Запах радиации

А вы знаете, как хорошо пахнет озоном после ядерного взрыва?

Академик Сахаров, один из создателей водородной

бомбы, — в разговоре с Алесем Адамовичем [42]

Я и сейчас себе не верю.

Но я и тогда не поверил.

Я перепроверил.

Перенюхал.

Валера вернулся из Рыжего Леса-1,

И ОТ НЕГО ПАХЛО ЙОДОМ.

Дело было на стоянке в Чернобыле, Валера только что вылез из своего броника.

И от него всего пахло йодом.

Именно йодом — подчеркиваю! — ошибиться трудно: и запах очень характерный, и я все-таки человек тренированный — химик по основной специальности.

Я знал, что при взрыве ядерного реактора наружу был выброшен наряду со всем прочим «радиоактивным семейством» радиоактивный йод-131. Знал я, что это короткоживущий изотоп — период полураспада 8 суток.

Это значит, что через 8 суток от всего йода, что был наработан в реакторе на момент взрыва и был выброшен наружу (или остался в реакторе), осталась половина. Еще через восемь суток — половина от этой половины распалась: осталась четвертина исходного количества. Еще восемь суток — осталась уже осьмушка. Следующие восемь суток — осталась шестнадцатая часть. Еще один период полураспада — и уже только 1/32 исходного количества осталась…

И с момента взрыва до этого приезда Валеры из Рыжего Леса прошло около 3 месяцев — 90 дней. Что составляет приблизительно… 90 суток разделить на 8… - 11 периодов полураспада прошло. 11 раз количество исходного йода-131 переполовинилось.

Какая ж доля исходного йода осталась?

1: (2×2×2×2×2×2×2×2×2×2×2) = 1 / 2048 = 0,0005 = 0,05 %.

5 — сотых долей — процента.

Это — трудновообразимая мизерная (мизернейшая!) часть. Это почти что синоним слова «ноль», и в нормальной жизни никто такие доли в расчет не принимает.

…И вот в это время появляется из Рыжего Леса радиационный разведчик, от обмундирования, волос которого пахнет йодом. Очень внятно. Это сколько ж этого йода должно было при аварии вылететь, если он до сих пор в Рыжем Лесу в таком количестве держится?!

И просто удивительно, как глупость срабатывает как защитный механизм:

я подумал, что йод радиоактивный при распаде переходит в йод нормальный, нерадиоактивный, и что запах именно этого нерадиоактивного, обычного йода Валера на себе из Рыжего Леса привез.

Иначе я и представить себе не мог! Ведь уцелеть должен был практически ноль от исходного радиоактивного йода, это мне и без всяких расчетов было понятно.

(Еще раз: ошибиться я не мог — я химик. И запах йода, согласитесь, очень уж особенный.)

И я успокоился.

Поудивлявшись — это сколько ж до хрена радиоактивного йода должно при аварии было «выброситься», если тут до сих пор йодом (нерадиоактивным, как я думал) пахнет… Чтобы йод, при всей своей летучести, склонности к испарению — да на открытом воздухе, летом! — не рассеялся до неопределяемой (по крайней мере, носом) концентрации… Чертова туча, действительно.

И я успокоился.

То есть в строгом соответствии с законами психологии — и языка — «успокоил себя».

Что было замечательно. Потому что в чернобыле летом 1986-го нам только проблем с йодом не хватало…

…Но червь сомнения меня все-таки точил, и намного позже, дома, через годы! — я заглянул в справочник… И был просто поражен — вторично! — когда узнал, что:

Оказывается,

радиоактивный йод-131 при распаде

преобразуется в совсем другой элемент!

Который, естественно, йодом ну никак не пахнет! — поскольку это совершенно другой химический элемент — не йод…

Значит, то, что я, нюхая, вдыхал на стоянке — а Валера на маршруте, и потом до тех пор, пока йод из его формы не выветрился (одежка-то у нас в чернобыле у каждого была одна на все случаи жизни!) — все это был йод радиоактивный: другому просто неоткуда было взяться…

Это пахли те самые «исчезающе малые» 0,05 % радиоактивного йода-131, который вылетел из реактора 26 апреля и уцелел на описываемый момент…

Сколько ж тогда его вообще взрыв выбросил? А в первые дни летало?…