Толстолап

Прутик на ходу расстегнул пуговицы своей меховой жилетки. Ветер изменил направление, в воздухе уже чувствовалось дыхание осени. Погоду, как, впрочем, и все остальное в Дремучих Лесах, предугадать было невозможно.

С веток на голову ему падали крупные капли — это таял недавно выпавший снег. Все еще разгоряченный, Прутик остановился и, закрыв глаза, подставил лицо под струйки воды, освежившие его и придавшие ему новых сил.

Внезапно кто-то со всего размаху стукнул мальчика по макушке — БАБАХ! Удар был настолько сильным, что Прутик упал. Он полежал несколько минут, не шевелясь и не смея дохнуть. Кто ударил его? Хрумхрымс? Если так, то прятаться нет никакого смысла. Прутик открыл глаза и, вскочив на ноги, выхватил из-за пояса нож.

— Эй, где ты! — крикнул он. — Выходи!

Но рядом никого не было. Ни души. Было только слышно, как стучат, ударяясь о землю, стекающие с листьев капли воды: КАП-КАП-КАП. И тут он во второй раз услышал тот же звук: БАБАХ! Прутик оглянулся. Огромный снежный ком, соскользнувший с ветки над головой мальчика, тяжело плюхнулся вниз, раздавив и запорошив гребенчатый куст. Мальчик засмеялся.

— Да это снег! — сказал он сам себе. — Только и всего. Обыкновенный снег.

Сначала в лесу моросило, потом начался настоящий ливень. Прутик промок до нитки и, углубляясь в Дремучие Леса, ощутил, что почва становится все более вязкой. С каждым шагом идти становилось труднее, и к тому же его мучил зверский голод.

— Когда же я ел в последний раз? — спросил он сам себя. — Похоже, что только у душегубцев меня покормили по-настоящему. А было это давным-давно.

Прутик поднял глаза.

Солнце ярко светило, и лес переливался маленькими алмазными капельками. Мальчику показалось, что он видит, как зреют и наливаются плоды в его лучах. Пар, вихрясь и клубясь, поднимался с пропитанной влагой почвы. И сам Прутик стоял, окутанный туманной дымкой: это потихоньку испарялась вода, промочившая жилетку из ежеобраза.

Голод становился невыносимым. Живот у мальчика подвело, сосало под ложечкой, в желудке грозно урчало и бурчало.

— Все понятно, — сам себе сказал Прутик. — Это пройдет, как только мне удастся хоть что-нибудь съесть. Только интересно — когда?

Наконец он добрел до дерева, на котором висели крупные спелые плоды пурпурно-алого цвета. Некоторые из них были с виду такими зрелыми и сочными, что, казалось, тонкая шкурка вот-вот лопнет и наружу брызнет золотистый густой сок. Прутик облизал губы. У него даже слюнки потекли, так ему захотелось попробовать соблазнительный, аппетитный, истекающий сладким нектаром фрукт. Он протянул руку и сорвал один из плодов.

Плод был таким мягким и спелым, что легко оторвался от черенка. Прутик нерешительно повертел его в руках. Обтерев о жилетку, мальчик уже поднес было его ко рту, но…

— Нет, — произнес он, отводя руку в сторону. — Я боюсь.

Желудок сердито заворчал.

— Придется тебе подождать, — приказал ему мальчик. И мрачно пошел вперед, раздумывая над тем, каким глупцом он оказался, только помыслив о возможности положить в рот совершенно незнакомую пищу. И хотя многие плоды и ягоды в Дремучих Лесах были вкусными и сытными, ничуть не реже встречались и ядовитые.

Одной капли сока червонного яблока, например, было достаточно, чтобы убить на месте. И смерть была еще не худшим из зол. В лесах попадались фруктовые деревья, способные ослепить или обездвижить. Росла там, между прочим, одна ягода, называемая баловникой, от которой по всем телу высыпали синие бородавки, которые невозможно было свести.

Была и другая, кукожица, — проглотишь штучку — и сделаешься меньше ростом. И чем больше ее ешь, тем меньше становишься. Бывало, несчастные обитатели леса по неведению так наедались этими ягодами, что исчезали совсем.

