Глава 23 Костик шульга-2

Никто и не заметил, что бабка моя сегодня приходила. Эх, бабка моя бабка! Вот кто за меня переживает. Только и бабка не скажет мне, что делать. Решай, говорит, сам. Большой уже. Костик снова достал то, что бабка принесла. Это было письмо от отца.

«Здравствуй, мой дорогой сынок! Прости меня — это пишет тебе твой отец. Может быть, твоя мать рассказывала тебе обо мне, а может нет. Я ведь сижу, сижу уже пятнад­цатый год. Когда я сел, ты только должен был родиться. Я убил человека. Убил я его в драке, когда заступался за твою мать — не хотел верить, что про неё говорят. А тебе я не писал, потому что не мог. Теперь же пишу потому, что ско­ро мне выходить. Я не знаю, как ты живёшь. Если ты ви­деть меня не хочешь, ты мне напиши. Я даже в город наш не поеду, потому что там у меня не осталось никого, кро­ме тебя. Если ты не хочешь, я не приеду. Напиши мне, по­жалуйста, сынок, и прости меня за всё. Твой отец».

Костик закрыл глаза. Эх, родители! Зек и проститутка! Что же вы делаете со мной! Вот тебе и капитан дальнего плавания, вот тебе и геолог! Что делать?

Костик видел, какие приходят «оттуда» зеки. У них во дворе был один. Худой, весь в наколках. Сядет на корточ­ки на крыльце и сидит молча, только плюётся. А когда на­пьётся, то матерится по-страшному, кричит и в драку лезет.

Костик представил, что таким будет и его отец, и содрог­нулся внутри. Потом он представил, как отец приходит к не­му сюда, как все ребята видят его, и от стыда закрыл глаза.

Нет! Нет! Не было его пятнадцать лет, и сейчас он не нужен! Как быть?

Что-то мешало Костику окончательно сказать «нет». С кем бы посоветоваться? Славик? Серёга? Джем?

Да, Джем! Джем не проболтается!

— Стёпка, подкати меня к Джему! — попросил Кос­тик. — Я хочу спросить у него что-то.

— Что случилось? — сразу спросил Джем. — Ты, Кос­тык, на сэбя нэ похож.

— Вот, читай! — Костик протянул Джему письмо от­ца. — Только не говори никому. Никому, Джем, обещай!

— Нэт, нэ бойся. Нэ скажу, чэстное слово, Костык.

Минуты, пока Джем читал письмо, показались Костику

вечностью. Письмо было написано коряво, Джем читал мед­ленно, останавливаясь, и как бы повторяя про себя строч­ки. Наконец он закончил чтение и посмотрел на Костика.

— Что ты хотэл спросить?

— Ну, это... я хотел... не хочу я, чтоб он ехал сюда. Представляешь, что он сюда припрётся? Он же зек!

— Костык! Ты знаэшь? Ты нэ бойся. Ты напиши ему, пусть едет к тэбэ. Пусть едет, он же отэц твой. Ты сэбэ по­том нэ простишь, что его прогнал. Нэльзя отца прогонять. Можэт, он хороший чэловэк будет — и тэбэ хорошо будет.

— А если он плохой будет?

А будет плохой, тогда скажэшь ему, чтобы уходил. А эсли тэпэрь его прогонишь, будэшь до смэрти своэй мучится, что отца прогнал!

Странные слова Джема, что будет он до смерти мучить­ся, как-то изнутри тронули Костика. За их странностью и не­привычностью почувствовалась ему правда.

Да, так. Прогонит он теперь отца, и будет потом ду­мать — а вдруг прогнал он нормального человека, челове­ка, который хотел жить по-человечески. Не просто челове­ка, а ведь отца!

А если не сможет отец по-человечески жить? Что же, разве я могу за него решать? А за мать — разве я решаю? За кого же я решаю? Я решаю за себя. Пусть приезжает, я стыдиться не буду. Вытерплю всё, вытерплю...

— Спасибо, Джем, я всё понял. Поеду ответ писать. Стёпка, будь другом, кати меня назад! Костик прикрыл глаза и подумал ещё раз: «Вытерплю. Я всё вытерплю».