Почему пирамиды перевертывались.

История свидетельствует о том, что порой пирамиды, составленные из людей, разрушались до основания и в результате народных восстаний те, кто был внизу пирамиды, оказывался на ее верху. В сохранившихся надписях о нескольких восстаниях голодавших бедняков в Шумере против аккадского царя Саргона, а затем против его сына Римуша в XXIV веке до н. э., говорилось о захваченных в плен нескольких тысяч «мятежников». Из этого можно сделать вывод, что восстание приняло массовый характер. Иногда восстания охватывали крупные государства. В древнем документе о положении Китая к концу царства Инь говорится: «сяоминь (мелкий люд, то есть свободные общинные землевладельцы) восстает, ныне царство Инь гибнет».

Порой восстания социальных низов венчались их победой, как это было в Египте в конце Среднего царства. О том, что происходило в стране после победы народного восстания, можно отчасти понять из ״Речения Ипусера», в котором от лица представителя свергнутых верхов говорится, что ״страна перевернулась, как гончарный круг… Бедные стали богатыми, имущие – неимущими. Богатые стенают, бедные – в радости. Кто искал быков для пахоты, стал хозяином стада; у кого не было зерна, тот сам ссужает его; кто не мастерил себе суденышка, стал владельцем кораблей: прежний хозяин смотрит на них, но они уже не его; у кого не было хлебца, тот стал владельцем закромов, пекарня его снабжена имуществом другого; хозяева одежд – в обносках, а кто ткал для себя, стал хозяином усыпальницы; владельцы же гробниц выброшены на землю. Зависимые люди стали хозяевами людей; все рабыни стали дерзки в речах; драгоценностями увешаны шеи рабынь; кто был на посылках – посылает другого; знатные мужи очутились в пекарне. Знатные голодны, бегут; дети знатных разбиты о стены; сын знатной особы не отличается от неимущего. Должностные лица разогнаны по всей стране; законы выброшены вон, и их попирают ногами; ничтожные люди бродят взад и вперед по главным судилищам; вскрыта палата, изъяты податные списки; царские склады и жито Египта стали достоянием любого; царское местожительство внезапно повержено; горстка беззаконников лишила страну царской власти; что скрывала пирамида, то пусто: царь из нее вынут ничтожными людьми; чары раскрыты, заклинания знают обыкновенные люди». Некоторые ученые полагают, что восстание было подавлено войсками, которыми руководил будущий основатель XII династии Аменехмет. Другие считают, что описанные события служили прологом для вторжения гиксосов.

Подобные восстания нередко усиливали центробежные движения, отражавшие стремление отдельных общин вернуться в прежнее состояние‑до объединения. Египет не раз раскалывался на Нижний и Верхний, а иногда рассыпался на отдельные номы. Единое царство Аккада и Шумера разделялось на множество мелких государств. Распады и объединения были обычными в истории всех древних государств. Исходя из этого, Ло Гуаньчжун открывал свое классическое произведение «Троецарствие», посвященное событиям в Китае в начале христианской эры, словами: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе».

Проанализировав истории массовых движений за многие годы, начиная с V века до н. э. А. Чижевский обратил внимание на их повторяемость. Ученый делал из этого вывод: «Периодичность числа массовых движений и периоды, равные во всех исторических эпохах, показывают, что причиною этой строгой периодичности является фактор, воздействующий более или менее равномерно на все населяющее Землю человечество… Ввиду того, что всемирно‑исторические циклы в среднем арифметическом дают всегда, одну и ту же величину, равную 11,1 года, имеются основания׳допустить, что физическим фактором, вызывающим данную периодичность, является циклическая пятнообразовательная деятельность Солнца, один цикл которого равен в среднем арифметическом 11,1 года».

А. Чижевский выдвинул гипотезу о том, что такая зависимость обусловлена воздействием солнечного излучения «на все населяющее Землю человечество, одновременно изменяя его нервную возбудимость». Период максимальной солнечной активности, утверждал Чижевский, «может быть назван периодом выявления лица народных масс и звучания гласа народа… Идеи, о которых не смели говорить год‑два назад, теперь высказываются открыто и. смело; массы становятся нетерпеливее, беспокойнее, возбужденнее; они начинают возвышать голос, требовать, вооружаться… Народные собрания не протекают мирно; массы властно требуют с мечом в руках признания своих решений; порывы более не сдерживаются и, немедля подхваченные массами, ведут к ниспровержению всего того, что волновало и тревожило умы. Единичные капризы и выходки тотчас становятся законом, и каре предается каждый, кто пытается противоречить им; населением овладевает глубокая ненависть к своим врагам, которые предаются истреблению. В такие эпохи, когда заговорит народ, приходится или покоряться, или отрешаться״.

