Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть первая 5 page. — После каждого вызова в качестве свидетеля его адвокаты будут собирать пресс-конференции и рассказывать





— После каждого вызова в качестве свидетеля его адвокаты будут собирать пресс-конференции и рассказывать, как в этом кабинете бедному олигарху загоняли под ногти иголки, — добавил Гера.

Послышался требовательный звонок по телефону.

— Все, Игорек, закругляемся, пресс-конференция закончена, свой последний вопрос следователям Генпрокуратуры ты уже задал… — сухо ответил Гера.

— Еще раз здравствуйте, Валерий Александрович, — услышал Померанцев голос Меркулова но телефону. Скажу вам сразу: что бы вам ни говорили на нашем этаже — вы понимаете меня? но внутреннее расследование утечки информации, связанной с постановлением о взятии под стражу Разумиевича, повторяю, вы обязаны провести со всевозможным старанием, повторяю, кто бы вам в этом ни препятствовал.

— А что, разве кто-то собирается?..

— Не задавайте лишних вопросов, — строго сказал зам генерального. — Примите к руководству то, что я вам только что сказал. Никто не может вам это запретить, не рискуя собственным положением и репутацией… И еще я бы обратил ваше внимание на то, что связывает оба дела — Разумневича, а также этого злополучного постановления.

— Там и там — утечка информации… — закончил Померанцев.

— Да. И произошла она в разных ведомствах… Сначала в Минфине, а потом в Генпрокуратуре. Вы не хуже меня знаете: в наше время для этого не обязательно проникать ночью на охраняемый объект и взламывать сейфы. Более эффективно — взломать компьютерную память, где эта информация хранится. Вам на месте виднее, Валерий Александрович, но мне кажется, здесь стоит серьезно покопаться. Словом, вы все поняли? Держите меня постоянно в курсе.

 

 

 

Саша, в махровом халате он был особенно похож на Ди Каприо, сидел на ковре рядом с Юлей. На ней были только трусики. Они пили «Баккарди» и просматривали в видеозаписи отснятую в кабинете Олега Ивановича пленку. Она молча наблюдала, положив ему голову на плечо, и грызла яблоко.

— Со мной ты была более скованной, — заметил он через какое-то время недовольно. — А тут смотри что выделываешь…

— Просто я тебя еще совсем мало знаю… — она положила руку на его плечо, не отрываясь от экрана. — И почему-то с тобой робею. Боюсь, вдруг тебе не понравлюсь.

— Зря боишься… — Он привлек ее к себе.

— И ты меня робеешь… — Она тоже обняла его. — Боишься, что не получится? А это сковывает. Зато Зти старикашки ничего не боятся! Они за свои бабки должны получить по полной программе, раз ничего, кроме них, дать не могут. Пользуются, козлы, что я завишу от них… Я уже боюсь остаться без копейки. Раньше так не боялась, как сейчас… Привыкла к этой жизни. Им я нужна как шлюха, но вот ты тоже все время отговариваешь меня от пения. Вы все меня отговариваете, а я все равно хочу… — вздохнула она. — Только Савик хочет мне помочь. Посмотри сам, чем я хуже тех, кого все время показывают? — она кивнула на экран. — Все вы одинаковы… Говорите, что я очень пластичная и артистичная, а сами от меня хотите совсем другого. Того самого.

— Но ты же при этом не поешь, — пожал он плечами.

— Ладно, не нарывайся на грубость. Хотела спросить: а что вы с Олежкой сделаете? — спросила она, кивнув на экран. — Будете его мочить, да? Из-за меня?

Она откинула голову, заглядывая ему в глаза.

— Посмотрим, — сказал он неопределенно. — Не я это решаю.

И показал глазами на потолок.

— Знаешь, Олежка мне пообещал, что совсем скоро выйдет хвалебная статья на мой клип. А Савик помогает сделать еще один. А ты мне ничего не предложил… — Она взглянула на часы и встрепенулась. — Хотя в постели даешь больше, чем все они, вместе взятые… — Она озабоченно посмотрела на часы. — Ой, мне бежать надо на съемку! Так вы подождите пока с Олежкой, ладно? — сказала она, быстро одеваясь. — В смысле, я скажу, когда можно.

