Старинные часы монотонно отсчитывали одну минуту за другой, с каждым ударом приближая неизвестность

Глава 30

Помолвка.

Красивая юная девушка

В темном проеме окна.

Красивая грустная девушка

В многолюдном доме одна.

Рисует узор затейливый

На остывшей душе стекла.

Она ни на что не надеется.

Она час назад умерла.

В холодном немом отражении

Чужой равнодушный взгляд.

Чужие слова и движения

Высветит алый закат.

Озябшие пальцы согреются,

Но время не двинется вспять.

Она перестала надеяться,

А вскоре не будет мечтать.

Холодные доводы разума

Ничем не затмятся иным.

Останется лишь недосказанность,

И сердце останется с ним...

Старинные часы монотонно отсчитывали одну минуту за другой, с каждым ударом приближая неизвестность.

Нарцисса Блэк посмотрела на свое отражение в огромном старинном зеркале. Чужая и незнакомая девушка. Так странно. Она не узнавала себя. Можно было списать все на волшебное зеркало, да вот только ему девушка доверяла. Именно в него она смотрелась шестнадцать лет своей жизни. Нарцисса оглядела комнату, в которой находилась. Несмотря на то, что в семействе Блэк было три дочери, они никогда не жили в одной комнате. С самого раннего детства каждая из них обитала в собственном уголке этого огромного дома. Комната Нарциссы располагалась в западном крыле, поэтому с детства девушка не видела восхода солнца – всегда только закат. Она любила садиться на широкий подоконник и наблюдать, как скрывается за кронами деревьев ласковый и добрый свет. Нарцисса любила солнце. За справедливость. Земное светило ежедневно одинаково согревало и добрых людей, и злых. Девушка с детства научилась различать добро и зло. Она была на редкость умна и прекрасно понимала: то, что делает ее семья, выходит за рамки Добра в его истинном понимании. Но они были родными. Родных людей не выбирают. И потому Нарцисса была благодарна солнцу. Оно тоже не выбирало. Оно просто согревало и давало Надежду.

Девушка подошла к своей кровати. Старый плюшевый мишка сидел на подушке, так привычно склонив голову набок. Нарцисса потянула его за ухо кончиками пальцев. Голова мишки приняла вертикальное положение, но стоило ее отпустить, и она тут же вновь свесилась на плюшевое плечо. Нарцисса сшила этого мишку лет десять назад. С тех пор он все время сидел на этом месте. Вот бы забрать его с собой. Хотя… нет. Пусть ему будет хорошо. Пусть он останется в этой комнате, на своем любимом месте. Пусть хоть он, если она сама не может. Девушка обхватила себя за плечи, почувствовав внезапный озноб. Там, в огромном обеденном зале, уже все готово для пышного торжества. Всего несколько минут отделяло ее от того момента, когда она под руку с отцом спустится по широкой лестнице в гостиную, чтобы вложить свою ладонь в руку человека, к которому не испытывает элементарной симпатии, не говоря уже о чем-то большем. И с этим самым человеком ей придется провести всю оставшуюся жизнь. В эту комнату она уже не вернется. В их доме строго чтились обычаи предков. В северном крыле уже подготовили супружескую спальню для мистера и миссис Малфой. Теперь даже если она и будет оставаться на ночь в родительском доме, по пресловутому этикету ей придется ночевать в новой спальне, независимо от того, с мужем она будет или одна.

Нарцисса погладила мишку по мягкой голове. Ее пристальный взгляд смотрел сквозь серебристое покрывало на широкой кровати. Всего несколько часов назад она была счастлива так, как никогда в жизни. Она была в раю, самом настоящем. Теплые руки, нежные губы. Самый любимый… Странно, но слез не было. Они пропали после разговора с Северусом Снейпом в гостиной Слизерина. Все правильно. Зачем?

В дверь решительно постучали, и на пороге появился отец. Нарцисса привычно улыбнулась. Она знала, что отец любит ее улыбку. Почему она раньше никогда не замечала, что всю жизнь, по сути, делала то, что ждали от нее другие? За все свои шестнадцать лет Нарцисса всего два раза в жизни сделала что-то для себя. Летом убежала из дома, да еще эта ночь перед Рождеством. Всего два раза за шестнадцать с половиной лет. Как же это мало!

