испытывала подобные чувства к его пациентам.

– Я обещаю. Я приеду в следующие выходные.

И она сдержала слово, но Питер почти все время, пока она была там, провел в операционной с Мари, которой вдруг стало хуже. Они уже прооперировал ее дважды за последний месяц, но у нее возникли всевозможные виды осложнений, характерные при пересадке. А Мел почти весь уик‑энд провела в хождении по магазинам и гуляла с детьми. Она отправилась вместе с Пам купить что‑нибудь девочкам, а потом они зашли пообедать в ресторан отеля «Беверли‑Хиллз», где Пам очень понравилось, хотя она и не призналась в этом. Девочка широко раскрывала глаза от изумления всякий раз, когда кто‑нибудь подходил к Мел с просьбой дать автограф, а это произошло раз пять за время обеда. Затем Мел повела Мэтью в кино. Наконец в воскресенье ей удалось некоторое время побыть с Питером, но он был рассеянным, прислушивался, не звонит ли телефон, и все время думал о Мари.

– Знаешь, если бы она не была настолько больна, я бы приревновала. – Она попробовала пошутить, но ни у одного из них не было на это настроения.

– Она тяжело больна, Мел.

– Я это знаю. Но так трудно делить тебя с ней, когда мы так редко видимся.

– А как насчет Дня Благодарения?

– А что? – Она побледнела.

– Я хотел спросить тебя, не хочешь ли ты приехать сюда вместе с девочками. Мы обычно отмечаем День Благодарения и были бы рады отпраздновать его вместе с вами. Устроим настоящий семейный праздник.

– Это почти через три недели, не так ли? – Он взглянул на календарь и кивнул. – К тому времени мы уже должны подписать контракт.

– Неужели все определяется этим, даже День Благодарения? – Он выглядел расстроенным, и она постаралась загладить вину поцелуем.

– Я не успокоюсь, пока все это не закончится. Но к тому времени подписание, думаю, состоится.

– Значит, вы приедете?

– Да.

Сначала он обрадовался, но потом его охватило беспокойство.

– А если контракт не будет подписан?

– Тогда я все равно приеду. За кого ты меня принимаешь? Разве я – чудовище?

– Нет, но ты необыкновенно деловая женщина.

И очень важная.

– И ты любишь меня, несмотря на это? – Мел всегда волновалась, а вдруг ее успех будет стоить ей любви такого хорошего человека, как Питер.

Но он тотчас обнял ее.

– Я люблю тебя больше, чем прежде.

В тот вечер, проводив Мел в аэропорт, он дождался, когда ее самолет взлетит.

На следующее утро она рассказала о приглашении Питера Джесс и Вал. Валерия вскрикнула от восторга и понеслась вниз отправлять открытку Марку перед уходом в школу, а Мел с тревогой посмотрела ей вслед.

– Неужели она вообще ни о чем больше не думает?

– Почти, – призналась Джессика.

– Я с нетерпением жду ее отметок за полугодие.

Джессика не произнесла ни слова, зная, насколько плохими будут результаты. Постоянная переписка с Марком отнимала у ее сестры все время, необходимое для выполнения домашних заданий.

– Как чудесно провести День Благодарения в Калифорнии – Надеюсь, что так. – Мел устало улыбнулась и поцеловала девочек перед уходом в школу. Но прежде чем заняться распаковкой вещей после поездки, она позвонила своему адвокату, который приходит в контору к восьми часам. Но он сообщил ей не самые приятные новости. Телестудия все еще придерживала подписание контракта, надеясь, что она пойдет на некоторые уступки. Но он напомнил Мел, что она совсем не обязана это делать, что они скорее всего согласятся с ее требованиями, а если нет, то моментально у нее будет дюжина других предложений, стоит ей только намекнуть, что она готова принять предложения.

– Джордж, но я хочу остаться на своем месте.

– Тогда держись до конца.

– Это я и собираюсь делать. Мы можем надеяться, что все закончится к Дню Благодарения?

– Я сделаю все от меня зависящее.

Но, как оказалось, его усилия ни к чему не привели. И когда три недели спустя они сели в самолет, летевший в Лос‑Анджелес, вопрос еще не был решен.

