Черная Падь

Возвращение Черной Метки Гильдии подействовало на всех, как весть о всемирной катастрофе. В коридорах Думгрота первое время было непривычно тихо. Шума и смеха не было вовсе, а если какой‑то неисправимый весельчак и смеялся над своей же шуткой, то его смех тут же испуганно прерывался, натыкаясь на непробиваемую стену страха и тишины.

Другое дело – шепот. Шептались абсолютно все: учителя возле учительской и в кабинетах перед уроками, ученики в коридорах и в парке на перерывах. И всюду время от времени можно было разобрать одно и то же: «Неужели Гильдия возродилась?»

И только по прошествии недели Троллинбург начал приходить в себя. То ли волшебники устали бояться, то ли бесконечные разговоры на эту тему многим просто набили оскомину, но все чаще можно было услышать, как на улицах города и в Думгроте говорят на любые темы, не упоминая Черной Метки.

В четверг стояла теплая и безветренная погода. После уроков Мила, Ромка, Белка и Яшка направлялись в парк, чтобы поработать над заклинанием Простейшего Перевоплощения для Многолика.

– Разобьемся на пары следующим образом, – говорил Ромка. – Мы с Милой потренируемся друг на друге, а ты, Белка, будешь тренироваться вместе с Яшкой. Может быть, он тебе сварганит шляпу настоящей звезды эстрады, а ты как звезда обеспечишь его своими автографами.

Белка, застрявшая возле вещающей о скором концерте афиши Лирохвоста, которая была наклеена поверх клыкастого рта Бабы‑яги, хмуро повернулась к Ромке, услышав в его голосе хорошо различимую иронию.

– Мне интересно, – с заметной обидой в голосе сказала она, – кто тебя уполномочил здесь распоряжаться? С чего это ты вдруг решаешь, кому с кем тренироваться?

Оторвавшись от созерцания Лирохвоста, который на афише с неотразимой улыбкой аккомпанировал трем розовым поросятам, водившим хоровод, Белка гордо вздернула подбородок и, демонстративно развернувшись, направилась дальше по тропе.

– Ха! – воскликнул возмущенно Ромка, срывая афишу и с брезгливой миной бросая ее в ступу Бабы‑яги, которая довольно причмокнула освобожденным ртом. – Ой, прости! И правда, станет ли такая звезда, как ты, терпеть указания от простого смертного вроде меня. Надеюсь, ты не лишишь меня своего автографа? А то я этого не переживу.

Мила и Яшка обменялись взглядами, и Яшка тяжело вздохнул.

– Можешь говорить, что хочешь, – слегка обернувшись на ходу, обиженно сказала Белка, – но, по‑моему, ты просто завидуешь.

– Чего!? – возмутился Ромка. – У тебя что, звездная болезнь началась? Чему это я, интересно, завидую?

– Тебе не дает покоя тот костюм, который наколдовал мне профессор Многолик, – ответила Белка. – Ты так не сможешь.

– Я не смогу?! – со все возрастающим возмущением воскликнул Ромка. – Это я‑то не смогу?

Глядя, как Ромка мечет из глаз искры, Мила поняла, что Белка задела его за живое. Ему и в голову никогда не могло прийти, что кто‑то может сомневаться в его способностях. Мила не считала, что Ромка прав со своими ироничными нападками на Белку, но, несмотря на это, она была уверена, что для него нет ничего невозможного. Ему все легко удавалось, а уж простейшее заклинание перевоплощения точно не могло стать проблемой. Все‑таки оно как‑никак простейшее.

Но Ромка, казалось, был не на шутку уязвлен тем, что в нем усомнились.

– Отлично! – самоуверенно заявил он и, повернувшись к Миле, спросил: – Мила, потренируешься с Яшкой, а? Я этой звезде сейчас такую шляпу наколдую… Посмотрим, посмотрим, кто из нас завидует… Нет, ты слышала – я не смогу!..

– Без проблем, – ответила Мила, хотя это было и необязательно: в потоках возмущения Ромка ее даже не слышал.

Они остановились у статуи Тридцать Третьего Богатыря. Здесь в виде набегающих волн у ног Богатыря было несколько скамеек, на которых и устроились ребята.

– Ну что, – начала Белка с таким лицом, как будто уже жалеет, что не проигнорировала Ромку. – Колдуй.

– Ты начинай, – сказал Ромка.

– Что? Опять?! – вспыхнула Белка. – Ты снова командуешь!

Мила вздохнула и, предупредив очередное язвительное замечание, уже готовое вырваться у Ромки, сказала:

– Я первая попробую. А вы помолчите. Многолик сказал, что важно очень хорошо сосредоточиться.

