Божий дар

Мэгги вошла в комнату для посетителей неврологического отделения, где ее радостно приветствовали Молли, Лори и Анджела. Джейк и Кэбби пошли в кафе «Старбакс» разведать, нет ли там латте и горячего шоколада. Кларенс приобнял Мэгги — вполне целомудренно, но продолжительно; та готова была покраснеть от смущения.

Спустя некоторое время Мэгги отправилась в одиночестве в палату к Тони, объяснив, что хочет немного помолиться за него и боится смутить других, если будет делать это чересчур бурно. Кларенс понимающе подмигнул ей.

— Я тоже буду молиться, — прошептал он.

Когда она приблизилась к палате, оттуда вышел лечащий врач в белом халате.

— Мэгги, — спросил Тони, — у тебя с собой то письмо, которое ты взяла из сейфа?

— К Анджеле? — пробормотала она, почти не разжимая губ.

— Нет, другое. Оно у тебя?

— Да, а что?

— Отдай его скорее этому врачу, пока он не ушел.

— Простите! — обратилась Мэгги к врачу. Тот остановился и обернулся к ней. — Простите за беспокойство, но меня просили передать вам, — она порылась в сумке и вытащила конверт с надписью: «Тем, кого это касается», — вот это.

— Мне? — Доктор удивленно взял конверт и открыл его. Просмотрев содержимое, он кивнул. — Спасибо! Мы ждали этот документ.

— А что это? — с подозрением спросила Мэгги.

— Распоряжения мистера Спенсера относительно искусственного поддержания жизни.

— Что? — воскликнула Мэгги и вырвала документ из рук врача. Действительно, это было заявление Тони, подписанное и заверенное нотариусом. Тони вычеркнул большинство мер, перечисленных в формуляре, — в частности, питание через зонд, восполнение потери жидкости и искусственную вентиляцию легких. Иначе говоря, это было распоряжение отключить вентилятор, благодаря которому он сейчас дышал.

— Прошу прощения, — проговорил врач, отбирая бланк у Мэгги, — но этот документ позволит нам проводить лечение в соответствии с желаниями пациента, и…

— Да знаю я, что это за документ! — буркнула Мэгги.

Она отвернулась от врача, боясь, что выйдет из себя, и направилась в палату. Там, к счастью, не было никого из больничного персонала.

— Тони, как это понять? — возмущенно заговорила она сиплым шепотом, боясь, что ее прогонят, как в прошлый раз. — Это сущее безумие. Ты что, подал им это заявление, потому что думаешь, что вентилятор тебе больше не понадобится, поскольку ты собираешься излечиться? Объясни мне, пожалуйста. — Тони ничего не ответил. Тогда Мэгги подошла к его кровати и положила руки ему на грудь. — Прошу тебя, Тони! — И тут внезапно ее всю затрясло: она поняла, что он собирается сделать. — Черт побери, Тони, ты должен излечиться! Пожалуйста!

Он заплакал.

— Я не могу! Мэгги, я всегда жил исключительно для себя, и теперь я хочу все исправить.

— Но, Тони, это самоубийство! — умоляла Мэгги. — Тебе дана возможность излечиться и помочь людям, которые не знают того, что знаешь ты. Нельзя так легкомысленно обращаться со своей жизнью.

— Мэгги, ты неправа. Это не легкомыслие. Если бы Бог захотел, чтобы я продолжал жить, он сам излечил бы меня, а я не могу этого делать.

Мэгги продолжала упрашивать его, борясь с накатившей вдруг на нее тоской:

— Тони, ты разве не понимаешь? Если ты не сделаешь этого, то умрешь! Я не хочу, чтобы ты умирал.

— Мэгги, дорогая, я все понимаю. И ты даже не представляешь, как много значат для меня эти слова. Но я давно уже умер. Я был мертв почти всю свою жизнь и не подозревал об этом. Я ходил и действовал, думая, что живу, но был трупом, обузой для окружающих. А теперь я воскрес, я больше не труп. Впервые в жизни я действительно жив, свободен и могу сделать свободный выбор. И я его сделал. Я выбрал жизнь… и для себя… и для Линдси.