Отец улыбнулся в ответ и приблизился к дочери:

– Ты похожа на ангела, милая, – он окинул взглядом ее праздничный наряд и затейливую прическу, в которую были вплетены дорогие украшения.

Если бы Нарцисса выбирала, она бы предпочла просто цветы. Но выбирать наряд для помолвки с Люциусом Малфоем у нее не было никакого желания, мать же настояла на украшениях. Они, бесспорно, шли девушке. Да и вообще весь ее наряд был продуман до мелочей, создавая впечатление, что на землю спустился хрустальный ангел. Вот только Нарцисса совершенно не узнавала свое отражение. Ангел? Разве у ангелов бывает такая тоска в глазах? Нарцисса вновь улыбнулась отцу и привычно подставила лоб для отческого поцелуя. Борода Фаргуса Блэка привычно кольнула нежную кожу. Все было как всегда. Вот только в последний раз.

– Все уже ждут. Ты готова?

Нарцисса кивнула. Отец взял ее холодные пальцы и просунул под свой локоть.

– Тогда вперед!

Выходя из комнаты, девушка оглянулась на маленького плюшевого мишку, который очень грустно свесил голову набок. Старая игрушка оставалась совсем одна на этой огромной кровати в этой пустынной комнате. Юная хозяйка уходила от него навсегда.

* * *

Люциус Малфой неотрывно смотрел в окно на заснеженную крону старинного дуба. Огромные белые хлопья бились в стекло, таяли и стекали на заснеженный карниз. Люциуса проводили в эту комнату, чтобы он отдохнул и привел себя в порядок перед торжеством. Он послушно кивнул на участливое предложение миссис Блэк, и его оставили одного. Несмотря на бессонную ночь и чудовищную усталость, он вот уже сорок минут просто стоял напротив окна и смотрел на буйство стихии. Странно. Он ни о чем не думал. Совсем ни о чем. Он просто стоял и смотрел. На него до сих пор не снизошло сознание всей ответственности приближающегося момента. Не было никаких мыслей и эмоций по этому поводу. Была пустота. Такая привычная за эти несколько месяцев. Его взгляд оторвался от пейзажа за окном и скользнул по белой розе, росшей в небольшом горшке на широком подоконнике. Эта роза странно напомнила Нарциссу. Просто розы ассоциировались с Нарциссой уже давно. Еще с первого появления в доме Блэков, много лет назад, он невзлюбил эти колючие растения, которые торчали здесь отовсюду. Люциус не понимал этого идиотского желания – разводить такие бестолковые цветы. Он протянул руку и осторожно дотронулся до прохладного бутона. Холодная спокойная красота. Он сжал пальцы, и упругий бутон еле слышно хрустнул. Юноша смял его одним движением и, крутнув кистью, легко обезглавил колючее растение. Легкое движение – и ничего нет. Он разжал пальцы и посмотрел на смятые и изуродованные лепестки на своей ладони. Усмехнулся. Еще минуту назад здесь была холодная красота, а теперь все, что от нее осталось, – горстка искромсанных и потертых лепестков. А все потому, что он просто сильнее этого цветка. Люциус просыпал лепестки сквозь пальцы. Небольшое представление вернуло в его душу подобие равновесия. Он повернулся к широкой кровати, на которой была разложена его парадная одежда. Небольшое усилие: принять душ и облачиться в кем-то услужливо подготовленный наряд. Его холили и лелеяли в этом доме. Юноша усмехнулся и направился в сторону ванной комнаты.

Некоторое время спустя он стоял перед зеркалом и поправлял затейливый узел на белом галстуке. Наряд оказался непривычным и неудобным. Люциус посмотрел на свои волосы, которые торчали кое-как. В таком виде недопустимо появляться перед гостями.

Дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге появился Эдвин Малфой.

Люциус резко обернулся, и сердце привычно сжалось. Это был… страх. Обычный банальный страх. И вот куда это чувство его привело. В чужой дом… в настоящий омут.

– С такими темпами, ты будешь собираться дольше Нарциссы, – сухо проговорил Эдвин, смерив сына ледяным взглядом.

Люциус сглотнул. Наверное, не стоило столько времени глазеть в окно. Отец окинул его равнодушным взглядом. Как всегда. Никаких эмоций, никаких чувств. Этот равнодушный человек так спокойно и легко отправил своего сына в ад.

– Ты с таким лицом собираешься вниз? – равнодушно поинтересовался Эдвин.