— Это слишком опасно, — сказал сам себе Прутик. — Придется подождать, пока не набреду на знакомое дерево.

Но, к глубокому огорчению, он шел и шел, а такое все не попадалось.

Лесные тролли, никогда не сходившие с тропы, не умели сами собирать фрукты и ягоды — в этом всегда полагались на других. Они были торговцами, а не добытчиками. И сейчас Прутик ни за что на свете не хотел походить на них.

Пытаясь не обращать внимания на бунтующий желудок, мальчик двигался вперед. Фруктовые деревья источали сладкий, дурманящий аромат, а янтарные наливные плоды светились в лучах солнца. Голод — странная штука. Он затуманивает мозг, но обостряет чувства. И когда далеко-далеко раздался хруст сломавшейся ветки, мальчик услышал звук так ясно, как будто она упала рядом с ним.

Остановившись, он огляделся. Там явно кто-то был. Прутик сделал несколько шагов вперед, стараясь не наступать на ломкий валежник. Он подходил ближе и ближе, делая короткие перебежки между деревьями. И вскоре он услышал чей-то стон, но поначалу не смог рассмотреть, кто это был. Он сделал еще два-три осторожных шага, тревожно огляделся и — чуть не налетел на громадную волосатую зверюгу.

Это огромное, заросшее шерстью создание сидело, скрючившись, и потирало щеку когтистой лапой.

Глаза их встретились. Чудище, откинув голову назад, оскалилось и зарычало.

— Ай-ай-ай! — вскрикнул Прутик и отскочил, спрятавшись за дерево. Трясясь от страха, он услышал хруст ломающихся веток: это чудовище, тяжело топая, проламывалось сквозь заросли. Хруст прекратился, и лесной воздух огласился жалобным воем. Откуда-то издалека ему ответил такой же заунывный вопль.

— Толстолапы! — понял Прутик

Он слышал о них, но никогда не видел. В действительности толстолап оказался еще больше, чем он предполагал.

Хотя толстолапы выглядят весьма грозно, по характеру они робки и застенчивы.

Прутик снова выглянул из-за дерева.

Толстолап ушел. Полоска затоптанной травы вела в лес.

— По этой тропке я ни за что не пойду, — решил Прутик. — Я…

Он застыл на месте. Никуда толстолап не уходил. Он стоял рядом, в десяти шагах от мальчика. Его бледно-зеленая шерсть сливалась с травой.

— Вух-вух, — тихо простонал он, прижимая лапу к щеке. — Вух-вух?

Зверь был могучим, раза в два выше Прутика, а сложением походил на пирамиду. Ноги у него напоминали мощные стволы, а передние конечности были такой длины, что пальцами он доставал до земли. Когти были больше, чем руки у мальчика, а из пасти торчали два толстенных клыка. И только маленькие, изящные ушки, похожие на трепещущие крылышки, не соответствовали этой массивной, будто высеченной из камня туше.

Толстолап печально уставился на мальчика.

— Вух-вух, — снова простонал он.

Животное страдало от боли — это было совершенно ясно. Несмотря на колоссальные размеры, зверь казался совсем беззащитным. Прутик понял, что толстолап нуждается в помощи, и сделал шаг вперед. Зверь поступил так же.

— Что случилось? — с улыбкой спросил мальчик. Толстолап широко разинул пасть и неуклюже ткнул в нее длиннющим когтем.

— Ух-уух!

Прутик в волнении сглотнул слюну.

— Сейчас посмотрим, — сказал он. Толстолап подошел еще ближе. Он передвигался на четвереньках, сначала — передние лапы, потом — задние. Когда толстолап встал рядом с Прутиком, мальчик увидел, что зверь порос серо-зеленым мхом, торчащим отовсюду среди шерсти. Вот почему он сливался с травой!

— Вух-вух! — заскулил он снова, глядя на мальчика. Зверь открыл рот, и Прутика обдало струей гнилостного воздуха. Сморщившись, Прутик отвернулся.

— Вух! — нетерпеливо пыхтел толстолап. Прутик поднял голову.

— Мне не достать, — объяснил он. — Даже если я встану на цыпочки. Тебе придется лечь, — продолжил мальчик, указав на землю.

