Было, чуть-чуть, - в твоих глазах ещё больше нежности и… любви? 7 page. - А если бы кто-то ещё увидел?

- А если бы кто-то ещё увидел? Если бы тут были папарацци, если бы...

- Это всё, что ты хочешь мне сейчас сказать? - у Билла уже выработалась привычка прижимать Леманна к стенке в своём коридоре, - Ты… - он вопросительно вскинул бровь.

- Но зачем босиком? – Том уже не мог выдерживать эту непозволительную близость, и часто облизывая губы, смотрел на Билла блестящими глазами.

- А ты, зачем голышом? – прошептал Каулитц, начиная посасывать его нижнюю губу, забираясь руками под футболку, чтобы коснуться бархатистой кожи, - Тогда, помнишь?

- Помню, - сквозь поцелуй улыбнулся Леманн, начиная те же манипуляции, - Нужно остановиться, Билл, нельзя сейчас, - Том умоляюще взглянул на брюнета. Который, согласно закивав, отошёл на шаг, давая парню свободу движений.

- Кофе будешь? – тихо спросил Билл, и получив утвердительный ответ, направился в сторону кухни. У Тома в голове плыло. Он пытался сосредоточиться уже в который раз за эти сутки, но мысли разлетались. Он пытался продумать своё поведение, но Каулитц, уже в который раз, обращал все его планы в ничто. И он прекрасно понимал, что он сам не сможет прекратить эти отношения, особенно после того, что сказал Билл. Сейчас не хотелось думать о том, что это – очередная игра. Бессознательно глядя перед собой, Том зашёл на кухню, где Билл вился вокруг кофеварки, и устроился за барной стойкой.

- Билл, - еле слышно произнёс Леманн, нервно теребя край арафатки, - прости меня…

- За что? – отозвался тот. Наблюдая за Каулитцем со спины, Том увидел, как он замер, перестав наполнять сахарницу.

- За то, что вместо того, чтобы сказать тебе о том, как я сильно тебя люблю, я начал предъявлять какие-то глупые требования, даже не дослушав тебя до конца.

Шумно выдохнув, Билл вернулся к своему занятию. Ему было сейчас сложно, он начинал понимать, ЧТО имел в виду Том, что именно хотел от него услышать. Внутри бушевала буря, Билл начинал понимать, что всё дело в том самом доверии, в той самой верности, которая для него была просто заоблачным понятием. Более того, совершенно ненужным понятием. О какой верности можно говорить, когда в твоём окружении нет человека, от которого ты хотел бы это видеть, когда нет того единственного, которого ты ЛЮБИШЬ? Но и Том стал меняться. Он уже не был тем восторженным мальчишкой, над которым можно было прилюдно подшутить, а он бы и не заметил. Также, он прекрасно понимал, благодаря чему Том сейчас сидит у него на кухне, а не едет в такси по направлению к аэропорту. Настроение резко упало, но Билл прекрасно осознавал, что расстаться с Леманном, ради которого он делал то, чего никогда не сделал бы ни для кого другого, он не готов. Сейчас, по крайней мере.

- Ты обиделся… - тихий голос и губы, нежно целующие затылок, заставили Каулитца вздрогнуть и прижаться спиной к груди Тома, который, тем временем, с упоением вдыхал его запах, прикрыв глаза и уткнувшись носом в его шею.

- Не провоцируй, Том… боже… - резко развернувшись, Билл впился в желанные губы, сжимая его чёрные брейды на затылке, - Если бы ты знал, Том, как я тебя сейчас хочу, а от того, что это недоступно, я хочу ещё больше, Томми…

- Если бы ты знал, чего и мне это стоит. - наконец Леманн оторвался от этого сладкого занятия и серьёзно посмотрел Биллу в глаза, - Я люблю тебя, Билл, ты же знаешь, что я тебя люблю. Но ты же, ты же ничего не понимаешь. Ты…

- Тссс… - я всё понимаю, - чуть касаясь своими губами его щеки, прошептал Каулитц.

