В Москве

Александра Романова негодовала, готова была взорваться и, наконец, взорвалась.

Она шарахнула кулаком по столу, лишь только находившийся в ее кабинете Меркулов собрался что-то возразить. Грязнов с Левиным, также приглашенные Романовой, сидели молча.

Один из пяти телефонных аппаратов на ее столе жалобно звякнул — тот аппарат, называемый «вертушкой», который стоял у нее уже лет восемь, еще с тех более-менее спокойных, догорбачевских времен.

Шура Романова, шарахнув кулаком по столу, вскочила, схватила этот черный аппарат и вскричала:

— Вот как запущу сейчас в тебя, Костя, если еще одно слово мне поперек скажешь! — Романова с силой швырнула звякнувший аппарат на стол.

Меркулов давно не видел Романову в таком состоянии, он решил прикусить язык.

А Шура, выпятив вперед животик и демонстративно уперев кулаки в бедра, желая подражать рыночной торговке, продолжала:

— Доигрались, авантюристы! Как вы меня охмурили, дуру старую! А я-то, бабка придурошная, поверила вам. У меня такое впечатление, Костя, что вы все против меня сговорились! Да я уйду на пенсию! — махнула она рукой. — А вы — сговорились! Ты, Меркулов, метишь в генеральные прокуроры, а тебя все равно никто не назначит!.. После подобных ваших авантюр еще и из органов попрут.

— Но пока ничего не произошло, зачем так волноваться? — попытался тихо возразить Грязнов.

Левин сидел потупившись, рассматривая свои ногти.

— Я говорила, я предупреждала! Неужели ты, Меркулов, с твоим опытом, не мог понять, что дело все равно уйдет к гэбистам?.. Тухлое дело! Или тебе не дают спать лавры Гдляна? Так и скажи! Ну куда вы сунулись, не зная броду! Вы просто не любите Турецкого и никогда его не любили и не ценили! А я люблю Сашу, у меня тут все внутри… — Романова постучала себя ладонью по пышной груди, — переворачивается! Ну чего вы добились? Того, что Турецкого через полгода немецкая полиция выловит из Рейна? Его объеденный рыбами труп мы получим — вот чего вы добились!

Костя почувствовал, что раскаляется, на лбу у него выступили мелкие капельки пота, щеки и нос покраснели. Он механически полез в карман за «Дымком». Но Шура Романова постучала пальцем по столу:

— Не курить у меня в кабинете!

Меркулов, сделав недоуменное выражение лица, сунул сигареты в карман.

— Я уверен, Турецкий объявится, — вновь попытался взять инициативу в свои руки Грязнов.

— А ты-то куда лезешь… У тебя дело Самохина, вот им и занимайся!

— Но мы договаривались, что будем друг другу помогать. И потом, они же все друг с дружкой повязаны: и Самохин, и убитый Сельдин, и убийство Гусева с Холод — это звенья одной цепи!.. — Грязнов уже начал злиться на Шуру.

Александра Романова, излив часть переполнявшего ее гнева, немного сбавила обороты.

— Без тебя знаю, не дура, поди, рыночная, — буркнула она и плюхнулась в кресло. — Значит так, ребята-демократы, вот что вам доложу. Дело со взрывом «мерседеса» действительно не наше, я сейчас перед вами как на духу, надеюсь, веришь, Меркулов?

— Пытаюсь, — мрачно пробурчал Меркулов, стараясь что-то рассмотреть за наполовину зашторенными окнами кабинета Романовой.

— Повторяю, убийством банкира и журналистки мы совершенно не вправе заниматься, так как документы в «дипломате», который должна была получить редакторша «Новой России», ей должен был передать… — Романова сделала многозначительную театральную паузу, — агент ЦРУ! Да-да, журналистке из демократической газеты должен был передать компрометирующие наши войска документы не кто-нибудь, а самолично цэрэушный агент, некто полковник Васин! Я даже не удивлюсь, если окажется, что эта редакторша сама снюхалась с людьми из Лэнгли.