Толстолап кивнул массивной головой и послушно лег у ног мальчика.

Заглянув в огромные печальные глаза зверя, Прутик заметил что-то необычное в его взгляде. Это был страх.

— Открой пошире рот, — ласково попросил Прутик и сам открыл рот, чтобы показать, как это делается. Толстолап покорно разинул пасть. Прутик осмотрел эту пещеру, полную огромных клыков, и заглянул в зияющий провал глотки. И слева, в самой глубине, он увидел дырявый, почерневший зуб, причинявший зверю боль.

— Гром и молния! — воскликнул Прутик. — Неудивительно, что ты так страдаешь.

— Вух-вух, вух-уух! — безостановочно повторял толстолап, крутя лапой вокруг пасти.

— Ты что, хочешь, чтобы я его вырвал? — спросил Прутик.

Толстолап кивнул, и крупные слезы покатились у него по щекам.

— Не бойся, — прошептал Прутик. — Я постараюсь не делать тебе больно.

Он нагнулся над зверем, и закатав рукава, внимательно оглядел пасть. Больной зуб, зажатый между двумя высоченными клыками, размером был не меньше солонки. Десна вокруг него была такая воспаленная и красная, что, казалось, из нее вот-вот потечет гной. Прутик осторожно сунул руку в пасть и ухватился за гнилой зуб.

Толстолап, вздрогнув от боли, резко дернулся.

Один из острых зубов до крови поцарапал руку мальчика.

— Эй, что ты делаешь? Если хочешь, чтобы я помог тебе, лежи смирно!

— Вух-вух, — покорно пробурчал толстолап.

Прутик сделал вторую попытку. На этот раз толстолап не шевельнулся, хотя его огромные глаза закрылись от боли, когда Прутик обхватил руками зуб.

— Сейчас потянем и дернем, — скомандовал он сам себе. — Приготовились! Раз, два, три!

Прутик навалился на зуб изо всех сил. Он поворачивал и раскачивал его. Он рвал его и драл его, пока корни не отделились от десны. Из лунки хлынули кровь и гной.

Прутик упал на землю. Но в руке он сжимал вырванный зуб!

Толстолап вскочил. Глаза его сверкали от ярости. Оскалившись, он стал колотить себя по грудной клетке, оглашая Дремучие Леса диким, оглушительным ревом. Затем, обуянный гневом, он принялся крушить, мять и топтать все, что попадалось на пути: кусты, ветки, деревья летели в разные стороны.

В ужасе Прутик смотрел на это зрелище. Должно быть, толстолап спятил от боли. Мальчик тихо поднялся, желая ускользнуть, пока взбесившееся животное не нападет на него.

Но было поздно. Прутик попался толстолапу на глаза. Зверь развернулся, отбросив в сторону вырванное с корнем молодое деревце.

— Вуух! — заревел он и бросился наперерез, сверкая глазами и оскалив клыки.

— Нет! — прошептал Прутик в испуге.

Не успел мальчик и глазом моргнуть, как толстолап навалился на него. Огромные лапищи обхватили его, и Прутик был прижат к широкой шерстяной груди, пахнувшей затхлым мхом.

Так они и застыли на мгновение, озаренные рассеянным светом вечернего солнца: мальчик и толстолап, горячо обнимавший своего спасителя.

— Вух-вух, — наконец произнес толстолап, освободив мальчика от своих пылких объятий. Открыв пасть, зверь указал лапой на то место, где раньше был больной зуб, и вопросительно почесал голову.

— Все ясно, — понял Прутик. — Он здесь, у меня, — ответил мальчик, протягивая зуб, лежащий на раскрытой ладони.

С осторожностью, удивительной для такого огромного животного, Толстолап взял зуб и вытер его о свою шерсть. Затем зверь повернул зуб к свету, чтобы Прутик увидел огромную сквозную дырку в нем.

— Вух-вух, — произнес зверь и, прикоснувшись к амулетам, висевшим на шее у мальчика, возвратил ему свой зуб.

— Ты хочешь, чтобы я надел его на шею? — спросил Прутик.

— Вух, — согласился толстолап. — Вух-вух.

— На счастье, — продолжил Прутик.

