Зачумленные

Приезжаем с разведки — а стоянка у штаба в Чернобыле абсолютно пустая! Я аж растерялся: столько пространства, как машину ставить? Обычно притыкались с краю… В самом уголке стоят связисты — армейский грузовик с будкой, они там всегда стоят, никуда не ездят. Решили — станем рядом, бок к боку. Армейский порядок.

Зарулили, остановились, Коля мотор заглушил…

Покой.

Я выпростал ноги из люка на броню, на землю спрыгивать…

Как вдруг из-за будки появляется долговязый подполковник-связист:

— А ну, давайте — ШАГОМ МАРШ отсюда! Давай, давай — ШАГОМ МАРШ! И побыстрей…

Тю-тю-тю…

…Работа командира — так меня учили (и научили-таки!) — состоит из нескольких этапов:

1-е: Уяснить задачу.

Я окинул взглядом тощую фигуру в подполковничьих погонах… Из кабины грузовика связи лыбится солдат-водитель, оглядывается, ждет развития событий, предвкушает…

2-е: Оценить обстановку.

Я это сделал даже дважды:

а) с точки зрения Устава (получено приказание от непрямого начальника);

б) с точки зрения реальности (я, командир взвода разведки, командир своего отличного экипажа, только что вернулся от АЭС, с разведки — а тут какая-то тыловая крыса)…

Вот так утереться и уехать? Но и нарываться сильно не хочется…

3-е: Принять решение.

Как бы поразмыслив какое-то время, еще раз оценивающе подполкана оглядев с высоты броника, небрежно бросаю вниз:

— «ШАГОМ МАРШ» — не получится. А отъехать, так и быть, отъедем.

4-е: Отдать боевой приказ — в люк водителю:

— Коля, поехали отсюда.

При этом рожа у меня самопроизвольно кривится — вроде как тут воняет и место самое неподходящее.

Организовать взаимодействие — это 5-е, последнее — не надо: с взаимодействием в нашем отличном экипаже все в полном порядке.

Мотор, выпустив потребный заряд гари, взревел, и, лихо развернувшись, мы отъехали на наше привычное место — под высокой акацией на самом краешке площадки, в тенек; повылезали из броника, ноги лениво разминаем, закуриваем…

Но не успел я толком затянуться сигаретой, как от будки раздалось:

— ЛЕЙТЕНАНТ, КО МНЕ!

Ах ты ж сука такая… Заело-таки.

Я не обернулся, продолжая разговор с ребятами. «Не слышу».

— КО МНЕ, ЛЕЙТЕНАНТ!

Я обернулся с удивленным лицом — подполкан стоял в нескольких шагах от своей будки в позе, достойной увековечения в бронзе; только вместо фамилии и имени богатыря — подпись «Строевая стойка Советской армии»…

Я щелчком отстрелил сигарету — по длинной дуге, с тоской проводив ее взглядом (подполковник гребаный! и ты сам — вечно нарываешься…) — и начал откатывать рукава, застегнул их, не спеша застегнул воротник… Главное в таких случаях — не дать сразу прицепиться по пустякам. Поправил свою обтерханную офицерскую полевую сумку…

…Вот сейчас ты и проверишь, как ты правильно оценил обстановку…

И пошел через освещенную солнцем площадку. День был жаркий.

Ну-ну…

Они нас просто боялись, эти Чернобыльские Начальники.

Как зачумленных.

Потому что мы — радиационная разведка.

То есть, по-умному выражаясь, «как вторичных источников облучения». А также «заражения».

«Облучение» — это то, что с этих разведчиков, которые сами неизвестно сколько уже нахватались, светит. А «заражение» — радиоактивная пыль, которую они с себя везде трусят. Шастают по зоне невесть где, а потом тут рядом отираются — вроде как так и надо…

Однажды сам НАЧАЛЬНИК отдела РАДИАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ в штабе ПОБОЯЛСЯ ВЗЯТЬ ПИШУЩУЮ РУЧКУ у своего подчиненного офицера! Я просто охренел, когда понял, что происходит!

Это было вообще кино!

Данные тогда я уже отдал, и их наносили на расстеленную на столах карту радиационной обстановки… А начальник разведотдела сидел в сторонке за отдельным столом, его работа — вписать в приготовленную мной бумажку-донесение цифру-дозу, которую мы якобы сегодня получили. Ну и придумать ее, естественно. И расписаться.

А он начал выделываться:

— Ну, сколько мне вам написать?

Я промолчал: скажи «Сколько положено» — он вообще ноль целых хрен десятых напишет… И сколько тут на самом деле положено? А сколько получено на самом деле!

А он продолжал, пренебрежительно вертя в руках нашу бумажку:

— Знаю я вас — вы вообще никуда со стоянки в Чернобыле не выезжаете. Или выедете, где-то в посадке спрячетесь, насочиняете там всякую херню, а потом сюда тащите — нам яйца морочить. Еще и дозу им за это пиши…

Я не сказал ничего.

— Ну что мне вам написать? Какой маршрут?