Мила направила на Яшку свою палочку и попыталась представить какой‑нибудь головной убор, что‑нибудь очень простое, чтобы сразу получилось. Шляпы с перьями или пряжками она отмела сразу. Колпак – вот что подойдет. Это не должно быть сложно. Что там Многолик говорил про детали? Так: в высоту – небольшой, цвет пусть будет красный и никаких украшений. Мила постаралась получше нарисовать в своем воображении этот колпак и, взмахнув палочкой, воскликнула:

– Имаго Модус колпак!

В этот раз туманный занавес с молниями образовался не вокруг всего Яшки, а только вокруг его головы, но упал с таким же свистящим звуком, что и в прошлый раз, а на Яшкиной голове появился головной убор.

Мила озадаченно смотрела на свою работу: колпак был невысокий и красного цвета, как Мила и хотела. Но, кроме того: на красном фоне пестрели крупные горошины ужасных ядовитых оттенков, а на верхушке позвякивали шутовские бубенчики.

Яшка с грустным видом снял с себя колпак.

– Извини, Яшка, – попросила Мила. – Бубенчики вышли случайно, правда.

– Ничего страшного, – вздохнул Яшка.

Ромка сдвинул брови, героически сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и не обидеть Яшку. Удалось ему это относительно легко, потому что в голове была другая забота. Он поспешно повернулся к Белке.

– Готова? – спросил он. – Если у меня получится отличная шляпа – ты обещаешь неделю не ездить по ушам со своим Лирохвостом. Обещаешь?

Белка обиженно хмыкнула – нелюбовь Ромки к Лирохвосту оскорбляла ее до глубины души, – но сдержалась от высказывания и, насупившись, ответила:

– Хорошо, обещаю.

– Ловлю на слове, – сказал Ромка и уставился в пространство между пепельными хвостиками на Белкиной голове.

Он смотрел так где‑то полминуты, а потом громко воскликнул:

– Имаго Модус шляпа!

Белкину голову окутал уже знакомый туманный занавес. В этот раз Мила не напрягала свое воображение и, наверное, поэтому заметила, что без головы Белка смотрится очень странно. Пока она об этом думала, занавес с шумом рухнул и исчез, а вместо него…

Мила понятия не имела, что у Ромки такая богатая фантазия. Но для себя она отметила, что была права, когда ничуть в нем не сомневалась. Шляпа была невероятной: нежного палевого цвета, с широкими полями, усыпанными крохотными живыми искрами, а вместо тульи над полями возвышался настоящий замок с палевыми башенками и балконами, украшенными фигурами волшебных зверей. Замок‑тулья был чем‑то похож на Думгрот. Это была не просто шляпа – это было произведение искусства. Правда, такую шляпу не поносишь, но глаз было не оторвать.

Белка, заметив устремленные на ее голову взгляды и открытые рты, сняла с себя головной убор и тут же громко ахнула. Больше ни на какие звуки она была неспособна, потому что попросту лишилась дара речи.

– Убедилась?! – требовательно произнес Ромка и безжалостным тоном добавил: – Теперь твоя очередь.

С большой неохотой Белка отложила чудо‑шляпу в сторону и неуверенно направила на Ромку свою палочку. Было видно, что сосредоточиться ей сложно, – глаза то и дело косило в сторону палевого замка. Сделав неимоверное усилие, Белка тихо произнесла:

– Имаго Модус цилиндр!

Но ничего не произошло.

– Имаго Модус цилиндр! – повторила Белка.

Снова ничего. Белка беспомощно вздохнула и опустила палочку. Нельзя сказать, чтобы кто‑нибудь сильно удивился – у Белки редко что‑нибудь получалось.

– Ха! – торжествующе воскликнул Ромка и проткнул свое творение волшебной палочкой. Шляпа вспыхнула искрами и исчезла. Белка даже всхлипнула от жалости. – Вот так вот! Моя взяла! Теперь целую неделю ничего не услышу о Лирохвосте. Потрясающе! Здорово!

Ромка еще какое‑то время нараспев повторял «моя взяла, моя взяла», пока Яшка, который был не в силах вынести несчастный вид Белки, скромно не напомнил ему, что он еще не тренировался.

Мила поняла, что сейчас наряжать будут ее. Глядя на Яшкину палочку, устремленную ей прямо в голову, она подумала, что лучшим вариантом будет, если у Яшки вообще ничего не получится. Бубенчики на голове она еще переживет, а вот извергающийся котел – это вряд ли.

Пока Ромка продолжал донимать Белку, тихо бормоча «моя взяла», Яшка глянул на Милу сосредоточенным взглядом и произнес:

– Имаго Модус шляпа!

Мила только подумала, что Яшка, видимо, хочет повторить Ромкин подвиг, как ее словно окутало воздушной ватой, а молнии выстреливали прямо перед глазами. Ощущение было такое, как будто ее засунули головой в облака.

