Опасные эксперименты

Некоторые из исследователей, занимающихся сегодня проблемой воздействия на человека, проявляют интерес к разного рода колдовским приемам. Кое-кто пытается даже испытывать их в лабораторных условиях, в условиях строгого эксперимента. Несмотря на то, что другая сторона — те, кого называют ведуньями и колдунами, — мало бывает склонна идти навстречу этому интересу. Им это не нужно, в лучшем случае — ни к чему. В худшем — такое сотрудничество может оказаться и потенциально опасным, — считают они. Если не сегодня, то, возможно, впоследствии.

Дело не только в том, что уцелевшие колдуны, ведуньи или потомки их не забыли ни сталинских репрессий, ни гонений недавних лет. Дело скорей в ощущаемой ими полнейшей иллюзорности тех структур, которые олицетворяют власть и начальство. "Волхвы не боятся могучих владык, а княжеский дар им не нужен".

Призрачны карты владык, призрачны их награды, призрачны те, кто служит им. Это отторжение, отстраненность распространяется и на людей науки, нанятых властью, а значит — служащих ей. Вот почему сокровенные знания остаются недоступны этим людям и, надеюсь, и пребудут так, не обратясь в средство удовлетворения чьей-то любознательности, амбиций или устремлений, куда более опасных.

Впрочем, это лишь одна, и не главная, из причин существующей закрытости этих знаний. Лишь один, но достаточно непреодолимый ров, отделяющий тщетные игрища науки от мира, который неподвластен и неподсуден ей.

На первый взгляд опыты исследователей по воздействию человека на человека не выходят за рамки весьма скромной цели: узнать, возможно ли такое вообще, в принципе. Если представление о такой ограниченности и справедливо, то не в большей мере, чем утверждение, будто ящик динамита сам по себе совершенно безопасен.

Это, может, и так, но только до той минуты, пока кто-нибудь не вложит в него крохотный предмет — детонатор. Что касается экспериментов, о которых говорю я, то такой детонатор заложен в них изначально.

Это условие, по которому человек — объект эксперимента — не должен знать, что именно собирается проделать с ним исследователь.

То, что такое условие необходимо ради нагнои достоверности, — очевидно. Как очевидна и опасность, которая стоит за этим.

Именно таковы проводимые без ведома и согласия человека опыты по дистанционному введению его в состояние сна. Вот как описывал серию таких экспериментов их участник:

"Объект приглашался на опыты под предлогами, которые не могли навести его внимание ни на какие догадки, зачем он приглашен. Во время опыта внимание девушки занималось максимально всем, чем только возможно было его занять. Ей не давалось возможности сосредоточиться на чем-либо самостоятельно.

Первые опыты были проведены в одном здании. Нас разделяло несколько комнат. Потом перешли к опытам, когда мы находились в разных концах города. Успешность была одинакова. Связь была так хорошо налажена, что не терялось ни одной минуты наблюдений. Все фиксировалось самым точным образом.

Один только дефект в этой работе одинаково волновал всех участников опыта. Это то, что девушка все же была предупреждена об опытах. Но все делалось так ловко и аккуратно, что об опытах она не знала. Это доказывалось тем, что она до самого последнего момента, до самого последнего опыта спрашивала нас, когда же, наконец, начнутся опыты с нею.

Поясню, подопытная задавала эти вопросы, не догадываясь и не подозревая, что происходит с ней.

Заслуживает внимания и интересна сама техника, то, как проводилось воздействие. Вот как описывал это врач-психиатр доктор Котков:

"Я садился в удобное кресло в абсолютной тишине. Закрывал глаза. Мысленно я шептал своему объекту слова внушения: "Спи! Спи! Спи!" Это я назову первым фактором мысленного внушения.

Второй фактор. Я до галлюцинаторности или до самой яркой сновидности представлял себе образ объекта. Я рисовал ее в своем воображении глубоко спящею, с закрытыми глазами.

И, наконец, третий фактор. Я считаю его самым важным. Я назову его фактором хотения. Я сильно желал, чтобы девушка уснула. Наконец, это желание переходило в уверенность, что она уже спит, и в какой-то своеобразный экстаз торжества удачи.

Я отмечал этот момент и прекращал опыт. Время точно фиксировалось. Я ждал сигнала начать пробуждение и проводил его по тому же методу. Снова сигнализировал о пробуждении объекта. Пробуждалась она также в момент моей сигнализации. Все эти три фактора действовали одновременно длительностью в 3-5 минут".

Важно отметить то обстоятельство, что воздействие осуществлялось именно через образ, который индуктор формировал в своем сознании.

Приведу в этой связи свидетельство другого исследователя, профессора К. И Платонова, также проводившего опыты с дистанционным воздействием:

"Важно отметить, что когда я оказывал воздействие на испытуемую в форме мысленного приказа — "Засыпайте!", "Спите!", то последний был всегда безрезультатен.

Но при моем зрительном представлении образа и фигуры заснувшей М. (или же проснувшейся М.) эффект всегда был положительным".

Деталь эта представляется мне многозначительной по той причине, что создание "образа" и потом мысленное "наведение" его на объект, т. е. на конкретного человека — это испытанный колдовской прием. Неизвестно, знали ли о нем исследователи или, что более вероятно, пришли к нему случайно, в ходе эксперимента, но это, пожалуй, и не столь важно, как сама эта общность.

Расстояние в таких опытах не имеет значения. Это обстоятельство характерно и для воздействий, которые колдун, или шаман проводит в отношении своей жертвы.

В одном из экспериментов, например, усыпление и пробуждение подопытного осуществлялись на расстоянии около двух тысяч километров. Индуктор воздействовал из Севастополя на женщину, находившуюся в Ленинграде.

Доктору Коткову принадлежат также опыты по "вызову перципиента", которые он в свое время проводил в Харькове. Объектом воздействия была девушка - студентка 18-19 лет. Находясь у себя в квартире, во время, строго обусловленное с другими участниками опыта, доктор Котков мысленно вызывал подопытную в лабораторию. "Когда наступал "экстаз удачи", — рассказывает Котков, — я прекращал опыт и шел в лабораторию. Обычно я или заставал девушку уже там, или она приходила немного позже меня. Когда у нее спрашивали: зачем она пришла, она обычно отвечала смущенно: — Не знаю... Так просто... Захотелось прийти..." И снова приходится констатировать — прием, который использовал экспериментатор, хорошо известен в сфере магических знаний. Правда, порой им неосознанно пользуются и люди, наделенные просто сильным воображением. Интересно, что точно так же не догадываясь, что прибегает к колдовскому приему, поступал иногда и Гете.

"В молодости, — рассказывал он Эккерману, — со мной случалось нередко, что если во время моих уединенных прогулок мною овладевало сильное желание видеть мою возлюбленную, то я принимался думать о ней до тех пор, пока она, наконец, ко мне не приходила.

— Мне не сиделось дома, — говорила она мне о своем ко мне приходе, — я ничего не могла с собой поделать, не могла не прийти".

Другой писатель, Марк Твен, также пользовавшийся этой своей способностью, прибегал к более усложненному приему воздействия. "Когда мне надоедает ждать вести от кого-нибудь, — вспоминал он, — от кого я хотел бы получить такую весточку, я заставляю его написать мне письмо, желает он этого или нет. Для этого я сажусь и пишу ему письмо сам, после чего рву свое письмо потому, что знаю — то, что сделал я, заставит его сесть и написать мне письмо в то самое время, когда делал это я".

Прием, к которому прибегал Твен, один из самых простых, хотя и требует определенной психической тренировки.

Date: 2015-07-22; view: 337; Нарушение авторских прав