— Там написано.

Он впервые соизволил взглянуть на наше донесение:

«24.07.1986 БРДМ № 80 вел разведку по маршруту Биостенка. Экипаж в составе: Командир /фамилия/ Химик-разведчик /фямилия/ Водитель /фамилия/ получил дозу облучения…»

— А-а, Биостенка… Небось опять меряли, из машины не вылезая… — Он поразмышлял. — Ну, 0,5?

Полрентгена за Биостенку — маршрут разведки Рыжий Лес-3 — это было оскорбление.

Я промолчал.

— Ну ладно, я сегодня добрый — 0,6. — И он потянулся за своей ручкой.

И оказалось — ее у него нет! Видно, сам забыл, куда ее сунул, когда его у начальства драли… А теперь на мне отыгрывается…

Он начинает озабоченно прощупывать свои карманы, утыканные индивидуальными дозиметрами.

Сначала куртку… Потом брюки.

Безрезультатно.

Не глядя, вытягиваю из своей полевой сумки ручку. Протягиваю ему.

А он ее в упор не видит.

Выдвигает ящики стола, роется…

А я держу свою обычную школьную шариковую ручку, изрядно уже пальцами заполированную, у него перед носом.

А он этот нос от нее воротит.

Загадочным маневром отворачивает голову вбок: там на составленных в кучу столах, на разостланной карте лежат на животах офицеры, наносят обстановку — их обтянутые хаки задницы торчат во все стороны, как лепестки цветка:

— Есть тут у кого-нибудь ручка?

Из-за частокола задниц доносится: «Нету. Тут фломастеры еле пишут…»

А я держу перед ним свою потускневшую в разведках ручку…

…и чувствую — все время чувствовал, пока это действо происходило — наливаюсь изнутри какой-то грозной силой, как грозовая туча, электричеством уже потрескивая, стою над ним:

Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЕМУ СЕЙЧАС СДЕЛАЮ,

ЕСЛИ ОН НАМ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДОЗУ НЕ НАПИШЕТ.

ПРОСТО РАЗНЕСУ…

Как бы только что заметив, подполковник обращает взор на меня.

И туг на поверхности заряженной грозовой тучи — моей рожи то есть — неожиданно появляется смешливый зайчик.

Неуловимый и ненаказуемый.

Мне смешно.

Какой-то миг он смотрит на мою ручку. Решается…

Берет ее.

Выписывает дозу.

Я беру ручку и бумажку.

Проверяю:

«1,5 Р».

Нормально.

…Грозовые тучи расходятся…

А-а, так чем там с тем подполковником:связистом закончилось?

Да, в общем, ничем.

Ну, подхожу я к нему без всяких глупостей типа «перехода на строевой шаг при подходе к начальнику», просто подхожу, докладываю, вскинув руку к козырьку кепи:

— Товарищ подполковник, лейтенант такой-то по вашему приказанию прибыл.

Он начал без предисловий:

— Кадровый? — В смысле — кадровый ли я офицер?

— Никак нет.

— Двухгодичник? — Уже потише. Двухгодичник — это офицер запаса, на два года призванный служить в кадровую армию.

— Никак нет. — И, чтоб до конца ситуацию определить, добавляю: — «Из народа».

(Так замзавразведотдела когда-то протянул: «…А-а, «из народа», — когда узнал, что я офицер из запаса — не кадровый и не двухгодичник; мне выражение понравилось.)

«Запала тыша», — как сказал о подобных мгновениях какой-то классик украинской литературы.

Все было сказано.

Он мне не мог сделать ничего.

И мы оба это знали.

То есть он, конечно, «мог», но накажут меня или нет мои прямые начальники — ротный, комбат (командиру бригады уж точно не до меня) — это большой вопрос, и почухаюсь я от этого наказания или нет — еще больший; а вот над ним весь штаб будет потешаться, что ему не хрен делать — к разведчикам прицепывается… Это не то что кадрового — тот бы трясся: как же, «пятно в биографии»! И двухгодичника тоже можно прищучить — ему там характеристика хорошая нужна или еще что… А мне что? Я пришел — и я ушел; и меня мало колышет, присвоят мне очередное звание «старший лейтенант запаса» пятью годами раньше или пятью годами позже — или вообще никогда-

То есть он, конечно, кровь мне попортить может, но для этого ему нужно столько усилий потратить, такую машину раскрутить, стольких людей убедить — чтоб меня действительно-таки вздрючили… Да и за что?

И мы оба это знали…

Силы противников оказались равны, и теперь нам предстояло — каждому — «сдать назад, не делая резких движений»…

— Ну, что ж вы так, товарищ лейтенант, неуважительно — при моих подчиненных? — сказал он совсем другим тоном.

— Ну и я ж тоже, товарищ подполковник, не сам был…

Взаимоуважительный разговор коллег…

В общем, мы разошлись.

…Подморгнув приятелям, довольный, понес я данные в штаб…

Date: 2015-07-23; view: 377; Нарушение авторских прав