Адвокат Мел настаивал на ее участии в выпуске одиннадцатичасовых новостей, но контракт до сих пор не был подписан, и это сводило ее с ума. От Питера не ускользнула ее нервозность, когда она вышла из самолета. Но он надеялся, что она успокоится за четыре праздничных дня. Он молил Бога, чтобы никто не надумал стрелять в президента и никому не потребовалась пересадка сердца во время празднования Дня Благодарения. И его молитвы были услышаны.

Они мирно провели праздник, и все пятеро детей были счастливы, оказавшись снова вместе. Миссис Хан превзошла все ожидания и устроила такое пиршество, после которого никто не мог подняться из‑за стола.

– О боже, я не могу двинуться с места. – Вал с отчаянием уставилась на свой живот, и Марк пришел ей на помощь, подняв ее со стула, в то время как Пам и Джесс пошли наверх играть в шахматы.

Мэтью свернулся калачиком возле камина на своем любимом одеяле с игрушечным медведем и уснул Питер и Мел отправились в его кабинет. Было такое чувство, будто они приехали к себе домой. Питер уговорил их остановиться у него в доме, в комнате для гостей. А поскольку приехала и Джесс, то Мел решила, что Пам не слишком огорчится, если они поживут у них. Старшая дочь благотворно действовала на Пам.

– Ужин был превосходным, Питер.

– Я рад, что мы снова вместе. – Он пристально посмотрел на Мел и увидел круги у нее под глазами от усталости. Их не было видно на экране под гримом, но он знал, что они есть, и они его беспокоили. Ей не следовало так много работать и подвергаться такому нервному напряжению.

– Ты переутомилась, любимая.

– Почему ты так решил? – Она протянула ноги к камину.

– Ты похудела и выглядишь уставшей.

– Пожалуй, ты прав… Это жестокий бизнес. – Она улыбнулась ему. Она знала, что он тоже переживает трудные времена. Две новые пересадки сердца и Мари, у которой снова возникли проблемы со стероидами, но сейчас ей стало лучше.

– Как дела с контрактом?

– Джордж говорит, что все решится в ближайшие часы. Они должны подписать его в понедельник утром, когда я вернусь.

Питер долго молчал, затем посмотрел на Мел. Он не знал, как подступиться к этому вопросу, надо действовать решительно, либо сейчас, либо никогда. Возможно, это его последний шанс в жизни или по крайней мере в этом году.

– Мел…

– Да? – Она смотрела на огонь, а теперь с улыбкой подняла на него глаза, расслабившись впервые за несколько недель крайнего напряжения. – Да, доктор?

Ему хотелось подойти к ней, но он не стал этого делать. – У меня есть к тебе вопрос.

– Что‑нибудь не так? – Возможно, речь пойдет о Пам, но в последнее время с ней все было нормально.

Даже лучше, чем с Вал, оценки которой, как Мел недавно выяснила, оказались хуже некуда. Но она собиралась поговорить об этом с Питером перед отъездом.

Им придется немного обуздать двух влюбленных голубков, пока Вал окончательно не выгнали из школы, и Мел требовалась поддержка Питера. Но пока с этим разговором можно было не спешить. – В чем дело, любимый?

– Я давно собирался обсудить с тобой твой контракт.

Мел удивилась. До сих пор он не вмешивался в ее работу и не давал советов, и она полагала, что это к лучшему. Он разбирается в тележурналистской кухне так же плохо, как она в хирургии, и они могли предложить друг другу только моральную поддержку.

– Мой контракт?

– А если тебе не подписывать его?

Она улыбнулась:

– Проблема не во мне, а в них. Я могла бы в любой момент подписать его, если бы эти ублюдки согласились с нашими условиями. Думаю, они в конце концов пойдут на это. Но пока что это война нервов.

– Я знаю. Но если ты не подпишешь его… – Он на мгновение задержал дыхание, а затем продолжил:

– И подпишешь контракт с кем‑нибудь еще?

– Это возможно, если я не получу того, что хочу. – Но она до сих пор не поняла, о чем идет речь. – Почему? Что ты имеешь в виду? – Он явно пытался ей что‑то сказать, но она не знала, что именно.