Исследования Чеэаре Ломброэо, на которые не раз ссылался Александр Чижевский, убедительно показали, что особенно живо реагируют на усиленные импульсы солнечной энергии люди возбудимые и психически неуравновешенные (наверное, среди них было немало тех, кого Гумилев именовал «пассионариями»). Такие люди всегда могут становиться катализаторами массовых, нередко стихийных взрывов народного гнева. А. Чижевский утверждал: «Никогда влияние вождей и ораторов… не достигает такой огромной силы, как в период максимальной деятельности Солнца… Массы идут за вождем слепо, не рассуждая, увлеченные острым возбуждением и экстазом».

Как подчеркивал А. Чижевский, «разгар борьбы вскрывает всю обширную область человеческого безумия, неуравновешенности и страсти. Стихийные насилия, ожесточение, остервенение, эпилептическое исступление, жажда мщения, эпидемии убийств, паник, погромов… массовых истреблений, кровавых боен… достигают своего апогея. Массы и толпы могут ликовать при виде самых ужасных насилий, зверств, убийств. Ими изобретаются мучительнейшие казни… То, что считалось невозможным и диким в период минимальной активности, в период максимума вполне может идти рука об руку с моралью и возвышенностью преследуемых идеалов».

Подобные события многократно повторялись в древней истории. Но если массовые безумия случались приблизительно раз в 11 лет, то, наверное, они должны были также часто сотрясать и первобытное общество? Известно, что в первобытном обществе существовал широкий простор для разгула воображения и необузданной игры страстей, а психически неуравновешенные люди были окружены особым вниманием. Поэтому не исключено, что такое общество могло быть подвержено взрывам коллективного безумия. Никто не знает подлинной истории великого множества первобытных общин, существовавших на Земле, а потому такие драматичные события могли затеряться в прошлом.

В то же время события, описанные Чижевским, нельзя понять в отрыве от тех перемен, которые произошли в обществе после того, как оно стало цивилизованным. Казалось бы, цивилизованное общество имело эффективные механизмы, сдерживавшие проявления массовой психической неуравновешенности. Совершенно очевидно, что объединение общин, связанных обработкой земли одной и той же речной долины, укрепило связи между людьми для исполнения ими определенных производственных задач. Однако, как это происходило и в эволюции любого организма, развитие цивилизации сопровождалось заметными утратами. В рамках огромных коллективов, построенных на принципах разделения труда и социального неравенства, переставали действовать отношения, которые в течение сотен тысяч лет соединяли первые человеческие сообщества.

В свое время канадский философ Маршалл Маклюэн обратил внимание на роль линейных коммуникаций и линейной письменности в разрушении традиционного порядка. Их порядок разлагал не только целостное восприятие мира, но и уклад, основанный ка соединении многих нитей межличностных отношений воедино в общинный узел. Он привел характерный пример борьбы индийских крестьян против водопровода, линии которого разрушили важный для сельской жизни обычай общения возле колодца. Он же указывал на роль линейной письменности в распаде структуры африканских племен. Не происходило ли нечто подобное и при создании линейных цивилизаций древности?

Цивилизованное общество не только размотало до конца прочные клубки знаний, представлений, привычек, объединявших отдельные племена. Выделив отдельные «проволочные нити» специальных знаний и занятий, цивилизация обернула их «изолирующей пленкой», разделив профессии по социальным категориям со своими особыми, нередко антагонистическими интересами. Атмосфера всеобщей любви и гармоничных отношений между людьми одной общины сменилась климатом взаимонепонимания к недоверия в отношении людей других профессий и иного социального положения. Люди, владевшие одним языком, придерживавшиеся одних обычаев и верований, оказывались разделенными цеховыми, сословными, кастовыми и иными барьерами, как в прошлом были разделены конкурирующие племена охотников и собирателей. Создание могучих и развитых государств одновременно разрушило прочную ткань, соединявшую ноосферу в течение тысячелетий.

Стереотипные представления о «своих» теперь распространялись прежде всего на лютей своей профессиональной и социальной группы. Представления же о «чужих», с которых прежде можно было снимать скальпы, часто использовались для обозначения людей других профессий и иных социальных групп. Неслучайно Леви‑Строс обнаружил известное сходство в социальной классификации первобытных племен (по принадлежности к тому или иному тощему) и кастового общества (по принадлежности к той или иной касте). И в том и в другом случае члены группировки должны были соблюдать определенный кодекс поведения, общаться или не общаться с людьми иных групп и т. д.