- Тогда зачем же ты…?

- Давай об этом забудем, Том, мне так плохо было без тебя. И я знаю… Я знаю, что тебе тоже было плохо. Я понял, что должен сказать это тебе, иначе бы ты не пришёл…

- Так ты сказал это только для того, чтобы я пришёл? – Том не отпрянул и не повысил голоса. Стало почему-то всё равно, что же на самом деле движет Биллом. Том окончательно утвердился в своём желании быть с ним не смотря ни на что – так ни всё ли равно, почему и как Билл признался ему в любви? Даже если бы он не признался вовсе, он, Том, всё равно бы приехал к нему и признался сам. В который раз.

- Опять ты цепляешься к словам. Я просто решил, что узнав о моём настоящем отношении к тебе, ты, может быть, смог бы меня простить.

- Доверие, Билл. Ведь ты же обещал. Неужели ты и вправду думал, что у меня может быть кто-то, кроме тебя?

- Прости. Что я ещё могу сказать?

- Не надо просить прощения, у тебя это плохо получается. - улыбнулся Том, с каким-то сожалением глядя на новоиспеченного влюблённого.

- Полегче! – ухмыльнулся Билл, - Между прочим я ни у кого и никогда его не просил. Так что, для тебя это вообще исключение. И в любви я не признаюсь всем подряд.

- Но я – не все подряд. Когда любят, Билли, то не думают о том, делают ли исключение для человека. Просто любят и делают то, что велит сердце, - спокойно сказал Леманн. Сейчас на него напала какая-то апатия.

- Том, ты - зануда.

- А ты… - но договорить Том не смог. Взглянув на чувственные губы Каулитца, он почувствовал непреодолимое желание коснуться губами любимой родинки.

Выпив кофе, парни вышли на балкон и закурили. Том заворожено наблюдал за тягучими колечками вишнёвого дыма, которые выпускал Билл, и ему невольно вспомнились первые уроки курения. Очень хотелось сейчас это повторить, но они находились на слишком видном месте. Внизу по-прежнему стояла чёрная машина с охраной. Том удивился, и спросил, почему это охрана такая чуткая сейчас, на что тот рассказал ему недавнюю историю с анонимными звонками на домашний номер, и о письмах ему и Дэвиду с угрозами изуродовать. Билл рассказывал это таким будничным тоном, как будто говорил о новой модели машины, а у Тома всё внутри переворачивалось. Во-первых, он сильно испугался за Билла, а во-вторых, он почувствовал себя жутко виноватым перед ним. Ведь получается, что их конфликт случился в такой непростой период, и вместо того, чтобы быть рядом с ним в это время, Том почти месяц дулся, фактически бросив Билла одного. Билл прервал его размышление, сообщив, что завтра утром придёт его врач, чтобы побеседовать и, при надобности, осмотреть их обоих. На улице уже было темно, и наконец-то вернувшись в квартиру, Том вспомнил, что обещал позвонить матери.

***

Элке, тем временем, не могла найти себе места. Девушка давно призналась себе, что Том ей очень нравится, тем более, что общались они довольно часто и знала она его исключительно с хорошей стороны. Том занял её ум целиком, и всё, чего она хотела последние месяцы – это избавиться от привидений прошлого, которые мучили её уже несколько лет. Поговорив с братом, который проникся искренней симпатией к Леманну, она приняла решение рассказать Тому о том, что её мучило. Потому они и отправилась сегодня вечером к нему домой, однако открыв ей, фрау Леманн сообщила, что Том уехал несколько часов назад. Женщина выглядела ужасно – заплаканные, несчастные глаза, сбившаяся укладка и бокал виски в руке. Элке извинилась, и собралась уже было уйти, но Симона извинившись за свой внешний вид пригласила её в дом. Сообразив, что её состояние связанно с Томом, девушка согласилась и вошла, после чего они сразу расположились на кухне, где Симона стала заваривать чай.

