Программу самосохранения и саморазвития

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 14Следующая ⇒

Все эти три программы существуют в сознании и исторической практике как векторы «ментального пространства».

Первый вектор провозглашает принцип органичности, целостности и взаимосвязанности всего сущего в мире; принцип признания суверенности мельчайших элементов мироздания и уважения к правам этих элементов. Это космоцентрический менталитет. Его можно назвать также теократическим, поскольку все сущее рассматривается либо как тело Бога, либо как творение Бога.

Например, сущность присущего русскому крестьянству менталитета определяется как «изощренная диалектика космоса, социума и единичной личности».

Мощный «выброс» космоцентрического менталитета реализован в творчестве Даниила Андреева в книге «Роза мира», в которой обоснованы необходимость и возможность объединения всего человечества вне зависимости от национальных, религиозных или политических различий под эгидой этической ассоциации «Роза мира».

Яркий представитель космоцентрического менталитета Ю.Лотман писал: «Эпоха мелких конфликтов и частных столкновений кончилась. Мир един, и то, что происходит в одном конце, неизбежно отзывается на другом. Спрятаться не удастся никому. Колокол звонит по каждому из нас».

Второй вектор направлен на сохранение и развитие своего рода, в основе которой - ментальность в виде образа-понятия «Мы» (мой народ, мой класс, мое племя, моя нация). Это социоцентрический менталитет (языческий).

Такая ментальность позволяет человеку осознавать себя и других лишь в качестве членов племени, социальных и религиозных общин, а не в качестве самостоятельных человеческих существ.

Третья программа провозглашает приоритет прав и свобод индивида, целью жизни которой объявляется борьба за реализацию и расширение этих прав и свобод.

Этот тип менталитетаможно назвать антропоцентрическим или эгоцентрическим. Он характеризуется стремлением к самоутверждению личности, к радости потребления и созидания, к власти над другими. Этот тип менталитета связан с представлением о том, что каждый человек – кузнец своего счастья, а счастье заключается в обладании.

Индивид с эгоцентрическим менталитетом должен помнить, что менталитет окружающих его людей точно такой же – они тоже думают только о себе. Поэтому, чтобы достигнуть своих целей, индивид должен учитывать и использовать интересы других. Это может происходить во вполне пристойных формах, теоретиком которых выступал Д.Карнеги, но может приобретать и манипулятивный характер.

Вместе с тем эгоцентрический менталитет стимулирует процесс индивидуализации, направленный на расширение свободы мысли.

Эрих Фромм выделяет три варианта эгоцентрического менталитета: авторитарный, разрушительный и конформистский.

Авторитарный вариант эгоцентрического менталитета ориентирован на поглощение, присвоение тех элементов внешнего мира (вещей, идей, людей) обладание которыми обеспечивает безопасность и могущество индивида. Носитель авторитарного менталитета с почтением относится к власти, к силе, которые автоматически вызывают желание подчиниться. Авторитарная личность либо стремится подчиниться власти (слабый тип авторитарной личности), либо стать источником власти (сильный тип авторитарной личности).

Разрушительный вариант эгоцентрического менталитета отличается от авторитарного своей ориентированностью на уничтожение, устранение всего, что угрожает благополучию индивида. Если человеку не дают расти, проявлять себя, то энергия, направленная к жизни, превращается в энергию разрушения.

Конформистский вариант эгоцентрического менталитета связан с реализацией такой жизненной стратегии, при которой личность, будучи убеждена в том, что ее мысли, чувства и желания принадлежат ей, сохраняя иллюзию неповторимости, превращается в реальности в социальный автомат, соответствующий анонимным общепринятым требованиям.

С функциональной социально-политической точки зрения, менталитет способствует поддержанию преемственности в существовании и устойчивости поведения входящих в нее членов, особенно в кризисных ситуациях. В подобных случаях возникает особый, «кризисный менталитет» («дезинтегрированное сознание») как выражение определенного этапа распада устойчивых прежде социально-политических образований, определявших поведение людей.