Питер посмотрел ей прямо в глаза и высказал все одним словом.

– Брак. – На ее лице отразилось полнейшее непонимание, затем удивление, и она побледнела, уставившись на него.

– Что ты хочешь сказать? – почти шепотом спросила она.

– Я хочу жениться на тебе, Мел. Я несколько месяцев набирался смелости, чтобы предложить тебе выйти за меня замуж, но не хотел ломать твою карьеру. Но при столь длительной задержке подписания твоего контракта, я подумал… мне хотелось знать…

Она встала и зашагала по комнате, потом остановилась у камина спиной к нему, а затем медленно обернулась.

– Я не знаю, что ответить тебе, Питер.

Он попытался улыбнуться, но ему было так страшно, что он не смог выдавить из себя улыбку.

– Меня устроит простое «да».

– Но я не могу сделать это. Я не могу отказаться от всего, чего добилась в Нью‑Йорке. Я просто не могу… – Глаза у нее наполнились слезами. – Я люблю тебя, но не могу пойти на это… – Мел вся дрожала, Питер подошел к ней и обнял ее, прижав ее к себе так, чтобы она не видела его слез.

– Все в порядке. Мел. Я понимаю. Но я должен был спросить тебя.

Она отстранилась от него, чтобы взглянуть на его лицо, по которому теперь, как и у нее, текли слезы.

– Я люблю тебя… о, ради бога, не проси меня об этом, Питер. Не заставляй меня доказывать тебе то, что я не в состоянии доказать.

– Тебе ничего не надо доказывать мне, Мел. – Питер вытер слезы и опустился на диван. Они больше не могли обманывать себя и продолжать летать из одного конца страны в другой, чтобы увидеться. Конец был неизбежен, – " оба понимали это. Питер смотрел на нее, проникая своим взглядом ей прямо в душу, и печально качал головой. – Я думал, что мы оба – такие счастливые люди; у нас хорошие дети, прекрасные карьеры, и мы нашли друг друга. – Он грустно улыбнулся. – Теперь я вижу, что ошибся.

Мел молчала. Потом наконец она успокоилась.

– Я не знаю, Питер, что сказать тебе.

– Ничего не говори. Но если ты передумаешь, то я здесь, и я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе.

Я поддержу тебя во всех твоих разумных начинаниях.

Ты можешь работать сколько захочешь на любой студии в Лос‑Анджелесе.

– Но Лос‑Анджелес – это не Нью‑Йорк.

Ему хотелось спросить, неужели Нью‑Йорк значит для нее больше, чем он, но воздержался от вопроса.

– Я знаю. Нам не стоит обсуждать это.

– Выходит, я жертвую нашим счастьем ради работы, это отвратительно.

– Правда иногда выглядит отвратительно.

– А ты захочешь продолжать… с… нами… со мной… если я подпишу новый контракт и останусь в Нью‑Йорке? – Она вся дрожала. Что у нее останется, если она потеряет Питера? Ничего.

– Да, мы будем продолжать поддерживать наши отношения, сколько выдержим. Но так не может длиться вечно, и мы оба понимаем это. А когда все закончится, Мел, мы оба лишимся того чудесного, необходимого нам обоим чувства. Я никогда никого не любил так, как тебя.

Мел снова расплакалась и, не в силах дольше продолжать этот разговор, вышла из дома вдохнуть свежего воздуха и прийти в себя, а вскоре к ней присоединился Питер.

– Прости меня, Мел. Я не хотел причинить тебе боль.

– Ты не виноват. Просто иногда, – ее глаза вновь наполнились слезами, и голос задрожал, – в жизни бывает так много тяжелых моментов, когда приходится выбирать. Я мечтала получить более выгодный контракт, но сейчас я чувствую, что разобью тебе сердце, если подпишу его.

– Не разобьешь. – Он крепко прижал ее к себе. – Ты делаешь то, что тебе необходимо, Мел, и это самое главное. Я с уважением отношусь к твоей работе.

– Почему мы такие несчастные? – всхлипывала она. – Почему мы не живем в одном городе?