— Посмотрим… — усмехнулся он. — Но ты смотри, не забудь, обязательно скажи!

— Жалко его почему-то стало, — сказала она. — Он наркоты не признает, боится ее… Меня уговаривал, не надо, мол, колоться. Зачем, говорит, молодую жизнь убивать? Как телок был… И еще плакал. От счастья, говорит. Или ладно, делайте с ним, что хотите, только пусть сначала статья выйдет. Все-таки, говорят, солидная газета. Самой интересно почитать. Буду у всех на слуху, представляешь… Все, пока, я побежала!

Она чмокнула его куда-то в район виска и выбежала за дверь.

Саша допил «Баккарди», подошел к зеркалу, критически себя осмотрел, недовольно хмыкнул. Поднял с пола трубку сотового, набрал номер:

— Антон, это я… Дело сделано, все о'кей.

— Он там хорошо виден? — спросил Антон.

— Главный приз на Каннском фестивале, конечно, не дадут, скажут, чересчур натуралистично, но для нашего ТВТ сойдет. Снято в самых разных ракурсах. Вид спереди, вид сзади… Все его бородавки видны, даже пот во вмятине на переносице. Олег отпираться не будет. Думаю, его адвокаты о монтаже и фальсификации даже не заикнутся. Кстати, перспективная девушка. Я бы ее не терял из виду. Провинциалка, с комплексами, но очень искренняя.

— Что, положил глаз? — хмыкнул Антон. — Влюбился?

— А что, нельзя?

— Не побрезговал — после Быстрова?

— При современных технологиях изготовления презервативов стирается грань между брезгливостью и желанием… — поучительно сказал Саша. — А Олежка разве заразный? У него лоб уже помазан зеленкой? — Он понизил голос.

— Насчет зеленки решаю не я… А гораздо выше. Ладно. Спасибо, сделай три, нет, пять копий, будем думать. А я позвоню по команде.

…Антон отключил сотовый и выглянул из «мерседеса» с тонированными окнами наружу. Они стояли в пробке на площади Гагарина в скоплении других машин уже десять минут.

— Опаздываем… — сказал Антон водителю, сидевшему рядом с телохранителем на переднем сиденье. — Давай придумай, что хочешь, но нас долго ожидать не будут. За что тебе такие деньги платят?

Водитель молча достал проблесковый фонарь, поставил его на крышу машины, включил сирену. Из соседних машин выглянули раздраженные, недоумевающие, в лучшем случае равнодушные рожи. Но никто и не думал сдвинуться с места. Даже показалось, будто окружающие их «шестерки», «копейки» и «горбатые», увидев «шестисотый», только теснее сплотились.

— Ну, видите? — оглянулся водитель. — А я предупреждал.

Антон промолчал. Можно, конечно, выкинуть наглеца из машины и самому сесть за руль, да что толку, если это не поможет сдвинуться хотя бы на метр. Сейчас надо подумать о другом. О том, что Белявский терпеть не может, когда опаздывают к назначенному времени.

Вздохнув, Антон набрал номер:

— Эдуард Григорьевич, к сожалению, не успеваю. Торчу в пробке.

— Ничего не знаю! Как начальник службы безопасности ты уже должен быть здесь! (Он подчеркнул — уже.) Так когда прибудешь?

— Минут через пять — десять. Если только вертолет пришлете…

Обойдешься. Знаешь, сколько сейчас стоит прислать за тобой вертолет? Одно согласование в мэрии обойдется в три твоих зарплаты. Словом, слышать ничего не хочу, чтобы был здесь к назначенному времени! Ты все понял? Или ищи себе другую работу.

— Будем стараться… — хмуро ответил Антон, переглянувшись с Толей-телохранителем. Тот кивнул и приоткрыл дверь машины.

— Кстати, как прошли съемки порнографического фильма? — поинтересовался Эдуард Григорьевич.