Если даже в первобытном обществе разделение труда способствовало нарушениям равенства между людьми, то усиление кооперации и специализации в цивилизованных обществах привело к резкому нарастанию социального неравенства. Максимальное удовлетворение материальных потребностей, право на управление людьми, личная свобода стали привилегиями меньшинства. Так, например, в месопотамском государстве Лагаш в XXV веке до н. э. полноправных граждан насчитывалось 3600, а несколько десятков тысяч составляло неполноправное, хотя и свободное население. Законы Хаммурапи закрепляли деление на полноправных свободных людей, именовавшихся «сыновьями мужа», или «мужами», и неполноправных свободных, именовавшихся «мушкену», или «покорными». Членовредительство, нанесенное «мужу», каралось соответствующим членовредительством виноватого, за членовредительство «покорного» полагался денежный штраф. За вещь, украденную у «покорного», вор платил 10‑кратный штраф, а за вещь, украденную у «мужа» – 30‑кратный штраф.

Накопленное общественное богатство, которое теперь никто не уничтожал для сохранения всеобщего равенства, распределялось не равномерно, а в зависимости от социального положения людей. Существовавшие неравные общественные отношения способствовали постоянному расширению разрыва в распределении материальных и социальных благ, сознаваемых обществом. Городские ремесленники использовали свое монопольное положение производителей тех или иных товаров для земледельцев и скотоводов, завышая на них цены и извлекая немалые прибыли. Еще большие возможности для перераспределения материальных благ в свою пользу получали торговцы и ростовщики. Уже во II веке до н. э. в Китае, где хорошо понимали, что различные занятия связаны с различиями в материальном благосостоянии, бытовала пословица: «Для того, кто хочет стать богатым, земледелие хуже ремесла, ремесло хуже торговли».

Над земледельцами, ремесленниками и торговцами возвышались ученые жрецы, а над всеми – государь, его придворные и наместники. Те, кто имели верховную власть, обладали наиболее мощными рычагами перераспределения произведённых продуктов в свою пользу: это и налоги, натуральные и денежные, и принудительные работы. Китайский источник VII века до н. э. отмечал: «Правители царств кормятся налогами, сановники кормятся городами, ученые кормятся полями, простой народ питается трудом».

Могущество государства открывало почти беспредельные возможности для перераспределения материальной продукции в пользу властителя, его придворных, наместников и их слуг. В китайской летописи VI века до н. э. говорилось: «Народ делил свой труд на три части, две отдавал правителю, а на одну часть питался и одевался. Собранное в общественных амбарах зерно портилось, и в нем заводились черви, а ремесленники, купцы и земледельцы страдали от голода и холода».

Жизнь верхов резко отличалась от жизни низов. Вот как современник описал быт египетского сановника времен XIX династии (1342–1206 годы до н. э.): «Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу, жезл золотой в руке твоей… запряжены жеребцы сирийские, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобою. Ты опустился в твой корабль кедровый, оснащенный от носа до кормы, ты достиг твоего доброго загородного дома, который сотворил ты себе сам. Уста твои полны вином и пивом, хлебом, мясом, пирожными. Откормленные быки заколоты, вино откупорено, пение сладостное перед лицом твоим. Твой начальник умащений умащает маслом, твой старшина сада – с веником, твой начальник птицелов доставляет уток, твой рыболов доставляет рыбу. Твое судно пришло из Сирии‑Палестины, груженное всякими добрыми вещами. Твой загон полон телят. Твоя челядь здорова». Утверждалось, что достаточно такому вельможе кликнуть слугу, как на его зов откликались тысячи.

Угнетение большинства населения меньшинством с древних времен стало характерным явлением для цивилизованных стран мира. Эта черта цивилизованной жизни позволила Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу говорить о том, что разделение на классы эксплуататоров и эксплуатируемых играет решающую роль в общественном развитии. Относительно первых цивилизаций Ф. Энгельс утверждал, что «в азиатской и классической древности преобладающей формой классового угнетения было рабство, то есть не столько экспроприация земли у масс, сколько присвоение их личности». Исходя из этих положений марксизма‑ленинизма авторы «Советской исторической энциклопедии» (в дальнейшем «СИЭ») писали о том, что «на развалинах первобытно‑общинного строя возникло первое в истории классовое общество – рабовладельческое, разделенное на основные классы рабовладельцев и рабов».

Можно ли считать строй, который существовал в первых цивилизациях, рабовладельческим? Известно, что рабов в этих странах было немало и они выполняли различные виды тяжелых работ. Занимая самое низкое положение в социальной пирамиде, они были буквально втоптаны в землю. В эту категорию прежде всего попадали военнопленные. В хеттском языке для обозначения рабов даже употреблялось слово «аппантес» («схваченные»). Впоследствии страны, покоренные той или иной державой, регулярно посылали дань в виде людей. Во времена XVIII египетской династии (1586–1342 годы до н. э.) Сирия и Палестина поставляла ежегодно несколько сот человек, около 100 поступало из южной Эфиопии. Пленников гнали связанными вместе веревками за шеи, с руками, зажатыми в деревянные колодки. Часто пленников клеймили калеными печатями, как скот. Также клеймили рабов в Китае во времена царства Инь. Там рабов к тому же нередко приносили в жертву, чтобы вызвать желанные осадки.

Помимо пленных рабами становились и местные жители, совершившие преступления или запутавшиеся в долговых обязательствах. В уплату долга люди порой отдавали в рабство своих детей. На юге Шумера говорили: «Сильный человек живет руками своими, слабый – ценой своих детей».

Законы Хаммурапи определяли порядок продажи рабов и грозили смертной казнью укрывателям беглых рабов. Документы Вавилонии пестрят сообщениями о купле, дарении, мене, найме рабов и передаче их по завещанию. В то время рабовладельческие семьи Вавилона имели от двух до пяти рабов в своем распоряжении, но некоторые семьи имели и несколько десятков рабов. В Египте во времена XVIII династии рабыню можно было приобрести за двух коров и двух телят.

И все же несмотря на низкое место рабов в социальной пирамиде тогдашнего общества, вряд ли можно было их считать главной производительной силой, на которой держалось хозяйство тех времен. Лишь в отдельных странах и в отдельные периоды (Шумер в XXII–XXI века до н. э. и Ново‑Вавилонское царство в VII–VI века до н. э.) рабский труд играл значительную роль в хозяйственном развитии общества. В большинстве стран и на протяжении почти всего времени существования первых цивилизаций главными производителями материальных ценностей были полусвободные земледельцы и ремесленники.

Неравенство, угнетение одних людей другими проявлялись не только в отношениях между рабовладельцами и рабами. Неравными могли быть не только отношения между классами и социальными слоями, но и между различными общинами, объединявшими соплеменников. Создание единых обществ не везде привело к устранению древних барьеров, разделявших племена, а кое‑где закрепило их, превратив одни общины в угнетателей, а другие – в угнетенных. Так, например, было в Китае, где долгое время сохранялось господство одних родов нал другими.

Очевидно, что основоположники марксизма преувеличили роль рабовладения, по крайней мере, в истории первых трех‑четырех тысячелетий человечества, и нет особых оснований называть строй, существовавший в первых цивилизованных странах, рабовладельческим. Но, допустим, главным классом были не рабовладельцы, а другие лица? Кто же тогда? Если в Египте и в державе инков власть концентрировалась в руках верховного правителя и его непосредственного окружения, то в городах Месопотамии верхи составляли более обширный слой. В одних странах (как, например, в Египте) значительную роль в высших классах играло сословие воинов, в других (как, например, в Китае) – ученые выделились в привилегированное сословие.

Способы перераспределения общественной продукции были различными и зависели от страны, ее уровня развития, ее размеров, характера трудовой кооперации и специализации, а также многих других обстоятельств. В одних странах потребление верхов обеспечивалось главным образом с помощью обязательных работ трудящегося большинства, в других – с помощью денежного и натурального налога, в третьих – путем сочетания отработок и продуктового оброка. В Хеттском государстве значительная часть земледельцев считалась «людьми повинности» и они должны были выполнять самые разнообразные работы для царя, начальника области, начальника пограничного округа, начальника города и т. д. Перечень обязательных работ включал: мотыжение, пахоту, доставку телег, колес, зерна, соломы, шерсти, мелкого скота, предоставление тягловых лошадей, кормление гонцов, участие в строительных работах.

Правители Лагаша (так называемые «патеси») также использовали земледельцев, рыбаков, пастухов для работы на своих угодьях. В то же время патеси приставляли к ладьям, сетям рыбаков, к стадам пастухов своих чиновников, которые на месте взимали подати. Такие чиновники облагали налогом также ремесленников и жрецов.

Лично свободные крестьянские общины Китая эпохи Инь (1300–1027 года до н. э.), составлявшие большую часть населения страны, обязаны были нести различные государственные повинности: их посылали на земледельческие работы, иногда далеко от родных краев, на завоеванные территории, использовали на охоте; они составляли основу китайского войска.

Хотя земледельцы, которых в Египте называли «царскими людьми», обладали своими домами, они обычно должны были нанимать тягловый скот и зачастую брать взаймы семенное зерно. Если после сбора урожая они не могли выполнить обязательные поставки зерна, то их могли казнить. Впрочем, были и зажиточные крестьяне, имевшие свой тягловый скот и семенной фонд.

Не только материальное, но и правовое положение низших классов было различным в разных цивилизованных странах. Порой права у трудящегося большинства населения сокращались до – минимума. Хотя ремесленники обычно считались в древних державах свободными людьми, но некоторые документы тех лет позволяют усомниться в этом. Так, в договорах царей Хеттского государства с соседями неоднократно встречается такое положение: «Если из страны (такой‑то) бежит какой‑нибудь свободный человек в страну Хатти, то я тебе его не выдам, ибо выдавать беглеца из страны Хатти нехорошо. Если же это пахарь или ткач, плотник, кожевник или какой‑нибудь ремесленник и он не захочет работать и станет беглым и придет в страну Хатти, то я схвачу и выдам тебе».

В Древнем же Египте некоторые категории ремесленников жили значительно лучше основной массы населения. Особенно щедро оплачивался труд ремесленников, работавших над сооружением гробниц (они получали плату в двойном и даже тройном размере и их обслуживали водоносы, огородники и рыбаки). Дома таких ремесленников времен XX династии были отделаны камнем, испещренным художественными надписями. Гробницы некоторых мастеров свидетельствуют об их материальном благополучии. Один резчик изобразил в своей усыпальнице толпу подмастерьев, красивый дом в саду и поливку сада рабами. Вряд ли можно говорить об угнетенном, а тем более рабском положении такого ремесленника.

Но, допустим, мы заменим понятие «рабовладельческий класс» более широким понятием «классы эксплуататоров». Справедливо ли назвать способ производства, существовавший в первых цивилизованных странах, только эксплуататорским? Получалось, что в производстве этих стран главную роль играли эксплуататоры, а если бы не было эксплуатации человека человеком, то не существовало бы никакого производства. Совершенно очевидно, что эксплуатация одних классов другими постоянно присутствовала в первых цивилизованных государствах, разделенных на классы, социальные слои и профессиональные группы. И все же вряд ли возможно сводить отношения между высшими и низшими классами только к эксплуатации эксплуатируемых.

Во‑первых, характеристика высших классов исключительно как эксплуататоров вряд ли точна. Неверно было бы считать верхи лишь захватчиками общественного богатства, присваивавшими себе результаты труда остальной части общества. «Эксплуататоры״ не только были заняты присвоением продуктов чужого труда, но играли также существенную роль в общественном производстве. Правитель и его вельможи выполняли общественно необходимые функции – управляли производством и поддерживали порядок в стране. Многочисленные государственные чиновники давали своевременные указания относительно осуществления тех или иных общественных работ, что было особенно необходимо для стран с искусственным орошением. Воины охраняли безопасность страны от многочисленных внешних врагов. Ученые занимались научно‑исследовательской работой, и многие из них способствовали повышению производительности общественного труда. Даже если не вдаваться в сложный анализ отношений человека с духовным миром можно признать, что жрецы обеспечивали душевное равновесие многих людей. Торговцы и финансисты способствовали бесперебойному функционированию товарообмена, постоянно развивавшегося по мере развития специализации.

Во‑вторых, несмотря на то что многие виды изделий и услуг были порождены избалованными вкусами пресыщенных верхов, вряд ли все эти затраты можно однозначно счесть бессмысленной растратой общественного труда в угоду интересов эксплуататоров. Разумеется, многие бытовые предметы, жилые постройки, виды лечения становились достоянием только верхов, поскольку те получали максимальное удовлетворение своих постоянно растущих потребностей. Многие профессии возникли в связи с необходимостью обслуживать самые разнообразные нужды высших слоев населения. В то же время результаты их труда воплощали нередко наивысшие достижения тогдашнего мастерства и тогдашней научно‑технической мысли. Работы ремесленников, ученых и художников древности, которые зачастую остаются единственными свидетельствами самого существования цивилизаций, стали возможными лишь благодаря удовлетворению потребностей «эксплуататоров».

В‑третьих, следует учесть, что с точки зрения тогдашнего общества многие виды деятельности людей, которые кажутся нам ненужными, не считались таковыми в древнем обществе. О том, насколько представления древних людей отличались от современных, свидетельствует стремление многих исследователей XX века обнаружить практическое предназначение пирамид и иных циклопических сооружений. Излазив пирамиду Хуфу снаружи и внутри, Г. Хэнкок заподозрил, что она представляет собой некий прибор, назначение которого ему не понятно. Возможно, что он прав и пирамиды имели какие‑то ныне неизвестные нам практические предназначения. Но в то же время очевидно, что современному американцу глубоко чуждо представление о роли магии в мышлении древних людей, а потому он даже представить себе не может, что все эти грандиозные сооружения были построены ради удовлетворения потребности людей в обеспечении себе благополучной загробной жизни. По схожим причинам нам трудно представить себе и другие стороны мировоззрения древних народов, в соответствии с которым считалось абсолютно необходимым сохранять строй социального неравенства.

Можно предположить, что с точки зрения подавляющего большинства живших в те времена людей многие ритуалы, обычаи, порядки, освящавшие незыблемость существовавшего строя, считались необходимыми для их собственного благополучия. В необходимость поддержания сложившегося порядка верило подавляющее большинство населения. Следовательно, эта вера являлась мошной производительной силой, а не способом растраты человеческой энергии на потребление банды грабителей.

С другой стороны, объявление классовой эксплуатации главным принципом, на котором строились древние цивилизованные государства, приводит к принижению других сторон в их жизни. А разве земледелие и скотоводство не играли ведущей роли в хозяйстве этих государств? А разве были второстепенными кооперация и специализация в трудовой деятельности людей? А была ли Малозначительной привязанность к древним трансконтинентальным сухопутным магистралям и водным потокам возле этих дорог? Очевидно, все эти стороны жизни первых цивилизованных стран были не менее важны, чем социальное неравенство и классовая эксплуатация. Хотя, разумеется, эксплуатация и неравенство – такие же важные черты этого общества и логично вытекают из разделения труда и накопления общественного продукта.

Известно, что географическое положение первых цивилизаций не менялось в течение ряда тысячелетий. Столь же долго сохранялось господство земледелия и скотоводства в их экономике. Оставались неизменными многие виды общественной кооперации и профессиональной специализации. Однако формы социального неравенства и эксплуатации одних классов другими были различными в разных странах. Они неоднократно менялись с течением времени. Хотя бы поэтому эти признаки не могут считаться единственными для характеристики древних обществ.

Более того, именно эти стороны жизни древних государств (социальное неравенство, классовая эксплуатация) были причиной общественной неустойчивости. Обделенные слои населения постоянно требовали улучшения своего положения, а высщие слои – постоянно желали еще большего удовлетворения своих потребностей за счет большинства. По этой причине границы социального неравенства постоянно подвергались переделам в ходе непрерывной классовой борьбы, о наличии которой в классовом обществе совершенно справедливо говорили марксисты.

Древняя история знает случаи первых забастовок, вызванных невыплатой заработной платы. Когда ремесленникам Древнего Египта задерживали выдачу одежды и пищи, они отказывались выходить на работу, протестуя против нарушения своих прав, и власти были вынуждены удовлетворять их требования. Однако история знает много примеров острых классовых столкновений, которые заканчивались далеко не так мирно.

Почему вдруг гнет верков и столицы становился невыносимым для низов и провинций? Казалось бы, отношения между верхами и низами, центром и отдельными областями, способы производства и распределения не менялись веками. Однако это было не совсем так. Наиболее изменчивой составной частью в этих отношениях был уровень потребления. По мнению древних греков, причиной гибели многих держав были «обжорство», «вызывающее поведение», «разрушительный образ жизни». Зачастую прологом к народным волнениям и восстаниям становилось возрастание потребительских аппетитов верхов, что побуждало их усиливать эксплуатацию низов. Народные восстания порой провоцировались сообщениями о вопиющей роскоши верхов. Нередко первым требованием восставших была отмена новых тяжелых налогов и повинностей. Можно поправить ленинскую формулу революции, добавив, что в канун революций не только низы, но и верхи «не хотят жить по‑старому».

В то же время очевидно, что общественные перевороты совершались, когда верхи «не могли управлять по‑новому». Что же такое изменялось в обществе, требовавшем новых методов управления? Как следовало из рассуждений Чижевского, усиленное солнечное излучение всегда провоцирует психопатические пандемии, к которым он относил и всевозможные массовые моды и увлечения. Если эго так, то подъем солнечной активности мог провоцировать новые потребительские моды и увлечения среди тех слоев населения, которые себе это могли позволить. Вот, возможно, причина того, почему порой верхи вдруг активно проявляли нежелание жить по‑старому.

Нет оснований сомневаться в доводах Чижевского, доказывавшего, что усиленная солнечная активность провоцировала нервную возбудимость широких масс. Тем более что они были предрасположены к недовольству своим тяжелым положением и их донельзя раздражали неумеренные аппетиты верхов. И все же можно предположить, что восстания против строя провоцировались не столько вызывающим поведением верхов и нервной возбудимостью народа.

Скорее всего утрате веры низших слоев населения в справедливость существовавшего порядка могли способствовать различные причины, связанные с абсолютным иди относительным ухудшением их материального положения. Элементарная нужда заставляла людей изыскивать способы пропитания, и обделенное большинство без труда обнаруживало, где можно найти многочисленные источники удовлетворения самых насущных потребностей. Можно предположить, что перепады в солнечной активности проявлялись не только в их воздействии на «нервно‑психические аппараты людей», но оказывали свое влияние и через более сложную цепочку взаимозависимости людей и природы. Как доказывал А. Чижевский, усиленная солнечная активность зачастую совпадала с засухами, наводнениями и иными стихийными бедствиями.

Связь жизни древних обществ с процессами, происходящими на Солнце, проявлялась прежде всего в зависимости их материального благосостояния от солнечной активности. В годы спокойного Солнца, не омраченные засухами, ураганами и разрушительными наводнениями, урожаи были устойчивыми, что могло способствовать росту сельскохозяйственного производства. В такие годы, когда ко всему прочему возможность эпидемий снижалась к минимуму, могло рождаться больше детей, к тому же упитанных и здоровых. Рост народонаселения и вызванное этим увеличение массового потребления не создавали проблем в стране до тех пор, когда годы «тучных коров» не сменялись «годами тощих коров».

Разнообразные документы древнего мира позволяют предположить, что наиболее часто кризисы в первых государствах мира возникали в голодные годы. Хроническое голодание вызывало упадок жизненной энергии у людей, апатию (что расценивалось верхами как проявление лени), которая, в свою очередь, вызывала спад производства. Острый же голод мог провоцировать отчаянные голодные бунты. Неурожаи могли быть причинами народных восстаний и усиления сепаратистских движений потому, что низы и провинции не желали делить и без того скудные запасы продовольствия с верхами и столицей.

Следует учесть, что в засушливые годы лишь с особой силой проявлялись последствия неумелого и расточительного использования природных богатств. Порой резкое и долговременное падение производства продовольствия было результатом тех обретений, которые были получены обществом от природы почти задаром. Лишь впоследствии выяснялось, что за них приходилось платить последующим поколениям и по огромной цене. Подобно пирамидам и другим тяжеловесным постройкам, давившим на землю, цивилизации оказывали чрезмерное давление на природу. Вмешательство в природную среду земледельцев и скотоводов нередко нарушало равновесие между природой и человеком, существовавшее во времена охотников и собирателей. Экологические проблемы возникли уже на заре мировой истории. Быстрое развитие скотоводства и земледелия без осуществления природоохранных мер способствовало разрушению среды обитания. Активное же использование древесных ресурсов для приготовления пищи и отопления жилищ приводило к тому, что леса исчезали, а вместе с ними гибли естественные ареалы обитания животных и птиц, разрушался почвенный покров. Из земли безвозвратно изымались и растрачивались без остатка запасы металлов и минералов.

Часто допускались ошибки в использовании водных ресурсов, что сурово наказывалось природой, особенно там, где было много солнца. Если не удавалось точно рассчитать количество воды, необходимой для орошения растений, то часть ее уходила в почву, повышая постепенно уровень подземных вод. Порой вследствие этого начиналось заболачивание почвы. Иногда же подземные воды поднимались на такое расстояние к земной поверхности, что под воздействием жаркого солнца из‑под земли начиналось испарение воды. Водные пары, унося влагу в воздух, оставляли на своем пут из земли ту соль, которая содержится в любой подземной воде. Вследствие этого происходило засоление почвы, а затем ее эрозия. Многие пустыни, существующие на кашей планете, являются следствием неумелого использования первыми цивилизованными людьми своей энергии и богатств природы. Существуют веские основания полагать, что упадок ряда древних цивилизаций был вызван такими или подобными разрушениями окружающей среды, порожденными порочными методами хозяйствования.

Экологические катастрофы могли усиливаться под воздействием природных явлений. Усиление солнечной активности могло вызвать нарушение неустойчивого равновесия в окружающей среде, подорванного хозяйственной деятельностью человека. Наводнения оказывались особенно разрушительными там, где происходила эрозия почв, наступление пустыни во времена засух оказывались особенно губительными, если почвенный слой был разрушен неумелым землепользованием.

Разрушение людьми среды своего обитания не позволяло им восстанавливать производство в прежнем объеме после завершения очередного периода неурожайных лет и иных стихийных бедствий. Чем глубже был экономический кризис поразивший общество, тем острее проявлялись классовые и социальные противоречия. Возможно, что терпение народа, привыкшего верить в необходимость самых нелепых ритуалов и самых трудоемких работ во имя сохранения стабильного порядка в. стране, иссякало под воздействием природных катаклизмов скорее, чем из‑за явлений политического порядка. Вера в способность обожествленного правителя и жрецов контролировать природные процессы подвергалась во время природных катаклизмов тяжелому испытанию. Ответственность за массовый голод, вызванный засухой, ложилась на плечи тех, кто до этого заставлял верить во всесилие верховных правителей и жреческой прослойки. Силы, которые до сих пор работали на сохранение существующего строя, превращались в разрушительные.