Он улыбнулся, смирившись со своей судьбой, он зря пытался что‑то изменить.

– Потому что жизнь часто бросает нам вызов, Мел. Мы справимся. Даже если бы пришлось ездить в пять раз дальше, я все равно продолжал бы видеться с тобой. Ты приедешь к нам на Рождество?

– Да, если не придется работать.

– Договорились. – Он пытался удовлетвориться таким ответом, но не получилось. У него все равно не было выбора, и, лежа рядом в ту ночь, они продолжали искать выход из создавшейся ситуации. Плохое настроение не покидало их и в последующие дни.

Даже дети не вносили оживления в их жизнь.

У Вал и Марка были планы на все праздничные дни.

Джесс, Пам и Мэтью ходили в кино, навещали друзей, выполняли поручения. На этот раз Питер не настаивал, чтобы они проводили время все вместе, у него было слишком много собственных забот. И Мел выглядела при расставании еще более подавленной, чем в день прилета. Звонок ее адвоката на следующее утро совсем не поднял ей настроение.

– Мы добились своего, – радостно сообщил он, позвонив ей в одиннадцать утра. Мел молча бродила по комнате, думая о Питере, о том, какой у него был опустошенный взгляд перед их отъездом, и она почувствовала себя еще хуже.

– Добились чего? – В то утро Мел была вся взвинчена и не могла сосредоточиться. Она отправила девочек в школу, несмотря на ночной полет.

– О боже! Что ты делала в Калифорнии, Мел?

Провела все выходные на наркотиках или ЛСД? Ты получила свой контракт!

Он нервничал и возмущался так же, как и она. На этот раз сражение оказалось длительным, но игра стоила свеч. Мел выдвинула серьезные требования и получила все, чего хотела. Не у многих его клиентов хватило бы выдержки, но она добилась своего.

– Подписание сегодня в полдень. Ты успеешь приехать на студию?

– Конечно. – Мел усмехнулась. Они ждали этого дня два месяца, но почему‑то, когда она повесила трубку, радость победы исчезла. Подписав контракт, она будет чувствовать, что предала его.

В полдень Мел приехала на студию, где ее уже ждали Джордж и представители администрации.

В комнате сидели десять человек, она прибыла последней, одетая в черный костюм от Диора, с норковой шубой на руках и в черной шляпке с вуалью. Туалет отвечал ее настроению. Она выглядела как вдова в старом фильме, пришедшая на чтение завещания.

Представители телестудии, казалось, были довольны ее драматическим появлением. Мел Адамс всегда окупала деньги, вкладываемые ими, и они даже с большим уважением стали относиться к ней после столь длительного сражения. Она одарила всех присутствующих улыбками, как осыпают рисом во время бракосочетания, и села, посмотрев на Джорджа, который кивнул в знак приветствия. Он с нетерпением ждал момента, когда сможет сообщить эту новость представителям прессы. Никогда прежде Мел не имела такого выгодного контракта. Она еще раз просмотрела условия с ручкой в руке. Представители студии уже поставили свои подписи, не хватало только ее росчерка пера. Мел подняла ручку и замерла, чувствуя, как пальцы становятся влажными. Она побледнела, вспомнив лицо Питера в день ее отъезда из Лос‑Анджелеса, молча посмотрела на Джорджа.

– Все замечательно, Мел. – Его улыбка показалась ей омерзительной, и внезапно она поняла, что не может подписать контракта. Мел встала, все еще сжимая ручку в руке, и отрицательно покачала головой, глядя на людей, на которых работала.

– Прошу прощения. Я не могу этого сделать.

– Но в чем дело? – Они были в недоумении. Она сошла с ума? Если бы ее спросили, она ответила бы утвердительно. – Там есть все, Мел. Все, о чем вы просили.

– Знаю. – Она снова опустилась на стул, выглядя совершенно опустошенной. – Я не могу объяснить.

Но я не могу подписать контракта.

Они вдруг все разозлились, и Джордж вместе с ними.