И в ту же секунду раздался громкий хлопок, похожий на звук открывшейся со стуком двери, и тело Милы словно куда‑то засосало. Все вокруг превратилось в тоннель, по которому она теперь летела с невероятной скоростью. В ушах стоял невозможный свист, а прямо перед глазами мелькали обрывки каких‑то образов. Потом раздался громкий чавкающий звук, и Мила плюхнулась во что‑то вязкое и мягкое.

– Уй! – простонала она, мотая головой и пытаясь привести в порядок зрение: в глазах было темно, а в голове стоял жуткий гул, как в трубе.

Она пошевелилась, и снова что‑то чавкнуло, но звук теперь был совсем реальным.

Не понимая, что произошло, Мила оглянулась вокруг, и ей стало не по себе. Очень не по себе.

Это было первое чувство. Вторым был тяжелый, не предвещающий ничего хорошего комок, который подкатил к горлу, когда Мила вдруг поняла, что лежит в какой‑то болотной луже, и слизкая гадость цепляется к ее рукам и к одежде.

– Мамочка! Что это за отвратительное место? – спросил голос совсем рядом с ней.

Мила обернулась: в двух шагах от нее с болотной кляксой на щеке сидел Яшка.

– Яшка! – воскликнула Мила. – Что случилось?

– Не знаю… – Вид у него был подавленный и испуганный. Он скользил руками по вязкой земле, пытаясь подняться.

– Где мы?

Мила оглянулась по сторонам. Из мягкой поверхности, покрытой мхом, торчали кривые коряги. Перед ними простиралась ухабистая местность с редкими деревьями, настолько искореженными, что только от одного их вида бросало в дрожь. Чуть дальше темнело что‑то густое и непроглядное. Похоже, это был лес. А по другую сторону от них тянулось широкой петляющей полосой водяное пятно: черно‑зеленое, мутное и странно побулькивающее – оно очень напоминало…

– Черная Падь… – Яшкин голос был полон суеверного страха.

– Кажется, так… – подтвердила Мила и почувствовала, что и ее голос звучит не очень храбро.

Она посмотрела на чернеющую стену леса, потом на воду, испаряющую желтовато‑зеленое свечение, от которого воздух казался похожим на мутное, заросшее плесенью бутылочное стекло. Трудно было сказать, что вызывало больший страх.

Мила попыталась подняться. Она стала на колени, подняла одну ногу и тут же растянулась в грязи, угодив носом в островок моха.

– Мила, я тебе сейчас помогу! – крикнул Яшка и потянулся к ней.

И тотчас растянулся в точности, как Мила, крякнув при этом, как очень крупная по размерам утка.

Мила все‑таки встала и вытерла рукавом испачканный нос.

– Как это получилось? – спросил Яшка.

– Да, действительно? – Мила бросила на него хмурый взгляд.

Для нее это уже, кажется, не было секретом. Последнее, что она видела, перед тем как оказаться здесь, – это волшебная палочка Яшки Бермана. Он произнес заклинание, которое должно было сотворить на ее голове какой‑нибудь новый головной убор. Только и всего. Но вместо этого они оказались на болотах Черной Пади. Заклинание Яшки закинуло сюда и его, и Милу.

По страдающему лицу Яшки, который после взгляда Милы позеленел, сливаясь с окружающей средой, и потупил взор, она увидела, что он тоже догадался, как они сюда попали.

– Извини, Мила… – У Яшки был очень несчастный вид. Он виновато засопел. – Не знаю, как это у меня получается.

Миле стало его жаль. Она представила себе, как бы она себя плохо чувствовала, если бы с ней постоянно происходило что‑то подобное. К тому же совсем недавно по вине Степаныча она и сама себя считала «ходячим бедствием», поэтому Яшку понимала, как никто другой.

– Что нам теперь делать? – неуверенно спросил Яшка.

– Нам нужно идти в лес, – сказала она, сама не понимая, почему так решила. У нее было очень плохое предчувствие.

– В лес?! – Глаза Яшки поползли на лоб. – Но…

Мила посмотрела на него.

– Да, – храбро сказал Яшка, стараясь держать себя в руках, – в лес.

Поддерживая друг друга, они сделали несколько шагов по направлению к лесу. Пару раз Мила провалилась по щиколотку в болото. Небо над ними темнело. Становилось сумрачно, хотя, по мнению Милы, еще должно было быть не больше четырех часов дня. Наверное здесь, на болотах, в нескольких шагах от непроходимой древесной гущи, темнело раньше.

Продвигаясь вперед, Мила сделала очередной шаг, и вдруг прямо у нее под ногами что‑то взорвалось, как будто наружу вырвался огромный воздушный пузырь. Мила потеряла равновесие и упала на спину.

– Ой‑ой‑ой, мамочка! – раздался стонущий голос Яшки.

Мила подняла голову и увидела, что он тоже упал, но его откинуло в другую сторону, и теперь он лежал в нескольких шагах от нее.