– Другого у меня нет, – в первый раз в жизни съязвил отцу Люциус.

Эдвина это, похоже, развеселило. Он усмехнулся.

– Тебя ожидает ночь с красавицей невестой, а я вижу кислую мину!

– Если бы только ночь… Меня ожидает жизнь с ней.

– Ты только сейчас задался этим вопросом? – вкинул бровь Эдвин. – Ты знал об этом несколько месяцев. Если бы ты высказал свои возражения или пожелания, мы бы заменили Нарциссу.

В голове у Люциуса зашумело. Неужели? Неужели он сам не использовал шанс? Неужели это возможно?

– Отец, – сдавленно проговорил он. – Я не хочу этой свадьбы. Пожалуйста. Отмени все. Умоляю!

Он и сам не заметил, как схватил отца за манжеты нарядного пиджака. Он сейчас не думал ни о чем, только о возможном спасении и избавлении. Одержимый безумной Надеждой, он заглянул в глаза отца, и наткнулся на холодный взгляд, полный равнодушного веселья. В этом взгляде не было жалости и сострадания, не было понимания.

– Но ты же только что сказал… – растерянно проговорил юноша.

– Это была ирония, Люциус, – с легким весельем в голосе проговорил Эдвин. – Ты разочаровываешь меня. Малфои не просят. Они всегда берут то, что им нужно. Мне стыдно, что мой сын – слабак.

Люциус стоял посреди комнаты, как громом пораженный. Он не ожидал этого маленького спектакля. Зачем? Чтобы в очередной раз показать ему самому, какое он ничтожество? Люциус зажмурился. Слуха медленно достигал ледяной голос отца:

– Пусть тебе даже в голову не придет что-то выкинуть сегодня. Внизу ждут четыре сотни гостей. Каждый из них должен видеть что ты…

– Счастлив? – с горькой усмешкой спросил Люциус, не открывая глаз.

– Если бы ты не унаследовал мою внешность, я бы обвинил Присциллу в измене восемнадцатилетней давности. Счастье – это слишком банально для Малфоя. Все должны видеть, что ты заполучил то, что хотел, что ты доволен сегодняшним днем и выбором судьбы.

– По-моему, это твой выбор.

– Считай, что я сыграл роль посредника.

Люциус медленно открыл глаза и посмотрел на человека напротив так, словно впервые увидел его.

Дверь отворилась, и на пороге возник седой волшебник, который представился парикмахером. Эдвин бесшумно вышел. Он не любил скучных церемоний. Он проверил, что все идет по его графику, и удалился по своим делам.

Парикмахер бесцеремонно схватил подбородок юноши и, что-то бормоча под нос, стал вертеть его голову из стороны в сторону. Люциус смерил старикашку злым взглядом и начал про себя решать, каким заклинанием его лучше угостить. Но, видимо, у дедульки был опыт общения с отпрысками знатных семей. Не успел еще Люциус сделать выбор, как лицо дедушки озарила довольная улыбка, за которой последовала вспышка света, на миг ослепившая юношу. Когда в глазах перестало рябить, оказалось, что он в комнате один. Люциус бросил быстрый взгляд в зеркало. Да. Дедушка знал свое дело. Теперь можно было идти вниз. Можно было, вот только… Люциус замер перед входной дверью. Казалось, что-то невидимое удерживает его в этой комнате, не дает распахнуть двери и сделать шаг вперед. Может быть, здравый смысл?

Люциус вспомнил недовольный взгляд отца. Он еще и недоволен, черт побери! На юношу жгучей волной накатила злость. Все, что он делал в своей жизни, было направлено на служение Эдвину, а что он получал взамен?! Редкие похвалы. За все семнадцать лет их можно было по пальцам пересчитать. Причем хватило бы пальцев одной руки.

– Ненавижу! – яростно прошептал Люциус и сам вздрогнул от своих тихих слов.