Главными его особенностями являются: мозаичность, несистематизированность, отсутствие целостности и устойчивости, ситуативность и непрерывная изменчивость.

Менталитет такого типа, например, появляется при переходе от тоталитаризма к демократии, который характеризуется появлением целого ряда новых форм общественной жизни – социально-политического плюрализма, многоукладной экономики, многопартийности.

Трансформация менталитета – явление достаточно длительное и болезненное, что связано:

во-первых, со значительной инерционностью и особого рода «сопротивляемостью» прежнего менталитета.

во-вторых, с опасностью деструктивных последствий в результате его слишком быстрого разрушения.

в-третьих, со сложностью формирования нового менталитета в процессе принудительной адаптации людей к длительному периоду реформирования. Общественные преобразования оказываются лишенными поддержки со стороны массового менталитета общества.

Российский национальный менталитет достаточно устойчив, в его структуре присутствуют определенные психологические константы. Среди констант национального менталитета специалисты отмечают такие, как:

· открытость иным культурам и влияниям;

Эту особенность часто характеризуют как «всечеловечность» русской души, которая проявляется, в частности, в весьма высоком уровне межнациональной терпимости, умении адаптироваться к разным этнокультурным условиям, в обостренном интересе к опыту других стран и народов, сопровождающемся готовностью опробовать и применить его у себя.

· уступчивость;

Стремясь стать на точку зрения «другого», русский человек зачастую идет на явно невыгодные для себя уступки.

· высокая компетентность в вопросах внешней политики;

Еще исследователей XIX в. удивляла свобода, с которой неграмотные русские крестьяне рассуждали на самые разные социальные и политические темы. Это качество сохранилось и в советскую эпоху, и в постсоветской России.

· чрезвычайно развитая самокритичность;

Она может простираться до пренебрежения собственным опытом и самоуничижения, доходящего до стремления к отказу от собственной идентичности, что связано с низким уровнем самоуверенности и «упругости эго» (способности восстанавливать ровное и хорошее расположение духа).

· «стихийность» и стремление отыскать «настоящую правду»;

Эта «правда» воспринимается как некий абсолют. Причем на пути к этому абсолюту русские часто готовы беспощадно крушить то, что еще недавно казалось священным, правильным или вполне приемлемым: «...Неприятие конкретного явления немедленно универсализуется, оборачиваясь стихийным нигилизмом, мгновенно уничтожающим все то, чему народная душа только что поклонялась... происходит мгновенное отторжение мира, в котором существует несправедливость...».

· убеждение в исключительности страны и ее исторического пути; Психология так называемого русского мессианизма исторически восходит к религиозно-политической теории жившего в конце XV — начале XVI в. псковского старца Филофея о «Третьем Риме». В основе этой теории лежит представление о перемещении христианского царства: вначале центром мирового христианства был Рим, затем— Константинополь, а после взятия последнего турками его религиозно-политическая роль переходит к Москве — третьему и последнему Риму, призванному сберечь чистоту христианства до нового пришествия Христа.

· способность к очень быстрой психоэнергетической мобилизации;

В российской истории не мало примеров тому, как быстро и активно страна восстанавливалась после разрушительных катаклизмов. Вместе с тем, как неоднократно отмечалось в работах по психологии национального характера, эта мобилизация носит специфический характер. Для россиянина не столь важно восстановить привычный мир, комфорт, тратить силы на достижение материальных благ и удобств. Русский характер мобилизуется тогда, когда ориентирован на достижение «больших целей», на удовлетворение потребности в осуществлении мессианского призвания. Знаменитое русское «терпение» является другой стороной медали «мобилизации» — это напряжение внутренних сил, чтобы перенести беды, испытания, нужду и безрадостное существование.

· смешение автократических и демократических традиций;

Русская политическая культура представляет собой симбиоз двух традиций — автократической (характеризующейся конформизмом, непротивлением насилию, архаическими обычаями верноподданничества) и демократической (принцип «соборности», способность увлекаться различными общечеловеческими идеями и т.п.): «Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех склонный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный»²¹.