– Здесь кругом болото! – пожаловался Яшка. – Как мы отсюда выберемся?

Миле очень хотелось, чтобы Яшка перестал так голосить. Мало того, что забросил их сюда, так теперь еще и ноет. Она уже не так сильно его жалела.

Мила снова попыталась встать на ноги. Грязь и какая‑то серо‑зеленая гадость налипала везде: на руки, на одежду и даже на лицо. Это же надо! Только что были в школе: рядом Ромка, Белка, уютный Думгротский парк и… нате вам – Черная Падь! Хуже не придумаешь.

– Это так ужасно! Просто чудовищно! – продолжал голосить Яшка, вторя мыслям Милы, и ее это начинало раздражать.

К тому же темнело все быстрее. Даже слишком стремительно. Мила дернулась, вставая, и почувствовала, как что‑то держит ее за одежду. Она глянула вбок: край накидки зацепился за одну из коряг, похожую на торчащую из воды крючковатую лапу. Мила потянула за накидку, но та не поддавалась.

– Ми‑ла! – снова подал голос Яшка, и Мила чуть не зарычала: неужели так трудно помолчать, пока она пытается подняться на ноги!

– Это чудови… – заикаясь, бормотал Яшка.

Мила с силой рванула накидку, и ткань с треском разорвалась, освобождая ее от пут деревянной лапы. Она повернулась к Яшке с готовностью все ему высказать, но выражение Яшкиного лица Милу насторожило. Он смотрел куда‑то вверх, а в глазах застыл ужас.

– Чудовище… – еле слышно договорил он.

Мила повернулась назад и закричала так громко, как только могла. В ту же секунду истошно завопил и Яшка.

Прямо перед ними, закрывая полнеба, возвышалось над болотами туловище огромного монстра. Его длинная шея вытягивалась в их сторону. Открытая пасть с двумя рядами огромных зубов угрожающе раскрылась, нацелившись на случайно обнаруженную пищу. И, кажется, пищей были они, а перед ними было хорошо известное в округе Чер‑Мерсское чудовище.

Мила попятилась и, поскользнувшись, плюхнулась на спину. Сзади, не переставая вскрикивать и тяжело дышать, копошился Яшка, который, видимо, пытался отползти подальше.

Жуткая тварь поднялась еще выше, и из болота вынырнул длинный хвост, покрытый блестящей чешуей. Совсем как Ригель, чудище вильнуло хвостом из стороны в сторону, сбив наповал несколько деревьев по обе стороны от себя. Чудовище приподняло голову и, раскрыв пасть еще шире, издало громоподобный звук, который пронесся над головой Милы и унесся в чащу леса.

– Яшка! Поднимайся! – крикнула Мила, увидев, что чудовище стремительно приближается к ним, рассекая болотную жижу своим громадным телом.

– Я не могу… – жалобно стонал Яшка, – я не могу встать!

Мила поднялась и на корточках поползла к Яшке. Монстр у нее за спиной клацнул зубами и в предвкушении вкусного обеда коротко прохрипел. В нескольких шагах от Яшки Мила заметила под своими руками густую черную тень и обернулась. Чудище было уже почти над ними, его длинная шея опускалась. Мила увидела жуткие желтые глаза с узкими зрачками – глаза гигантской рептилии. Голова была очень похожа на голову динозавра, а ряд громадных острых зубов делал это сходство безупречным. И эта смертоносная пасть была уже совсем близко. Мила выхватила из кармана волшебную палочку, решив, что просто так не позволит себя проглотить. Она приготовилась к самому худшему, поднимая вверх голову, но тут заметила, что длинная переливающаяся чешуей шея несется прямо на Яшку.

Зубы снова клацнули.

– А‑а‑а! – заорал Яшка и с удивительной для него сообразительностью вовремя перекатился в сторону. Однако жуткая тварь вовсе не собиралась отступать. Шея вытянулась, но не для отступления, а для нового броска. Пасть монстра с разрывающим уши рычанием снова приближалась к Яшке.

– Яшка! – что есть мочи крикнула Мила. – Осторожно!

Над ней зависла толстая шея монстра, буквально в шаге… Долго раздумывать было некогда. Мила подпрыгнула и ухватилась за эту шею обеими руками.

И к ее удивлению это подействовало. Чудовище издало непонятный звук и резко дернуло головой, поднимая шею в воздух. Мила чудом удержалась, цепляясь за жаберные щели с острым, как лезвие, гребешком, царапающим ее ладони.

Недовольный монстр встряхнул головой. Шея невероятно извивалась, а голова монстра пыталась схватить Милу, подступаясь с разных сторон. Но дотянуться не могла.

Мила думала только о том, чтоб не свалиться, потому что тогда она обязательно окажется в желудке мерзкого чудовища. А этого, ей совсем не хотелось.