— Нормально. Кассета завтра же поступит в наше распоряжение. Я приказал сделать до завтра пять копий…

— Больше! — перебил Эдуард Григорьевич. — Десять, двадцать копий! И все высшего качества. И чтобы завтра, к одиннадцати, они лежали в моем, нет, лучше в твоем сейфе. И не вздумай, как сейчас, опаздывать!

— Не на метро же их везти, — попробовал оправдаться Антон. — А в Москве все улицы с утра в сплошных пробках.

— Мы продолжим этот наш разговор, если приедешь вовремя, — жестко сказал Эдуард Григорьевич. — Кассеты, ладно, так и быть, чтоб были здесь к шести утра, до моего прихода. В это время нет пробок? А сейчас не теряй времени! У тебя осталось ровно тридцать пять минут. И еще сколько-то секунд.

Антон вдвоем с водителем выбрались из машины. И быстро пробежали, минуя, а то и по капотам других машин, не оборачиваясь на возмущенные крики, около пятидесяти метров вперед, туда, где стало свободнее, где вспотевшие менты уже начинали расшивать пробку. Антон кивнул на стоявшую там «тойоту-корролу», за рулем которой сидел совсем молодой парень, на плече которого покоилась русая головка веснушчатой девушки.

— Только тихо… — Антон быстро сунул в приоткрытое окно «магнум» и приставил его к голове девушки, потом ловко извлек из ее сумочки паспорт и сотовый. — Так… А вот и наш домашний адрес… Если хочешь сохранить телку и тачку, быстро вылезай, там сзади остался наш «шестисотый», номер и ключи сейчас получишь. Сегодня катайтесь, но завтра обменяемся…

И без шуток! — Он коротко взглянул на своего водителя, который в другое оконце уже передавал обомлевшему парнишке ключи от «мерседеса».

— Здесь же, вон там, возле стоянки, в одиннадцать утра, — добавил водитель перепуганной паре. — Если что, я тебя под землей найду!

Антон выпрямился. Очень спортивный, безукоризненно одетый, он стоял с кейсом в руках, с безразличным видом глядя в сторону, и ждал, когда освободится «тойота». Из других машин на него заглядывались женщины.

— Так нам завтра к одиннадцати в институт… — сказал парнишка и тут же прикусил язык.

— Значит, опоздаешь… — кивнул Антон, помогая девушке выбраться из машины. — Первый раз, что ли? Понял, да? А сейчас — меньше слов, больше дела, без резких телодвижений, и побыстрее.

— Звоните, если что понадобится… — улыбнулся он девушке и вручил ей свою визитку. — Или потребуется наша поддержка.

Они быстро сели в «тойоту», поставили проблесковый, и «японка» настолько резво взяла с места, что голова Антона откинулась назад.

Он опоздал на совещание ровно на три минуты, и Белявский Эдуард Григорьевич, нефтяной магнат, он же владелец телеканала ТВТ, сидевший во главе стола, хмуро посмотрел в его сторону, потом на напольные часы — восемнадцатый век, бронзовый бой курантов, отдающий речной свежестью, — погрозил ему пальцем, после чего продолжил:

— …Нам нужно обсудить ряд неотложных мероприятий, которые не позволили бы Левке Разумневичу и его кодле перехватить инициативу! И они, вы сами знаете, уже ничем не брезгуют! Их люди забрались в святая святых, в Генпрокуратуру, где обнаружили ордер на Левкин арест! Только представьте: этот так называемый меценат, покровитель муз и проходимец уже снимает со счетов деньги, которые давал на постановку кинофильмов, если их авторы не подписали коллективное письмо в его защиту! А наша широкая общественность только кудахчет и требует борьбы с коррупцией!

Прерываемый одышкой, он одной рукой взялся за сердце, а другой потряс в воздухе номером «Российских ведомостей» и покосился на Диму Гуреева, лысоватого, малоприметного молодого человека в затемненных очках, которого ему удалось внедрить в администрацию президента, где он сейчас курировал правоохранительные органы. Дима неопределенно вздохнул, после чего значительно промолчал. И все тоже промолчали.