Он произнес это вслух. А ведь раньше даже боялся думать об этом. Простое короткое слово, но оно открыло шлюзы в душе. Так некстати вспомнились бесконечные наказания и вечное недовольство, одинокое вечера и дурацкие поручения. А еще вспомнилась Фрида. Тогда на перроне. Эдвин так просто и равнодушно представил Фриде Нарциссу. Ее глаза в тот миг. Люциус размахнулся и изо всех сил пнул двери ногой. Те с жалобным скрипом распахнулись, а Люциус зашипел и согнулся от боли. Он потер ушибленное место и, изо всех сил стараясь не хромать и не морщиться, вышел в коридор. Через несколько шагов он понял, что боль в ноге – к лучшему. Она отвлекала и не давала ярости затопить разум. Потому что ярость Люциуса всегда проходила быстро, а ей на смену спешило отчаяние. Он окинул взглядом толпы собравшихся гостей и начал медленно спускаться по лестнице. С каждым шагом вниз он все отчетливее понимал, что отец прав от первого и до последнего слова. Он действительно слабак. Взять сейчас и крикнуть прямо с этой высокой лестницы, что никакой свадьбы не будет и сказать всем этим снобам, что они могут сделать со своими подарками. Один раз поступить так, как хочется больше всего на свете. Но что последует за этим? Нет. Люциус не способен на такой безумный поступок, который неизвестно что повлечет за собой. Он внезапно понял, что, как бы он не ненавидел Эдвина, никогда не сможет пойти против него. Что это? Вбитое с детства уважение? Страх? Люциус не знал. Он просто делал шаг за шагом по этой бесконечной лестнице в никуда.

* * *

Нарцисса Блэк медленно спускалась по широкой лестнице родительского дома. Почему-то сегодня здесь все выглядело чужим. Десятки полузнакомых, а то и вовсе незнакомых лиц, яркие упаковки подарков, множество свечей. Нарцисса окинула взглядом присутствующих и нацепила на лицо счастливую улыбку. По умилению в глазах крестной девушка поняла, что спектакль ей удается. Шаг, второй, третий… Каблучки утопают в ковре, которым покрыта широкая лестница. Ее шагов совсем не слышно. Странно. В детстве эта лестница казалась такой огромной, а сегодня она так коротка.

Спустившись с последней ступеньки, девушка позволила отцу подвести себя к юноше, который ожидал ее, стоя рядом с пожилым волшебником в обрядовом одеянии. Фаргус Блэк вложил руку дочери в ладонь жениха. Нарцисса почувствовала, что Люциус сжал ее пальцы. Девушка подняла на него глаза. Он скользнул по ней взглядом, но Нарцисса готова была поклясться, что он не видел ее. Он смотрел куда-то в себя, а в его глазах не отражалось ничего, кроме холодной ярости. Девушка про себя горько усмехнулась. Естественно, что злость – это единственное, что может вызвать в его душе эта помолвка. А теперь…

Пожилой волшебник накрыл их руки какой-то тканью и начал произносить слова обряда, призванного обвенчать их пред лицом не людей, но высших сил. Нарцисса постаралась не слушать. Ей и без того было плохо, а еще эти слова «навеки», «пока смерть не разлучит»…

Девушка скользнула взглядом по толпе гостей. Неподалеку стоял высокий темноволосый юноша. Его чуть ссутулившийся силуэт до боли напомнил Сириуса. Нет! Она не заплачет. Ни за что не заплачет. Нарцисса быстро отвела взгляд от юноши. Десятки лиц. Зависть, умиление, злость, радость – так много чувств и эмоций. Никого сегодняшнее событие не оставило равнодушным. Белинда напряженно улыбалась. Встретив взгляд Нарциссы, она кивнула, как ей показалось, весело. Нарцисса отвернулась. Как они все не понимают, что она с огромным удовольствием поменялась бы местами с любой из этих расфуфыренных красавиц? Она не хочет становиться миссис Малфой. «Пока смерть не разлучит». Нарцисса на секунду зажмурилась и про себя начала молиться, чтобы случилось чудо. Ведь оно случается. Иногда. Про это пишут в книгах, об этом слагают легенды. Пусть что-то вмешается! Пусть кто-то появится и прекратит все это! Ведь чудо иногда случается. Но в звенящей тишине большого зала раздавались лишь пророческие слова старинного обряда. С каждой секундой витиеватая формула заклинаний все сильнее и сильнее входила в их судьбы. Мельницы Богов завертелись. Чуда не произошло. По-видимому, Нарцисса не заслужила избавления. Жизнь брала реванш. Лишь ясный голос пожилого волшебника, и чуть подрагивающая горячая рука, которая сжимает ее ладонь. Она не заплачет. Ни за что не заплачет.

