Поведение

Если проблемы морфогенеза пугающе сложны, то еще более трудно разрешимы проблемы поведения. Во-первых, инстинкт. Обратите внимание, например, как пауки могут плести паутину, не учась этому у дру­гих пауков[22]. Или посмотрите, как ведут себя европей­ские кукушки. Их птенцов выводят и воспитывают птицы других видов, и молодые кукушата никогда не видят своих родителей. В конце лета взрослые ку­кушки летят к своим зимним гнездовьям в Южной Африке. Примерно через месяц молодые кукушки со­бираются в стаи и также летят в соответствующий район Южной Африки, где присоединяются к своим старшим собратьям[23]. Они инстинктивно знают, что должны мигрировать и когда именно; они инстинктив­но узнают друг друга, собираясь в стаи; и они знают, в каком направлении надо лететь и где их место назна­чения.

Во-вторых, существует проблема, поставленная многочисленными примерами регуляции поведения, в которых более или менее нормальный результат достигается, несмотря на изменения в частях биологи­ческой системы. Например, собака после ампутации ноги регулирует свою двигательную активность так, что она может ходить на трех лапах. Другая собака по­сле удаления части одного из полушарий мозга посте­пенно восстанавливает большинство из своих прежних способностей. Третья — преодолевает препятствия, произвольно поставленные на ее пути. Но все три соба­ки могут пройти от одного места до другого, к которому хотят добраться, несмотря на повреждения их двига­тельных органов, центральной нервной системы или изменения их окружения.

В-третьих, есть проблема обучения и разумного по­ведения; появляется новый способ поведения, который, очевидно, не может быть полностью объяснен пред­шествующими причинами.

Гигантская пропасть незнания лежит между всеми этими феноменами и установленными фактами молеку­лярной биологии, биохимии, генетики и нейрофизиоло­гии. Как, например, миграционное поведение молодых кукушек можно исчерпывающе объяснить на языке ДНК и синтеза белка? Очевидно, удовлетворительное объяснение потребует большего, нежели демонстрация того, что соответствующие гены, содержащие опре­деленные последовательности оснований в ДНК, были необходимы для этого поведения или что поведение кукушат зависело от электрических импульсов в нер­вах; оно потребует некоторого понимания связей между специфическими последовательностями оснований в ДНК, нервной системой птиц и их миграционным пове­дением. На сегодняшний день такая связь может быть определена лишь с помощью все тех же неуловимых сущностей, которые «объясняют» все явления морфоге­неза: витальных факторов, морфогенетических полей или генетических программ.

Более того, понимание поведения предполагает понимание морфогенеза. Например, даже если бы все особенности поведения относительно простого низшего животного, скажем червя нематоды, могли быть детально объяснены на языке «электрических схем» (wiring) и физиологии его нервной системы, все же было бы проблемой выяснение того, каким обра­зом нервная система с таким характерным располо­жением «электрических проводов» возникла в этом животном в процессе его развития.