Внезапно чудовище свирепо зарычало, и Мила почувствовала, как ее уносит куда‑то в сторону. Ее руки разрывало до крови, а она отчаянно пыталась не упасть. В следующий момент ее понесло в другую сторону, и она поняла, что чудовище раскачивается, для того чтоб сбросить с себя свою ношу. Качнуло снова и снова, отчего у Милы закружилась голова. Ее руки ослабевали.

– Мила, держись! – кричал внизу Яшка.

Но она чувствовала, что ее руки начинают разжиматься. Шея хрипящего и с каждой секундой все сильнее свирепеющего монстра понеслась в сторону. Мила застонала и расцепила руки. Пролетев по воздуху, она упала наземь, больно ударившись плечом.

Чер‑Мерсское чудовище, возвышаясь над ней всего в нескольких шагах, угрожающе вытянуло шею к небу, а длинный, как у ящерицы, хвост забился в ярости, повалив еще несколько мелких деревьев.

Да, как у ящерицы, подумала Мила, или еще… как у зловредного зеленого человечка.

И тут же она себя одернула, когда увидела, как шея огромной рептилии опускается и тянется прямо к ней. До чего же глупо! Какая ерунда приходит в голову в тот момент, когда ее вот‑вот сожрет огромный монстр!

Мила задохнулась от ужаса, видя, как на нее надвигается раскрытая пасть, и… Ну конечно!

Мила лихорадочно завертела головой. Ей нужна ее волшебная палочка! Да где же она?! Ах, да! Она же выронила ее, когда ухватилась за шею чудовища! Что же теперь делать?!

Голова с плотоядным взглядом желтых глаз была уже близко, и тут Мила увидела ее. Всего в двух шагах лежала испачканная грязью палочка, надписью вверх, так что Мила даже смогла разглядеть последние буквы своего имени.

Ее уже коснулось мерзкое дыхание рептилии, когда Мила, совершив отчаянный рывок, ухватила палочку окровавленными руками и, развернувшись в сторону монстра, вытянула вперед руку. Громким, истерично срывающимся голосом, она воскликнула:

– Циркумфлексус хвост!!!

Она уже смотрела в источающие ярость глаза с черными прорезями вместо зрачков; они были так близко, что от страха у Милы онемело все тело. Громадные зубы, поросшие плесенью, были прямо над ней. Но тут прозвучал свистящий, как полет стрелы, звук, и покрытый блестящей чешуей хвост, описав полукруг в воздухе, оказался в пасти своего хозяина – водяного дракона. Его зубы с силой сомкнулись, и раздался оглушительный хруст.

На несколько мгновений все замерло. Потом глаза чудовища наполнились влагой, очень похожей на слезы, челюсть разжалась, и край хвоста, весь испачканный какой‑то темной жидкостью, вывалился наружу.

Мила продолжала сжимать в ладони волшебную палочку, держа ее на вытянутой руке по направлению к монстру.

Но животное, судя по всему, больше нападать не собиралось. Оно попятилось, издавая стонущие жалобные звуки, и вскоре скрылось в болоте.

Мила облегченно вздохнула.

– С тобой все в порядке? – спросил рядом чей‑то дрожащий голос.

Мила резко дернулась, но это был всего лишь Яшка. Она и забыла о нем.

Мила кивнула, чувствуя, что не может произнести и звука. Она спрятала палочку во внутренний карман разорванной и грязной накидки и с трудом поднялась на корточки.

В голове у нее помутилось.

– Пошли отсюда, – сказала Мила неровным голосом.

Ее вдруг охватил запоздалый страх, и кинуло в дрожь.

А Яшка смотрел на нее широко распахнутыми глазами, в которых Мила к своему удивлению читала восхищение, замешанное на ужасе.

Очень скоро они поняли, что добраться до леса будет нелегко. Перепрыгивая с кочки на кочку, они шли очень осторожно; земля под их ногами мягко пружинила. Каждый звук, будь то хруст ветки под ногами или бульканье болота за их спинами, заставлял их вздрагивать от страха. Они то и дело оборачивались назад, но чудовище не появлялось.

Чем ближе они подходили к лесу, тем тверже становилась почва, так что почти возле самого леса они ступали свободно. У входа в лес они остановились. Непроглядная мгла как будто источала что‑то темное и страшное. Входить туда не хотелось. И все‑таки новая встреча с чудовищем, притаившимся, но обозленным, пугала еще больше.

Мила с Яшкой переглянулись и, выставив вперед палочки, в один голос произнесли: «Свет». После чего боязливо шагнули в лес.

Они шли, пробираясь сквозь деревья. Темнело: на стволах деревьев осели черные тени, а в кронах, похожих на сплетенную гигантским пауком паутину, свет все еще боролся с темнотой. Что‑то шелестело над ними в ветвях, и Мила успокаивала себя, что это, должно быть, птицы, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. Яшка шел рядом.