Толстолап кивнул. И когда Прутик нацепил дырявый зуб на ремешок, где уже висели обереги, подаренные Спельдой, толстолап удовлетворенно кивнул еще раз.

Прутик улыбнулся.

— Ну, как ты себя чувствуешь? Получше? — спросил он.

Толстолап торжественно склонил голову. Затем он прикоснулся к груди и протянул лапу.

— Ты спрашиваешь, можешь ли что-нибудь сделать для меня? — предположил Прутик. — Можешь, и немало! Я просто умираю от голода! — воскликнул он. — Я хочу есть! Есть хочу! — добавил он, похлопав себя по животу.

Толстолап озадаченно взглянул на него.

— Вух! — рыкнул он, описав лапой широкую дугу.

— Но я не знаю, что здесь можно есть, а что нельзя, — объяснил Прутик. — Съедобное? Несъедобное? — стал спрашивать он, указывая на различные деревья.

Толстолап, поманив мальчика за собой, подвел его к высокому дереву с куполообразной зеленой кроной, на котором висели ярко-красные плоды, да такие спелые, что с них капал густой сок. Прутик жадно облизал губы.

Толстолап достал один из плодов, и протянул его мальчику.

— Вух, — настойчиво пропыхтел он, погладив себя по брюху. Это, без сомнения, означало, что фрукты хорошие, годятся в пищу.

Прутик взял плод из лап толстолапа. Хорошие фрукты? Не то слово! Плод был просто восхитительным! Просто объеденье! Сладкий, сочный, отдаленно по вкусу напоминающий имбирь. Съев его, мальчик повернулся к толстолапу и снова похлопал себя по животу.

— Еще хочу! — сказал он.

— Вух, — осклабился толстолап.

Забавная это была парочка: мохнатая гора и худой как палка мальчишка.

Прутика занимал вопрос: а почему толстолап не бросит его? Он большой и сильный, знает все тайны Дремучих Лесов, и Прутик совершенно не нужен ему.

Но, может быть, он тоже чувствовал себя одиноким? А может, он был благодарен Прутику за то, что тот вытащил больной зуб? А может, толстолап просто полюбил его?

Конечно же, и ему тоже нравился толстолап — нравился больше всех, кого он повстречал в своей жизни. Больше, чем Вихрохвост, больше, чем Хрящик, даже больше, чем Хрипун, когда они еще были друзьями. А какой далекой казалась ему теперь жизнь среди троллей-дровосеков!

Прутик подумал, что, наверное, дядюшка Берестоплет уже сообщил, что мальчик так и не добрался до него. Интересно, что они подумали? Он понимал, что Тунтум может только буркнуть: «Он сбился с тропы!» Мальчик слышал голос отца, говорящего: «Я всегда знал, что этим кончится. Он никогда не был настоящим лесным троллем! Его мать слишком мягко обращалась с ним!»

Прутик вздохнул. Бедная Спельда! Он видел ее лицо, глаза, залитые слезами. «Я же говорила ему, — рыдала она, — „Не сходи с тропы!“ А мы любили его, как своего собственного сына!»

Но по-настоящему Прутик никогда не был одним из них. Он не был ни лесным троллем-дровосеком, ни душегубцем, ни гоблином из розовой липкой колонии сиропщиков.

Может быть, здесь и предстоит ему остаться навсегда, скитаясь с толстолапом по бескрайним Дремучим Лесам в поисках пищи, укладываясь спать на мягкой подстилке из травы в укромных уголках, известных только его проводнику. Они всегда будут в пути, минуя проторенные тропы и не задерживаясь подолгу в одном и том же месте.

Изредка, когда луна поднималась над металлическими соснами, толстолап, остановившись, принюхивался, прикрыв глаза и шевеля маленькими ушками. Затем он делал глубокий вдох, и тогда дикий вой одинокого скитальца оглашал просторы ночного леса.

Откуда-то издалека доносился ответный рев: еще один одинокий толстолап вторил ему из глубины безбрежной чащи. Может быть, когда-нибудь они и встретятся. А может быть, и нет. Не оттого ли их песня и была так печальна? И Прутик всем сердцем разделял эту печаль.

— Толстолап, — сказал Прутик одним знойным вечером.