В безликой толпе взгляд юной невесты наткнулся на глазенки, полные ужаса. Это выражение безграничного ужаса так не вязалось с протокольными эмоциями всех собравшихся. Казалось, крик не слетает с губ Марисы Малфой только благодаря чему-то, что в этой семье вколачивалось с детства. Но эти глаза… Нарцисса попыталась улыбнуться девочке. Это оказалось невероятно сложно. Гораздо сложнее, чем улыбаться десяткам этих безликих людей. Просто в отчаянии Марисы была такая щемящая искренность… А ведь они никогда не общались. Между ними было пять лет жизни. Но в этот миг только в глазах Марисы Нарцисса увидела что-то такое… Слезы. Непрошеные слезы все-таки обожгли глаза. Нарцисса изо всех сил постаралась, чтобы всем они показались слезами счастья. Поверят ли они? Конечно, поверят! Ведь так положено по протоколу. Нарцисса на секунду закрыла глаза, а когда их открыла, то заметила какое-то движение в той стороне, где еще минуту назад стояла красивая одиннадцатилетняя девочка, так похожая на свою мать, если бы не взгляд... У матери он был такой же, как и у всех. Словно она действительно считала этот день счастливым. Словно ее единственный сын обретал что-то в этот момент, а не терял навсегда.

* * *

Когда Нарцисса спускалась по этой растреклятой лестнице, Люциус равнодушно следил за ее приближением. Он в очередной раз отметил вкус отца и старания миссис Блэк в выборе наряда для дочери. Он почему-то чувствовал, что Нарцисса не прикладывала к этому руку. Если бы нарядом занималась она, все было бы по-другому. Как? Люциус не знал, но точно по-другому. Изумительно красивая девушка, которая через несколько мгновений станет его. Почему она не вызывает никаких эмоций, кроме злости? Да потому, что она – чужая. И с каждым ударом сердца она становилась все ближе, вот только не его душе.

Фаргус Блэк вложил ее ручку в его ладонь. Ее пальцы оказались просто ледяными. Люциус некстати подумал, что у Фриды почему-то тоже всегда холодные руки. Нарцисса посмотрела не него. Он ответил равнодушным взглядом и отвернулся. В наступившей тишине зазвучали слова старинного обряда. Люциус не слушал их. Он не хотел ничего слушать. Ледяные пальцы в его руке никак не желали согреваться, и память волной смыла весь окружающий мир.

Весна прошлого года. Территория Хогвартса. На западном берегу озера растет огромный корявый дуб. Ему, наверное, лет пятьсот. Люциус очень любил это место. Туда редко кто забредал, потому что было слишком далеко. А они с Фридой часто бывали там. Там можно было спокойно побыть вдвоем, не опасаясь косых взглядов и дурных слов. Его мантия расстелена на земле. Теплое весеннее солнышко сильно припекает, поэтому он снял свитер и, наплевав на все условности, расстегнул рубашку. Как же ему хорошо! Он лежит, опершись на локти, и смотрит на свое зеленоглазое чудо, которое заплетает непослушные волосы в косу. Люциусу нестерпимо хочется помочь, но он боится разрушить этот хрупкий момент счастья и эту удивительную картину. Наконец коса заплетена, и Фрида пододвигается к нему и устраивает голову на его плечо. Люциус не может сдержать улыбку, делая глубокий вдох. Ее запах вместе с запахом солнца и свежей травы... Она просовывает замерзшие ручки под его рубашку и обхватывает его за талию, пытаясь согреться. В первую минуту Люциус вздрагивает и еле удерживается от того, чтобы не подскочить, но потом понимает, что это и есть счастье: греть ее озябшие пальчики и слышать ее звенящий голосок.

– Представляешь, Земус опять завалил меня на зельях. У меня нехорошее чувство, что я вообще не сдам экзамен в этом году.

Люциус с улыбкой пытается вникнуть в суть ее проблемы.

– Брось, он побесится и забудет.

– Да уж. Забудет он. Как же! Что мне делать?!

Она вскидывает голову и выжидающе заглядывает в его глаза. Он наклоняется и целует ее в носик.

– Хочешь, я помогу тебе подготовиться?

– Правда?

В ее глазах вспыхивает радость.

– Здорово, а то Фред все время занят и вообще…

– Зато я для тебя всегда свободен.

Она вытаскивает согревшиеся ладони из-под его рубашки и обнимает его за шею.