- Фрау Леманн, я хотела сказать… - начала Элке, но женщина прервала её, попросив называть исключительно по имени. Тихо вздохнув, она продолжила, - Симона, у Тома очень большие проблемы. Я не знаю, имею ли я право это говорить, но считаю, что вы должны знать.

- Я знаю. - произнесла Симона каким-то металлическим голосом, присаживаясь за столом напротив неё. Элке ей всегда нравилась, и зная, что они с Томом – хорошие друзья, она давно думала о том, как бы поговорить с девушкой. И когда она сама пришла, особенно когда сына не было дома, упускать такую возможность она не собиралась. Но только Элке собралась говорить, как послышался звук открывающейся двери, и через арку в гостиную они увидели герра Леманна.

- У нас гости? – дружелюбно улыбнулся Гордон, - Добрый вечер, Элке, рад вас видеть, а… а где Том?

- Том уехал. - тихо произнесла Симона, пряча глаза.

- Как уехал? Когда уехал? – герр Леманн вопросительно посмотрел на совсем сникшую девушку – на сегодня их с Симоной разговор явно отменялся.

- Он уехал днём. Скорее всего в Берлин. Он не сказал. - Симона подняла взгляд на мужа.

- Что случилось? – строго произнёс отец семейства, поочерёдно переводя взгляд то на жену, то на Элке.

Тут раздался телефонный звонок, и Симона подняла трубку.

- Да, милый… Нет-нет, всё хорошо, мы сейчас сидим с Элке вот, беседуем, отец пришёл. - Симона пыталась придать голосу спокойствие.

- Дай мне трубку. - прервал её Гордон.

- Том, отец хочет с тобой поговорить.

- Том, что это значит? Ведь мы говорили с тобой по поводу учёбы. Опять прогулы?

-…

- Я ничего не хочу слышать, Том! – герр Леманн повысил голос, - Чтобы к завтрашним парам ты был в университете!

-…

- Хорошо, я передам им. Постарайся утром быть дома.

Положив трубку, Гордон нервно закурил и сел за стол. По лицам женщин он прекрасно понимал, что дело не только в том, что его сын снова уехал. Это не чем-то необычным, ведь именно так прошло последнее дето – Гордон предложил сыну съездить на отдых в Эмираты, но Том отказался, сказав, что ему будет намного лучше остаться и поездить по Европе. Герр Леманн, тем временем, ни разу не задумался о том, почему Том на самом деле ездит за Каулитцем. Его не настораживало даже отсутствие девушки, ведь не мудрено – у Тома своя компания и во Фрайбурге он практически не бывает. Он знал об Элке, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они – не более чем хорошие друзья.

- Я, наверное, пойду… - прервала Элке затянувшуюся паузу, - Спасибо, Симона, герр Леманн, всего хорошего.

- Не за что, мы всегда тебе рады. Приходи. Мы ведь, так и не поговорили. - грустно улыбнулась Симона ей в ответ, - Я провожу тебя.

- Не стоит, я сама, отдыхайте.

С этими словами девушка покинула кухню, и когда уже собралась открыть входную дверь, увидела висящую в прихожей чёрную толстовку Тома. Осмотревшись, она тихонько подошла и уткнулась лицом в плотную ткань, всё ещё сохранявшую его запах. Ей было очень больно за него, но ещё больше её мучила совесть. Она не могла больше смотреть на его страдания и обманывать его. Когда-то – да, но не сейчас. Сказать, что она строила не него какие-то планы, нельзя было. Элке хорошо понимала, что его сердце несвободно, но это абсолютно не мешало ей любить Тома. Ей просто хотелось всегда видеть его солнечную улыбку и светящиеся глаза, а такого, увы, она не видела уже давно. В последнее время он был очень печальным, и назвать его счастливым влюблённым язык не поворачивался. С этими тяжёлыми мыслями девушка покинула дом Леманнов, мысленно молясь за этого преданного мальчишку. То, что Том, после такого перерыва, внезапно сорвался и поехал к Биллу, говорило лишь об одном – тот нашёл новый способ на него воздействовать.