В кабинете Романовой повисла звенящая тишина, точно после оглушительного взрыва.

Выдержав свою коронную паузу, Романова перешла почти на шепот.

— Ну что ты, государственный советник юстиции, язык в жопу засунул? — с улыбкой тихонько спросила она. — Не ожидали, миленькие мои? Или вы на полставки у гэбья собираетесь подрабатывать?

— А доказательства? — немного придя в себя, совсем не обидевшись, спросил Меркулов, заместитель генерального прокурора страны.

— Ты меня за дуру ненормальную держишь, Костя? — нахмурилась Шура Романова. — Комитетчики обнаружили записку, написанную собственной рукой Васина, где он признается, что должен был передать документы этой журналистке из газеты. Графической экспертизой установлено, записка, бесспорно, написана рукой полковника Васина, написана ручкой с золотым пером, немецкими чернилами. Он писал эту записку максимум две недели назад… Так что вот такие дела, ребятки-сыщики…

— А может быть, на него навешивают, что он на американцев работает? — совсем тоненьким голоском блеющего ягненочка, набравшись храбрости, спросил Левин.

— Милый мой мальчик, я очень редко говорю то, что не соответствует действительности. У ребят из контрразведки целый мешок кассет и фотографий, где этот полковник чуть ли не в обнимку с резидентом американской разведки сидит в Пакистане. Этот американец — довольно известная личность — Норман Плэтт!

В кабинете снова повисла тишина. Все присутствующие, кроме Романовой естественно, чувствовали, что сидят в большой куче дерьма.

— Константин Дмитриевич, я не садистка-террористка какая-нибудь, я не собираюсь тебя долго мучить. Но все-таки напомню, что Грязнов с Турецким поехали в Германию, чтобы задержать не кого-нибудь, а натурального агента ЦРУ! Вы вдумайтесь только в соотношение сил — двое наших против цэрэушной сети в Германии!

— Ну ты загнула, Шура, вообще уже, — растерянно протянул Меркулов.

— Вы что, тронутые у меня?.. — Романова постучала пальцами по столу. — Неужели до вас не дошло еще, что вашей журналистке пытались всучить липу, возвести поклеп на нашу армию товарищи из ЦРУ? Резидент американской разведки, полковник Васин, передает для публикации компромат с целью… уж не знаю с какой, не буду врать: может быть, в этих документах должен был содержаться компромат на нашего нового вице-президента… Ну, может быть, с целью скинуть его и поставить своего вице-президента, а почему нет?.. Или американцы замышляют что-то против нашего нового министра обороны и хотят своего человека протолкнуть в Министерство обороны?..

— Ну, Шура, ты опять загнула, — выдавил Меркулов.

— К сожалению, я не загибаю. Факты — они неопровержимы. Завербованный полковник Васин передает компромат на высшее военное руководство страны и Западной группы войск. Комментарии, как говорится, излишни. Если вы следователи, то сумеете догадаться, кому это выгодно…

— Действительно, а кому? — совершенно невинно спросил Левин.

На это Шура Романова рассмеялась и покачала головой:

— Уверена, контрразведчики ответят на вопрос — кому это выгодно. Ай-я-яй, — вздохнула Романова, — ведь говорила же, предупреждала… Но сама виновата, переоценила Турецкого. Так жалко Сашу, ах, как жалко… Ведь если мы вляпались в это дело, пахнущее шпионажем и диверсиями, то шансы у Турецкого остаться живым чрезвычайно малы. Спецслужбы — это вам не воры в законе. Они будут действовать наверняка. Однако не будем отчаиваться. Министр внутренних дел уже связался с немцами, сегодня уже будут оповещены все полицейские, но… надежды мало…

— После того как Турецкий сбежал из госпиталя, кстати, совершенно не понимаю, что он мог там делать, ведь Саша был совершенно здоров… — мрачно начал Грязнов. — После его исчезновения никто не видел Турецкого?