– Я все время думаю, что сюда может кто-то прийти.

– Плевать.

– Люциус, мы – старосты. Мы должны подавать пример.

В ответ он начинает весело хохотать, пытаясь не упасть вместе с ней.

– Фрида, брось. Мне плевать, что кто-то может увидеть. Я готов отработать миллион взысканий.

Зеленые глаза вспыхивают шутливым восхищением.

– Ну, просто рыцарь! «Пусть я буду драить совятню весь год, но зато сорву запретный поцелуй на территории школы!»

Они начинают весело смеяться. Чуть успокоившись, он признается:

– На самом деле, я наложил заклятие ненаносимости на это место. Эдакий провал в пространстве.

– Ты с ума сошел? – привстает Фрида. – Дамблдор наверняка узнает об этом, и тогда тебе точно влетит.

– Плевать, – легкомысленно повторяет он. – Тем более, я делаю это каждый раз, когда мы здесь – и ничего.

– Сумасшедший, – ее голос становится еле слышен.

Они оба правы в этот момент. Она в том, что директор школы, конечно же, знает об этом. Он – в том, что если реакции нет до сих пор, то ее наверняка не будет и впредь. Просто мудрый волшебник давал ему шанс: спасти свою душу. Дамблдор до самого последнего моменты пытался спасти старосту Слизерина Люциуса Эдгара Малфоя, хотя прекрасно понимал, что это невозможно. Но пока рядом с Люциусом находилась девушка с глазами цвета Надежды, был шанс. Она – единственная, кто мог спасти его от самого себя. Вот только он оказался к этому не готов.

– Ты такой замечательный.

В ее глазах светится искренность. Она наклоняется и целует его в губы. Он чуть выпрямляется, чтобы было удобнее держать равновесие. Обнимая ее и прижимая к себе, он вдруг понимает, что ему никто и никогда не говорил таких простых и искренних слов. И никогда не скажет, наверное.

Что-то изменилось вокруг. Время и пространство завертелось. Вернулись звуки и блики. Дурацкие украшения, нарядные гости и все в ожидании смотрят не него. Он что-то должен сказать? Юноша переводит непонимающий взгляд на пожилого волшебника.

– Вы согласны? – с вежливой улыбкой повторяет тот свой вопрос.

Вот сейчас он должен сказать простое короткое слово, и пути назад уже не будет. Люциус еще не успевает ничего подумать, как его плотно стиснутые губы вдруг разжимаются и произносят это слово:

– Да.

Так просто и легко. Путь в ад вообще очень прост.

* * *

За сотни миль от поместья Блэков в лазарете старинного замка напротив кровати брата сидела грустная девушка. Она невидящим взглядом смотрела на метель за окном. Белые яростные вихри…

Фред каким-то образом умудрился подхватить воспаление легких. Где?

Фрида оторвала взгляд от буйства стихии и посмотрела на брата. Она сидела здесь вот уже скоро два часа, а за это время они не обменялись и парой слов. Что они могли сказать друг другу? Делать вид, что все хорошо? Фрида встала со стула и медленно подошла к окну. Фред проследил за сестрой отчаянным взглядом. Он ничем не мог помочь. Ей никто сейчас не мог помочь. Фриде вдруг стало невыносимо холодно. Она обхватила себя за плечи. Стало отчего-то грустно и тоскливо. А до этого она считала, что тоскливей уже не может быть. Просто в эту самую минуту очень далеко отсюда красивый светловолосый юноша произнес в полной тишине короткое невесомое слово.

Фрида почувствовала, как слезы неудержимо подступают, и от них нет спасения. А ведь она считала, что все их уже выплакала. Девушка всхлипнула, стараясь сдержаться, поняла, что не получится, и опрометью бросилась к кровати, на которой уже, несмотря на боль в груди, приподнялся так похожий на нее юноша. Фрида бросилась в объятия брата, уже не сдерживая рыданий, которые яростно рвались наружу. Фред изо всех сил обнял ее, поглаживая по спине. Он бы все отдал за возможность защитить свою маленькую сестричку. Вот только как? Он гладил ее волосы, бормоча какие-то слова утешения, прекрасно понимая, что сестра их не слышит. Его сердце разрывалось на части. Он ненавидел ее слезы. Фрида редко плакала. А так как сейчас, вообще никогда. Но все же это было лучше, чем ее двухчасовое молчание и равнодушный взгляд. Может, сейчас ей станет легче. Он постарается сделать все для этого.