– Какого черта…

Мел, дрожа, обвела взглядом всех присутствующих. Слезы застилали ей глаза, но сейчас она не могла расплакаться. Она так отчаянно добивалась этого контракта, но было нечто такое, чего ей хотелось больше всего, и она знала, что это не на год, а на всю жизнь. Питер был прав. Она сможет работать в Лос‑Анджелесе. Ее карьера не закончится, если она покинет Нью‑Йорк. Она снова поднялась и твердо объявила:

– Джентльмены, я уезжаю в Калифорнию.

В комнате воцарилось молчание. Все были ошеломлены.

– Вы подписали контракт с их телестудией? – Теперь они поняли, что она сошла с ума. Они не могли там предложить ей большую сумму. Или они пошли на это? Крикливые выскочки. Мел всегда была классом выше. Никто не понимал, что произошло, и меньше всех ее адвокат. Затем она глубоко вздохнула и заговорила, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Я выхожу замуж.

И, не произнеся больше ни слова, Мел выскочила из комнаты, бросилась к лифту и выбежала из здания, прежде чем кто‑либо смог догнать ее. Она пешком добралась до дома и, закрыв за собой входную дверь, почувствовала себя немного лучше. Она только что выбросила на ветер свою карьеру, но считала, что Питер стоит этого. Она надеялась, что не совершила глупость. Мел набрала номер больницы, и оператор отыскал Питера. Меньше чем через минуту он подошел к телефону и ответил как человек, которого оторвали от срочной работы, но, услышав ее голос, обрадовался.

– С тобой все в порядке? – Он почти не прислушивался к ее ответу.

– Нет, вовсе нет.

И тогда он насторожился. Боже, что‑то случилось.

Он говорил таким тоном, когда умерла Анна… что‑нибудь с двойняшками…

– В чем дело? – Он ждал, а сердце бешено колотилось в его груди.

– Я пошла подписывать контракт… – Казалось, она оцепенела. – И я не сделала этого.

– Не сделала что?

– Я не подписала его.

– Что? – У него подкосились ноги. – Ты сошла с ума?

– Они так и сказали. – И вдруг она запаниковала, испугавшись, что он передумал. Она спросила почти шепотом:

– Я действительно сумасшедшая?

И тогда он понял, что она сделала и почему, и на глазах у него выступили слезы.

– О, малышка, конечно же, нет… да, ты… о боже, я люблю тебя. Это правда?

– Думаю, да. Я только что выбросила миллион баксов в год. – Мел села и засмеялась, не в силах остановиться, и он тоже рассмеялся. Она сняла шляпу с вуалью и подбросила ее вверх. – Доктор Галлам, итак, тридцать первого декабря, то есть накануне Нового года, я становлюсь безработной. Практически бродягой.

– Восхитительно. Я всегда мечтал жениться на бродяге.

Смех на ее конце затих.

– Ты по‑прежнему хочешь этого?

Он ответил с бесконечной нежностью.

– Да. Ты выйдешь за меня замуж. Мел? – Она кивнула, а он ждал, внезапно испугавшись. – Я не слышу тебя.

– Я сказала «да». – А затем спросила, волнуясь:

– Как ты думаешь, меня возьмут на работу в Лос‑Анджелесе?

– Ты шутишь? – Он снова засмеялся. – Сегодня же вечером они начнут ломиться к тебе в дверь. – Но он думал совсем о другом. – Мел, давай поженимся на Рождество.

– Хорошо. – Она еще продолжала находиться в каком‑то оцепенении, и теперь все, что он говорил, казалось ей прекрасным. – Когда, на Рождество?

Это было похоже на сон, но она не понимала, как долго она спала. Она помнила комнату, заполненную мужчинами в темных костюмах, и свой отказ подписать контракт, но потом все было как в тумане, кроме этого телефонного звонка. Она даже не могла вспомнить, как добралась до дома. Шла ли она пешком?

Ехала ли на такси? Летела?

– Может быть, накануне Рождества?

– Конечно. А это когда?

– Через три с половиной недели. Годится?

– Да. – Она медленно кивнула. А затем спросила:

– Питер, я сумасшедшая?

– Нет, я считаю, что ты самая смелая женщина на свете, и я люблю тебя за это.

