Гнилосос

Прутик, сидя на дереве, вглядывался в сгущающиеся сумерки. Вжик-вжиков не было видно. Они напали на толстолапа в полном молчании и от начала и до конца действовали беззвучно, ни пискнув, ни взвизгнув во время всей операции. Было слышно только, как хрустят кости да хлюпает пролившаяся кровь. Теперь злобные твари исчезли, безмолвно растворившись в Дремучих Лесах.

По крайней мере, Прутику хотелось верить, что они ушли. Он снова шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Сейчас ошибиться было никак нельзя.

Небо над головой почернело. Над лесом низко висела сияющая луна. Покой сумерек был нарушен голосами ночных существ, и пока Прутик сидел неподвижно на ветке, наблюдая за расползавшимися потемками, ночные звуки ширились и росли.

Тьма вопила, визжала, завывала и кашляла на разные голоса, но, кто прятался во мраке, видно не было. В темноте приходится видеть ушами.

Прутик сидел на суку, болтая ногами. Под ним от земли поднимался туман, окутывая дымкой стволы деревьев, расстилаясь над травами.

— Пожалуй, я останусь здесь до утра, — решил мальчик.

Расставив руки для равновесия, он добрался до ствола и полез вверх, подыскивая удобную ветку, которая выдержала бы его вес и где он мог бы устроиться на ночлег. Оказавшись в глубине пышной и плотной кроны, Прутик почувствовал острую резь в глазах. Он оторвал лист и внимательно рассмотрел его. Лист был угловатый и сияющий бирюзой.

— Ах, толстолап, толстолап, — вздохнул Прутик. — Почему из всех деревьев ты выбрал колыбельное?

Забираться выше не было смысла. Верхние ветки колыбельных деревьев были ужасно колючими. И к тому же наверху было очень холодно. От резкого ветра его обнаженные руки покрылись гусиной кожей.

Прутик решил спуститься чуть ниже.

Внезапно луна исчезла. Прутик подождал несколько минут, но она так и не вышла из-за туч. Холодный ветер обжигал пальцы. Медленно-медленно, цепляясь за грубую кору, Прутик осторожно спускался по стволу. Один неверный шаг — и он сорвется вниз и разобьется насмерть.

Крепко обхватив ствол, Прутик согнул левую ногу в колене, зацепившись за узловатую выемку в коре, и стал шарить правой ногой в кромешной мгле в поисках следующего выступа.

Руки болели, а левая нога, казалось, вот-вот оторвется. Мальчик уже готов был сдаться, как вдруг кончиком большого пальца он нащупал то, что искал: ветку, на которую можно было встать.

— Наконец-то! — прошептал мальчик.

Он ослабил хватку, съехал по стволу и встал обеими ногами на ветку. Пальцы его утонули в чем-то мягком и пушистом.

— Нет! — сдавленно вскрикнул он, в ужасе отпрянув.

На ветке кто-то сидел. Может быть, одному из вжик-вжиков удалось забраться на дерево?

Но не было видно ни зги. Прутик подтянулся и взгромоздился на ветку чуть выше.

И тут луна вышла из-за туч, озарив лес ярким сиянием. Ее лучи серебряными стрелами пронзали кроны деревьев, играя в трепещущей на ветру листве. Неровные пятна света ложились на ствол колыбельного дерева, на скрючившегося в неловкой позе Прутика, на землю далеко-далеко внизу. Пригнув голову так сильно, что острый подбородок впился ему в грудь, Прутик пытался разглядеть неизвестный предмет.

Там кто-то сидел, прилепившись к грубой коре. Точнее, их было двое. Они обхватили ветку, как две лапы огромного, заросшего шерстью животного.

Очень осторожно Прутик опустил ногу и пальцами потрогал одно из этих созданий. Оно не шевелилось.

Прутик спрыгнул на нижнюю ветку. Вблизи оказалось, что эти два существа вовсе не были покрыты шерстью. Они больше были похожи на узлы из паутины, намотанной вокруг ветки. Прутик посмотрел вниз, дрожа от волнения.

