Детство: сентиментальное возвращение

Мне кажется, для жизни ничто не имеет более определяющего значения, чем детство, проведенное в любви и заботе. Разве что безвременная смерть близких: она может перевесить, может сильнее повлиять на путь человека. Даже огромный выигрыш в лотерею или другая фантастическая удача в сравнении с ней почти ничего не значит, поскольку след, оставленный в жизни, непременно будет определяться реакцией на смерть.

Человек, которого любили, которого научили ценить себя, уважать других и проявлять это уважение, который чувствовал участие и заботу, которого старались оградить от невзгод, не давая при этом ложных надежд на безмятежность жизни, – такой человек обладает богатством куда более ценным, чем унаследованные деньги или титулы; такой человек наверняка куда лучше справится с житейскими трудностями, чем тот, у кого есть только материальное преимущество. Ничто не гарантирует успех или хотя бы выживание, и даже самые благоприятные предпосылки могут быть разрушены бедой, но шансов избежать трагедии – и легче пережить все мелкие трудности – больше у того, кто в детстве был любим.

Должен признаться, что мой интерес неслучаен: мне сказочно повезло – родители меня любили и были готовы на все, чтобы обеспечить мне лучшую путевку в самостоятельную жизнь. Наверное, мне доставалась вся их любовь, потому что я был единственным ребенком, и, наверное, их чувства только усиливало то, что за несколько лет до меня у них родилась дочь, Марта Энн, но у нее было расщепление позвоночника, и она прожила всего шесть недель.

По этим ли или другим причинам я жил, пользуясь всеми обычными преимуществами единственного ребенка и даже больше – например, когда моему отцу подавали лучший кусок мяса, он отодвигал его со словами:

– Пусть парень съест. Ему расти нужно.

Так мы и жили, поэтому я вырос с уверенностью, что все должно делаться для моего удобства, что мне всегда будет доставаться лучшее. Это чувство собственного превосходства проникло в меня так глубоко, что я даже был не против, если кто-нибудь периодически оспаривал мое положение. Я просто терпеливо улыбался и даже радовался за этого скептика; конечно, то, что досталось им, на самом деле мое, но хорошо, что и им удалось поживиться, и, даже если они не ценили полученное, я все равно мог наслаждаться своим – хоть и продиктованным обстоятельствами – великодушием.

Единственной сферой, где я мог признать чужое превосходство, была школа – в нашем классе училась симпатичная светленькая девочка по имени Мэри Хендерсон. Мэри всегда лучше всех писала контрольные, а я занимал почетное второе место (правда, один раз, когда она вернулась после болезни, мы на какое-то время поменялись ролями, но даже во втором классе я понимал, что это не считается). Умница и красавица. Естественно, я влюбился в нее так страстно, как только мог на той стадии недоразвитости, и Мэри стала моей первой подружкой – мы с ней были неразлучны с пяти лет до девяти, а потом я уехал из деревни. На этом дело не закончилось (хотя она того не ведала), потому что я был в нее безнадежно влюблен и в четырнадцать, но это совсем другая история. Мы изредка общались, и через много лет, когда она уже работала в юридической конторе в Эдинбурге, именно она продала мне мою первую квартиру.

В общем, у меня было счастливое детство.

Многие из тех, кто читал «Осиную фабрику» [13]– и поддался старому идиотскому убеждению, будто люди пишут только о том, что знают из собственного опыта, а первые романы всегда автобиографичны, – вероятно, сочли, что у меня было ужасно сложное, даже страшное детство. Но это совсем не так.

Давным-давно в Эдинбурге устроили презентацию по случаю выхода в свет «Канала грез» [14]. До этого все презентации проходили в Лондоне, но я, видимо, достал издателей своим нытьем, что в Лондоне такие мероприятия теряются среди всяких сборищ и обычной суеты; так не перенести ли празднование в Шотландию, где оно наверняка станет событием? Издательство уступило. После столь долгих уговоров, сильно опасаясь, как бы презентация не обернулась одним из тех творческих вечеров, на которые является один прохожий с собакой, я пригласил почти всех своих родственников, включая родителей. В итоге книжный магазин был полон, я, как водится, прочитал несколько глав, ответил на вопросы, присутствующие, судя по всему, остались довольны, и я уже раздавал автографы, когда какой-то приехавший по обмену студент-американец сказал:

– Прочитал я тут «Осиную фабрику»: сразу видно, в детстве у вас была серьезная склонность к психопатии.

«Ха-ха, – подумал я. – В кои-то веки можно привлечь свидетеля и опровергнуть эти домыслы!»

– Ничего подобного, – ответил я. – Могу предоставить вам доказательства. Видите вот ту невысокую седую женщину? Это моя мама, спросите у нее, какое у меня было детство.

Парень отошел, я подписал еще несколько книжек и вдруг поверх гомона собравшейся толпы услышал мамин голос:

– Ну нет, Иэн рос очень счастливым ребенком.

Так что этот вопрос можно считать закрытым.

Date: 2015-07-23; view: 278; Нарушение авторских прав