Эти черты сказываются на эффективности совместных действий, на «торможении» становления гражданского общества в России. Это объясняется тем, что поддержание устойчивого взаимодействия, основанного не на «родстве душ», а на чисто инструментальных принципах, часто требует от нашего соотечественника больших эмоциональных усилий и дается ему с трудом. А если он к тому же сосредоточен на некотором главном деле, его тяготит необходимость постоянно отвлекаться на «организационную суету»²².

· традиционалистские ценности, идеи и представления;

Носителем устоев традиционного общества вплоть до относительно недавнего времени была общинная деревня, по законам которой еще 80 лет назад жило большинство населения страны. Поэтому можно говорить о мощном «деревенском» пласте в национальной психологии россиян. «Впитавший в себя эту своеобразную крестьянскую традицию человек всегда чувствовал, что он связан со своим государством тысячами тонких нервных нитей. И эта связь переживалась как очень личная. Посредническая роль каких-либо формальных институтов не признавалась, поскольку община ощущала себя не элементом гражданского общества, а базовой ячейкой государственности. Государство, с этой точки зрения, выступало как некое воплощенное "общее дело"»²³. В связи с этим объяснимо присущее россиянам стремление к государственности.

· стремление к государственности;

Распад государства или изменение его политического устройства всегда вызывали у русских кризис идентичности, сопровождавшийся немалой растерянностью и метаниями (гибель Российской империи и возникновение Советского государства; распад Советского Союза и провозглашение «независимой России).

Сегодня граждане России видят функции государства не в том, чтобы регулировать отношения между различными группами интересов, а, прежде всего, в том, чтобы государство выражало общенародную волю в противовес частным выгодам и устремлениям. В таком ключе авторитаризм «сильной власти» воспринимается не как отмена демократии, а как ее усиление, особенно когда государство «ставит на место» «олигархов» и «криминалитет».

Ценности традиционного общинного уклада в российском политическом сознании противоречиво сочетаются с реформаторским комплексом, ориентированным на петровскую модель преобразований. Но реформаторские настроения россиян не касаются только утверждения «западных ценностей». Для нас важнее установка на движение и изменение при условии сохранения традиционных ценностей.

Наличие устойчивых особенностей национального менталитета не означает, что он не меняется. Просто механизм этого изменения носит весьма специфический характер: оно осуществляется не путем «перестройки», а посредством наслаивания поверх древних архетипов новых смысловых пластов.

Среди этих пластов и особое отношение к современным политическим процессам и трансформации российского общества в целом.

К специфическим чертам российского электората можно отнести:

· устойчивую ориентацию на внешние признаки «силы»;

Интеллигентность в политике оценивается как негативная «зависимость», «неуверенность»; способность идти на компромиссы воспринимается как признак слабости.

Государственность ассоциируется у россиян с «сильной» властью, что не раз давало повод говорить и писать об отсутствии в российском менталитете идеи свободы, о несамостоятельности и безынициативности русских. Индивидуальность, противостояние коллективному у россиян часто проявляется в чрезмерно эмоциональной форме и выходит за пределы разумного, принимая деструктивный характер. Российская «стихийность» нуждается в сдерживании, например государством. «Чем сильнее индивидуализм, тем прочнее должна быть оболочка... стремление к усилению государства в России вырастает вовсе не из "неразвитости" индивидуального начала, а как раз, напротив — из его чрезмерности и связанного с этим инстинктом самоограничения»

· склонность искать причины неудач во внешнем окружении, а не внутри себя;

Это качество дает широчайшие возможности для конструирования разного рода врагов и объединения под знаменами «борцов с врагами» последователей. В русских бедах был в свое время виноват царизм, международный империализм, враги народа, сегодня — американцы (ЛДПР), «олигархи» («Родина»), коммунисты («Единая Россия»), демократы (КПРФ) и т.д.