Там был кокон, висевший на шелковом канате! Прутик уже видел такие коконы. Вихрохвост спал в одном из них, и еще раз он встречал такие коконы в роще колыбельных деревьев, где Птица-Помогарь высиживала своих птенцов.

— Просто удивительно! — прошептал мальчик.

Кокон был соткан из тончайших ниточек; он белел во тьме, как сахарная голова. Он был большим, с удлиненными концами, и по форме напоминал древесную грушу, когда раскачивался взад-вперед на ветру, поблескивая в лунном свете.

Прутик дотянулся до шелкового каната, прикрепленного к ветке, и ухватился за него. Действуя очень осмотрительно, чтобы не свалиться, он, перебирая руками, добрался до кокона и сел на него верхом.

Прутик никогда не испытывал таких ощущений: снаружи кокон был мягким, невероятно мягким, но достаточно крепким, чтобы выдержать его вес.

Прутик запустил пальцы в ворсистый покров и почувствовал сладковатый, слегка пряный аромат, источаемый коконом.

От резкого порыва ветра кокон начал вращаться. Над ним, потрескивая, ломались хрупкие колючие веточки. Онемев от страха, Прутик крепче ухватился за канат: у него закружилась голова, когда он посмотрел вниз, на землю. Там кто-то шумно скребся и царапался в мертвой листве. А Прутик теперь не мог ни подняться наверх, ни спуститься на землю.

— А мне сейчас это и не нужно, — сказал мальчик сам себе. — Я прекрасно могу поспать в коконе Помогаря.

Он вспомнил, что говорила ему Птица-Помогарь: «Вихрохвост спит в наших коконах и видит наши сны».

— Может быть, и я, — прошептал он с волнением, — увижу эти сны!

Приняв решение, Прутик изогнулся и сделал поворот на полкорпуса, пока не уткнулся носом в упругую поверхность кокона. Приятный, сладковато-терпкий аромат становился все сильнее, пока он спускался по кокону. Шелковистая оболочка ласково терлась о щеку мальчика. Наконец он дотронулся ногами до волосяного края и нащупал отверстие в коконе, которое продолбила изнутри вылупившаяся Птица-Помогарь.

— Раз-два-три: гоп! — скомандовал себе Прутик.

Отпустив канат, он прыгнул в дыру. Кокон угрожающе закачался. Прутик даже закрыл глаза, боясь, что веревка не выдержит, но вскоре кокон перестал раскачиваться.

Внутри было тепло — тепло, темно и уютно. Сердце у Прутика перестало стучать как бешеное. Мальчик глубоко вдохнул пропитанный сладкими ароматами воздух: он почувствовал себя в безопасности.

Свернувшись калачиком и подложив ладонь под щеку, Прутик устроился поуютнее. Ощущение безмятежного покоя овладело им.

— Ах, толстолап, толстолап, — засыпая, пробормотал он. — Как хорошо, что из всех лесных деревьев ты выбрал колыбельное!

И пока ветер раскачивал замечательную люльку, Прутик погрузился в сон. К полуночи ветер разогнал облака и в лесу наступило затишье. Низкая луна снова показалась меж деревьев. Где-то вдалеке по ясному небу проплыл воздушный корабль на раздутых парусах.

Листва на деревьях Дремучего Леса сверкала и переливалась в лунном свете, как водная гладь. И вдруг в поднебесье мелькнула чья-то тень — тень живого существа, планировавшего над чащей.

У него были гребень на спине, острые когти и широкие, мощные и гладкие крылья, при каждом взмахе которых воздух, казалось, дрожал. Маленькая голова птицы была покрыта чешуйками, а на том месте, где должен располагаться клюв, торчал продолговатый хоботок. С клекотом и хриплым посвистом она проносилась над зарослями, и при каждом взмахе крыльев от нее распространялось исключительное зловоние.