– Здесь, наверное, нет ничего страшного, – сказал он, когда они миновали небольшой овраг, поросший сухими кустарниками. – Я не слышал, чтоб рассказывали что‑то плохое о лесе. А ты?

– Нет, – коротко ответила Мила, подумав, что Яшке захотелось поговорить не в самый удачный момент. Она была уверена, что в лесу нужно вести себя тихо, хотя и не могла похвастать большим опытом лесных прогулок.

– Хотя, конечно, – громким шепотом продолжил Яшка, – если тут есть что‑то страшное – совершенно необязательно, что об этом знают. Как ты думаешь?

– Наверное, – сказала Мила.

Она понимала, почему Яшке так хочется говорить. Тишина леса угнетала. Оплетала со всех сторон и навевала такой жуткий трепет, что пробуждало внутри какое‑то отчаянное паническое состояние. А редкий шум на верхушках деревьев – это были только лесные звуки, они не имели ничего общего с привычным миром их звуков.

– Но, если подумать, – размышлял Яшка, – ведь о Чер‑Мерсском чудовище все знают, так?

– Угу, – промычала в ответ Мила.

– Значит, будь в этом лесу что‑то такое же страшное или не такое, а менее страшное, то уж кому‑нибудь об этом было бы известно, да?

Мила не ответила. Если Яшка хочет себя успокаивать таким образом – это, конечно, его право. Но вот только ей он опять начинал действовать на нервы.

Они пробирались дальше, без тропинки, прямо сквозь чащу. Свет от палочек освещал им путь. Они не знали, правильно ли идут, но выбора не было.

Когда Мила уже вообразила, что Яшка решил помалкивать, опять послышался его нервный голос.

– Но, с другой стороны, – пробормотал он, – может, кто‑нибудь и знал о чем‑то таком, но он уже не может об этом рассказать.

Яшка шумно сглотнул, испугавшись собственных слов, а Милу передернуло, когда она поняла, на что он намекает. Ей сейчас очень хотелось, чтоб он помалкивал, потому что, пытаясь себя успокоить, он только пугал их обоих.

Яшка негромко что‑то зашептал, но Мила не разобрала слов. Видимо, от страха он начал разговаривать сам с собой.

Пусть уж лучше сам с собой, решила Мила, чем вслух. И только она так подумала, как снова раздался его голос.

– Да‑да… так оно обычно и бывает, – дрожащим голоском закончил свою мысль Яшка. – Так и в историях разных пишут.

Мила набрала побольше воздуха в легкие и шумно выдохнула.

– Яшка, пожалуйста, – угрожающе начала она, – я тебя очень прошу, ты не мог бы хоть немного помол…

И запнулась на полуслове, резко остановившись, так что идущий сзади Яшка, не заметив, налетел на нее с разгону.

– …чать – выдохнула Мила, с удивлением глядя перед собой.

Они стояли на краю небольшой круглой ложбины, утопающей в опавшей осенней листве. В самой глубине, как будто на дне лесного омута, росло одинокое дерево. Таких деревьев Мила никогда прежде не видела – с припорошенной сероватым инеем корой и серебристой листвой, пронизанной прозрачными жилами. У неестественно тонких корней дерева, поднимающихся над поверхностью земли, лежал черный камень – как будто памятник на чьей‑то могиле. Высокий и остроконечный – он очень напоминал нераскрытый бутон цветка.

– Что это за место? – шепотом спросил Яшка за спиной у Милы.

– Не знаю… – Мила начала спускаться в ложбину. – Надо посмотреть.

Ей хотелось подойти поближе к чудесному дереву и рассмотреть его.

– Может, не стоит? – нерешительно спросил Яшка.

Мила его не слушала – она осторожно шла вниз. Ей казалось, что в этом месте есть что‑то необычное, и еще почему‑то было такое ощущение, что здесь уже давно не ступала нога человека – все вокруг казалось первозданным и как будто отрешенным от остального мира.

Сзади закряхтел Яшка. Мила поняла, что он спускается следом за ней. Ее ноги скользили вместе с желтовато‑бурыми листьями, и отчего‑то ей в голову пришло сравнение с золотым морем. Она шагнула на ровное место, где склон круто изгибался в почти горизонтальную линию, и обернулась посмотреть на Яшку.

Тот, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову. В тот же момент, неловко поставив ногу, он поскользнулся на зыбком ковре склона, и с криком кубарем полетел вниз, прямо на Милу. Она еле успела отскочить, когда Яшка плюхнулся наземь в двух шагах от нее.

Мила бросилась к нему.

– Яшка! С тобой все в порядке?

Яшка засопел и поднял голову, Мила помогла ему немного приподняться. Он встал на правую ногу и тут же страдальчески застонал.