— Вух? — ответил зверь, нежно положив огромную лапу на плечо Прутику.

— А почему ты никогда не встречаешься с толстолапами, с которыми говоришь по ночам?

Зверь пожал плечами. Так уж выходит, и все тут.

Он потянулся и достал с ветки зеленый плод в форме звездочки. Потыкав его, зверь принюхался и недовольно заворчал.

— Несъедобный? — спросил мальчик.

Толстолап покачал головой и, растопырив когти, позволил фрукту упасть на землю. Прутик огляделся.

— А вот эти? Годятся? — спросил мальчик, указывая на маленькие круглые желтые ягоды, целая гроздь которых висела над его головой. Толстолап, протянув лапу, сорвал гроздь. Принюхиваясь, он долго вращал кисть спелых ягод перед глазами. Затем, осторожным движением отделив одну ягоду, он содрал с нее шкурку и снова принюхался. И наконец, слизнув капельку сока кончиком длинного черного языка, он чмокнул губами.

— Вух-вух, — произнес он, вручая всю гроздь мальчику.

— Как вкусно! — захлебываясь соком, пробормотал Прутик. Как ему повезло, что рядом с ним мохнатый толстолап, который знает, что можно есть, а что нельзя! Мальчик указал пальцем сначала на себя, потом на своего спутника. — Я — твой друг, а ты — мой друг! — сказал он.

Толстолап тоже указал пальцем на себя, а потом — на мальчика.

— Вух-вух! — прозвучало в ответ. Прутик улыбнулся.

Вдали на небосклоне он видел заходящее солнце, в лучах которого деревья меняли оттенки, от лимонного до янтарно-желтого; потоки света лились золотыми струями меда сквозь листву. Прутик зевнул.

— Я устал, — пробормотал он.

— Вух? — спросил толстолап.

Сложив ладошки, Прутик положил на них щеку.

— Спать, — пояснил он. Толстолап кивнул.

— Вух. Вух-вух, — понимающе кивнул он. Прутик, улыбаясь, вспомнил, что прежде от храпа толстолапа он не мог и глаз сомкнуть. Теперь же спокойно засыпал под уютное посапывание мохнатого друга.

Они продолжали идти вперед. Зверь, ломая ветки, продирался сквозь густые заросли, а Прутик шел за ним.

Проходя мимо колючего сине-зеленого куста, Прутик в задумчивости сорвал пару жемчужно-белых ягод, плотными кистями висевших под каждым остроконечным листом. Одну из них он машинально сунул в рот.

— Мы скоро придем? — спросил он. Толстолап обернулся.

— Вух? — спросил он.

Внезапно его огромные глаза стали узкими как щелочки, тонкие ушки захлопали.

— Вуу-у-у-х! — заревел он, бросившись к мальчику.

Что случилось? Опять приступ безумия? Прутик развернулся и бросился бежать. Толстолап топтал кусты, мял и давил растения.

— ВУХ, — грозно прорычал он, угрожающе надвигаясь на Прутика.

Он с силой схватил мальчика за руку, и ладонь раскрылась. Жемчужно-белая ягода выпала из нее и откатилась прочь. Прутик рухнул наземь. Открыв глаза, прямо над собой он увидел огромную мохнатую тушу. Мальчик вскрикнул от ужаса, и тут ягода, та самая, которую он сунул в рот, проскочила ему в горло да там и застряла. И ни туда, и ни сюда. Сколько Прутик ни старался, он не мог ни проглотить, ни выплюнуть ее. Он кашлял и плевался, задыхаясь; лицо у него сначала побагровело, потом сделалось сине-лиловым. С трудом поднявшись, мальчик уставился на толстолапа. Земля поплыла у него перед глазами.

— Не могу дышать! — прохрипел он, прикоснувшись пальцами к горлу.

— Вух! — заревел толстолап, тотчас же схватив мальчика за ноги и перевернув его вниз головой. Тяжелой лапой он принялся стучать ему по спине. Он колотил изо всех сих, пытаясь вытрясти застрявшую ягоду, но ничего не получалось. И раз, и два, и три…

ХОП!

Ягода выскочила у Прутика изо рта и — ШМЯК! — плюхнулась на землю!