Во времена народных восстаний наблюдается максимальное проявление двух движущих сил – стремление к объединению и стремление к отторжению. С одной стороны, как подчеркивал А. Чижевский, в такие периоды проявляется «единодушие масс… Теперь по одному зову вождя могут собираться под боевые знамена десятки, сотни тысяч людей, воодушевляемых одною мыслью, одним желанием. На месте вражды восцаряется единодушие, и общая мысль воспламеняет умы… Даже недавние враги могут сделаться друзьями… В стране устанавливается значительное согласие и мир между противоречивыми и ранее враждовавшими элементами государства… Сознание единства и полной солидарности в массах уничтожает все споры и пререкания… Массы превращаются в собирательную личность, коллектив индивидуальности».

Очевидно, что в ходе восстания многие цеховые, общинные, сословные, кастовые различия отступали на задний план.

Порядок, основанный на разделении общества на противостоящие слои, классы, касты, уничтожался. Барьеры, ограждавшие накопленные богатства, знания, привилегии ломались. Страна оказывалась во власти объединенного народа, который излагал свою волю возгласами возбужденной толпы или голосом вождя, чувствующего импульсы народной воли. «Изоляционная пленка», разгораживавшая различные социальные нити общества, сгорала в огне восстания, в системе, построенной на социальном и профессиональном разделении, происходило «короткое замыкание», а по сплавленным воедино проволокам шел ток огромной силы, Э ходе таких восстаний народ объединялся верой в возможность возрождения принципов всеобщего равенства и социальной справедливости, но уже на основе достигнутого уровня производства. Нередко такая вера обретала религиозную форму, а вожди восстания объявляли себя пророками.

С другой стороны, целью объединения людей в ходе народного восстания является беспощадное уничтожение ненавистного строя, а порой и физическое истребление представителей правящего слоя. Эти две стороны общественного сознания во времена народного гнева ярко проявились в ходе так называемого восстания в Египте, которое возглавил сириец Ирсу. В рассказе об этом восстании говорится, что в это время «один соединился с другим», «один убивал другого», с богами в ту пору «обращались как е людьми». Это восстание было подавлено около, 1200 года до н. э. основателем XX династии фараоном Сетнехтом.

Какие бы жестокие формы ни принимали народные восстания, их целью было установление справедливого строя. Однако результатом восстаний и сепаратистских движений было не создание общества равенства, братства и всеобщего процветания, а распад общества, развал хозяйственной системы, спад производства и резкое ухудшение положения большинства населения страны.

Продолжавшийся около двух столетий распад Египта в конце III тысячелетия до н. э. на отдельные номы, с чем связывают завершение периода Древнего царства, способствовал разрушению единой водораспредельной системы страны. Оросительные каналы засорялись, а осушительная сеть пришла в негодность. Там, где прежде были ухоженные поля, появились болотные заросли, в которых укрывались участники непрекращавшихся междоусобных войн. Земледельцы были вынуждены покидать земли, заливаемые Нилом во время паводков, и обрабатывать менее плодородные земли за пределами, поймы великой реки. В результате урожаи сокращались. Нередки были периоды массового голода, доводившего население до людоедства.

Даже в случае успеха восставшим не удавалось создать стабильного и справедливого строя, к которому стремились восставшие. Временная победа восстания народных низов в Лагаше в XXV веке до н. э. на первых порах привела к отстранению от власти класса разбогатевших угнетателей. Победители пытались соединить достижения цивилизации с порядком, основанным на равенстве и существовавшим в первобытном строе. Однако сочетание первобытного и цивилизованного оказывалось нежизнеспособным. Власть в руках победителей находилась недолго, преобразования в стране в интересах широких слоев населения были недолговечны, и вскоре был восстановлен прежний иерархический строй, во главе которого оказались всевластные верхи.

Вряд ли такой исход можно объяснить всесилием или коварством эксплуататоров. В существовавших исторических условиях общество могло быть или бедным и справедливым, или процветавшим и неравноправным. Необходимость в общественной кооперации и трудовой специализации, появление избыточного продукта с неумолимой последовательностью приводили к возрождению классов, социального неравенства и эксплуатации верхов низами.

Потрясения с целью восстановить справедливость в обществе часто отбрасывали его назад в развитии. Очевидно, что если голодные люди не могли придумать новых, более эффективных способов сельскохозяйственного производства, то им оставалось лишь три варианта действий: либо покидать родные края в поисках незанятых плодородных земель, либо медленно умирать и болеть, оставляя после себя болезненное потомство, либо пытаться перераспределить запасы продовольствия и источники его производства (скот, пастбища, посевные площади, источники воды) в свою пользу за счет соседей. Однако новые радикальные открытия в сельскохозяйственном производстве оказывались. не под силу тогдашнему обществу, свободных земель уже не оставалось, а медленно умирать люди не желали. Выход из своих внутренних хозяйственных трудностей, а также из социальных и политических противоречий первые государства искали в войнах против соседних государств.

Date: 2015-07-23; view: 361; Нарушение авторских прав