Слабый свет луны почти не проникал в глубь чащи, но ничто не могло остановить это страшное существо. Из медно-желтых глаз твари струились яркие лучи, насквозь пронизывающие густую мглу. Она кружила над верхушками деревьев, делая виток за витком. Было понятно, что птица не бросит своей затеи, пока не найдет то, что ищет.

Внезапно сверкающие глаза на чем-то остановились: это было нечто большое, круглое и блестящее, свисавшее с бирюзовой ветки высокого колыбельного дерева. Издав пронзительный крик, тварь сложила крылья и камнем упала вниз. Затем, растопырив и согнув в коленях крепкие мускулистые лапы, она тяжело села на ветку и стала прислушиваться, склонив голову набок.

До ее слуха донеслось легкое дыхание. Птица вдохнула свежий воздух и всем телом задрожала от возбуждения. Она сделала неловкий шаг вперед. Затем еще один. И еще… Это существо было создано для того, чтобы летать, а не ходить. Но вот кувырок — и птица повисла вниз головой.

Вонзив когти в грубую кору, птица сунула голову в отверстие кокона. Вытянув полый хоботок с рогообразным отростком на конце, она ощупала внутренности кокона и еще пуще задрожала от предвкушения удачной охоты. Из ее горла вырвался булькающий звук, желудок сжался, и из отростка на хоботке струей брызнула зловонная желчь. Затем птица вытянула голову из отверстия.

Желто-зеленая жижа, извергнутая внутрь кокона, пенилась и шипела, и от нее поднимались гнилостные испарения. Прутик скривился во сне, но не проснулся. Ему снилось, будто он лежит на лугу рядом со звонким, кристально-чистым ручьем. А вокруг, покачивая красными головками и распространяя дурманящий аромат, цветут маки.

Все еще крепко цепляясь за ветку, птица теперь занялась самим коконом. Работая когтями и зазубринами на крыльях, она отдирала ниточку за ниточкой от плетеных комочков на валике, обрамлявшем вход, и заделывала ими дыру. И очень скоро кокон был наглухо замурован.

Веки у Прутика трепетали. Во сне он переместился в подземный тоннель, все стены которого были усыпаны бриллиантами и изумрудами.

Птица взмахнула крыльями и ухватила ветку клещеобразными перепончатыми отростками. Подняв когтистые лапы, она на секунду зависла в воздухе, потом встала на ветку и, балансируя, дошла до того места, где был прикреплен кокон. Вывернув наружу когти, она стала жадно втягивать в себя воздух, пока живот у нее не раздулся и чешуя на груди не встала дыбом. Под каждой чешуйкой у нее был маленький розовый воздуховод, похожий на резиновую трубку, и его выхлопное отверстие расширялось с каждым вздохом.

Птица огласила клекотом тишину, и внезапно судорога прошла по ее телу. И тут из всех трубок брызнула густая и вязкая черная жижа, облепившая кокон со всех сторон.

— Чмок-чмок, — не просыпаясь, пошлепал губами Прутик и застонал: — Уммм.

Клейкая смолистая жидкость пропитала кокон насквозь, расползлась по всей его поверхности, обволокла его целиком. Жижа мгновенно застыла, и кокон превратился в непроницаемую тюремную камеру.

Издав гортанный торжествующий крик, птица схватила в лапы замурованный кокон, перерубила канат одним взмахом острого как бритва крыла и взмыла в ночное поднебесье. В фиолетовом мраке был виден лишь силуэт чудовища: пара огромных простертых крыльев да раскачивающийся взад-вперед кокон.

А Прутик, усевшись на плот, безмятежно качался на волнах сапфирового моря. Подставив лицо теплому оранжевому солнцу, он смотрел на белые барашки. Но внезапно набежали черные тучи, море стало неспокойным: начался шторм.

Прутик открыл широко глаза и в недоумении огляделся. Ничего не было видно. Только кромешная мгла вокруг.

Он лежал не шевелясь и пытался понять, что же произошло. Глаза его никак не могли привыкнуть к пляшущей темноте. Ужас охватил его.

