Альфред Модели за работой в Чичен‑Ице

Модели заслуженно признан величайшим собирателем и исследователем наследия майя конца XIX века, однако в один ряд вместе с Модели и Шарне можно поставить Теоберта Малера, натурализованного австрийца, родившегося в семье выходцев из Германии. В 1846 году он вступил в ряды французской армии и отправился в Мексику, где помогал экспедиционному корпусу усадить на местный трон нового короля Максимилиана. После всех бурных событий Малер с группой индейцев попал в Паленке, где нашел… свое новое призвание. Он купил дом в мексиканской Мериде и решил посвятить остаток своей жизни изучению истории майя, в чем блестяще преуспел. Вспыльчивый, колючий, очень тяжелый в общении человек, Малер тем не менее признан одним из выдающихся «полевых» исследователей. Он не делал гипсовых слепков с барельефов и вырезанных иероглифов, не мастерил объемных конструкций из папье‑маше; его конек – яркие, насыщенные описания и планы многих неизвестных городов майя, а также прекрасные фотоснимки, по качеству не уступающие фотографиям Модели.

В 1880‑х годах Малер обследовал северный Юкатан и долину реки Усумасинты и открыл неизвестные города майя, условно названные (Алтар‑де‑Сакрифисьос) и Пьедрас‑Неграс (буквально – «черные камни»). Также он продолжил работу, начатую Модели в Йашчилане. И все же ранее изученные леса Петена – главное достижение Малера как исследователя‑первопроходца. В 1890‑х годах этот регион стал открываться миру главным образом из‑за американского экономического бума и, следовательно, из‑за потребности американской промышленности в натуральном каучуке – застывшем соке (или «чикле» по‑май – яски) дерева гевеи (в империи майя это дерево называлось «чикосапоте»). Чиклерос – собиратели чикле бродили по бескрайним зарослям Центральной Америки в поисках вожделенного сока и, конечно же, являлись прекрасными проводниками для разного рода ученых, промышленников, авантюристов. Вероятно, с их помощью Малер наткнулся в джунглях на свое главное открытие – мало известный до тех пор городок, условно названный Наранхо. Путешествовавший налегке, без громоздких приборов и оборудования, он нашел множество других замечательных мест, связанных с майя. Кстати, весьма плодотворно и долго Малер работал в Тикале, где, как мы помним, время Модели было ограничено. С 1898 года Музей археологии и этнологии Пибоди предложил австрийцу контракт на проведение экспедиций под своей эгидой и, соответственно, с предоставлением полного финансирования. В итоге в течение целого десятилетия интереснейшие фотографии и другие материалы украшали стены музея‑спонсо‑ра. К разрыву отношений между музеем и исследователем привела неисполнительность последнего, а также его желчный, скандальный характер. Умер Малер в Мериде в 1917 году. Его главное наследие – огромный фотоархив, который много лет служил в качестве прекрасного исследовательского материала для нескольких поколений ученых.

В период с 1880‑го по 1910‑й годы было собрано огромное количество научного материала и сделаны все ключевые открытия. Все, кроме одного: в ту эпоху так и не удалось расшифровать таинственные письмена майя. Следует признать, что кое‑какие успехи все‑таки имелись. Подробные записи и зарисовки, которые составил Модели после экспедиции в Копан, позволили Форстеману понять значение некоторых иероглифов, изображенных на стеле в этом городе. Эти знаки относились к системе долгого счета – разновидности майяского календаря. Однако разгадка значения нескольких знаков не позволила немцу соотнести календарь майя с христианским. Лишь в 1905 году этого колоссального успеха добился владелец одной американской газеты, исследователь‑любитель, лингвист Джозеф Гудмэн. Опираясь на труды Форстемана, публикации Модели и рукописи де Ланда, Гудмэн добился такой точной корреляции календарей, что она, с некоторыми исправлениями, дожила до сегодняшних дней. Открытие американца означало, что теперь все важнейшие события из жизни майя можно было привязать к привычной нам системе координат. При анализе характерных иероглифов на различных монументах выяснилось, что расцвет цивилизации майя пришелся на период с 300 по 900‑й годы н. э., который вскоре стал называться классическим периодом. Кроме того, не вызывал сомнений тот факт, что древние майя придавали чрезвычайно большое значение записи хода времени. На упомянутой стеле, например, половина текста относилась к календарной информации, то есть представляла собой иероглифы, при помощи которых летописцы майя обозначали датировку. Но данная информация не имела никакой ценности, так как не было известно о событиях, привязанных к этой датировке. К сожалению, самую главную часть письмен расшифровать не удалось. Важный шаг в этом направлении сделал еще один немецкий ученый, Пауль Шелльхас, успешно идентифицировавший в кодексах имена многих богов и иероглифы им соответствующие. В 1904 году он опубликовал список из 15 майяских божеств, каждому из которых присвоил латинский индекс от А до Р. После опубликования трудов Шелльхаса в ученом мире окрепло подозрение, что все письмена на монументах и зданиях классического периода представляют собой либо датировки, либо имена богов.

Открытия, сделанные к началу XX века как в джунглях, так и за письменным столом, показали истинные масштабы, временные и географические, распространения необычайной цивилизации. Конечно, критерии цивилизаций оставили после себя известные культуры Старого Света, но майя, благодаря своим выдающимся интеллектуальным способностям и достижениям в письменности, архитектуре, астрономии, математике и других областях, не так уж и далеко отстоят от наиболее развитых древних обществ Европы и Востока. Их архитектура, яркая и величественная, а в случае с Паленке и Ушмалем – еще и утонченная, не идет ни в какое сравнение с тем, что имелось у других народов Америки. Скульптура майя и роспись глиняной утвари (хотя изображавшая весьма неприятные вещи) стоят вровень с античным искусством исчезнувших цивилизаций Старого Света. В 1913 году на эту тему высказался искусствовед Герберт Спинден:

На первый взгляд, их искусство, чересчур экзотичное и уникальное, нельзя сравнивать с искусством Старого Света, однако, внимательно рассматривая наиболее выдающиеся творения майя, мы находим, что они абсолютно аналогичны самым ранним произведениям народов Средиземноморья в том, что касается мастерства художников и совершенства форм. Кое в чем, например, в умении тонко разрезать твердые горные породы или в умении составлять и отображать художественные композиции, майя, похоже, даже превзошли своих собратьев с Крита, из Эллады и других мест Средиземноморья.

В общем и целом, в начале XX века в ученых кругах окончательно утвердилось мнение о майя как о народе самобытном, необычном, но в чем‑то походившем на другие высокоразвитые народы древнего мира. Цивилизацию майя теперь стали называть не иначе как классической. Помимо всего прочего, неясным и необъяснимым оставался факт странного ее упадка примерно к 900‑му году н. э., что, конечно, добавляло ей изрядную долю таинственности и мистицизма и делало предстоящую работу по изучению этой цивилизации для последующих поколений ученых и исследователей более волнительной и интересной.

Date: 2015-07-25; view: 427; Нарушение авторских прав