Босс перевел взгляд на Антона:

— А вот и шеф моей безопасности, собственной персоной! Который еще до начала совещания должен был тут все проверить, не заложили ли фугас, не поставили ли прослушку!

— Все уже сделали мои ребята, — пожал плечами Антон. — И доложили мне по мобильному, пока я сюда ехал.

— Кстати! — Белявский грузно приподнялся и навел на него палец. — Чтобы не забыть! Мне только что передали, что у нашего знаменитого режиссера Никиты Малхазова, национального достояния России, лауреата Канн и триумфатора Венеции, остановились съемки нового фильма только потому, что этот негодяй Левка отказался спонсировать его новый шедевр! Вернее сказать, оказался недостоин такой чести. Из-за того, что Малхазов отказался поставить подпись под этой самой коллективной стряпней! Давай, Антоша, ты же с ним близко знаком, звони ему прямо сейчас. И как только свяжешься, дашь мне трубку.

— Алло… — Антон услышал в трубке знакомый скрипучий голос режиссера Малхазова с едва уловимым северокавказским акцентом.

— Никита, это я, Антон, здравствуй… Долго же ты не отвечаешь…

— Слушаю тебя, дорогой. Сам знаешь, поздно ложусь, поздно встаю… Что хорошего скажешь?

— Все забываю про твой режим… Скажи, это верно, что Разумневич отказался финансировать твой проект?

— Ну да, хотя толком еще не знаю… — осторожно проговорил Малхазов. — Темнит что-то. Мол, туго с деньгами, то-се. А что? Ты откуда знаешь?

— С тобой Эдуард Григорьевич хочет поговорить по этому поводу, передать ему трубку?

— Ну передай… А у него есть какие-то предложения?

— Есть, есть, — торопливо подтвердил Эдуард Григорьевич, выхватив трубку. — Здравствуйте, Никита… — Он строго посмотрел на Антона.

— Теймуразович… — едва слышно подсказал тот.

— Тимурович, — поспешно закончил приветствие Белявский.

Великий кинорежиссер, привыкший к искажению отчества, только вздохнул.

— Антон мне сказал, будто этот скряга Разумневич положил с прибором на собственное обещание финансировать ваш проект? — продолжал Белявский. — Я ушам не поверил. Вернее, наоборот, мне куда более странно было узнать, как вы могли довериться этому человеку? Ведь он ни черта не смыслит в искусстве!

— Моя гражданская позиция ему не нравится, — туманно ответил Малхазов. — А что, вы мне хотите предложить некую альтернативу?

— Ну по мере наших возможностей, которые в наше столь трудное для всех приличных людей время…

— В России времена всегда трудные, — прервал его Малхазов. — Других не припомню. Восемьсот тысяч дадите? Именно столько мне недодал ваш лучший друг.

— Долларов? — упавшим голосом и с изменившимся лицом спросил Белявский.

— Нет, лир, — хмыкнул Малхазов. — Да или нет? Извините, у меня тут художественный совет, а время ограниченно…

— Ну конечно, конечно, во имя святого искусства… — пробормотал Белявский, стараясь не смотреть на участников совещания. — Но я должен поставить этот вопрос на правлении нашего банка. Уверен, мы решим его положительно…

— Мне нужно это точно знать до завтра, — снова прервал его Малхазов.

— Понимаю… Считайте, что они у вас есть, — подтвердил Белявский. — Если, конечно, вы к тому времени прервете всякие отношения с Разумневичем и расскажете о случившемся в интервью на телевидение, да хотя бы на канале ТВТ.

— С той минуты, когда я увижу сумму прописью, я не присяду с Левой на одном гектаре, — заверил маэстро.

— Желаете налом?

— Нет, слушайте, зачем мне связываться с налоговиками? Они мне и так всю плешь проели… Просто перешлите на наш счет в Северо-Западный банк… Одну минуту, сейчас я вам продиктую его номер…

Когда стали расходиться, Дима Гуреев придержал за локоть Антона:

— Вы, кажется, большой специалист по преодолению автомобильных пробок. А я очень спешу. Не подбросите?

