Глава 5. Второй золотой век

Владеть домом величиной с Тадж‑Махал и содержать его – это очень дорого. Керри Делроуз, директор по дизайну интерьеров компании «Jones Footer Margeotes Partners» в Гринвиче любезно рассказал мне, сколько стоит должным образом обставить поместье. «Ковры очень дорогие, – сказал он, имея в виду изготовленный на специальном ткацком станке ковер стоимостью 74 000 долларов, который был заказан для спальни клиента. – И портьеры. Только на карнизы – трубки, наконечники, кронштейны, кольца – вы потратите несколько тысяч долларов, до 10 тысяч на каждую комнату. Потом ткани… Для большинства этих комнат, зала, гостиной понадобится от 100 до 150 ярдов ткани. Такое часто бывает. Хлопок в среднем стоит от 40 до 60 долларов за ярд, но большинство тканей, которые мы видим, – это хороший шелк по 100 долларов за ярд».

Таким образом, портьеры всего для одной комнаты обошлись в 20–25 тысяч долларов.

«Безумное везение Гринвича» («Greenwich’s Outrageous Fortune»), журнал «Vanity Fair», июль 2006 года

В 2006 году, непосредственно перед тем, как финансовая система начала расползаться по швам, Нина Мунк опубликовала в журнале «Vanity Fair» статью о строительном буме в городе Гринвич, штат Коннектикут. Она отмечала, что в начале XXI века Гринвич был любимым местом отдыха воротил бизнеса, местом, где создатели или наследники промышленных и финансовых империй строили особняки, соперничавшие с дворцами, замками и поместьями Европы. После Второй мировой войны в Америке лишь немногие могли позволить себе содержать особняк из 25 комнат. Крупные землевладения постепенно дробились и продавались.

Затем на сцене появились управляющие хедж‑фондами.

Конечно, большая часть финансовых учреждений сосредоточилась на Уолл‑стрит и в лондонском Сити, игравшем аналогичную роль, но хедж‑фонды (они в основном занимались спекуляциями с заемными деньгами и привлекали инвесторов, надеявшихся на то, что их менеджеры обладают особой интуицией, позволяющей сорвать баснословный куш) обосновались в Гринвиче, который расположен в 45 минутах езды от Манхэттена. Доходы управляющих этими фондами были не меньше, чем прибыли легендарных «баронов‑разбойников» [21], даже с учетом инфляции. В 2006 году 25 самых высокооплачиваемых управляющих хедж‑фондами заработали 14 миллиардов долларов – в 3 раза больше, чем суммарная зарплата 80 тысяч учителей Нью‑Йорка.

Когда такие люди решают приобрести дом в Гринвиче, цена не имеет значения. Они охотно покупают особняки прежнего золотого века и во многих случаях сносят их, чтобы построить еще большие по размерам дворцы. Но насколько большие? По словам Мунк, площадь нового дома, купленного управляющим хедж‑фондом, в среднем составляет 15 000 квадратных футов. Так, например, Ларри Фейнберг из «Oracle Partners» – хедж‑фонда, специализирующегося на медицинском страховании, – приобрел дом за 20 миллионов долларов просто на снос. План нового жилища, поданный на согласование городским властям, представлял собой виллу площадью 30 771 квадратный фут. Как саркастически заметила Нина Мунк, это ненамного меньше Тадж‑Махала.

Казалось бы, нам какое дело? Нескромное любопытство? Не будем отрицать, что в интересе к жизни богатых и знаменитых присутствует некоторая доля восхищения. Однако тут есть и серьезный мотив.

В конце главы 4 я отмечал, что еще до кризиса 2008 года было трудно понять, почему финансовое дерегулирование считалось удачной мерой. Сумятица и хаос в стане «сберегателей» стали дорогостоящей демонстрацией того, как могут распоясаться банкиры, если их избавить от каких бы то ни было ограничений. Предсказанного кризиса едва удалось избежать, и, помимо всего прочего, экономический рост в эру дерегулирования был меньше, чем во времена жесткой регламентации. Тем не менее некоторые комментаторы – в основном из лагеря консерваторов, но не только – пребывали и продолжают пребывать в странном заблуждении, что время дерегулирования было экономическим триумфом. В предыдущей главе я приводил слова Юджина Фамы, выдающегося финансового теоретика из Чикагского университета, о «беспрецедентном росте» после начала финансового дерегулирования. На самом деле ничего подобного не происходило…

Что же привело Фаму к выводу о «беспрецедентном росте» экономики? Возможно, тот факт, что у некоторых людей – скажем, тех, которые спонсировали конференции по теории финансов, – действительно наблюдался беспрецедентный рост доходов.

На с. 115 я привожу два графика. На верхнем изображены показатели доходов американских семей после Второй мировой войны, скорректированные с учетом инфляции. Один из них – средний доход семьи, или суммарный доход, поделенный на число семей. Даже в этом показателе нет и намека на «беспрецедентный рост» с началом финансового дерегулирования. На самом деле до 1980 года темпы роста были выше, чем в последующем. Вторая кривая отображает медианный доход семьи – у одной половины населения доход больше этого уровня, у другой – меньше. Как видите, после 1980 года доход типичной семьи рос намного медленнее, чем раньше. Почему? Потому что плоды экономического роста доставались в основном немногочисленной группе людей, находящихся, что называется, на самом верху.

Доход

Даже средний доход – доход обычной семьи – не взлетел вверх в период дерегулирования, а медианный доход – доход семей в центре распределения – рос черепашьими темпами…

Доход 1 % самых богатых

Date: 2015-07-23; view: 306; Нарушение авторских прав