— Что случилось? — закричал он. — Где же выход? Прутик стал лихорадочно ощупывать стены. Но они почему-то сделались твердыми. Прутик стал барабанить по кокону кулаками: БУМ! БУМ! БУМ! Но непроницаемые стены отзывались лишь гулким эхом.

— Выпустите меня! — завопил он. — ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!

Гнилосос издал хриплый клич и качнулся вбок, на секунду потеряв равновесие. Взмахнув мощными крыльями, он еще крепче ухватился когтями за матово-черные края кокона. Эта тварь привыкла к тому, что ее жертвы вступают в бой, пытаясь вырваться из плена. Ничего, скоро толчки и тряска прекратятся. Всему приходит конец.

Прутик начал задыхаться. Холодный пот катился по лбу. Едкий запах зловонной жижи разъедал глаза. Он зажал нос пальцами. Тьма, казалось, кружится вокруг него. К горлу подступил комок: мальчика стошнило. Кислые рвотные массы, состоящие из кусочков фруктов, кожуры и семечек, хлынули к его ногам. Он вспомнил, как толстолап протягивал ему что-нибудь вкусненькое — бедный толстолап, которого сожрали гнусные вжик-вжики! Прутик снова открыл рот в конвульсиях: БРЭЭЭ! Он содрогнулся от очередного спазма. Рвота забрызгала стенки его камеры, запачкала пол.

Гнилосос летел, не выпуская из когтей раскачивающийся кокон. Далеко на горизонте забрезжил рассвет, озаряя легкие перистые облака. «Скоро будем дома. Очень-очень скоро, дорогой мой. И ты займешь место рядом с другими в моей кладовой на верхушке дерева».

У мальчика началось удушье. Спазмы накатывали один за другим, глаза слезились, голова раскалывалась от нехватки воздуха. Прутик вытащил из-за пояса именной нож и крепко ухватился за рукоять. Опустившись на колени, он начал неистово колотить ножом по обшивке. Нож постоянно соскальзывал. Прутик передохнул несколько секунд, вытирая руки о жилетку.

Нож не раз сослужил ему добрую службу: с его помощью Прутик одолел и реющего червя, и смолистую лозу. Но возможно ли его лезвием продолбить твердую скорлупу? Раз за разом мальчик вонзал нож в одно и то же место. Стена должна податься! Удар! Еще удар! Он справится! А как же иначе!

Не обращая внимания на толчки и тряску, гнилосос целеустремленно летел к своему хранилищу. Уже видны были очертания других коконов в первых утренних лучах: они висели высоко на скелетообразных деревьях. «Сопротивление бесполезно, ты будешь съеден, дружок! Чем больше сопротивление, тем слаще добыча! — И гнилосос издал торжествующий клич. Его хриплый клекот эхом отозвался в темноте. — Скоро, очень скоро ты сдашься, как и все другие!»

А когда жертва перестанет бороться за свою жизнь, мерзкая, вонючая жижа, которую гнилосос впрыснул в кокон, начнет делать свое дело. Она будет разъедать плоть несчастного пленника, пока его тело не превратится в склизкую хлябь. И через неделю или даже через дней пять, если погода будет теплая, гнилосос пробурит отверстие в верхушке кокона зазубренным сверлом на кончике своего хоботка и через трубочку высосет разлагающееся жирное месиво.

— Давай, давай, давай, — приговаривал Прутик, изо всех сил колотя именным ножом по твердой скорлупе. Он уже был готов сдаться, бросить это бесполезное занятие, как вдруг обшивка подалась, и с громким треском осколок размером с тарелку откололся от оболочки и упал во тьму.

— Ура! — закричал Прутик.

Воздух, свежий воздух лился в прорубленное отверстие. Прутик в полном изнеможении припал к отверстию, высунул голову наружу и сделал глубокий вдох. Вдох-выдох, вдох-выдох! Сознание прояснялось. Как хорошо было дышать!