Тяжело дыша, Прутик хватал ртом воздух. Вися вверх тормашками, мальчик отчаянно махал руками, но толстолап крепко держал его. Прутик скомандовал охрипшим голосом:

— Отпусти меня!

Аккуратно подхватив мальчика свободной лапой, толстолап мягко опустил его на груду сухих листьев. Склонившись над мальчиком так низко, что морда едва не касалась его лица, мохнатый зверь проворковал:

— Вух-вух?

Прутик внимательно вгляделся в озабоченную физиономию своего спасителя. Глаза его были широко раскрыты, брови подняты в немом вопросе. Прутик улыбнулся и обнял толстолапа за шею.

— Вух! — воскликнул зверь.

Отстранившись, толстолап посмотрел мальчику прямо в глаза. Потом обернулся и указал на ягоду, которой он подавился.

— Вух-вух, — сердито проговорил он и, схватившись за живот, перекатился на спину и застыл, притворившись мертвым.

Прутик понимающе кивнул. Ягоды были ядовитыми.

— Плохая ягода, — сказал он.

— Вух, — подтвердил толстолап, вскакивая на ноги. — Вух-вух-вух! — торжествующе выкрикивал он, подпрыгивая на месте, топча и давя негодную ягоду. Клочья растоптанной травы и комья земли разлетались в разные стороны. Прутик смеялся до слез, глядя на приятеля.

— Ну, ладно, — сказал мальчик. — Обещаю, что такое не повторится.

Толстолап подошел к Прутику и ласково погладил его по голове.

— Вух-вух, друх-друх, друг, — внезапно сказал он.

— Правильно, — улыбнулся Прутик. — Ты — мой друг. — И он снова указал пальцем на себя. — Прутик. Прут. Скажи: «Прут».

— Прух-прух, — произнес толстолап, засветившись от гордости. — Прух-Прух-Прух! — повторял он снова и снова. Замолчав, он подхватил мальчика и усадил себе на плечи.

Вскоре Прутик сам научился добывать себе пропитание. Конечно, он не умел находить пищу так ловко, как толстолап, у которого были мощные лапы и острый нюх, но вскоре он разобрался, как это делать, и постепенно Дремучие Леса перестали быть для него жутким и гиблым местом. Но все же по ночам ему было приятно ощущать рядом с собой огромного шерстистого зверя, и тихое похрапывание успокаивало Прутика, когда он засыпал у толстолапа под боком.

Все реже Прутик вспоминал свою семью. Не то чтобы он совсем забыл лесных троллей, просто здесь не хотелось ни о чем думать. Есть и спать, есть и спать — вот и все дела.

Время от времени, впрочем, Прутик пытался стряхнуть с себя чары Дремучих Лесов: однажды он заметил воздушный корабль в поднебесье, и несколько раз на глаза ему попадалась Птица-Помогарь, качавшаяся на пестрых ветвях колыбельного дерева.

Но лесная жизнь продолжалась. Они ели и спали, а по ночам толстолап выл на луну.

А затем случилось несчастье.

Стоял холодный осенний вечер. Прутик сидел на закорках у толстолапа, и они отыскивали место для ночлега, когда внезапно краем глаза Прутик заметил огненную вспышку. Мальчик оглянулся. За ним по пятам следовало маленькое пушистое оранжевое существо, напоминавшее ворсистый мячик.

Через несколько секунд Прутик оглянулся. Теперь существ было уже четверо, и все они всей оравой, как детки ежеобраза, бежали за ними.

— Дружочек мой, — обратился Прутик к толстолапу.

— Вух? — отозвался тот.

— Оглянись, — сказал мальчик, хлопнув своего приятеля по плечу и указывая назад.

Они оба обернулись. Теперь за ними гналась целая дюжина забавных пушистых зверюшек. Как только толстолап увидел эти комочки, уши у него встали дыбом, а из пасти вырвался приглушенный отчаянный крик.

— Что с тобой? — усмехнулся Прутик. — Ты что, боишься их?

Толстолап завыл еще громче: теперь он дрожал с головы до ног, и Прутик едва не свалился с его спины.

— Виг-виг! — завизжал в страхе толстолап.