Антон понимающе кивнул, покосившись на босса, но тот сейчас был занят другими делами.

В реквизированной «тойоте» Антон отпустил водителя и сам сел за руль, Гуреев сел сзади.

— Здесь нет подслушки? — спросил Гуреев, когда они немного отъехали.

— Исключено, — кивнул Антон, покосившись на всемогущего пассажира в зеркальце заднего обзора.

— Я давно хотел с вами поговорить, — продолжал Гуреев. — Мне показалось, что у нас есть нечто общее. Буду говорить прямо: мы оба утомлены излишней опекой нашего общего благодетеля.

Антон молча кивнул, ожидая, что тот скажет дальше.

 

Малхазов, не вставая из постели и только приподнявшись на локте, набрал номер Олега Ивановича.

— Олежек, дорогой, это я, Никита… Я насчет этой вашей коллективной писульки.

— Ну слава богу! Решился наконец? Учти, Лев Семенович очень на тебя обижен.

— Только что я разговаривал с Белявским. Он предложил отстегнуть, сколько скажу, только бы я не давал свою подпись под этим воззванием ко всем людям доброй воли в его защиту… Слушай, откуда Белявский пронюхал, что вы собираете подписи?

— Не знаю, это не мое дело, — сухо сказал Олег Иванович. — У них своя система безопасности, у нас своя. Сколько он тебе предложил, если не секрет?

— Я просил у него восемьсот штук. Ровно столько, сколько вы мне пообещали, а потом зажали. И съемки под угрозой срыва… Да, ради гарантии он потребовал, чтобы я публично с вами расплевался. Причем через его ТВТ. Что скажешь?

— Только то, что он заказал тебе публичный скандал ценой в восемьсот штук… — констатировал Олег Иванович, взглянув на часы. — А ты мне позвонил, чтобы повысить ставки. Ладно, я постараюсь уладить. Жди моего звонка. Или Вадик сам тебе перезвонит.

 

 

 

Он быстро набрал номер Вадима.

— Вадик, привет, есть срочный разговор.

— Что-то взволнованный какой-то… — хмыкнул

Вадим. — Никак почуял добычу, судя по твоему возбужденному голосу, и желаешь со мной поделиться?

— Старик, твой нюх тебя не подвел. Мне только что звонил наш гений.

— Это который? Напомни, а то из нашего корыта кормится с десяток гениев. Даже больше. Он от кино, от театра, телешоу?

— Догадайся с трех раз. Все кормятся, но не все отказываются ставить свою подпись под нашим воззванием к мировой общественности по поводу преследования свободы слова и свободного предпринимательства.

— А, этот, Малхазов? — вспомнил Вадим. — Призер и лауреат, которому Лева показал фигу, когда он заупрямился?

— Он самый. Только что звонил. Уже готов переметнуться в лагерь другого фарцовщика за миллион баксов. Причем с публичным скандалом. Старик, на это нельзя не реагировать.

— Понимаю… — протянул Вадим. — А почему ты решил позвонить мне, а не прямо Леве?

— Для тебя же лучше, если шепнешь ему ты… Чтобы поднялись твои котировки.

— С чего вдруг ты такой щедрый? — удивился Вадим.

— Вадик, — терпеливо сказал Олег Иванович, — я в настоящий момент думаю не о себе… Пойми, нам нельзя терять время! Малхазов — восточный человек, вспыльчивый и мстительный, у таких кровная месть не заржавеет, не в прямом смысле, конечно… Он сразу даст интервью на ТВТ про зажимистого Леву, и наши общие котировки, возросшие после моей статьи, снова упадут. Переговори с Левой прямо сейчас. Объясни, все может завершиться очень нежелательным скандалом. Малхазову поверят на слово, когда он популярно объяснит, почему мы перестали его финансировать. Ты меня понял? Давай звони Леве, я пока отключаюсь. А потом сам перезвони Малхазову. У меня тут верстка горит…

Вадим набрал номер Разумневича, взглянув на часы. Черт, как раз сейчас у него лечебный массаж. Ну ничего, лишняя встряска не помешает…

— Лев Семенович, извините, что прервал ваше занятие… — сказал Вадим, услыхав недовольное «алло» в динамике сотового. — Но есть дело, не терпящее отлагательства.