***

- Отец наругал? – улыбнулся Каулитц, глядя на то, как парень нервно отбросил мобильный в угол кровати.

Том кивнул, доедая мороженое из пиалы. У них с Каулитцем был весьма своеобразный способ его есть – лёжа в странных позах. Сегодня Том ел его, лёжа на животе, а Каулитц нашёл ещё одно замечательное применение его попе – столик для мороженого, в то время как сам уселся на его бёдра сверху. Составив план на утро, ребята легли спать. Они решили, что для того, чтобы быть на парах к 15:00, Тому будет достаточно вылететь из Берлина около часу дня. А около одиннадцати Каулитц попросил приехать доктора Зальцманна. Он смог уговорить Тома побеседовать с врачом и впредь наблюдаться только у него.

- Ты же простишь меня? – пролепетал Билл на ухо засыпающему Леманну, выводя на его плече узоры пальцем.

- Да как же тебя не простить? - Тому было приятно. Особенно умиляло жавшееся к нему сзади худое тельце, так и норовившее привлечь к себе внимание.

- Томми, я так скучал… - протянул Каулитц, переворачивая Тома на спину, - Ты чего лёг спиной ко мне? Я хочу на тебя смотреть…

- Зализываешь раны? – Том всё-таки перевернулся, вглядываясь в сверкающие в темноте спальни глаза.

- Это звучит возбуждающе.

- Фи, а чего это так? – зевнув, Том прижал к себе сладко вздыхающего Каулитца, который тут же закинул не него свою худую ногу.

- Ты не помнишь наш первый раз. Зато у меня теперь зализывание ран вызывает только эти ассоциации, - хмыкнул Каулитц, потянувшись к губам любимого мальчишки, и лизнул пирсинг.

- Конечно же я помню. Только… не сейчас. Спи, любовь моя, - Том нежно коснулся влажных губ, и затих. Он действительно был слишком уставшим сегодня, не говоря о слабости, которая его мучила последние недели.

- Приснись мне, Томми…

Том усну очень быстро. Но Каулитцу не спалось. Он наслаждался тем, что Леманн наконец-то снова был с ним, слушая его тихое дыхание в ночной тишине, и ощущая под ладонями горячую нежную кожу. Через полчаса, уже во сне, Том всё же перевернулся снова на бок, и Билл, крепко прижавшись грудью к его спине, зарылся носом в косички, наслаждаясь таким любимым запахом его тела вперемешку с ароматом мелиссы с яблоком. Билл лежал и думал о том, что произошло сегодня. День был невероятно длинным, насыщенным, а главное – он наконец-то смог сделать Тому что-то приятное. А он этого очень хотел. Ещё его стали посещать некоторые мысли о Томе и его образовании, и звонок недовольного отца только подстегнул Билла в этих размышлениях, и он твёрдо решил поговорить об этом с Томом, как только тот проснётся. Сейчас же невинная фраза Тома навеяла на Билла воспоминания о той самой первой ночи в заповеднике, а воздержание рядом с объектом страсти принесло свои плоды в виде бурно развившейся фантазии. Том сильно изменился с тех пор, быстро повзрослел, но в глазах осталось всё то же самое. Он может научиться скрывать это, он может обижаться, но одно Каулитцу стало ясно – совсем немного ласки, и строптивое горячее сердце моментально оттаивает и уже готово затопить тебя новой порцией любви. В этом весь Том.

Билл?

М?

Тебе понравилось? – обеспокоенный взгляд твоих кофейных глаз. Глупыш, ну как же такое может не понравиться? Провожу пальцами у твоей пульсирующей дырочки, на них остаются алые следы, облизываю пальцы, ловя твой оторопелый взгляд.

Date: 2015-07-24; view: 299; Нарушение авторских прав