· футуроориентацию сознания— «придет время, и мы станем жить хорошо»;

Это качество неразрывно связано с легендарным «терпением» русских и способностью страдать во имя лучшего (не существенно, как скоро ожидаемого) будущего. Футуроориентация сознания — одна из причин, объясняющих относительно спокойно воспринимаемую обществом продолжительность различных экономических экспериментов и пробуксовку реформ.

· веру в социальное чудо;

Уверенность, что придет «герой» и разрубит «гордиев узел» существующих проблем, связана, во-первых, с доверием к власти в целом (не случайно часто рассуждают о «потере властью кредита доверия граждан»), а во-вторых, с сильным мифологическим пластом в русской культуре и соответственно с устойчивостью архетипа лидера-«чародея». Поэтому в российских избирательных кампаниях первого постперестроечного десятилетия так активно использовались и продолжают использоваться (например, В. Жириновским, а в кампании 2003 г. — Д. Рогозиным) популистские обещания.

· стирание граней между политическим и неполитическим, общественным и личным;

Удивительное качество, сопряженное с достаточно высокой, по сравнению с другими культурами, включенностью в политические процессы и высоким уровнем знаний о политике, иногда приводит к тому, что только россиянин способен всерьез рассориться с друзьями и родственниками, выявив за разговорами на кухне расхождения в политических предпочтениях. С другой стороны, это существенно расширяет диапазон возможных авторитетов и лидеров мнений в достижении потенциальных аудиторий и способствует эффективности технологий распространения слухов.

· противоречие между самооценкой и политическим выбором;

Большинство жителей страны идентифицируют себя как русских. Однако при этом русский воспринимается как «бедный», а бедность в глазах избирателей, особенно молодых, очень плохая аттестация для политика.

· психологическая раздвоенность;

С одной стороны, россиянин испытывает ностальгию по основательности, порядку, с другой — в обществе сохраняется симпатия к таким качествам, как рискованность, непредсказуемость («ухарство»), нередко сочетающиеся с «легкостью» и даже легкомысленностью. До настоящего времени россияне психологически не застрахованы от увлечения каким-либо понравившимся своей молодостью, бойкостью и раскованностью новым «реформатором» — авантюристом.

· влияние социально-исторического опыта советского времени;

От этих времен в наследство сохранились такие черты, как стремление к унификации, единообразие во всех сферах, неприязнь к тем, кто противостоит большинству. Из советского периода россияне продолжают черпать представления о должном и справедливом; опираясь именно на этот опыт, строят модели ценностной самоидентификации. Там же локализованы и основные объекты и мотивы национальной гордости: это в первую очередь победа в Великой Отечественной войне, ликвидация неграмотности, создание мощной индустрии и освоение космоса. Большинство населения по-прежнему воспринимает как естественное и необходимое активное присутствие государства в экономике и его социальные обязательства.

· специфическое восприятие современных реформ.

Фактически к настоящему времени сформировалась новая ценностная матрица, определяющая мотивацию политического выбора. Наиболее заметная черта российского менталитета — высокий уровень нравственности, духовного самосовершенствования человека. В общественном сознании идет процесс реабилитации политической традиции исторической России и понятия национального интереса. В сознании большинства россиян формирование рыночной экономики и построение открытого общества имеет смысл только при условии, что при этом сохраняется общественная мораль и система образования.

В ходе политических и социально-экономических реформ 1990-х годов российское общество восприняло важнейшие демократические принципы: равенство граждан перед законом, независимость суда, свободные выборы органов власти, многопартийность, идеологический плюрализм и др.

Российские избиратели не склонны придавать большое значение идее прав человека, ставшей своего рода «символом веры» для западной демократии; в гораздо большей степени, чем многопартийностью и правами человека дорожат свободой слова, предпочтительно видя в ней возможность свободно и всесторонне освещать любые проблемы. Таким образом, понятие демократии адаптируется к российскому политическому опыту и национальному характеру, к сформировавшейся в российском менталитете модели государственности.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Date: 2015-07-27; view: 486; Нарушение авторских прав
Понравилась страница? Лайкни для друзей:

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.017 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию