X. Русалки

Поэтический образ фантистических жилиц надземных вод, вдохновлявший поэтов всех стран и соблазнявший художников всех родов изящных искусств, еще живет в народном представлении, несмотря на истекшие многие сотни лет. В качестве на­следства от языческих предков славян, принесенного с берегов тихого Дуная на многоводные реки славянского востока и на его глубокие и светлые озера, этот миф значительно изменился в Великороссии. Из веселых, шаловливых и увлекательных соз­даний западных славян и наших малороссов русалки в стране угрюмых хвойных лесов превратились в злых и мстительных су­ществ наравне с дедушкой водяным и его сожительницами в роде "шутовок" и "берегинь". Таким образом между малороссийскими "мавками или майками" и "лешачихами" лесной Рос­сии образовалась большая пропасть, отделяющая древние перво­бытные верования от извращенных позднейших. Русалок, пою­щих веселые песни восхитительными и заманчивыми голосами, заменили на лесных реках растрепы и нечесы: бледнолицые, с зелеными глазами и такими же волосами, всегда голые и всегда готовые завлекать к себе только для того, чтобы без всякой особой вины защекотать до смерти и потопить. При этом следует заметить, что в Великороссии даже не всегда про них знают. В редких местностях вообще об них вспоминают и рассказывают как о существах живых и действующих, подобно прочей злой и уродливой нечисти. Но зато повсеместно сохранились так на­зываемая русальная неделя и русалкино заговенье (на Петровки, или апостольский пост). И эти празднества ясно показывают, насколько северная лесная русалка не похожа на ту, которая пленяла и вдохновляла, между прочим, и наших поэтов.

Уже одно то, что русалка изображается (например, в приволжских местах) в виде соломенного чучела, а кое-где даже в виде взнузданного лошадиного черепа, укрепленного на шесте, показывает, как потускнел и вылинял в Великороссии поэтический миф о грациозной красавице-русалке. Только в слабых и постепенно смолкающих песенных отголосках еще мелькает об­раз этих красивых существ и сберегаются о них слабеющие вос­поминания. Но зато тут успели уже войти в обычай иные чество­вания, именно; чествования кукушки — весенней вестницы. Де­вушки крестят ее в лесу, кумятся между собою и завивают вен­ки на березе (завивают на семик в четверг, а развивают на сле­дующее воскресенье, приходящееся в Троицын день). Тем не менее на десятой неделе по святой Пасхе, сохранившей древнее народное название "русальной" или "русальской", ни одна деревенская девушка не решится пойти в лес без товарок именно из боязни "злых русалок", которые, по народному представлению, на это время переселяются из речных и озерных омутов в леса. В ту же самую пору мужики принимаются "русальничать", т. е. гулять на все лады и пить целую всесвятскую неделю до са­мого заговения.

Вот почему за точными справками о русалках необходимо обращаться на юг — к малороссам. В Великороссии же более подробные сведения о русалках получаются, главным образом, из губерний Тульской, Орловской, Калужской и Пензенской [32]. Но и здесь веселый образ русалки омрачается недобрыми, злы­ми свойствами.

Оставляя с Троицына дня воды и рассыпаясь вплоть до осе­ни по полям, перелескам и рощам, русалки выбирают себе развесистую, склонившуюся над водою иву или плакучую березу, где и живут. Ночью при луне, которая для них ярче обычного светит, они качаются на ветвях, аукаются между собою и водят веселые хороводы с песнями, играми и плясками. Где они бега­ли и резвились, там трава растет гуще и зеленее, там и хлеб родится обильнее. Тем не менее от русалок не столько пользы, сколько вреда: когда они плещутся в воде и играют с бегущими волнами или прыгают на мельничные колеса и вертятся вместе с ними, то все-таки не забывают спутывать у рыбаков сети, а у мельников портить жернова и плотины. Они могут насылать на поля сокрушительные бури, проливные дожди, разрушительный град; похищают у заснувших без молитвы женщин нитки, холсты и полотна, разостланные на траве для беленья; украденную пря­жу, качаясь на древесных ветвях, разматывают и подпевают себе под нос хвастливые песни. В таких случаях находятся разнообразные средства и способы для борьбы с затеями лихих русалок, чтобы делать их безвредными для деревенского домашнего хозяйства.

Кроме церковного ладана (незаменимого средства против всякой нечистой), против чар и козней русалок отыскалось еще снадобье, равносильное священной вербе и свечам страстной недели,— это "полынь, трава окаянная, безколенная". Надо только пользоваться силою и применять ее на деле умеючи. Ухо­дя после Троицына дня в лес, надо брать эту траву с собою. Русалка непременно подбежит и спросит:

— Что у тебя в руках: полынь или петрушка?

— Полынь.

— Прячься под тын!— громко выкрикнет она и быстро побе­жит мимо. Вот в это-то время и надо успеть бросить эту траву прямо русалке в глаза. Если же сказать "петрушка", то русал­ка ответит:

— Ах, ты моя душка,— примется щекотать до тех пор, пока не пойдет у человека изо рта пена и не повалится он, как мертвый, ничком.

Хотя во Владимирской губернии и помнят еще древних руса­лок и признают даже два их вида (водяных и домашних), но ни те, ни другие не отмечаются такими нежными, привлекательны­ми чертами, как южные их сестры. Поверья северян и южан связаны между собою лишь в том общем убеждении, что русал­ки — людские дети, умершие некрещеными, либо потонувшие или утопившиеся девушки. Во многих местах думают, что это де­ти, обмененные в то время, когда роженицу оставляют одну в ба­не, и она лежит без креста, а ребенок подле нее спит некрещеным.

Всем русалкам разрешается выходить из воды еще на свет­лое воскресенье, когда обносят кругом церкви плащаницу. И по­тому в это время надо запирать двери в храме как можно крепче из опасения, как бы не вбежали русалки.

В этом поверье, на первый взгляд несколько странном, можно различить следы древнеславянского почитания душ умерших: весною, когда вся природа оживает, по верованию древних сла­вян, оживали и души умерших и бродили по земле.

Эта связь между природой и душами умерших привлекала к себе внимание многих ученых, которые делают в этом направле­нии настолько остроумные сближения, что на них необходимо остановиться хоть на короткое время.

Души умерших, т. е. русалки, суть представители царства смерти, тьмы и холода, поэтому-то с наступлением весны хотя они и оживают, но обитают все-таки в темных недрах земных вод, еще холодных весною. С Троицына дня русалки оставляют воды и живут в лесах на деревьях.Но вот наступает время купальских дней. Солнце, купаясь в водах, освещает эти воды и оживотворяет. Уместно ли русал­кам, представительницам смерти, обитать в водах, освященных купаньем живоносного солнечного божества? И вот, по тому же народному поверью, они оставляют воды и лезут на зеленые деревья, служившие, по верованию древних славян, жилищем мертвецов.

Так, между прочим, объясняет русальские праздники А. В. Балов, доставивший самые интересные данные по велико­русской демонологии из Пошехонского уезда (Ярославская губ.).