Мэгги без сил опустилась на пол и разрыдалась. В этот момент ей хотелось убежать как можно дальше. Она жалела, что помогала Тони в его затее. Она чувствовала себя сломленной, но вместе с тем в глубине ее души непрошено зажегся луч радости, за который она в этот момент чуть ли не проклинала себя. К горю, связанному с судьбой Тони, примешивалась мысль о Линдси, заставившая Мэгги подняться на ноги. Она тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. Наконец она спросила:

— Тони, ты твердо решил?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с охватившими его чувствами и обрести голос.

— Да, и я уверен в своем решении, как никогда прежде. Я знаю, что сделал правильный выбор, Мэгги, правильный для меня.

Мэгги подошла к умывальнику и сполоснула лицо, не осмеливаясь посмотреть в зеркало, в глаза Тони. Затем она улыбнулась и кивнула:

— Ну хорошо, у нас еще полно времени. Ты уверен, что не передумаешь?

— Да, Мэгги, уверен.

— Ох, ты ведь так и не попробуешь моих карамельных рулетов! — Она опять поднесла платок к глазам. — Глупо, конечно, но я действительно очень хотела угостить тебя ими.

— Ничего, Мэгги. Пока я не могу их попробовать, но в будущем сделаю это обязательно.

Мэгги вернулась к остальным, в комнату для посетителей. По ее виду все сразу поняли, что произошло что-то важное. Мэгги объяснила, что у врачей теперь есть заявление Тони с указанием, что им надлежит делать. Кларенс удивленно приподнял брови, но ничего не сказал.

— Но они не будут ничего предпринимать, пока не поговорят с родными, — сказала Мэгги, обращаясь в основном к Джейку. Она чуть опять не расплакалась. — А сейчас я должна пойти повидать Линдси. Не могу объяснить вам, но мне это действительно нужно. Вы можете подождать меня здесь? Это займет всего несколько минут.

— Я с тобой, — решительно заявил Кларенс.

— И я тоже, — присоединилась к нему Молли и обратилась к Джейку: — Ты не посмотришь пока за Кэбби? Не позволяй ему играть в прятки.

Джейк кивнул с некоторым недоумением, но был готов оказать любую помощь.

Они уже вышли было, как вдруг Мэгги обернулась:

— Кэбби, подойди ко мне на минуту, пожалуйста.

Кэбби подошел. Он как-то притих и присмирел, и было ясно: мальчик сознает, что происходит что-то важное. Мэгги обняла его и прошептала, чтобы никто, кроме него, не услышал:

— Кэбби, Тони говорит, что «когда-то» — это сегодня. Ты понимаешь?

Кэбби кивнул. В углах его прекрасных раскосых глаз скопились слезы. Он притянул к себе лицо Мэгги, чтобы заглянуть ей прямо в глаза, и прошептал:

— Пока! Кнэби любит!

После этого он кинулся к Джейку и спрятал лицо у него на груди.

Мэгги и ее спутники в молчании прошли из главного здания в больницу Дорнбеккера. Ананасовая принцесса хотела было задержать Кларенса, но, когда Мэгги предъявила соответствующее разрешение и медсестру убедили, что Кларенс вполне здоров, он был тоже допущен к больной. Линдси не спала и читала книжку.

— Привет! — поздоровалась она с Кларенсом и посмотрела на Мэгги с лукавой улыбкой.

— Да, это Кларенс, полицейский, о котором я тебе говорила. Кларенс, это Линдси. Линдси, это Кларенс.

— Очень рада познакомиться с вами, Кларенс, — произнесла девочка, пожимая ему руку и широко улыбаясь.

— Кто рад, так это я, — ответил он, учтиво наклонив голову, что привело Линдси в восторг.

— Линдси, мы пришли помолиться за тебя. Ты не возражаешь? — спросила Мэгги.

Молли недоумевающе тронула Мэгги за руку. Она доверяла своей лучшей подруге, но такого не ожидала. Мэгги обняла ее и, борясь со слезами, прошептала ей на ухо:

— Молли, это подарок от Тони тебе и всем нам. Доверься мне, все будет хорошо.

Молли кивнула, хотя глаза ее расширились от удивления.

— Ну как, Линдси? — спросила Мэгги.