– Кажется, я сломал ногу, – пожаловался он.

Мила в отчаянии посмотрела на Яшкину ногу. До чего же это было некстати. Как же они теперь выберутся!? Мила вполне понимала, что не сможет тащить Яшку на себе: он ведь тяжелее ее, хоть и меньше ростом.

– Ты точно не можешь стать на нее? – спросила она Яшку.

– Я попробую, – сказал он и, вдохнув побольше воздуха, сделал еще одну попытку подняться, но тут же сморщился и глухо пискнул, даже не открывая рта. Он виновато посмотрел на Милу и пробормотал: – Может быть, если я немножко посижу – боль пройдет, и я смогу идти?

Мила глубоко вздохнула и опустилась на листву рядом с Яшкой. Она и сама тяжело дышала, успев запыхаться, пока помогала Яшке подняться, да и схватка с Чер‑Мерсским чудовищем не пошла ей на пользу.

– Скоро совсем стемнеет, – тихо сказала она, и Яшка опять вздохнул.

Взгляд Милы прошелся по ложбине и снова остановился на камне.

Раз уж все равно ждать, то почему она не может по крайней мере рассмотреть этот камень и дерево поближе?

Мила встала и направилась к центру ложбины.

– Ты куда? – беспокойно бросил ей вслед Яшка.

– Я просто посмотрю, – не оборачиваясь, ответила она, приближаясь к дереву.

Вблизи камень казался еще больше. Он не был однородно черным, как показалось сначала. В поверхность как будто были врезаны тонким пером сизовато‑белые прожилки, растекающиеся струйками в разные стороны.

Мила опустилась на корточки, протянула руку к камню, и серебристая листва на дереве беспокойно шевельнулась, словно от сквозняка. Странное было чувство: как будто камень сам просил, чтоб она коснулась его. Ее пальцы уже почти дотронулись до шероховатой поверхности, и в голове пронеслось, что сейчас она откроет какую‑то тайну…

– Я бы не стал этого делать, – произнес где‑то вверху предостерегающий голос.

Мила одернула руку и обернулась к Яшке. Но голос принадлежал не ему. Кто‑то еще был в ложбине!

Яшка тоже испуганно озирался по сторонам. Мила поднялась на ноги, усиленно вглядываясь в деревья на краю крутого склона.

– Кто здесь? – чуть дрогнувшим голосом спросила она.

И в этот момент она увидела…

На вершине склона из‑за дерева появилось странное существо. Очень странное существо. Четыре ноги и темно‑серое, отливающее легкой синевой тело, и еще – большие лопатообразные рога на голове, указывали на то, что перед Милой и Яшкой лось – житель этого леса. Но рога были прозрачными, как будто налитыми светом раннего вечернего неба, а голова и туловище принадлежали человеку…

Нет, не человеку – призраку.

Из живого лосиного тела, плавно перетекая голубоватым эфиром, вырастало туловище, руки и голова с рогами самого настоящего привидения.

Яшка, перебирая руками и ногами листву, попятился назад, совершенно забыв о своей больной ноге, а Мила не могла шевелиться, чувствуя, что ее ноги приросли к земле.

– Это всего лишь я, – ответил на ее вопрос призрак‑лось.

Изящно, даже чересчур для такого большого животного, вернее, наполовину животного, он спустился по крутому склону. Остановившись на некотором расстоянии от Милы и Яшки, призрак‑лось чуть склонил голову в приветственном жесте, плавно качнув прозрачными рогами. Возвратившись в вертикальное положение, он кивнул в сторону камня.

– На вашем месте я бы не стал прикасаться к этому древнему камню, – сказал он и задумчиво наклонил голову, увлекая вбок рога. – Собственно, я не делаю этого и на своем.

Мила даже не глянула в сторону камня. Она уже забыла о нем и с замирающим сердцем рассматривала, стоящее перед ней существо.

– А вы… кто? – спросила она.

Лосиные ноги сделали шаг вперед. Мила хотела ступить назад, но ее ноги все еще не хотели отклеиваться от земли.

– Конечно, – согласился призрак‑лось, – я должен представиться. Простите, я забыл.

Он отвесил очередной поклон, еще сильнее качнув рогами‑лопатками.

– Рогатый Буль, – представился он, выпрямляясь, и следом пояснил: – Мое имя.

Мила сглотнула, краем уха уловив беспокойное шуршание с той стороны, где сидел на земле Яшка, и тоже представилась:

– Мила. Мила Рудик, – и к своему удивлению быстро спросила: – А почему нельзя трогать камень?

Глаза призрака как будто чуточку потемнели. Или Миле это лишь показалось?

– Врата в сон ушедших должны оставаться неприкасаемыми. Они не для живых. Только тот, кому предначертано, может коснуться этого камня, – ответил Рогатый Буль. – Тот, чья судьба связана с ним бесконечными нитями, сплетающими воедино прошлое и будущее, – он внимательно посмотрел на Милу и покачал прозрачной головой. – Но это не твоя судьба.