— Никто не видел, — тихо ответил Меркулов. — В самолет не садился, а в госпитале лежал потому, что напился пьяным и стукнулся головой, наш герой Турецкий, — с недовольством добавил Костя Меркулов.

— Я не верю, — отрезал Грязнов.

— Я тоже не слишком-то верю, но так утверждают.

— Подождите, мальчики, — вмешалась Романова. — А в Германии на горизонте не всплывали какие-нибудь подозрительные ненормальные, которые охотились за Турецким в Москве?

— К счастью, нет, — пожал плечами Грязнов.

— Так и не опознали трупы этих «камикадзе»? — обратилась Шура к Меркулову.

— У второго та же картина. Второй ненормальный, нападавший на Турецкого с «макаровым», не менее десяти лет лечился от шизофрении, по крайней мере, так утверждает экспертиза.

— Так где лечился, черт вас подери?! — вскричала Шура.

— А нигде, — усмехнулся Меркулов. — За последний год никто из психиатрических учреждений не исчезал и не сбегал. По крайней мере, никто более-менее похожий на этих «камикадзе», как ты, Шурочка, удачно выразилась. А судя по тем препаратам, которые принимали самоубийцы, они должны были лечиться только в психушке, а не на дому.

— Не верю я в эти нападения, честно говоря, они не укладываются у меня в голове, — вздохнула Романова. — А в то, что исчезновение Турецкого — дело рук спецслужб, в это я очень даже верю.

— А Женя Фролов, где он? — спросил Грязнов.

— С ним все в порядке. Он еще в Германии, занимается Васиным, его связями и прочей мурой. В общем, Фролов подключился к контрразведчикам, — ответил Меркулов.

— Олежек Левин, ты бы уматывал из следственных органов подобру-поздорову, пока не поздно, видишь, следопыт ты наш дорогой, у нас тут не слишком-то романтично и не всегда все хорошо кончается, — с жалостью сказала Романова.

— Никуда не уйду, — Левин медленно поднялся со стула. — Вот теперь я уже точно знаю, быть следователем — моя судьба!

Романова невольно улыбнулась.

— Я понимаю, могут и убить, но я не верю… то есть я хотел сказать, что меня-то могут убить, а вот Александра Борисовича Турецкого — не верю. Он не такой!..

— Все мы не такие, — вздохнула Романова.

— Константин Дмитриевич, вы меня не собираетесь выгонять? Я ведь так много работаю, у меня успехи… — жалобно сказал Левин.

Меркулов махнул на него рукой:

— Да никто не выгоняет тебя, сядь лучше, вернее, стой лучше и молчи. Теперь ты знаешь, что такое Шура Романова. Она никого на свете не боится. Ни министра внутренних дел, ни генерального прокурора, — усмехнулся Меркулов.

Шура Романова недовольно поморщилась, хотела открыть сейф, достать из него коньяк, баночное пиво, закуску кое-какую, но передумала:

— Хватит пить на работе. Все. Не буду вас потчевать больше никогда! Вот разве только за помин души Турецкого разочек выпьем…

— Не надо пугать — Турецкий жил, Турецкий жив, Турецкий будет жить! На сто процентов уверен! — воскликнул Грязнов.

— Твои бы слова да Богу в уши, — вздохнула Шура. — Ладно, ребята, извините, если что не так. Сами нарвались. Зарываться не надо и переоценивать свои силы. Надо было мне запретить тебе эту командировку в Германию, я тоже себя чувствую виноватой, — вздохнула Романова. — Но это ты, Меркулов, взял меня за горло и настоял на своем, потому что на тебя наседал этот авантюрист Сашка Турецкий! Обещаю, больше подобного не повторится!.. Ладно, что у нас по Сельдину и Самохину?

Продолжавший стоять «на ковре» Левин встрепенулся:

— У меня кое-что интересное…

— Нашел убийцу? Вышел на заказчика? — недоверчиво спросила Романова.