* * *

Когда Нарциссу спросили, согласна ли она стать невестой Люциуса Эдгара Малфоя, она на удивление легко ответила: «Да».

Это оказалось так просто. А потом все было, как в тумане. Отчетливо она запомнила лишь момент, когда Люциус надевал на ее палец фамильное кольцо Малфоев. И то только потому, что в этот момент его рука дрогнула, и он оцарапал ее палец старинной оправой. Он этого даже не заметил.

* * *

Сириус Блэк медленным шагом вышел из спальни юношей шестого курса Гриффиндора и нерешительно направился в гостиную. Он не знал, чего хочет в эти минуты. Когда он оставался один, ему хотелось выть, тогда он шел к людям. Стоило побыть пять минут в компании друзей, пару раз перехватить на себе их сочувствующие взгляды, как он тут же вскакивал и куда-то убегал. Так юноша и метался уже несколько часов. Вот сейчас он наконец нашел, чем заняться. Он решил почитать подарок Нарциссы. Эта старинная книжица помнит тепло ее рук. Сириус осторожно провел кончиками пальцев по стершейся надписи на обложке.

«Он был забавным, а стал великим».

Юноша усмехнулся. Какая же она все-таки забавная! Не глядя под ноги, он сделал шаг вперед и споткнулся о край ковра, который почему-то оказался завернут. Сириус потерял равновесие и, стараясь не выпустить подарка из рук, ухватился за перила лестницы как раз на месте стыка двух балок. Сириус выругался, когда почувствовал, что ободрал себе кожу на пальце. Безымянном пальце левой руки.

* * *

Музыка. Свечи. Музыка. Подарки. Музыка. Поздравления. От этого мелькания и сверкания у Нарциссы начала раскалываться голова. Когда поток желающих поцеловать невесту иссяк, и у нее появилась относительная свобода, девушка тут же сбежала с праздника. Она не ушла далеко. Она сегодня – лицо праздника и обязательно понадобится кому-нибудь через пару минут. Но эти пару минут можно спокойно вздохнуть. Нарцисса остановилась у окна в коридоре. Солнце уже село. Темноту на улице разрезали всполохи фейерверков. Праздник. Нарцисса усмехнулась.

– Сегодня солнце долго садилось, – услышала она детский голос за своей спиной.

Девушка обернулась. В двух шагах от нее стояла Мариса.

– Откуда ты знаешь? Ты же была с гостями.

– Нет, – возразила девочка. – Я убежала. Я была в твоей комнате. Оттуда очень хорошо виден закат.

– Я знаю, – ответила Нарцисса.

– Ты не сердишься?

– Нет, – девушка покачала головой.

– У тебя такой хороший мишка на кровати. Только у него почему-то голова все время свисает на одно плечо. От этого он очень грустный.

– В нем просто не хватает набивки.

– Нет. Он грустит.

Нарцисса вдруг вновь почувствовала непрошеные слезы и отвернулась к окну.

– Хочешь, я заберу его к себе, и ему не будет так грустно?

Слезы все-таки потекли. Нарцисса просто кивнула в знак согласия, не оборачиваясь. Теплая ладошка накрыла ее озябшие пальцы. Нарцисса всхлипнула и прижала другую ладонь к губам, пытаясь взять себя в руки.

– Не плачь. Ну пожалуйста, – тихий просящий голосок.

– Не буду, – прошептала Нарцисса сквозь слезы и сжала теплую ладошку. – Забери мишку. Пусть ему не будет грустно.

– Обещаю.

Девочка внезапно бросилась к Нарциссе и крепко ее обняла. Нарцисса прижала ее к себе.

– Давай дружить, – глухо прозвучало предложение в ее плечо.

– Давай, – без раздумий согласилась Нарцисса.

Эти две такие разные девочки еще не знали, что с этого дня станут самыми близкими людьми в этом огромном мире. Их не остановят ни цвет формы (Слизерин? Когтевран? Какое это имеет значение?), ни разница в пять долгих лет. В семье Малфоев взрослеешь быстро. Да. Они очень разные. Но у них общая судьба и общая беда – старинная аристократическая фамилия.

Date: 2015-07-25; view: 344; Нарушение авторских прав