Мальчик всмотрелся вдаль. Впереди он увидел ряд мертвых сосен, раскинувших сухие, зазубренные голые ветви, — черными силуэтами вырисовывались они на фоне розовеющего неба. На верхушке одной из них висела гроздь яйцевидных предметов: все они были похожи на кокон, из которого вылупилась Птица-Помогарь.

— Нужно сделать дыру пошире, — приказал себе мальчик, занося нож. — Да побыстрей.

Изо всех сил он вонзил нож в скорлупу, но вместо знакомого звука раздался щелчок, словно что-то хрустнуло.

— Что за… — пробормотал он и охнул.

Лезвие обломилось, и теперь он держал в руках одну рукоять.

— Мой именной нож! — пробормотал Прутик, заливаясь слезами. — Мой любимый нож сломался!

Отбросив прочь ненужную теперь костяную рукоятку, Прутик лег на спину и принялся неистово колотить ногами по скорлупе.

— Ну давай же, проклятая! — вопил он во весь голос. — Ломайся! ЛОМАЙСЯ!

Гнилосос начал делать виражи, качая крыльями. «Что там творится, а? Ну и ну, какая упрямая добыча мне попалась сегодня! Ну, сейчас я тебе покажу! Дай-ка я тебя раскручу! Ну вот, так-то лучше. Ты что, хочешь, чтобы я тебя выронил?»

Прутик что было мочи лягал и пинал обшивку. Изнутри кокон оглашали гулкие удары, треск и хруст отламывающихся кусков. Внезапно по стене зигзагом пошли широкие трещины и в щели полился мягкий утренний свет.

— Ай-ай-ай! — закричал Прутик. — Падаю!

Гнилосос яростно вонзил когти в клонящийся набок кокон. Груз тянул его вниз. Делая взмах за взма-хом, он устало расправил крылья и с трудом вышел из мертвой петли. Но что-то было не так. Теперь чудовище хорошо это понимало. «Что за игру ты затеял, мой маленький? Наверно, ты уже издох. А если нет — все равно я тебя не выпущу!»

Тут Прутик снова ударил ногой по стенке: над головой образовалась трещина, которая пошла дальше. Еще удар — и образовалась расщелина внизу. Через ее зубчатый неровный край лился свет, освещая кокон изнутри.

С ужасом Прутик смотрел на зияющую пропасть: зеленое пятно внизу становилось все ближе. Он перестал колотить по стенкам. Падать с такой высоты было равносильно гибели.

— Птица-Помогарь! — позвал он. — Где ты?

Гнилосос дышал хрипло и с присвистом. Какая мерзкая добыча попалась ему нынче! Скверная-прескверная! Чудовище, обессилев, стало спускаться. Оно вращало своими медно-желтыми глазами в поисках хранилища. До дерева с коконами было рукой подать, но гнилососу это расстояние сейчас казалось невероятно большим.

Пятно внизу из зеленого стало коричневым. Теперь Прутик хорошо мог разглядеть, что там внизу. Лес был здесь редок, и большинство деревьев засохло. Длинные белые стволы упавших деревьев лежали в беспорядке на земле. Некоторые мертвые деревья все еще стояли, протягивая вверх голые ветви и как бы хватая воздух костлявыми пальцами.

И тут раздался громкий треск: кокон задел одну из сухих веток. От удара мальчика отбросило назад, и он сильно ушиб голову о твердый панцирь. Трещина расширилась, и кокон вместе с Прутиком полетел вниз.

Все ниже, ниже и ниже… Сердце у Прутика ушло в пятки, к горлу подступил ком.

ПЛЮХХХ!

Кокон упал на что-то мягкое. Липкая масса, похожая на жидкий шоколад, просочилась сквозь трещины внутрь. Прутик обмакнул палец в текущую по стенкам грязь и понюхал. Это была болотная жижа.

Прутик неловко встал и, покачиваясь на нетвердых ногах, просунул пальцы в самую широкую трещину и принялся ломать края. Ноги у него были по щиколотку в болотной жиже. Сначала ничего не получалось. Волокна кокона были необычайно прочными. Через некоторое время он уже стоял по колено в грязи.