– Я боюсь.

– Не стоит. Тебя здесь ждет великолепная работа, и мы будем счастливы. Все складывается чудесно.

Ей хотелось надеяться, что он окажется прав.

Сейчас она думала о том, что совершила, отказавшись подписать контракт, но если бы они снова предложили ей, то она снова отказалась бы. Она приняла решение, и теперь ей придется приспосабливаться к новым условиям, чего бы ей это ни стоило, а этого она еще пока не знала.

– Что мне делать с домом?

– Продай.

– Может быть, мне лучше сдать его? – Мел стало дурно от мысли отказаться навсегда от милого ей дома.

– Ты собираешься вернуться в Нью‑Йорк?

– Конечно, нет, если только ты не захочешь.

– Тогда зачем оставлять его? Продай дом, Мел.

Ты можешь вложить Вырученные деньги во что‑нибудь здесь.

– Может быть, нам купить новый дом. – Она услышала звонок в дверь, но не отреагировала на него.

У Ракели был выходной, а ей сейчас не хотелось видеть никого, особенно репортеров, если они пронюхали о случившемся.

– Нам не нужен новый дом. Мел. У нас и так хороший дом. – По его голосу она поняла, как он счастлив. Но Мел не хотела жить в том доме. Это был дом Анны… их дом… а не ее …но, возможно, для начала…

– Послушай, постарайся расслабиться. Выпей что‑нибудь. Мне надо возвращаться к работе. Я позвоню попозже. И помни, я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – почти шепотом произнесла она. Почти час она не двигалась с места, обдумывая свой поступок, а когда позвонил Джордж, она попыталась объяснить ему. Он сказал, что сначала подумал, что она сошла с ума, но потом пришел к выводу, что это сугубо личное решение. Он согласился связаться с телестудиями Лос‑Анджелеса, и к вечеру у нее было уже три предложения, а на следующей неделе ей предложили контракт с таким же окладом, какой ей хотелось получить в Нью‑Йорке, только здесь ей пришлось добиваться два месяца. Но, конечно, Лос‑Анджелес – это не Нью‑Йорк. Но она произвела на студии такой фурор, что хождение на работу стало для нее мучением. Ее попросили доработать до 15 декабря, а затем она могла уехать за две недели до окончания контракта. Но Мел повсюду встречали как предательницу, и даже Грант, навестивший ее, заявил, что она не в своем уме, что у нее ничего не выйдет; она могла бы достигнуть многого в Нью‑Йорке, но не в Лос‑Анджелесе, и что она вообще не создана для семейной жизни. Жизнь казалась ей кошмарным сном, да и двойняшки смотрели на нее так, будто она предала их.

– Ты знала, что собираешься сделать это? – спросила Джесс, когда Мел рассказала им о своем решении. Но вопрос прозвучал так, словно дочь спрашивала, знала ли мать, что готовится совершить убийство.

– Нет, не знала.

– Когда он сделал тебе предложение?

– В День Благодарения.

Джесс все время укоризненно смотрела на мать, а Валерия настолько нервничала, что ее, казалось, тошнило всякий раз, когда Мел бросала на нее взгляд, и даже она не очень обрадовалась переезду. Им предстояло менять школу в середине года, покидать свой дом, своих друзей. А когда Мел выставила дом на продажу, то думала, это убьет ее. Его продали в первые же выходные, и, узнав об этом, она села на ступеньки и заплакала. Все происходило слишком быстро. Казалось, только Ракель трезво оценивает происходящее, укладывая бесконечные коробки для переезда в Калифорнию.

– Я говорила вам, миссис Мел… я говорила вам прошлым летом… что через шесть месяцев…

– О, ради бога. Ракель, молчи. – Но посреди сборов Мел вдруг пришло в голову, что она не знает, как быть с Ракелью. В доме Питера для нее не будет места, а эта женщина прожила с ней многие годы.

Как‑то в полночь по калифорнийскому времени, в три часа по нью‑йоркскому, она в панике позвонила Питеру.

– Что мне делать с Ракелью?

– Она больна? – Он уже почти заснул, когда она позвонила ему, но Мел вовсе не хотелось спать.