– Откуда вы знаете? – спросила Мила.

В этот раз ей не показалось – глаза Рогатого Буля стали светлее, и он улыбнулся.

– Если сотни лет живешь между тем миром и этим, – с многозначительной интонацией в голосе произнес он, – поневоле много знаешь.

Призрак‑лось обернулся в сторону Яшки, застывшего на траве от страха, и сказал:

– Насколько я могу судить: вы заблудились в этом лесу. Это верно?

Мила молча кивнула, и Рогатый Буль повернулся к ней, реагируя на этот жест. Взгляд его прозрачных глаз прошелся по ее фигуре и остановился на плаще с вышивкой льва‑меченосца.

– Львиный зев? – в глазах призрака отразилось что‑то вроде полувопроса. Словно он вовсе и не хотел спрашивать.

– Вы знаете о Львином зеве? – удивилась Мила. Ей почему‑то не приходило в голову, что лесной призрак может быть осведомлен о том, что существует за пределами леса.

– Разумеется, – ответил Рогатый Буль и сделал жест рукой, поднося ее к своему правому плечу.

Мила проследила взглядом за его рукой и заметила, что на призрачное тело было надето сверху что‑то вроде плаща. А на груди, прямо над ладонью, можно было различить нашивку Привычная бело‑зеленая расцветка отсутствовала: плащ и нашивка, как и все тело призрака, были прозрачно‑голубыми. Но сомнений не было – на груди Рогатого Буля гарцевал Играющий единорог.

Мила подняла глаза на украшенную рогами голову.

– Вы жили в Белом роге? – Она была так этим удивлена, что даже не осознала, хотя и почувствовала, что ее ноги уже не прилипают к земле.

Рогатый Буль спокойно провел рукой по бесплотной груди.

– Да, – ответил он. – Но это было очень давно.

Он выпрямился.

– А теперь я должен помочь вам найти дорогу домой. Ночь уже стоит над лесом.

Мила кивнула, но вдруг вспомнила.

– Яшка! – воскликнула она, обращаясь к Рогатому Булю. – Мой друг. Он сломал ногу и не сможет идти!

Рогатый Буль сошел с места и направился прямо к Яшке, у которого при виде приближающегося привидения глаза поползли на лоб.

– Он поедет верхом, – сказал Рогатый Буль, – на моей спине.

– Нет, нет! – поспешно воскликнул Яшка. – Я сам. Я пойду. Зачем на спине?

Он попытался подняться на ноги, но тут же застонал еще громче прежнего. Видимо, за это время его нога еще больше опухла.

– Яшка, так будет лучше, – сказала Мила.

– Может быть, твой друг хочет переночевать в лесу? – спросил Рогатый Буль, обращаясь к Миле, но глядя на Яшку. – Продуктов у нас здесь не хватает. Что касается меня – то призраки вообще обходятся без ужина. Но за тех обитателей леса, которые в отличие от меня не обделены полноценным телом, не поручусь. Так как?

После этих слов Яшка решил не спорить. С горем пополам он забрался на спину к Рогатому Булю. Устраиваясь поудобнее, он протянул вперед руки, и в этот момент Мила поняла, что он собирается сделать – для удобства ухватиться за плечи Буля. Она не успела даже рта открыть, чтобы предупредить, как он это и сделал. Но, так как хвататься там было абсолютно не за что, руки Яшки потонули в голубовато‑сизом эфире, а за руками последовало все Яшкино тело. Искупавшись в теле призрака, Яшка с громким звуком эффектно приземлился на землю.

Мила застыла от неожиданности, а Рогатый Буль издал какой‑то звук, судя по всему – недовольства.

Приподнявшись, Яшка, мотая головой из стороны в сторону, пробормотал:

– Я что, прошел сквозь призрака?

И тут же хлопнулся в обморок.

– Я бы сказал – перелетел, – философски заметил Буль. – Что ж, все равно его на себе тащить. Помоги мне взвалить его на спину.

Когда Мила взгромоздила Яшкино бессознательное тело на спину Рогатому Булю, они двинулись в путь.

– Как вы здесь оказались? – спросил Рогатый Буль, когда они шли сквозь лес.

– Это случайно вышло, – ответила Мила.

– Ничто не происходит случайно, – возразил лось‑призрак. – Или, говоря иными словами, любая случайность имеет свою причину.

Миле показалось, что в голосе Рогатого Буля прозвучала грусть.

– Однажды и со мной произошел один случай, – сказал он, задумчиво наклонив украшенную рогами голову и глядя отстраненным взглядом куда‑то сквозь стену чернеющих в сумерках деревьев.

Date: 2015-07-25; view: 346; Нарушение авторских прав