— Так говори, не тяни… — нетерпеливо сказал Разумневич.

Ну да, у него сейчас новая массажистка, мельком вспомнил Вадим. И будете ним, пока родная жена Алла Ефремовна, которую он боится больше всего на свете, о ней не узнает. Эдакое создание с ласковыми глазами. Начинающая… Кто ее видел, все хвалят. Мол, эротический массаж делает, как никто другой. А старому хрычу это особенно в кайф, хотя ему прописали массаж других частей его ненасытного организма… Могучее было поколение, эти бывшие стиляги и фарцовщики, подумал он с уважением. Хотят сегодня наверстать и взять от жизни все, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы возле «Националя» и «Коктейль-холла» в охоте за иностранными гостями.

— Алло, Вадим, ты куда пропал! — окликнул Разумневич.

— Извините… Короче, Малхазов обижен и готов принять из рук Эдуарда Григорьевича недостающие ему миллион двести долларов на съемку.

— Какие еще миллион двести! — возмутился Лев Семенович. — Речь шла о восьмистах тысячах!

— …Это называется откат. В том числе за его отказ дать интервью по ТВТ, почему у вас с ним случилась размолвка. Вам это надо?

— Черт… Только этого мне не хватало… Так сколько, говоришь?

Он все еще не верил своим ушам.

— Миллион двести.

— Черт… Слушай, я прямо ему сейчас сам позвоню, этому чучмеку, этой чурке с глазами, и сам с ним разберусь!

— Простите, шеф, вам шашечки или ехать? — вежливо спросил Вадим.

— Не понял… — недовольно засопел шеф. — Какие еще шашечки?

— Анекдот такой, — спокойно спросил Вадим. — Про человека, который ловит такси, но не хочет садиться к частнику. Во что обойдется общественный резонанс, вы прикинули? Вы просто не успели просчитать все последствия. Поздновато говорить о восьмистах тысячах… Тот поезд уже ушел.

— А какова твоя доля от этого отката?

Вадим промолчал.

— Ладно… Черт с ним. Позвони ему. От моего имени. Миллион двести, говоришь? Черт… За скупердяйство приходится платить, всегда это знал, других учил, и все равно…

— И достаточно дорого, чтобы потом их не повторять.

— Мы так устроены: всегда наступаем на те же грабли. Это у нас такая национальная забава. На ней стояла и будет стоять матушка-Русь.

— Я уже выбил эту фразу на скрижалях своей памяти… — хмыкнул Вадим.

— Завтра же распоряжусь, чтобы деньги выделили… Ну а Эдику я это припомню.

И отключил трубку.

Вадим тут же набрал номер Малхазова:

— Никита, это я, Вадим…

— Здравствуй, Вадик, здравствуй, дорогой… Вы мне сегодня спать дадите? Денег вам жалко, но поспать-то я имею право? То Олег тормошил, то Белявский тормошил, теперь ты… Опять будешь уговаривать?

— Свои восемьсот штук ты получишь завтра же, — прервал Вадим. — Если подпишешь.

— Мне Белявский столько же обещал… — хмыкнул Малхазов. — Но он хотя бы не требует от меня подписывать коллективную кляузу и не втягивает в ваши разборки.

— А смертельного врага в лице Льва Семеновича он тебе случайно не обещал? — спросил Вадим. — Ты окажешься в самом центре этих самых разборок, когда дашь интервью его сраному ТВТ, это ты понимаешь?

Малхазов промолчал.

— Жить на бабки олигархов и быть свободным от них невозможно, — поучительно сказал Вадим.

— Черт с вами… — пробурчал Малхазов. — Я завтра подпишу эту вашу кляузу ко всем людям доброй воли, или как там она у вас зовется… Но пятьдесят штук наличными мне нужно прямо сейчас. Я до сих пор не могу рассчитаться со съемочной группой и массовкой.