— Конечно, — ответила девочка, немного смущенная слезами взрослых. — Молитесь сколько хотите. Я всегда чувствую себя лучше после того, как кто-нибудь помолится за меня.

— Ну вот и молодец, — сказала Мэгги, доставая из сумочки баночку с маслом. — Теперь я помажу тебе лоб этим маслом. Оно не волшебное, просто символ Святого Духа. А потом я помолюсь, ладно?

Линдси кивнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. Мэгги быстро нарисовала маслом крест у нее на лбу.

— Это знак Иисуса. Сегодня он имеет особое значение, потому что сегодня Пасхальное воскресение. — Голос ее дрогнул, и Линдси открыла глаза. — Все в порядке, дорогая.

Линдси, успокоившись, снова закрыла глаза. Мэгги положила руку на лоб девочки и наклонилась к ней.

— Талифа, куми, — произнесла она шепотом.

Линдси тут же распахнула глаза, вглядываясь в глаза Мэгги и в то же время — через них — в какую-то даль. Из уголков ее глаз скатились две слезы. В следующий момент она сосредоточила взгляд на Мэгги и спросила тоже шепотом:

— Мэгги, кто это был?

— Ты о ком, дорогая?

— Этот человек. Кто он?

— Какой человек? Как он выглядел? — недоумевала Мэгги.

— У него были очень красивые карие глаза, никогда таких не видела. И он смотрел на меня, Мэгги.

— На всякий случай предупреждаю, что у меня голубые глаза, — уточнил Тони. — Наверное, она видела Иисуса. Он говорил, что я смогу излечить кого-нибудь только с его помощью.

— Это был Иисус, Линдси, — сказала Мэгги. — Ты видела Иисуса.

— Он что-то сказал мне. — Девочка посмотрела на Молли. — Мама, Иисус говорил со мной.

Молли села на постель и, обняв дочь, спросила со слезами на глазах:

— И что же он тебе сказал?

— Сначала он проговорил что-то, чего я не поняла, а потом улыбнулся и сказал: «Лучшее еще впереди». Что это значит, мама?

— Не могу тебе точно сказать, дорогая, но я верю, что он прав.

— Линдси, прости, но мне надо вернуться в неврологическое отделение, — сказала Мэгги. — Молли, пора попрощаться.

Она отвела Молли в угол палаты, чтобы поговорить с ней, а Кларенс тем временем присел рядом с Линдси и стал расспрашивать ее о книге, которую она читала. Молли безуспешно пыталась найти нужные слова — они застревали где-то на полпути между ее сердцем и языком.

Тони заговорил первым:

— Мэгги, скажи ей просто, что участие во всем этом значит для меня очень много. Очень много.

Молли кивнула.

— Тони! — прошептала она. — Ты Иисус?

— Ха-ха! — расхохотался он. Мэгги усмехнулась. — Скажи ей, что нет, но мы с ним очень близки.

Молли улыбнулась и опять наклонилась поближе к уху Мэгги:

— Тони, я думаю, у тебя с ним больше общего, чем ты думаешь. Я никогда не смогу достойно отблагодарить тебя.

— Тони прощается с тобой, Молли. Он говорит, ты вполне отблагодаришь его, если будешь присматривать за Джейком. Ты не против?

— Нет, не против, — улыбнулась Молли сквозь слезы. — Я люблю тебя, Тони.

— Я… Я тоже… Я тоже люблю тебя, Молли. — Было очень трудно произнести эти простые слова, пусть даже он и понимал, что говорит правду. — Мэгги, пожалуйста, давай заканчивать, пока я совсем не расклеился.

Спустя несколько минут Мэгги и Кларенс вернулись в комнату для посетителей университетской больницы и остались с Кэбби, в то время как остальные по очереди ходили в палату номер 17 попрощаться с Тони. Пространство между жизнью и смертью очень узкое и зыбкое, и Мэгги не хотела ступать на эту священную землю без поддержки друзей.

Пока Анджела ждала своей очереди, Мэгги села рядом и передала ей письмо отца. Минут двадцать молодая женщина читала то, что Тони написал ей, погрузившись в свои переживания. К ней подсела и мать, постаралась ее успокоить. В конце концов Анджела в одиночестве тоже прошла в палату и вернулась измученная, с заплаканными глазами.