— Не-ет, — протянул Левин. — Я вышел на Тюльпанчика, вернее, на Тюльпаниху.

— Он что, бредит? — спросила у Меркулова Шура Романова.

— Не знаю. Все возможно, — пожал плечами Костя Меркулов.

— Господи, что творится в стране… — не менее задумчиво протянула Шура Романова. — Тюльпанихи какие-то развелись… Страна какая-то появилась новая, СНГа называется, что за страна?.. В какой стране теперь живем, не понимаю. — Шура Романова поднялась, прошлась по кабинету, дойдя до стоявшего Левина, похлопала его по плечу и усадила на стул, сказав: — Не боись, прорвемся… Авось и Россия тоже как-нибудь прорвется, — вздохнула она.

Олег Левин сидел на стуле и круглыми глазами следил за мотавшейся по кабинету Романовой. А она продолжала размышлять вслух:

— Двадцать первого декабря в Алма-Ате новое государство появилось под названием СНГ. Ох, к добру ли это, не знаю.

— К добру. Все, что ни делается, — все к лучшему, — сказал Меркулов.

— Посмотрим, будем надеяться. Ничего иного не остается… — задумчиво говорила Романова. — Во всяком случае, мы еще сидим на своих местах, а значит, мы еще повоюем, черт возьми! Да, мы еще повоюем… А теперь, думаю, Костя, совещание пора закрывать, — закончила она.

Присутствующие в кабинете мужчины поднялись.

— Завтра материалы по Васину будут у меня, сделаем фоторобот этого полковника, и вообще, ребята, давайте разберемся. Я выпросила у чекистов на несколько часов эти документальные свидетельства, надо их присобачить ко второму тому следственного дела по Гусеву и журналистке. Первый я уже отдала гэбистам. А второй умышленно не отдаю, потому что уверена: нам понадобится информация по Васину для расследования дела Сельдина и Самохина. Сами же говорили — они все звенья одной цепи. Ну что, дура я, по-вашему, что ору тут на вас?

— Шурочка, ты гений, — расплылся в улыбке Меркулов, — дай я тебя поцелую! — шутливо воскликнул Константин Дмитриевич.

— Да уйди ты, рожу твою видеть не хочу. Сгубил Турецкого, как дурак последний…

— Не надо драматизировать, с Турецким все обойдется, даю честное слово, — сказал Меркулов.

— Вот когда обойдется, тогда и поцелуешь…

…Три богатыря: Меркулов, Левин и Грязнов — понуро шли по длинному коридору на Петровке, 38.

— Перекусить, что ли, с горя, — вздохнул Грязнов на ходу.

— Я домой поеду, дочке обещал, что ее стряпню попробую, — мрачно ответил Меркулов. — А вы идите в буфет. Завтра, когда будут материалы по полковнику, подъезжайте ко мне, на Пушкинскую. — И Меркулов распрощался.

Левин со Славой Грязновым перекусили в буфете на втором этаже. Ели молча, Грязнов не поднимал глаз от тарелки.

Левина все время подмывало похвастаться своими успехами. Его даже как-то огорчало, что теперь он числится самостоятельным следователем, а совсем не стажером. Стажер — это просто замечательно, тебя хвалят или наоборот — одним словом, проявляют к тебе внимание. А самостоятельный аттестованный следователь — все делаешь сам на свой страх и риск, опираясь по большей части только на свой ум. Нет, конечно, ребята помогут, но теперь все должен делать сам…

— Тюльпанчик, странная кликуха. Я еще не слышал… — жуя, вдруг сказал Грязнов, словно прочитав мысли Левина.

— Ничего странного. Этот Самохин всех своих женщин, с которыми имел отношения, помечал в специальном списке, который хранился свернутым в трубочку в бутылке из-под водки. Импортная водка, «Абсолют» называется. И кого там только у него нет… И Милашка, и Мартышка, Блатешка, Невеста, и этот наш — Тюльпанчик… Вот почему мы так долго… вернее, я так долго не мог выйти на эту Зою.