Прутик смотрел, как росла стая пушистых оранжевых зверьков. Их стало в два раза больше, потом их количество увеличилось еще вдвое, потом еще. Целая оранжевая туча неслась вслед за ними, образуя яркое пятно в вечерних сумерках. Их армия делала броски то влево, то вправо, пока не приближаясь к нашим друзьям.

Толстолап разволновался не на шутку. С криком «вух-вух!» он понесся вперед не разбирая дороги. Пытаясь удержаться, Прутик что было сил уцепился за длинную шерсть на загривке своего друга, но тот, мечась из стороны в сторону, летел стремглав куда глаза глядят: ТОП-ТОП-ТОП! «Только бы не упасть», — подумал Прутик. Он обернулся, чтобы оценить положение. Сомнений не было: оранжевые пушистые шарики нагоняли их. Теперь и у него екнуло сердце. Каждый в отдельности зверек едва ли был опасен, но все вместе они могли представлять серьезную угрозу.

Все быстрее и быстрее бежал толстолап, сметая все на своем пути. Мальчику пришлось прижаться покрепче к его широкой спине, чтобы ветки не хлестали его по лицу. Вжик-вжики следовали по пятам за ними, и очень скоро некоторые из них уже оказались впереди друзей.

Прутик поглядел вниз. Три-четыре оранжевых существа путались у толстолапа под ногами, пытаясь ухватить его за ляжки. Внезапно одному из них это удалось.

— Гром и молния! — вскрикнул Прутик, увидев, как милый шарик расщепился надвое и из-под пушистого меха высунулось два ряда острых зубов, похожих на колючие шипы медвежьего капкана. Мгновение спустя оранжевая тварь уже вонзала свои клыки в ногу Толстолапа.

— Ву-у-у-у! — завыл он от боли.

Прутик уже ждал неминуемой смерти, но толстолап, наклонив голову, оторвал от себя вжик-вжика и отшвырнул его в сторону. Свирепый зверек покатился по земле, но тотчас четверо других заняли его место.

— Дави их! Топчи их! — заорал во всю глотку Прутик.

Но сколько бы вжик-вжиков ни стряхивал с себя толстолап, на их месте появлялись новые и новые. Они облепили толстолапа, ползли уже по шее, пытаясь добраться до Прутика.

— Помогите! — завопил мальчик.

Толстолап, сделав резкий вираж, налетел на высокое дерево. Прутик почувствовал, как мощные лапы схватили его. Толстолап посадил его на ветку повыше, подальше от кровожадных вжик-вжиков.

— Прух-прух, друх-друх, — пробормотал толстолап.

— А теперь ты залезай! — крикнул ему Прутик. Но, увидев печальные глаза друга, он понял, что это невозможно.

Вжик-вжики снова вцепились в толстолапа, и огромное животное, издав глухой стон, рухнуло на землю. Подлые злобные твари немедленно облепили его.

Глаза Прутика наполнились слезами. Он отвернулся, чтобы не видеть этого ужасного зрелища. Мальчик пытался заткнуть уши, но крики несчастного друга, борющегося за жизнь, все еще были слышны.

Затем в Дремучих Лесах повисла мертвая тишина. Прутик понял, что все кончено.

— Ах, толстолап, толстолап, — рыдал он. — За что?

Он хотел спрыгнуть вниз с обнаженным клинком, чтобы перебить вжик-вжиков всех до одного. Он хотел отомстить за гибель своего друга. Но, с другой стороны, он понимал, что ничего не сможет сделать.

Утерев слезы, Прутик посмотрел вниз. Вжик-вжики пропали, не оставив и следа от бедного толстолапа: ни косточки, ни когтя, ни зуба, ни шерстинки от поросшей мхом шубы. Где-то вдали зазвучал призывный вой другого одинокого толстолапа. Но никто не ответил ему, и только эхо разносило его раздирающий душу вопль среди деревьев.

Прутик всхлипнул, крепко сжав висевший на шее амулет — клык, подаренный толстолапом.

— Он никогда больше не ответит мне, — горько прошептал он. — Ни сейчас, ни потом.

Date: 2015-07-23; view: 420; Нарушение авторских прав