— Ну как, все в порядке? — спросила Мэгги, обняв ее.

— Да, теперь мне лучше. Я сказала ему, как на него сердита. Я боялась, что разнесу от злости всю палату, но все равно я ему все сказала.

— Я уверена, он заслужил это, Анджела. Он не умел ладить с людьми, это было что-то вроде болезни.

— Ну да, он и в письме написал, что я не виновата.

— Я рада, что ты сказала, как сердита на него. Бывает полезно такое услышать.

— Да, я тоже довольна. И еще я рада, что сказала, как люблю его и как мне его не хватает. — Она посмотрела Мэгги в глаза. — Спасибо, Мэгги.

— За что?

— Даже не знаю, — слабо улыбнулась Анджела. — Просто мне захотелось тебя поблагодарить.

— В таком случае и тебе спасибо на добром слове. Которое я передам по назначению.

Анджела опять неуверенно улыбнулась, не понимая толком, что Мэгги имеет в виду, и села рядом со своей матерью, устало прислонившись к ней.

Следующим вернулся Джейк. У него был такой вид, словно он побывал внутри молотилки, но глаза его живо сверкали.

— Ты точно не хочешь поговорить с ним? — тихо спросила Мэгги.

— Не могу! — отрезал Тони.

— Что значит не можешь?

— Это значит, что я трус. Несмотря на то что все изменилось, я боюсь разговаривать с ним.

Мэгги кивнула и села рядом с Кларенсом. Тот обнял ее, чтобы иметь возможность прошептать ей в ухо:

— Спасибо тебе, Тони, за все. Кстати, для сведения: все, что было в мешке, уничтожено.

— Поблагодари его, пожалуйста, Мэгги, и скажи, что он очень хороший человек. И что я шлю привет его маме.

— Хорошо, передам, — пообещала она.

Наконец наступил момент, когда Мэгги надо было зайти еще раз одной в палату к Тони.

— Итак, с котами покончено? — спросила она.

— Да-да, никаких больше котов. В сейфе лежит завещание, согласно которому все достанется Джейку, Лори и Анджеле. Как-то вечером я напился и слушал песню Боба Дилана в исполнении этой женщины — ты знаешь…

— Ты имеешь в виду Адель? [45] «Make You Feel My Love»? [46]

— Да, эту песню. Я так паршиво себя почувствовал, что взял и переписал завещание. Наутро с похмелья мне было не лучше, так что я пошел к нотариусу и заверил документ. А потом опять все изменил, как ты знаешь.

Мэгги и Тони погрузились каждый в свои мысли; в палате воцарилось молчание. Тишину нарушало лишь дыхание усердно трудившейся аппаратуры. Наконец Мэгги нарушила это безмолвие:

— Я не знаю, как это сделать, Тони. Моя жизнь изменилась благодаря тебе, изменилась к лучшему. Ты мне небезразличен, и я не знаю, как отпустить тебя, как расстаться с тобой. В моем сердце есть ниша, которую только ты можешь заполнить.

— Знаешь, никто никогда мне такого не говорил. Спасибо. И еще, Мэгги, — продолжил он, — есть три вопроса, о которых мне надо поговорить с тобой в заключение.

— Давай. Только не заставляй меня опять плакать. Я уже вся изошла слезами.

Помолчав, Тони сказал:

— Первое — это моя исповедь. Когда-нибудь ты, возможно, будешь говорить с Джейком обо мне. Сам я не мог признаться ему, я слишком труслив.

Мэгги терпеливо ждала, пока он мучительно подыскивал слова.

— Я был виноват в разрыве, который произошел у нас с братом. Джейк всегда видел во мне опору, и я помогал ему, пока нам не встретилась эта семья, приемные родители. Из их разговоров было ясно, что они хотят усыновить кого-то из нас, но только одного, двоих они взять не могли. Мне очень хотелось, чтобы они выбрали меня. Я хотел, чтобы у меня опять появился свой дом.

Тони никому не рассказывал об этом и теперь боролся со стыдом, который испытывал, раскрывая секрет.