– Нет, я не знаю, брать ли ее с собой.

– Ты не можешь этого сделать. Мел.

– А почему? – Она закусила удила.

– Для нее нет места, и миссис Хан убила бы ее.

– Лично я предпочла бы, если бы Ракель убила миссис Хан.

– Миссис Хан искренне предана моим детям. – Он впервые говорил с ней подобным тоном, и Мел это не понравилось.

– Ракель предана моим. Ну и что?

– Будь благоразумна.

Насколько она должна быть благоразумной? Она отказалась от своей работы, дети отказались от своих друзей и школы; от чего же еще он хочет, чтобы она отказалась? И от Ракели?

– Если она не поедет, Питер, то ни я, ни дети тоже не приедем.

– О, ради Бога. – Но затем он решил, что слишком поздно спорить. – Хорошо. Мы снимем ей квартиру.

– Спасибо. – Мел объявила эту новость Ракели на следующее утро, все еще досадуя на Питера, но на этот раз ее удивила Ракель.

– В Калифорнию? Вы сошли с ума? Я живу здесь, в Нью‑Йорке. – Она улыбнулась, когда Мел поцеловала ее в щеку. – Но все равно, спасибо за заботу.

Мне будет не хватать вас. Теперь вас ждет хорошая жизнь. У вас. Мел, будет хороший муж. У меня тоже есть поклонник. Возможно, рано или поздно я выйду за него замуж, и я не хочу ехать в Калифорнию.

– Мы будем тоже скучать без тебя. – Им предстояла новая и непривычная жизнь. Даже мебель Мел сдавала на хранение. Для нее в доме Питера не было места. Шли дни, и Мел все больше убеждалась, что перемены в ее жизни даются ей с трудом.

Пятнадцатого декабря, на две недели раньше срока, обусловленного контрактом, она в последний раз вела одиннадцатичасовой выпуск новостей из Нью‑Йорка. Мел знала, что спустя примерно две недели она выйдет в эфир в другой студии, в Лос‑Анджелесе, но нью‑йоркский период ее жизни закончился. Навсегда. Она заплакала, отложив микрофон, и вышла из студий, где за дверью ее ждал Грант. Он обнял ее, покачал головой, как удивленный отец, который все‑таки гордился ею. Она наконец устроила свою жизнь, и он радовался этому. Питер Галлам был прекрасным человеком. Грант надеялся, что все сложится у нее удачно: карьера, отношения с детьми, переезд. Ей предстояло многое. Но Мел справится с этим.

– Удачи, Мел. Мы будем скучать по тебе.

Они хотели устроить ей прощальную вечеринку, но она отказалась. Она бы не выдержала этого. Нервы у нее были напряжены. Она пообещала как‑нибудь навестить их и познакомить с Питером. Им ее история казалась похожей на сказку. Она поехала брать интервью и влюбилась в симпатичного доктора, но сейчас для нее наступал болезненный момент расставания с ними, со своим домом, с Нью‑Йорком.

– До свидания, Грант. Береги себя. – Она поцеловала его в щеку и вся в слезах направилась к лифту.

Она покидала все, что было так хорошо знакомо ей, и своих старых друзей, а через пять минут Мел вышла из здания, к которому так долго стремилась и где достигла таких высот, и вот теперь уходила из него навсегда. Дома ее ждала гора коробок. Грузчики должны были подъехать на следующее утро, и это будет последним днем работы Ракели. Выходные они проведут в гостинице «Карлайл», а в понедельник окончательно закроют дом, она заберет белое шерстяное платье от Билла Бласа, купленное в салоне Венделя. А на следующий день, 19 декабря, они полетят в Лос‑Анджелес, за пять дней до свадьбы… ее свадьбы… Она сидела в темноте, чувствуя, что круг замкнулся. Ее бракосочетание. Она выходит замуж.

– О Боже. – Она сидела в постели, глядя на хаос, царящий вокруг нее, и слезы медленно потекли у нее по лицу, когда она задумалась, какое безумство совершает. Даже мысль о Питере, ждущем ее в Лос‑Анджелесе, не утешила Мел.