— Давай еще раз! — скомандовал он сам себе. Упершись локтями в стенки, он потянул края.

Кровь бросилась ему в голову от напряжения. И вдруг стало совсем светло: скорлупа раскололась надвое.

— Только не это! — вскрикнул он, увидев, как большая часть кокона перевернулась и тотчас скрылась в трясине. — Что же я буду делать?

Его единственной надеждой оставался второй кусок скорлупы, плавающий на поверхности. Если ему удастся взобраться на него, то, пожалуй, это сооружение сойдет за лодку.

В небе раздался пронзительный негодующий крик. Прутик посмотрел вверх. Там, высоко над его головой, кружило гнусное, отвратительное существо с желтыми пустыми глазами. Чудовище наблюдало за мальчиком. Он услышал шумное биение кожаных черных крыльев. Чудовище сделало разворот и камнем упало на Прутика. Он почувствовал, как острые когти впиваются ему в голову. Ужасная птица, с корнем вырвав у него прядь волос, взлетела и снова спикировала. На этот раз Прутику удалось отклониться в сторону.

Прутика стали душить рвотные спазмы, но на голодный желудок плеваться было нечем. Наконец подлое создание, хлопая крыльями, взгромоздилось на верхушку мертвого дерева, вырисовывающегося черным скелетом на фоне покрытого молочно-белыми облаками неба. Под ним на ветке раскачивалось несколько коконов. Прутик с облегчением вздохнул. Мерзкая тварь оставила его в покое.

Но мгновение спустя радость сменилась отчаяньем.

— Я тону! — закричал мальчик.

Хватаясь за скорлупу, Прутик отчаянно барахтался в болотной жиже. Но каждая его попытка взобраться на лодочку заканчивалась неудачей.

При третьей попытке скорлупа перевернулась и пошла ко дну.

Прутика уже засосало по грудь. Он бил руками по илистой воде, но тщетно.

— Ах, Хрумхрымс, — простонал он. — Что же мне делать?

— Не впадать в панику. Это самое главное, — послышался чей-то голос.

Прутик онемел от изумления. Кто-то здесь есть и видит его противоборство со стихией!

— Помогите! СПАСИТЕ! — закричал он.

Он сделал еще один рывок, и трясина засосала его еще на два-три пальца. Болотная жижа доходила уже почти до горла.

На берегу, прислонившись к мертвому дереву, сидел плоскоголовый, костлявый и желтокожий гоблин с соломинкой в зубах.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе? — гнусаво проблеял он.

— Да! Очень хочу! Помоги мне! Я тону! — крикнул Прутик, отплевываясь. Он уже успел хорошенько хлебнуть болотной жижи.

Гоблин ухмыльнулся и, отбросив прочь соломинку, сказал:

— Ну, если ты действительно этого хочешь, я помогу тебе, Мастер Прутик.

Он встал, отломил ветку от мертвого дерева и протянул ее Прутику.

Прутик, еще раз сплюнув тошнотворную болотную воду, потянулся за веткой и схватился за нее.

Гоблин потащил мальчика из трясины. Прутик отплевывался и молился, чтобы гнилая палка не сломалась. Наконец он почувствовал твердую почву под ногами. Гоблин отпустил палку, и Прутик на четвереньках выполз на берег.

Он рухнул ничком, совершенно обессиленный, уткнувшись носом в пыльную землю. Когда Прутик наконец смог поднять голову, чтобы поблагодарить спасителя, того и след простыл. Он снова был один, плоскоголового гоблина нигде не было видно.

— Эй! — слабым голосом позвал Прутик. — Где ты?

Но ему никто не ответил. Гоблин исчез. На берегу лежала только соломинка, надкушенная с одного конца.

— Почему ты убежал от меня? — пробормотал Прутик.

И внезапно ему пришло в голову: а откуда гоблин знает его имя?

Date: 2015-07-23; view: 291; Нарушение авторских прав