— Поэтому я оклеветал Джейка перед ними. Он был младше меня и более приветлив, его легче было воспитывать. И вот я стал рассказывать им всякие небылицы, чтобы они не усыновили его. Я предал своего брата и сделал это так, чтобы он никогда не узнал. Однажды к нам приехали из службы опеки, и Джейка увезли. Он кричал, брыкался и цеплялся за мои ноги, и я тоже делал вид, что не хочу его отпускать, но внутренне был отчасти рад, что его у меня отбирают. Кроме него, у меня никого не было. И я разрушил любовь, которую искренне испытывал к нему, ради воображаемого соединения с посторонними людьми.

Тони замолчал, чтобы взять себя в руки, а Мэгги ждала, жалея, что не может обнять и успокоить того заблудшего мальчика.

— Спустя несколько дней та семья сообщила, что хочет меня видеть. Они объявили, что вынесли наконец решение об усыновлении — но не меня, а какого-то младенца. В тот же день сотрудник службы опеки отвез меня в другую «чудесную» семью, которая ждала меня с нетерпением. Я думал, одиночество мне прекрасно знакомо, но такого я не испытывал никогда. Я должен был заботиться о Джейке, ведь больше было некому. Я его старший брат, он полностью доверял мне, а я не только не оправдал его доверия, я предал его.

— Тони, я так сочувствую тебе! Ты ведь и сам был еще маленьким мальчиком. Очень печально, что тебе вообще пришлось делать такой выбор.

— Затем в моей жизни появился Гейб, я впервые держал на руках кого-то, кто действительно был частью меня. Я старался, чтобы с этим маленьким мальчиком все было хорошо, но я не сумел его удержать. Его я тоже потерял. А Анджеле надеяться было не на что. Я так боялся потерять и ее, что старался не сближаться с ней. А с Лори…

Тони изливал свою душу, и его последние слова повисли в воздухе, как траурный туман, как неожиданный вздох сердца, с которого свалился камень после исповеди.

Оба помолчали, борясь со своими чувствами. Наконец Тони глубоко вздохнул и сказал:

— Та маленькая синяя коробочка все еще при тебе?

— Да, конечно. — Мэгги вытащила коробочку из сумки.

— Я хочу, чтобы ты отдала ее Джейку. Это единственная вещь, оставшаяся у меня после матери. Она дала мне ее за несколько дней до смерти, будто предчувствовала. Она получила это от своей матери, а та — от своей. Мама велела мне передать когда-нибудь коробочку женщине, которую я полюблю, но я был слишком испорчен, неспособен полюбить. А у Джейка есть такая способность, это видно. Может быть, он сможет когда-нибудь отдать эту реликвию женщине, которую полюбит.

Мэгги осторожно приподняла крышку. Внутри лежала небольшая золотая цепочка с простым золотым крестиком.

— Какая красивая вещь, Тони. Я передам Джейку. Надеюсь увидеть этот крестик когда-нибудь у Молли на шее. Кто знает?

— Да, мне тоже хотелось бы этого, — сказал Тони.

— А что третье?

— Это, я думаю, самое важное, и, наверное, мне будет особенно трудно сказать тебе это. Мэгги, я люблю тебя! Я имею в виду, люблю по-настоящему.

— Я знаю, Тони. Я тоже люблю тебя. Вот черт, и почему я сегодня не подумала о косметике?

— Тогда давай не будем затягивать эту тяжелую сцену. Поцелуй меня на прощание и иди к нашим.

— Сказать тебе, над чем вы с Джейком и все ваше семейство потешались на той фотографии?

— Конечно! — обрадовался Тони.

— Странно, что ты сам не вспомнил. Твоя мама по рассеянности насыпала себе в кофе соли вместо сахара и, сделав глоток, совершенно неподобающим образом выплюнула кофе прямо на платье дамы, разодетой в пух и прах. Джейк рассказывал лучше, чем я, но суть ты теперь знаешь.

— Да-да, теперь припоминаю, — засмеялся Тони. — Я помню, какой это был восторг. Как я мог забыть, особенно учитывая…

— До свидания, друг мой, — прошептала Мэгги сквозь слезы и, наклонившись к человеку, лежавшему на кровати, поцеловала его в лоб. — До встречи.

Тони ускользнул в последний раз.