Доллары и центы

Деньги? Кто‑то говорит о деньгах? До сих пор я о них не упоминал – по крайней мере, прямо. Это было сделано намеренно. Несмотря на то что переживаемая нами катастрофа по большей части связана с рынками и деньгами, дело вовсе не в доходах и расходах, и катастрофической ситуацию делает человеческий фактор, а не материальные потери.

И все‑таки поговорим о материальных потерях.

Для оценки общих результатов экономической деятельности чаще всего используется такой показатель, как реальный валовой внутренний продукт, или реальный ВВП. Этим термином обозначают общую стоимость произведенных экономикой товаров и услуг, скорректированную с учетом инфляции. Грубо говоря, это продукт (естественно, включая услуги), произведенный экономикой за определенный период времени. А поскольку доход получается от продажи продукта, реальный ВВП также эквивалентен полученному доходу и определяет размер пирога, который затем делится на зарплаты, прибыль и налоги.

До кризиса реальный ВВП Америки увеличивался в среднем на 2–2,5 % в год. Это обусловлено усилением производственного потенциала экономики: каждый год росла численность рабочей силы и появлялись новые, более совершенные технологии. Время от времени наблюдались и непродолжительные спады – рецессии, когда темпы экономики не росли, а сокращались (как и почему это происходит, я объясню следующей главе), но подобные спады, как правило, были нечастыми и короткими, а вслед за ними наблюдался бурный рост, когда экономика отвоевывала утраченные позиции.

До нынешнего кризиса худшим со времен Великой депрессии спадом в американской экономике считалась двойная рецессия 1979–1982 годов – две рецессии подряд, которые лучше рассматривать как один кризис с небольшой передышкой посередине. В нижней точке кризиса, в конце 1982 года, реальный ВВП снизился на 2 % по сравнению с предыдущим пиком. Но экономика восстановилась, прибавляя в следующие два года по 7 % – «утро в Америке» [6], и затем вернулась к нормальным темпам роста.

Великая рецессия – экономический спад с конца 2007 до середины 2009 года, когда экономика стабилизировалась, была динамичнее и резче. За 18 месяцев реальный ВВП упал более чем на 5 %, и, что еще важнее, не было фазы быстрого восстановления. После окончания рецессии темпы роста оставались ниже нормы. В результате сейчас производится намного меньше товаров и услуг, чем ожидалось.

Бюджетное управление конгресса США публикует широко используемый показатель потенциального реального ВВП, определяемого как оценка устойчивого производства, при котором использование ресурсов не усиливает и не ослабляет инфляционное давление. Представьте, что машина экономики работает на полную мощность, но не перегревается – это и есть цель, к которой мы можем и должны стремиться. Примерно в таком состоянии пребывала экономика США в 2007 году и такой оставалась бы сейчас, если бы сохранились средние темпы роста.

Некоторые экономисты считают, что подобные оценки вводят в заблуждение и мы переоцениваем наши способности создавать товары и услуги. В главе 2 я объясню, почему не согласен с их точкой зрения, пока же примем оценку Бюджетного управления конгресса США на веру. То есть в данный момент американская экономика работает на 7 % ниже своих возможностей. Другими словами, в настоящее время мы ежегодно производим приблизительно на 1 триллион долларов меньше товаров и услуг, чем можем и должны.

Это сумма за год. Если сложить потери с момента начала кризиса, получится около 3 триллионов долларов. Учитывая сохраняющуюся слабость экономики, данная сумма должна значительно увеличиться. Нам очень повезет, если удастся ограничить общие потери «всего лишь» 5 триллионами долларов.

Это потери не только на бумаге, как в случае лопнувших мыльных пузырей высокотехнологичных компаний или рынка жилья, когда богатство и не было реальным. Мы говорим о ценном продукте, который мог и должен был быть произведен, о зарплатах и прибыли, которые должны были быть получены, но всего этого не случилось. Этих 5 триллионов долларов – или 7 триллионов, а может, и больше – нам уже никогда не вернуть. Вероятно, экономика в конце концов восстановится, но в лучшем случае лишь вернется к обычным трендам, не компенсировав годы застоя.

Я намеренно говорю о лучшем случае, поскольку есть все основания полагать, что продолжительная слабость экономики будет иметь долговременные последствия.