Грязнов, перестав жевать, вдруг удивленно поднял на него глаза.

— Ну Зоя, имя, что в записке, найденной вами на месте взрыва в Лосином острове. Зоя, которой пятьсот баксов! Вы же сами просили меня заняться ею, потому что не успеваете, потому что в Германию…

— Точно. Просил. Молодец ты, Левин, так быстро разыскал.

— Не совсем, — потупился Левин, — я с ней еще не встречался, лишь узнал адрес.

— Так повстречайся поскорее, возьми Тюльпанчика за жабры, вытряси из нее Пельменя. Неграмотный, что ли?

— Грамотный немножко, — ответил Левин. — Я так и собирался сделать…

— Собираться — это мало, — отрезал Грязнов.

* * *

На следующий день со спецпочтой из бывшего Комитета госбезопасности прибыли две видеокассеты и увесистая пачка фотографий, на которых был изображен полковник Васин. Интеллигентный мужчина с седыми висками, в летней рубашке с коротким рукавом, вместе с неким Юрием Королевым, который давно известен нашим органам, и гражданским и военным, как предатель родины, перешедший на сторону моджахедов. Впоследствии его стали называть модным словом «диссидент», несколько раз он выступал по западным «голосам». И рядом — улыбающийся Норман Плэтт, американец, не скрывающий того, что служит в ЦРУ.

На видеозаписях были опять тот же Васин с Норманом Плэттом, они долго беседовали на английском, по-русски звучал перевод.

Полковник Васин и Королев прогуливались по Исламабаду, хлопали в ладоши в кабаре, садились в машину, отправляющуюся в Афганистан. Как пояснил закадровый текст на русском, они отправлялись в интернациональный добровольческий отряд «Солдат удачи».

Грязнов подозрительно посмотрел на Меркулова, сидя в крошечном полутемном видеозале, и протянул:

— Монтаж. Эту встречу с Норманом Плэттом американцы смонтировали.

— Если монтаж, то очень умелый, — ответил Меркулов.

На видеоэкране в углу мелькали цифры: даты съемки, часы и минуты, и даже скоротечные секунды. Камера снимала не прерываясь, во всяком случае, такое было впечатление. Но все равно что-то вызывало недоверие к этим съемкам, так как русский перевод, сделанный нашими гэбистами, пояснял, что Васин говорит о том, что он с радостью готов сотрудничать с Норманом Плэттом, готов к выполнению любого задания.

Однако вид полковника Васина на экране был не слишком-то радостный. Он хмурился и как-то нервно шевелил руками.

— Американцы могли компьютерным способом добавить недостающие кадры. Сейчас такая фантастическая технология, цифровая, естественно, что по образцу вполне можно смоделировать недостающие кадры, — говорил Грязнов. — Константин Дмитриевич, Олег, вы не заметили, что Васин говорит о своем согласии работать, а камера снимает со спины, мы не видим, как шевелятся его губы. Я вполне допускаю, что эта фраза, сказанная Васиным по другому поводу, врезана именно в этот кадр.

— Да, но камера работает безостановочно, — протянул Левин.

— Безостановочно? Боюсь, что это нам только кажется, как и нашим друзьям из госбезопасности.

В лаборатории научно-технического отдела ГУВД на Петровке были сделаны новые фотографии полковника Васина. Меркулов сказал, что поручил следователю прокуратуры Медникову разыскать родственников Васина, живущих в России, и допросить их, допросить также его бывших сослуживцев, бывших соратников по учебе на высших курсах Генштаба.

Меркулов надеялся, что появятся какие-нибудь нити, соединяющие генерала Сельдина с полковником Васиным, или вполне может обнаружиться, что были какие-либо отношения между любителем фашистской атрибутики Самохиным и тем же полковником Васиным.

Date: 2015-07-24; view: 327; Нарушение авторских прав