Неравенство и кризис

До начала финансового кризиса 2008 года я часто выступал перед неспециалистами, рассказывая о неравенстве доходов и отмечая, что у самых богатых они выросли до размеров, невиданных с 1929 года. Естественно, мне задавали вопрос, не значит ли это, что мы стоим на пороге новой Великой депрессии, и я отвечал, что это не обязательно и прямой зависимости между сильным неравенством и экономической катастрофой нет.

Кто мог знать?..

Тем не менее корреляция не равнозначна причинно‑следственной связи. Тот факт, что за возвратом к уровню неравенства, существовавшему до Великой депрессии, последовал экономический спад, может быть простым совпадением. В то же время он может объяснять общие причины обоих явлений. Что мы знаем наверняка и что можем лишь предполагать?

Вне всяких сомнений, общие причины есть. Приблизительно в 1980 году в Соединенных Штатах Америки, Великобритании и в некоторой степени в других странах наблюдался серьезный политический поворот вправо. Этот поворот повлек за собой изменение политики, особенно в части максимальных ставок налогов, а также изменение социальных норм, в частности ослабление неприкрытого давления, которое сыграло существенную роль в резком росте доходов самых богатых. Тот же самый поворот вправо привел к финансовому дерегулированию и неспособности контролировать новые виды банковской деятельности, которые, как говорилось в главе 4, в значительной степени создали условия для кризиса.

И все‑таки есть ли прямая причинно‑следственная связь между неравенством доходов и финансовым кризисом? Возможно, но доказать ее очень сложно.

Так, например, популярная версия о связи неравенства и кризиса – рост доли дохода, получаемой богатыми, подрывает совокупный спрос вследствие сокращения покупательной способности представителей среднего класса – при возможности взглянуть на цифры оказывается неубедительной. Теория «недостаточного потребления» основана на предпосылке, что доходы сосредоточиваются в руках меньшинства, потребительские расходы сокращаются, а сбережения растут быстрее, чем инвестиционные возможности. Однако в действительности потребительские расходы в США оставались на высоком уровне, несмотря на увеличение неравенства, и личные сбережения в эру финансового дерегулирования и роста неравенства не увеличивались, а, наоборот, постепенно сокращались.

Более логичным представляется противоположное утверждение: растущее неравенство привело к чрезмерному, а не к недостаточному потреблению. Если точнее, увеличившийся разрыв в доходах заставил «отстающих» влезать в непомерные долги. Роберт Франк из Корнеллского университета утверждает, что рост доходов элиты ведет к так называемому каскаду потребления, который заканчивается уменьшением сбережений и ростом долга:

...

Богатые тратили больше просто потому, что у них много лишних денег. Их расходы сдвигают систему координат, формирующую потребности тех, кто находится на ступень ниже и вращается в «перекрывающихся» социальных слоях. Эта вторая группа тоже увеличивает расходы, что сдвигает точку отсчета тех, кто стоит еще на ступень ниже, – и так далее, вниз по лестнице доходов. Данный каскад значительно затрудняет семьям из среднего класса достижение поставленных финансовых целей.

Такие же выводы содержатся в работе Элизабет Уоррен и Амелии Тиаги. В их книге «Ловушка двойного дохода» («The Two‑Income Trap»), вышедшей в 2004 году, отслеживается нарастающая волна банкротств физических лиц, которые начались задолго до общего финансового кризиса и должны были быть восприняты как тревожный сигнал. (Уэррен, профессор Гарвардской школы права, была апологетом финансовой реформы: созданное недавно Агентство по финансовой защите потребителей – ее детище. Позже Элизабет Уоррен выставила свою кандидатуру на выборах в сенат.) Авторы показали, что существенным фактором в этих банкротствах было растущее неравенство государственного образования, что, в свою очередь, стало отражением неравенства доходов: семьи из среднего класса старались покупать дома в районах, где имелись хорошие школы, для чего приходилось брать ссуды, которые делали их уязвимыми в случае болезни или потери работы.

Это серьезный и важный аргумент, но мне кажется (возможно, это нечто большее, чем догадка, учитывая, как плохо мы понимаем некоторые из этих каналов влияния), что самый большой вклад роста неравенства в нынешний экономический кризис внесла и продолжает вносить политика. Когда мы спрашиваем, почему высшие должностные лица не видели опасности финансового дерегулирования, а после 2008 года они точно так же не видят опасности неадекватной реакции на экономический спад, на память сразу приходит знаменитая фраза Эптона Синклера: «Трудно заставить человека что‑то понять, когда его зарплата определяется тем, что он этого не понимает». За деньги можно купить влияние, а за большие деньги – большое влияние. Политика, которая привела нас туда, где мы сейчас находимся, не принесла особой пользы большинству, но для немногих людей на самом верху оказалась весьма и весьма выгодной, по крайней мере на какое‑то время.

Date: 2015-07-23; view: 336; Нарушение авторских прав