— Договорились, — сказал Вадим. — Но это все! Ты понял? Больше даже не проси.

— Зуб даю. Или даже голову на отсечение. Пока не сдам картину, к вам, скрягам и жмотам, больше не обращусь! До следующего фильма.

 

Малхазов положил трубку, откинул голову на подушку.

— Ну и… — от соседней подушки приподнялась голова дебютантки Алеси.

— Вот и ну, — сказал маэстро. — Завтра рассчитаюсь со всеми, плюну на все, дам всем неделю отдыха, и слетаем с тобой в Тунис. Там море знаешь какое? А пески с верблюдами на горизонте ты когда-нибудь видела?

— Хочу в Тунис… — капризно протянула она.

 

Антон вернулся домой поздно вечером, когда ему позвонил Вадим. Они когда-то вместе работали в Севастопольском райкоме комсомола и откуда в конце перестройки перебрались по путевке в органы безопасности, а еще через пару лет попали под сокращение. О чем время от времени вспоминали со светлым чувством. Но вслух свою прежнюю дружбу они не афишировали: их пути-дороги поневоле разошлись, стоило разойтись их боссам — Белявскому и Разумневичу.

— Антоша, это я. Есть повод срочно повидаться. Можешь подъехать?

— Нет уж, лучше вы к нам… Кстати, хочу тебе кое-что показать. Увидишь — закачаешься. Давай прямо сейчас, пока не передумал. — Антон прикрыл трубку ладонью, выглянул за дверь кабинета. Его жена и пятилетняя дочка Ксюша сидели в гостиной в креслах перед телевизором. — Одну минуту… Оля, ничего, если Вадик сейчас приедет ко мне переговорить?

— Я в магазин уже не побегу, ты это знаешь, — заявила она. — И вас я знаю… Опять будете сидеть за полночь и хлестать пиво. И жрать прямо из холодильника. И оставите грязную посуду.

— Дядя Вадим приедет? — обрадовалась Ксюша. — А тетя Галя и Вовик тоже приедут?

— Приезжай, — сказал Антон Вадиму. — Часа хватит?

Вадим приехал через полтора часа, как всегда галантный, привез «бабе цветы, детям мороженое».

Антон запер кабинет на ключ. Вадим достал свое последнее ноу-хау — определитель наличия посторонних записывающих или передающих приборов — и тщательно обследовал весь кабинет, не исключая стола хозяина.

— Еще в штаны мне загляни, — не удержался Антон, до этого молча наблюдавший за его манипуляциями.

— Подслушку вполне могли поставить без твоего ведома, — невозмутимо ответил Вадим. — Какие-нибудь сантехники или из Мосгаза… Кажется, вы недавно опять сменили телохранителя и домработницу?

— Ладно тебе… — отмахнулся Антон. — Эдуард велел нам делать это почаще. Сам он меняет обслугу, всех наших водил, охранников, поваров и домработниц через каждый месяц. По-моему, разумно.

— А ротацию своего шефа безопасности он не собирается производить? — не удержался гость.

— Все сказал? — поморщился Антон. — Мы можем теперь кое-что посмотреть для затравки?

— Смотря что…

— Хочу показать видеорепортаж о совокуплении твоего друга, в миру ответственного секретаря «Российских ведомостей», в своем служебном кабинете с восходящей звездой отечественной эстрады на казенном диване с инвентарным номером…

— Вот так, да? — присвистнул Вадим. — Ни больше ни меньше? Только мне он теперь такой же друг, как и тебе.

Пока они пили пиво и смотрели кассету, Антон искоса поглядывал на приоткрывшего рот гостя.

— Вот это да… — сказал Вадим, когда кассета закончилась.

— Это ты о ком? — спросил Антон, довольный произведенным впечатлением. — О ней или об Олеге?

— Слушай, это очень серьезный материал… И что ты за него хочешь?

— Нет, сначала что ты предложишь? — сощурился Антон.

— Пока не знаю. Ну предложу воспользоваться этой порнухой в наших общих интересах. А таковые всегда найдутся.

— Кассету я тебе не дам, — покачал головой Антон. — Даже не проси. Я не самоубийца. Я лишь дал тебе информацию о том, что располагаю компроматом на известного тебе человека, служащего в одной с тобой конторе. Ты убедился в ее наличии?

— Ну, — кивнул Вадим. — Я твой должник. А дальше что? Чего ты хочешь? Или — сколько? Показал-то зачем?

— Когда-то ты меня понимал с полуслова, полунамека, — напомнил Антон. — И я тут недавно подумал: может, сработаемся?

— Ну ты как всегда, — помотал головой Вадим. — Ладно. Скажи прямо: во сколько оцениваешь свою информацию, которая стала нашей общей?

— Нашей? Все-таки тебе очень хочется сделать из меня двойного агента! — заметил Антон.

— Да ты им уже стал. — Вадим хмыкнул, кивнув на экран. — Только не спешишь в этом признаваться.

— Не знаю, не знаю… — замялся Антон. — Стал или не стал. Может, ты мне расскажешь, каково это — работать на двух хозяев?

— Не знаю, не пробовал… — ответил Вадим. — Думаю, это все равно что оказаться меж двух жерновов, которые сотрут тебя в пыль, если забудешься или допустишь ошибку. Слушай, в самом деле, почему бы нам с тобой не начать собственную игру?

— Ну-ну… И что конкретно ты предлагаешь? — спросил Антон, расхаживая по кабинету.

— По-моему, это давно назрело. Мы ведь с тобой многое можем, ибо много чего знаем о своих хозяевах. Давай уж откровенно. Сколько еще пахать на этих старых фарцовщиков, которые используют нас в своих кухонных сварах? Они уже достигли своего потолка и, если полезут выше, только свернут себе шеи. Может, их стоит подтолкнуть? Не лучше ли постепенно все прибрать в свои руки? Их время уже прошло, наше пришло…

— Чье — наше? — остановился Антон.

— Наше с тобой. В наших интересах сталкивать своих хозяев лбами, чтобы над ними властвовать, оставляя им прежнюю иллюзию, будто мы у них на побегушках. Ты готов?

— На предательство?

— Только не надо… — поморщился Вадим. — Ведь ты позвал меня именно для этого. И потому показал кассету… Пора бы помнить: высокие моральные устои всегда пасуют перед низменными интересами. Это я четко усвоил у своего Левы. А он далеко не дурак… Так вот эти самые мои интересы мне говорят: предавай кого хочешь, только не себя. И того, с кем твои интересы совпадают. Остальное позволено. Согласен?

Антон пожал плечами.

— Ну вот ты наконец сказал именно то, что я хотел бы от тебя услышать… — заметил он. — Только теперь нас будет уже не двое, а четверо…

— А кто еще двое?

— Неужто не догадываешься? — Антон иронично поднял бровь. — Кто, по-твоему, мог шепнуть вашему Славику Понятовскому, что Генпрокуратура собирается взять под арест твоего босса? Кто мог это знать наверняка, вплоть до дня и часа?

— Ох ты… — Вадим растерянно покрутил головой. — Только сами следователи или генпрокурор… Или… Слушай… Неужели?

— Ну-ну… — сощурился Антон.

— Господи… Дима Гуреев? — присвистнул Вадим.

— Ты не безнадежен…

— Так… Это Дима сначала подбросил информацию о поведении Левы во время дефолта?

— …А потом он же помог вам, предупредив Славу Понятовского о выписанном постановлении Генпрокуратуры по поводу Левы… И они оба предложили прощупать твои настроения. А я решил, раз Олег Быстрое оттирает тебя от тела патрона, сначала тебе показать на него компру, а уж потом с тобой переговорить. Но ты, оказывается, и сам горишь желанием…

— Ну а Дима Гуреев и Слава Понятовский как к этому пришли? — спросил Вадим после паузы. — Они тоже хотят избавиться от своих боссов?

Date: 2015-07-27; view: 281; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию